Танцы за стеклом

Чонгук примчался к дому Кана и сжал руль так, что внутри что-то хрустнуло. Возле дома больше не было вооружённых заслонов, зато стояла толпа людей в полной тишине, и это было страшно. Потому что тут же стояли две машины «скорой помощи» и несколько полицейских автомобилей. На всех были включены проблесковые маячки. Чонгук, как в кошмарном сне, медленно выходит из машины и так же медленно идёт к дому. Никто его не останавливает, никто в него не стреляет, но на душе так тяжело, что хочется развернуться и убежать от той реальности, что на него надвигается. Но нельзя. Он чувствует, что липкий страх окутывает его не просто так.

Чон чувствует запах крови с нотками олеандра и притормаживает, потому что уже вдыхал этот аромат. Это заставляет его сорваться с места. Он мчится по запаху, не ошибаясь, открывает нужные двери. И когда вбегает в комнату, то едва не падает: бледный Тэхён, весь в крови, лежит на носилках, и Чону кажется, что он не дышит; рядом с ним стоит на коленях Юль, тоже, словно после боя; на вторых носилках лежит маленький Юн, он, кажется, без сознания. И, самый живой, на всё это смотрит господин Кан.

Ничего не понимая, Чонгук бросается к мужу, потом к сыну и умоляет медиков:

— Что с ними, скажите!

— Кем вы приходитесь этим двоим? — спрашивает доктор.

— Я муж и отец. Неужели непонятно? — почти рычит альфа.

— Ваш муж... Он очень опасно ранен, — говорит доктор, кладя руку на плечо Чону. — А сын, по словам господина Кана, чем-то заражён. Господин Ким замедлил обоих, чтобы не потерять их раньше времени. Можете уводить, — вдруг говорит доктор в сторону.

И Чон только сейчас понимает, что Кан стоит не просто так, а в наручниках и под охраной двух полицейских.

— Это он... убил мою семью? — тихо спрашивает Чонгук, жёстко глядя в спину уходящему.

— Скажем так, он постарался это сделать. А мы постараемся это предотвратить. Вывозите! — велит доктор, и носилки с самыми дорогими в жизни Чонгука омегами покидают проклятый дом.

Дрожащими руками Чон набирает номер Юнги:

— Ты где, бро?

— Еду за своим, мелкий, — тихо отвечает Мин. — Эта паскуда отправил моего Чим-и в психушку. А Джина к его будущему мужу. Нам летит туда. Не рвись к нам, я в курсе, что произошло с твоими.

— А что с ними произошло, Мин? Я не в курсе, — растерянно говорит Чонгук.

— Спроси Юля, — предлагает Юнги. — И держи этого парня около себя. Поверь, кузены наших омежек — это настоящий клад. Пак сейчас со мной, он на ходу исправляет проблемы. А я везу его, так что, не отвлекай меня.

Чонгук оглядывается. Непонятно, как он очутился во дворе. Юль уже сидит в машине «скорой помощи» рядом с Тэхёном. Словно понимая, чего хочет от него Чонгук, он говорит:

— Мне нужно быть рядом с Тэ, пока им не занялись профессионалы.

— Я поеду с сыном, — обещает Чон, а Ким только кивает.

Однако врачи против:

— Мы не знаем, чем заражён мальчик. Анализы пока не готовы, поэтому лучше Вам быть подальше, чтобы сохранить здоровье и в последствии помочь сыну в случае необходимости. Идите в свою машину!

Чонгук замечает, что молчаливая толпа снимает их, словно они находятся на каком-то странном шоу. Но потом вспоминает, что это — армия Юнги, состоящая из блогеров и журналистов, для них такое поведение — норма. Чон вздыхает и устало лезет за руль.

Уже в больнице, сидя перед дверью с мигающей табличкой: «ИДЁТ ОПЕРАЦИЯ», Чон узнал от беты, как всё случилось.

...Господин Кан улыбался всю дорогу до дома, мило разговаривал со всеми, пытался взять на руки мальчика, который принялся всхлипывать, утирая слёзы папе. Но как только они вошли в дом, а приставы и представитель опеки уехали, хозяин развернулся и со всего размаху дал пощёчину Тэхёну.

— Как ты посмел, ничтожество, покинуть меня и забрать их всех? Тварь неблагодарная! — прорычал Кан и снова ударил омегу.

