«Веди меня за собой»

«ЛЕОНАРДО»

Мы с Лукой вернулись домой глухой ночью, где-то после полуночи. В особняке царила мёртвая тишина — все, казалось, спали. Все, кроме Валерио. Он, скорее всего, был в городе: наслаждался обществом какой-нибудь красотки в баре или уже уводил её к себе, «помогая снять стресс» — как он сам любил говорить с томной улыбкой. Его «благотворительность» распространялась исключительно на представительниц прекрасного пола.

Мы вышли из бронированной машины, и я машинально провёл рукой по кобуре под пиджаком, пока шофёр занимал своё место у гаража. Подошли к массивной дубовой двери — она бесшумно открылась после щелчка электронного замка.

Внутри было тихо, темно и прохладно. Лишь тусклый свет в прихожей отбрасывал длинные тени. В воздухе витал едва уловимый аромат дорогого парфюма — явный след Валерио. Старая привычка — сканировать пространство — сработала автоматически.

— Устал как конь, — проворчал Лука, первым заходя в холл. Он снял свою обувь и поставил их аккуратно у стены, рядом с парой щегольских лоферов, принадлежавших, без сомнения, Каре. — Пойду спать. Дела завтра горят. — Он похлопал меня по плечу — намёк на предстоящий «разговор» с одним непокорным поставщиком — и растворился в коридоре, ведущем в его крыло.

В этом доме у каждого из нас была своя территория. Без стука и вызова туда не ступала нога даже родного брата. Слева — владения Луки, где пахло сталью и порохом. Справа — апартаменты Валерио, царство бархата, ароматных свечей и, часто, сдержанного женского смеха. Моё же убежище находилось наверху. Ступеньки на мой этаж без моего пропуска был просто под запретом.

Именно в моём крыле, под моей непосредственной защитой, жила Кара. Так было безопаснее всего, особенно когда её мучили кошмары. Когда мы сбежали от них, ей было всего шестнадцать, а мне — двадцать девять. Я вытащил её из того ада, но отголоски того времени преследовали её ещё почти год. Бессонница, панические атаки... Справиться с её страхами удалось только ценой огромных усилий — ей, мне и тому психологу, который предпочёл не задавать лишних вопросов.

Её травма уходила корнями в прошлое, в тот день, когда ей исполнилось всего пятнадцать. Она, как и мы когда-то, стала жертвой наших сумасшедших родителей. Теперь их империя принадлежала нам. И я сделаю всё, чтобы никто и никогда снова не причинил ей боль.

Я поднимался по широкой мраморной лестнице на второй этаж, и каждый шаг отдавался гулким эхом в безмолвной роскоши особняка. Именно тогда я услышал их — тихие, почти неслышные шаги, плетущиеся навстречу. Инстинктивно моя рука рванулась к кобуре под пиджаком, но тут же опустилась. В этом доме, охраняемом лучше форта Нокс, такая осторожность была излишней. Я поднял голову и увидел её.

В луне света, падающем из высокого окна, стояла Кара. Её хрупкая фигура тонула в чёрной шёлковой пижаме, а в руках она сжимала старый потрёпанный альбом для эскизов — её крепость и убежище.

— Прости, Лео, я не хотела тебя беспокоить, — прошептала она, и её голос прозвучал так же тихо, как шелест её одежды.

Я молча покачал головой, давая понять, что всё в порядке, и сделал ещё два шага вверх, чтобы оказаться с ней на одной ступени. Свет падал на её лицо, и я искал в её глазах, чёрных, как и мои, отражение искал ответ почему она не спит.

— Почему не спишь? — спросил я, мягко. — Бессонница? — в моём голосе прозвучала тревога, которую я не смог скрыть. Я боялся этого слова больше, чем засады на окраине города.

— Нет, нет, — она поспешно отрицала, и её пальцы бессознательно сжали альбом. — Просто рисовала. Забыла про время. Хотела просто спуститься за сыром и оливками… — Она говорила быстро, стараясь развеять мою тревогу, но я видел лёгкую дрожь в её пальцах.

Я знал эту дрожь. Я знал её слишком хорошо. Мой взгляд упал на тонкую белую нить шрама у неё на запястье — след от верёвки, которую она когда-то порвала в отчаянии. И этого было достаточно, чтобы прошлое нахлынуло на меня, как ледяная волна.

Запах дешёвого виски и пота в той комнате с зашторенными окнами. Грубый смех. И её тихие, заглушённые всхлипы. Отец, нам собственный отец, сидел в кресле, как импресарио в аду, наблюдая, как его лучшие «солдаты» развлекаются с его дочерью. «Воспитывай характер, Леонардо, — говорил он мне, не отрывая от меня холодного взгляда. — Сила — в умении смотреть правде в глаза».