Но тут ребёнок обнял папу и закричал:

— Нет, не делайте больно моему папе!

Тогда господин Кан схватил ребёнка, вырвал его у Тэхёна и затряс перед собой, не обращая внимания на его плач и цепляющиеся руки Тэ:

— Мелкая ядовитая сволочь! Как ты смеешь повышать на меня голос? Я научу вас быть благодарными! — и он швырнул мальчика на руки Тэхёна, приказывая: — Заткни своего ублюдка. Или я покажу и тебе, и ему, каким я могу быть в гневе.

Тэхён едва не роняет сына, Юль подхватывает омег и придерживает Тэ в вертикальном положении. Господин Кан с ненавистью смотрит на них и говорит:

— Кого ты из себя строишь, Тэ? Неужели ты не понимаешь, что только деньги — вот, что самое ценное в вас, твари неблагодарные? Я не давал согласия на брак Джина, чтобы держать в своих руках его капитал. Я не позволял вытащить Чимина из депрессии, но и свихнуться совсем не давал, потому что в первом случае он сам стал бы распоряжаться деньгами, а во втором — его семья. А ты? Тэхён, я никогда не думал, что ты такой мерзавец! Я ведь вытащил тебя с того света дважды, но ты продолжал хранить верность придурку, который тебя просто трахнул и забыл! Даже родил его выблядка, хотя мог бы поступить, как Джин!..

... — Постой, — перебивает Юля Чонгук. — Тэ умирал дважды? Он что, так не хотел жить? Господи, что я натворил! — вцепляется альфа в волосы руками.

Юль некоторое время смотрит на Чона и спрашивает:

— А при чём тут ты? И кто это не хотел жить? Я не знаю ни одного человека, который так любит и ценит жизнь, как мой Тэ. Ты хотел узнать, что произошло этим вечером, так слушай и не перебивай...

...Господин Кан отворачивается к бюро, что-то достаёт из него, а потом резко подходит к омегам и что-то делает с рукой мальчика.

— Ой, — пищит Юн, — мне больно, дядя Кан! — возмущается ребёнок.

Но господин Кан смотрит в глаза Тэхёну и говорит:

— Только что на твоих глазах я заразил твоего сына смертельной болезнью. Чтобы он не сдох, ему нужно каждые двадцать четыре часа вводить вакцину, которая есть только у меня. Сейчас ты, мразь, подпишешь новый брачный контракт, по которому только я имею право распоряжаться твоими деньгами. Я давно мог бы отдать тебя на растерзание твоим братьям, но мне твои деньги тоже по вкусу. Поэтому, если не хочешь, чтобы твой щенок околел, ты подпишешь все бумаги!

— Я согласен. Вылечи моего сына! — тихо плачет Тэхён.

— Нет, — говорит Кан. — Твой сын будет мне порукой, что ты никуда не побежишь с жалобами!

Тэхён с болью смотрит вокруг. Но Кан, словно ему мало унижений омеги, подходит к нему, отрывает мальчика и под возмущённый лепет ребёнка и тяжёлое сиплое дыхание омеги передаёт его бете, а сам прижимает к себе стройное тело Тэ и тихо говорит:

— Тэхён, ты, конечно, тварь, но это не отменяет факта, насколько ты соблазнительная тварь. Я пытался быть добрым, но хорошего отношения ты не понимаешь, поэтому я больше не хочу церемониться с тобой. Ты сейчас же станешь моим, или я не посмотрю ни на кого, просто поставлю тебя прямо тут на колени и трахну в твоё уродское горло!

Тэхён закрыл лицо руками и заплакал, не в силах больше слушать, как унижает его этот мерзавец. Но Кан отнял руки от лица омеги, грубо сорвал с них браслеты, обнажив уродливые шрамы, и поцеловал каждый из них, приговаривая:

— Это им я обязан тому, что ты, мразь, покоряешься мне. В те дни, когда у тебя их не было, мало, кто знал твоё имя, ещё меньше тебя знали в лицо, а кто знал, запоминал только нелепые очки. И только я знал, что ты просто трус, который прячется от мира за огромной оправой и простыми стёклами.

Но ты был не просто трусом, а ещё и снобом, каких мало. Ни разу ты не пришёл ко мне, чтобы я помог тебе с наследством. Всё сам, всё с Джином. И чего ты добился? Глупец! Против двоих дилетантов работали мои главные специалисты! А если бы ты пришёл ко мне, я бы сделал так, чтобы все деньги твоей семьи стали твоими в тот же момент! Но ты дотянул до совершеннолетия, и чего добился? Тебе даже твоего собственного ребёнка не доверяют!

Омега уже не плакал. Он внимательно слушал, как на волне безнаказанности альфа теряет бдительность и выкладывает ему всю правду. Краем глаза Тэхён ловит какое-то движение, что заставляет его прикрыть глаза, чтобы Кан не среагировал на лишнего свидетеля. Но тот считает это призывом к действию. Он наклоняется к омеге и яростно впивается в его мягкие губы своими зубами. Тэхён начинает биться в руках альфы, Юн громко плачет и зовёт папу, вырываясь из рук беты. Юль требует:

— Господин Кан, прекратите этот беспредел! Тэхён не принадлежит Вам!

— Да что ты говоришь? — взрывается альфа, швыряя Тэхёна к своим ногам. — В этой паскуде течёт моя кровь! — пинает он омегу в живот.

Тот сворачивается клубком, хватая ртом воздух. Бета изо всех сил держит истерящего ребёнка и продолжает требовать:

— Немедленно прекратите!

— А то что? — рычит альфа, вновь пиная Тэхёна, теперь по спине. — Ты! Когда Тэ подыхал, ты прибежал ко мне, зная, что моя кровь ему подойдёт. Жаль, я тогда ещё не знал, что эта сволочь брюхатая! Я бы дал ему сдохнуть! Но что теперь жалеть? Пришла пора получать дивиденды со своих вложений. Конечно, товар изрядно испорчен, но лучше хоть что-то, чем вообще ничего!

И альфа хватает Тэхёна за волосы и волочёт его к дивану в этой же комнате. Тэхён смотрит в сторону сына, не желая, чтобы он стал свидетелем того, что сейчас случится.

И видит, как его кузен достаёт пистолет, наводит на Кана, говорит по телефону и...

...Дальше Юль всхлипывает и не в силах говорить. Чонгук ничего не понимает, поэтому требует:

— Что было дальше, Юль, почему раненым оказался Тэ?

— Он прикрыл эту мразь собой, сам бросился на пистолет. Он мне только сказал: «В его руках вакцина, Юль!» В этот момент Кан воспользовался тем, что я растерялся, отнял у меня пистолет и прицелился в мальчика.

А потом вошли полицейские. Армия Юнги не просто стояла у ворот, они призывали всех на помощь трём взрослым и одному маленькому омегам. И они добились своего. Полиция прибыла в тот момент, когда Кан однозначно целился в Юна. Когда Тэ спросили, кто в него стрелял, он так же ответил: «Господин Кан», — в прямом эфире множества популярных каналов.

Один из блогеров снимал, когда стрелял я, но он тут же прервал трансляцию, а возобновил, когда Кан прицелился в Юна. Я опять затормозил Тэ и Юна. Тэхён очень неудачно прикрыл этого мерзавца собой: задето ребро, лёгкое, и где-то внутри застряла пуля. Ох, Чон, сколько ещё страдать моему Тэ? — заливается слезами бета.

Чонгук молча встаёт и выходит из отделения. Он ищет сына. И находит. Мальчик спит. Тогда он просит у пришедшего вместе с ним медбрата:

— Возьмите у нас с ним материал, по которому можно точно определить нашу родственную принадлежность. Я хочу усыновить мальчика так, чтобы никто не смел к нему приближаться!

Омега кивает, приносит пробирки со стеклянными палочками и каждому из них проводит ими по внутренней стороне нижней губы.

— Отнести это всё в лабораторию? — интересуется медбрат.

— У вас делают такие анализы? — удивляется Чонгук.

— Конечно.

Чон кивает. Он звонит своему секретарю и даёт указание к действиям с неограниченным бюджетом. Через четыре часа Тэхёна из одной операционной везут в другую. Тут Чонгук мечется, как тигр в клетке, пока не выходит доктор и не говорит через переводчика, что всё возможное он сделал, остальное будет зависеть от реабилитации, которую нужно обеспечить омеге.