Я не выдерживал. Я падал на пол, устраивал спектакли, оскорблял его, разбрасывал все — делал всё, чтобы этот адский спектакль остановился и весь гнев обрушился на меня. И он обрушивался. Его люди избивали меня до полусмерти. Я помню хруст собственного ребра и вкус крови на губах. Но это была ничтожная цена за секунды тишины, которые я ей дарил.

— Брат? — её тихий, испуганный голос прозвучал как выстрел в тишине и вернул меня в настоящее. Её глаза были полны беспокойства. — Лео, что с тобой? Ты сейчас побледнел…

Я глубоко вздохнул, вытесняя из лёгких призрачный запах того подвала. Я мягко положил руку ей на затылок и притянул к себе, чувствуя, как пахнут её волосы — не дорогим парфюмом, как у женщин Валерио, а просто шампунем и запахом акварельных красок. Я поцеловал макушку её головы.

— Всё хорошо, principessa, — мои слова прозвучали немного хрипло. — Просто усталые мысли. Пообещай мне, что не будешь засиживаться так допоздна. Твои картины могут подождать до восхода солнца.

Она кивнула, уткнувшись лицом в мой пиджак.

—Обещаю.

Я отпустил её, и она медленно пошла вниз, к кухне. Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду.

— Ладно, мне пора, — сказал я уже пустому пространству. — Утром у нас с Лукой важные дела. — Дела, которые гарантируют, что никто и никогда не посмотрит на нас с угрозой.

— Спокойной ночи, Principessa Verdini, — тихо произнёс я, поворачиваясь к своей двере.

Да, она была нашей принцессой. Единственной, кто смог пройти через ад и не сгореть, чья душа осталась яркой, несмотря на все попытки погасить её свет. И я, братья, буду лить кровь и ломать кости до самого своего последнего вздоха, чтобы этот свет никогда больше не померк.

«КЭРОЛАЙН»

Я открыла глаза. Комната тонула в густом, почти осязаемом мраке, который скрывал очертания мебели и приглушал все звуки. Я перевернулась на бок, и шелк простыни холодно скользнул по коже. Светящиеся цифры на будильнике вырезали из темноты время: три часа ночи. Середина этого безмолвного, никому не принадлежащего промежутка между ночью и утром.

Я уставилась в потолок, и мысли, как назойливые мухи, снова принялись кружиться вокруг одного и того же. Этот месяц. Побег. Неужели он всё ещё ищет? Моё сердце учащённо застучало, и я яростно замотала головой, словно могла физически отогнать этот страх. Нет. Я не могу позволить себе даже думать об этом. Я сменила город, я на нейтральной, чужой для него территории. Уильям не посмеет сюда сунуться.

Я натянула прохладное одеяло на голову, пытаясь создать уютный кокон, но тревога сжимала горло тугой петлёй. Сон безнадёжно отступил. Решение пришло само собой — нужно воды. Холодной, ледяной воды, чтобы остудить этот внутренний пожар.

Я скользнула с кровати, и паркет холодом пробрался к босым ступням. Приоткрыв дверь, я замерла на несколько долгих секунд, вглядываясь в тёмный коридор. Полная тишина. Лишь собственное сердцебиение отдавалось в ушах. Я выскользнула наружу и, затаив дыхание, прикрыла дверь, боясь малейшим щелчком нарушить царящий покой.

На цыпочках я двинулась к лестнице, чувствуя под ногами мягкий ворс дорогого ковра. В темноте я едва различала массивные двери спален Кары и Лео за мной. Спуск по лестнице показался вечностью; каждая ступенька издавала тихий, предательский скрип, от которого я замирала.

Наконец я оказалась внизу. Прохладный воздух первого этажа обволок меня. Я повернула налево, в арку, ведущую на кухню, а рядом была территория Валерио. Мраморный пол ледяными иглами кольнул босые ноги. Я потянулась к массивной ручке холодильника, и его свет на мгновение ослепил меня, выхватив из темноты полки с продуктами. Я схватила бутылку с минералкой, и дверца с тихим шипящим звуком закрылась за мной.

Я открутила крышку и сделала несколько длинных, жадных глотков. Вода оказалась обжигающе холодной и невероятно вкусной. Я уже опускала бутылку, вытирая губы тыльной стороной ладони, как вдруг...

Резкий, громкий щелчок поворотного механизма входной двери прозвучал как выстрел в абсолютной тишине.