Примерно в это же время приходят анализы Юна — мальчик здоров. У него понижен сахар, из чего медики сделали вывод, что Кан ввёл ребёнку небольшую дозу инсулина, чтобы запугать омегу. Чонгук падает на ближайшее кресло и почти сразу засыпает. Однако сон его длится недолго. Минут через пятнадцать он вскакивает и спешит к Юну. Ка Юль уже привёл его в норму, и мальчик весело щебечет у дяди на коленях.

Когда заходит Чонгук, омежка начинает хмуриться:

— Почему ты соврал, что ты мне не отец? — строго спрашивает ребёнок.

— Прости, малыш, я тогда сам этого не знал, — опускает голову Чонгук.

— А папа знал, — говорит малыш. — А где папа сейчас?

— Он отдыхает, Юн. Сегодня я заберу тебя домой. А завтра мы приедем к папе. Ты согласен?

— Дядя Юль, ты поедешь с нами? — спрашивает Юн.

Тот лишь кивает. Чонгук возвращает домой ребёнка, укладывает его и остаётся с ним на ночь, вдыхая воздух рядом с ним и очень надеется унюхать его аромат. Но ничего не чувствует. Это немного смущает. Родители ведь должны знать запах своих детей? Тэхён вон Джиновых сразу унюхал! Но усталость слишком сильная. Парень засыпает, поглаживая взъерошенного мальчика, который периодически всхлипывает во сне и всё ближе жмётся к сильному телу.

***

Юнги врывается в больницу, в которую на самом деле увезли его Чима, а не в ту, куда его отправил Кан. Со Дон быстро отыскал нужного омегу, поступившего без документов в бессознательном состоянии. Юнги искренне радуется тому, что у него есть на руках свидетельство о браке, пусть и фиктивное, а в телефоне несколько совместных с Чимином фоток, которые альфа сделал в редкие минуты, когда омежка не стебал его и не хмурился. Этого хватает, чтобы его провели к мужу.

Чимин лежит, притянутый ремнями к жёсткой кровати. На нём только рубашка, которую задрали выше колен. Кожа на руках и ногах стёрта, из чего Мин делает вывод, что парень долго и сильно сопротивлялся, но три следа от укола на правом бедре ясно говорят о том, как было подавлено сопротивление.

— Вы охренели? — рычит Мин на докторов. — Кто позволил вам ввести ему такую дозу? Если с ним что-то случится, я каждого из вас лично сделаю овощем, поверьте, на это сил у меня хватит!

И альфа показательно давит одного из медиков так, что тот падает на колени и начинает выть. Вперёд выходит омежка и говорит:

— Господин, мы не превысили дозу, не переживайте. Просто дважды он умудрялся спрыгнуть с иглы. Я лично делал ему укол. Можете наказать меня, если я что-то сделал не так.

Мин с интересом смотрит на юношу. Тот явно не доктор, но и не медбрат. Наверняка, интерн.

— Ты идёшь с нами и рассказываешь всё, что произошло с моим мужем! — требует Мин.

— Простите, господин, но я знаю только то, что было с ним уж здесь, в больнице.

Мин уже отстегнул Чимина, поднял на руки, занёс его в какой-то кабинет, где ему приглянулось кресло, сел в него, аккуратно усадил себе на колени Чимина и предложил омеге:

— Рассказывай, что знаешь!

— Вашего мужа привезла «неотложка». Нам сказали, что омега устроил дебош в каком-то торговом центре. И, вроде, он был настолько невменяемым, что полицейские сразу вызвали их. Документов при нём не оказалось, поэтому они попытались идентифицировать его по отпечаткам, но в открытой базе их не было, пришлось делать запрос. Уже тут, в больнице, пришли результаты, по которым мы смогли поднять историю болезни мистера Пака. Исходя из этого мы назначили лечение, но перед этим нам пришлось его медикаментозно успокоить, потому что, хоть он не мог говорить связно, но в руки не давался.

Мистер Мин, знаете ли Вы, что Ваш муж несколько лет лечился от депрессии? У него бывают панические атаки при общении с альфами. А ещё... У него расстройство, которое привело к половому отрицанию. Ваш омега стерилен. Физиологически он здоров, но больше не считает себя омегой, и его организм выхолостился сам.

Мин с болью смотрит в лицо мальчишки. Только сейчас он видит, что волосы юноши не выкрашены в пепельный. Благородная серебристость не результат прекрасной работы парикмахера, а его натуральный цвет. Что-то больно режет альфу в районе груди. Осознание того, что он натворил много лет назад, накрывает его, словно снежная лавина, ломая непоколебимую уверенность в правильности любого своего поступка. Сейчас он держит в руках самое красивое в мире существо. Мин даёт себе слово, что сделает всё, чтобы мальчик больше никогда не испытал ни страха, ни боли.

Они едут домой, Мин вносит омежку в его комнату, укладывает на узенькую кровать и идёт в ванную. В углу стоит неразобранный пакет с таблетками и средствами гигиены. Мальчишка просто дразнил его, совершенно не нуждаясь во всём этом, как и в кактусе, которого Мин в итоге забрал в свою комнату.

***

Намджун сидит перед старым альфой. Тот согласился встретиться с настойчивым парнем. Сейчас он внимательно изучает свидетельство о браке. Оно настоящее, но Кан сказал ему, что брак фиктивный. Однако этот альфа утверждает, что омега не просто его муж, но ещё и беременный. Старый делец уже в курсе, что Кана арестовали. Эти молодые дерзкие альфы ломают устои их общества, призывая не деньги и связи, а простых людей. Ну, возможно, стоит смириться, что не всё в этом мире теперь можно купить, а значит, деньги больше не самый ценный ресурс.

— Господин Ким, ваш брачный договор предусматривал возможность сексуальных отношений? — интересуется старший.

— Нет, господин Ен, — честно отвечает Намджун. — Но мы с Джином истинные, поэтому наша близость разбудила в нас зверей, и мы не смогли устоять.

— Чем пахнет Ваш муж? — интересуется старый альфа.

Он всё ещё не верит. Но молодой спокойно говорит:

— Рододендрон. Но Вы ведь это и так знаете. Вряд ли вас не предупредили об этом. Вы можете не чувствовать его запаха, но этот феромон слишком опасен, если есть аллергия на это растение, а она у большинства альф.

— У меня её нет, — спокойно заявляет Ен. — Но Вы правы, господин Ким, меня предупредили. У Вас, как я понимаю, с этим тоже порядок?

Намджун не понимает, зачем ему отвечать на все вопросы постороннего человека, но воспитание берёт своё:

— Да, господин Ен. Я могу забрать своего мужа?

Хозяин дома делает пригласительный жест рукой.

— Будьте добры. Он наверху. Мне пришлось запереть его. Омега разнёс гостиную и ещё две комнаты. Ураган, а не мальчик! У меня три сына альфы, но с ними у меня таких проблем не было. Идите, избавьте меня от своего «сокровища»!

Намджун поднимается наверх и слышит, как кто-то методично штурмует чем-то дверь. Та уже поддаётся, но косяки ещё держатся. Намджун зовёт:

— Джин-и, дорогой, это я, твой муж Намджун. Перестань таранить дверь, и я выпущу тебя и заберу домой.

Джин стихает. Но как только Намджун открывает дверь, ему в голову прилетает стул, который он едва успевает перехватить. Джин находится в состоянии, близком к обмороку. Только стремление вырваться поддерживало его. Когда же он увидел, что чуть не убил собственного мужа, то все проблемы дня моментально уронили его в родные объятия.

— Джун... — шепчет омега.

— Я, дорогой. Едем домой.

Старый альфа провожал их взглядом, наблюдая за молодыми в окно. Красивый омега. Жаль, что Кан так долго держал его около себя. Но Ен понимал друга. По договору с семьёй Ким, Кан должен был сохранить состояние омег, а не приумножить. Ен мог только догадываться, во сколько раз увеличилось состояние его друга за эти годы, при чём практически законно.

***

Мин просыпается от того, что кто-то отнимает у него что-то дорогое. Он цепляется за «это», но на него начинают шипеть:

— Отпусти меня, придурок! Что ты делаешь опять в моей кровати? Вы, дебилы, считаете, что вам всё можно?

Юнги открывает глаза и по-новому смотрит на мужа. Складочки вокруг его губ вовсе не злобные, а горестные. Брови напряжены, глаза мечутся с лëгким испугом. Мин добровольно отпускает парня, тот немного теряется. Юнги встаëт, приподнимает Чимина и обнимает.