Вся кровь отхлынула от лица. Ледяной ужас сковал всё тело. Уильям? Нет, это невозможно... Он не мог найти меня, не мог вот так просто войти в эту крепость... Но разве его что-то останавливало раньше?

Я медленно, как в кошмаре, подняла взгляд.

Сначала я увидела лишь силуэт в проёме двери: чёрные волосы, растрёпанные ночным ветром, и широкие плечи под тёмной дорогой курткой. Потом дверь закрылась, и в лунном свете, падающем из окна в гостиной, я увидела его лицо. Резкие, отточенные черты и холодные, бездонные синие глаза, которые уже были прикованы ко мне. Он стоял, слегка покачиваясь, и его взгляд был мутным от алкоголя, но от этого не менее пронзительным.

Валерио.

Он медленно, с развалистой походкой пьяного хищника, направился ко мне, его тяжёлые ботинки гулко стучали по мрамору. Он сузил глаза, пытаясь сфокусироваться на мне в полумраке.

— Чего ты тут шляешься, а? — его голос был низким, хриплым, слова заплетались, спотыкаясь друг о друга. От него пахло дорогим табаком, виски и ночной прохладой.

Мои мышцы напряглись, сработал древний инстинкт — бежать! Я инстинктивно отпрянула назад, наткнувшись спиной на холодную столешницу. Я попыталась рвануться в сторону, но он был шокирующе быстр для пьяного.

Его рука молниеносно метнулась вперёд и с силой вцепилась мне в плечо, резко прижимая к кухонному столу. Вторая его рука с грохотом опустилась на столешницу рядом с моей головой, отрезая путь к отступлению. Он наклонился ко мне, и его лицо оказалось в сантиметрах от моего. Дыхание с терпким запахом алкоголя обожгло мою кожу.

— Знаешь, ты слишком странная для этого мира, — его голос был густым, обволакивающим, как дым от дорогой сигары. Его синие глаза, стеклянные и не фокусирующиеся, буравили меня насквозь. — Я же сказал тебе с самого первого дня — беги отсюда, пока можешь... а ты всё ещё тут.

Тяжёлый, сладковато-горький запах дорогого виски смешивался с его парфюмом, создавая удушливую смесь. Этот запах... Он был другим, не таким, как у Уильяма, но эффект был тот же — животный, первобытный ужас, сковывающий каждый мускул. Моё сердце колотилось где-то в горле, готовое вырваться наружу.

— Валерио... пожалуйста... отойди, — мой голос сорвался на жалкий шёпот, предательски задржав. Перед глазами вставали воспоминания: гневное, перекошенное лицо Уильяма, его сильная рука, занесённая для удара, и этот же проклятый запах спиртного, который всегда предвещал боль и унижение.

Он лишь усмехнулся, и в этой ухмылке не было ни капли веселья — одна лишь холодная, пьяная жестокость.

—Чего трясёшься, как осиновый листок? А? — он наклонился ещё ближе, и его дыхание обожгло мою щёку. — Слишком поздно для игр в невинность, дорогуша... Знаешь, а я бы мог тебя изнасиловать. Ведь у меня это всегда получалось лучше всех. Я делал это... элегантно.

От его слов внутри всё оборвалось. «Лучше всех»? «Элегантно»? Моё сознание отказалось складывать эти чудовищные слова в смыслы. В голове завыла сирена, крича одна-единственная мысль: «БЕГИ!».

Я в ужасе подняла на него глаза, и заметила неестественный блеск его кожи и зрачки — огромные, тёмные, поглотившие почти всю радужку. Наркотики. Он был не просто пьян, он был под кайфом. Это объясняло его стеклянную отрешённость и внезапные вспышки агрессии.

— Валерио, ты не в себе! — в голосе моём послышались нотки истерики. Я упёрлась ладонями в его грудь, пытаясь отодвинуть, но он был непоколебим, как скала. — Ты под чем-то... Отпусти меня. Просто отпусти, и я забуду, что это было. Мы просто разойдёмся.

Он громко рассмеялся, и этот звух был резким и пугающим в ночной тишине.

—Поздно, глупышка, — он прошипел, и его пальцы впились мне в плечо почти до боли. — Время бежать было месяц назад. А ты до сих пор здесь.

В его последнем слове прозвучала такой окончательность, что по моей спине пробежал ледяной холод. Отчаяние, горькое и беспомощное, подкатило к горлу.

Конец. Это конец всей моей иллюзии безопасности? Неужели я сбежала из одной клетки, из-под власти одного монстра, только чтобы добровольно забрести в логово к другому, более изощрённому и непредсказуемому? Слёзы предательски выступили на глазах, и я отчаянно заморгала, не желая показывать ему свой страх. Но было поздно. Он уже видел всё...