— Чим, я знаю, что в этом мире нет ни одного слова, которым можно загладить перед тобой ту вину, что есть у меня. Не буду оправдываться, не буду просить прощения, нет его для меня. Но прошу вот о чëм: позволь мне стать твоим официальным защитником. Твоей семье на тебя насрать, и, как я понимаю, это тоже по моей вине. Я виноват перед тобой во всём, поэтому, Чим, прими меня, как защиту, опору и поддержку в этой жизни. Хочешь, заключим новое соглашение.

Я могу даже усыновить тебя, если тебе будет так спокойнее. И буду относиться, как к сыну, которого у меня никогда не будет. Можем заключить брак на любых твоих условиях с единственным от меня: я — твоя защита.

И, Чим-и, можешь мне не верить, но ты — единственный омега, которого я запомнил. Я помню ту ночь. Опять же, не буду оправдываться, не буду говорить про тебя, но я правда старался, чтобы тебе было хорошо, однако твоя неопытность и страсть, как и моё опьянение тобой, привели к травме. Я очень переживал по этому поводу. Но утром тебя уже не было рядом, а к вечеру ты занёс меня в «чëрный список». Если бы я знал, какие будут последствия, я бы нашëл тебя обязательно!

Но тогда я решил, что ты просто отверг меня, потому что тебе не понравилось. А для меня это было... ударом. Я ведь был уверен, что весь такой охуенный, и вдруг мало того, что поранил пару, так ещё и в «блок» попал!

Чимин, я признаюсь, что не подарок, скорее уж урод моральный, но то, что «моё», я умею защищать. Не отказывайся от моего покровительства. Или, если у тебя есть кто-то на примере, я помогу тебе выйти за него замуж и прослежу, чтобы у вас всё было хорошо.

Чимин внимательно слушает этого высокомерного сильного альфу. Потом протягивает руку, прижимает свою ладошку к лицу парня и тихо говорит:

— Я согласен. На усыновление. Папочка.

Юнги обмирает. Такого он может и не пережить! Он просит:

— Чим, тогда уж зови меня «отец». Я всё же альфа. И «папочка» — это немножко другое, сынок. Ты, конечно, можешь этого не знать, но в нашем мире существуют однополые пары. И так «нижние» называют своих партнёров. Поэтому, Чим, зови меня или по имени, или «отец». Для твоей же безопасности, малыш. Я ведь мало того, что живой, так ещё и влюблëн в тебя!

Мин сам замирает от того, что сорвалось с его губ. Он и подумать не мог, что за несколько дней кишкомотства, нервотрёпок и скандалов действительно влюбится в этого бесстрашного омежку. Но Чимин хмурится и говорит:

— Ты сказал, что условие будет лишь одно — я должен принять защиту от тебя. Но ты уже диктуешь условия, а это всего лишь слово. Слова твои — дым, Мин Юнги!

— Нет, Чим, прости! Всё ты говоришь правильно. Как хочешь, так и зови. Когда будем тебя усыновлять?

— Мне надо посоветоваться со своими, — равнодушно говорит омега. — А теперь — вон из моей комнаты, и без разрешения не входить!

И Мин, оглядываясь на омегу, послушно покидает его комнату.

***

Намджун нюхает шею Джина и задыхается от счастья. Омега спит, но альфа этому только радуется. Вчера его муж был абсолютно невменяемым. Нам еле уложил его, а тот всё цеплялся за его руки и шептал:

— Тэхён, спрячь меня! Они опять убьют моих детей! Чимин, помоги мне, дай мне сил!

Из всех этих просьб Намджун сделал вывод, что омежки долгое время были друг для друга опорой. Джин был старше, но без своих кузенов чувствовал себя слабым. Джун обнимал его, шептал на ушко: «Я рядом, всё будет хорошо», — пока Джин не задышал ровно.

А теперь альфа лежит рядом и надышаться не может родными ароматами. Как же хорошо, что у них с Джином детки будут пахнуть нормально. Нет, он ничего не имеет против рододендрона, но далеко не всё смогут долго находиться рядом с его омегой. Это и хорошо, с одной стороны. Прекрасный «цветочек» доступен немногим. С другой стороны, как будущий отец, он понимает, как сложно найти достойную пару такому омеге.

Обычно, яд подавляется ядом. Конечно, его тиин не такой сильный, но, видимо, он, учитывая силу альфы, срабатывает, как нейтрализатор. А Намджун всегда стыдился своего простенького аромата. А оно вон как всё удачно сложилось!

Нам не заметил, как Джин открыл глаза. Его ладонь по-хозяйски лежала на животе Джина, почти полностью прикрывая его. И что самое удивительное, тепло от руки Альфы словно поглощалось омегой.

— Что ты делаешь? — хрипло спросил Джин

Намджун замер. Затем поднял голову и посмотрел мужу в глаза.

— Вчера был тяжëлый день, Джин. Я успокаиваю детей. Они... расстроены, и тянут из меня тепло и силу. Ты отдыхай, дорогой, мы справимся.

— Я ещё ничего не решил, — сухо отвечает омега. — Ты мне точно не нужен, Джун. И твои дети...

Но в этот момент омега начинает корчиться от боли. Джун чувствует, как леденеет его ладонь. Бросив взгляд мужу между ног, он с ужасом видит, как кровь растекается по его пижамным брюкам.

— Нет, нет, нет! — кричит альфа. — Вы не так поняли! Ваш папа просто упрямец, каких поискать. Сидеть там смирно!

И альфа начинает ментально подавлять своих детей, призывая их к порядку. И если запах кофе, ворвавшись в сознание альфы, смиренно притихает, то корица жëстко забивает его сознание до тех пор, пока душистый рододендрон не скрывает его под собой.

Джун бессильно падает рядом с мужем, но улыбка упрямо лезет ему на лицо. Да! Джин защитил своих детей! Простит ли он Джуна? Вопрос сложный и не сиюминутный, но насчёт детей Нам может больше не волноваться!

Он медленно встаёт, потому что его «простенькие» детки буквально выпотрошили его альфу. Помогает встать Джину и ведёт его в ванную. Там он раздевает мужа, купает, как ребёнка, с удовольствием отмечая, что больше крови нет, одевает и ведёт в кухню.

Разговор предстоит сложный, а сил у альфы нет. Он заваривает себе чай и принимается искусственно пополнять энергию. Наконец решается и просит:

— Джин, нам нужно переписать контракт. Тебе нужно пробыть в браке шесть месяцев и один день. Я понял это, но об этом знает и Кан. Пока он не прислал своих адвокатов с требованием аннулировать фиктивный договор, нужно подписать новый. И, как я понимаю, с остальными та же беда? Дорогой, через полгода, если вы всё ещё будете желать нас покинуть, мы дадим вам разводы, я могу поручиться за своих бро! Но сейчас вам всем срочно нужна защита. Такие, как Кан не сдаются, и он будет давить на вас даже из тюрьмы!

Джин задумывается и говорит:

— Я не могу принимать подобные решения один. Мне нужны мои кузены. Где они, что с ними?

Намджун, только успокоивший Джина, аккуратно говорит:

— Чим дома, с ним Юнги.

— Это меня и беспокоит! Со Дон с ними? — строго спрашивает Джин.

— Да, с ними. Они с Юнги поладили. Джин, — начинает убеждать мужа альфа, — можешь не верить мне, но мы не совсем уж твари мерзкие! Мы тоже умеем и любить, и дружить. Мин... он, конечно, во многих моментах скотина ещё та, но только не со своими. А вы теперь относитесь к «своим». И Юнги защищал и спасал вас, как мог, всех.

Джин настороженно замирает.

— Что это значит? Что с Тэхёном?

— Он жив, дорогой, не волнуйся, — говорит альфа и понимает, что опять сморозил глупость.

Джин уже вскакивает и начинает метаться по дому, собираясь.

— Немедленно вези меня к Тэ! Я должен быть рядом!

И Джун покорно берëт ключи.

***

Чонгук привёз мальчика к Тэхëну. Тот ещё не пришëл в себя и лежал бледный, подключенный к каким-то аппаратам.

— Папе больно? — спросил Юн, разглядывая Тэхëна с рук отца.

— Больно, сынок. Но потом всё будет хорошо. Сейчас он отдохнëт, придëт в себя, мы его ещё немножко полечим, и он будет совсем здоровым.

— И он больше не будет плакать ночью? — интересуется ребёнок.

Альфа не знает, как ответить. Врать сыну он не хочет, поэтому говорит:

— Если он плакал от боли, то больше не будет. Но у взрослых много причин плакать, когда видимых причин нет. Однако я постараюсь, чтобы он больше не плакал.

Мальчик спрыгивает с рук отца и подходит к папе. Берëт его руку и внимательно смотрит на забинтованные кисти.

— Теперь у папы будут такие браслетики?

— Нет, сынок. Когда папа выздоровеет, он будет носить браслеты только если сам этого захочет.

Малыш качает головой:

— Не захочет. Папа говорил, что это — признак рабства. Что такое «рабство»?

Чонгук, едва сдерживая слëзы, отвечает:

— Это когда тебя заставляют делать то, чего ты не хочешь.

— Кушать рис с овощами? — морщится маленький капризуля.

— Нет, дорогой. Это немножко другое. Рис с овощами — это полезно.

Мальчик кладëт голову на руку Тэхёну и зовёт:

— Папа, открывай глазки, мы с отцом пришли к тебе в гости.

Но Тэхён не реагирует. Входит доктор, и Гук спрашивает:

— Это нормально, что он так долго не приходит в себя?

— Молодой человек, — строго говорит врач, — Ваш муж вчера пережил несколько сложнейших операций! Вы действительно ждёте, что он Вам ближе к ночи станцует Кан-Кан?

Чонгук морщится:

— Доктор, не произносите это слово! Нет, ничего подобного я не жду. Просто хочу знать, что он в порядке.

Доктор хмурится и говорит:

— Всё, что от нас зависит, мы сделали. Остальное — не в нашей компетенции. Время покажет. Сейчас можно говорить только одно — он жив, для его положения держится молодцом. Если бы господин Ким его не замедлил, было бы, конечно, хуже. Скорее всего, мы бы просто не успели. Этот бета — просто сокровище. Вы не знаете, он не желает пойти работать в больницу?

— Не знаю, доктор. Я с господином Кимом познакомился совсем недавно. Почему Вы с ним не поговорите сами?

— А он ни с кем не разговаривает, — как-то странно говорит доктор, — кроме Вашего мужа. Они точно родственники?

— Да, доктор, — не слишком уверенно говорит Чон. — Они — кузены.

Врач задумывается и говорит:

— В некоторых семьях это уже не считается родственной связью. Но Вам, конечно, виднее.

Чонгук прекрасно понимал, на что намекает доктор. Его самого выворачивало, когда Юль говорил про его Тэхёна «мой», когда обращался к нему «дорогой», когда брал на руки Юна со словами «сынок». Всё это было, конечно, издержками нескольких лет, когда Чонгук жил своей счастливой жизнью, не подозревая, через какие проблемы проходит Тэ. А его омежка в огромных очках, за которыми он прятался от этого жестокого мира, успел дважды почти умереть.

Юль толком ничего не объяснил, но Чонгук вдруг осознал, что его мальчик не стремился к смерти ни разу, а это значит, что оба раза на него было совершено покушение. И ни разу никто за это не понëс ответственности!

Какое-то время Чонгук следит за лицом Тэхёна, но оно спокойно и безучастно. Он уже собирается выходить, как палата наполняется омегами и их мужьями. Чимин и Джин облепляют своего друга, заключая в объятия, что-то шепчут ему, принимаясь то и дело хихикать. Чонгук ничего не понимает. Его Тэ умирает, а эти бестолковые омеги устроили тут пижамную вечеринку!

Однако когда вбегает врач, Чон понимает, что упустил нечто важное: монитор показывает правильную кривую, а это значит, что Тэхён приходит в себя. Его глаза распахиваются, он смотрит на друзей и начинает улыбаться. Тут же к нему на постель карабкается Юн, а доктор кричит:

— А ну-ка, кыш от больного, мне нужно его осмотреть!

Чимин берёт Юна, Джин отходит к Намджуну. Все смотрят, как доктор, слегка отодвинув края пижамной рубашки, рассматривает рану. Он говорит:

— У Вас был датчик. Я теперь знаю, что по решению суда он должен там стоять, но мы удалили его во время операции, как инородное тело. У Вас из-за этого будут проблемы?

Тэхён кивает. Он пытается что-то сказать, но доктор останавливает его:

— Вашему горлу необходим покой хотя бы трое суток. Если у Вас могут возникнуть проблемы, я выпишут справку, что датчик был повреждён, а поставить замену пока нет возможности. Есть ли ещё варианты оградить Вас от проблем?

Тэхён качает головой, но Джин тихо говорит:

— Вообще-то есть. Доктор, могли бы Вы нас оставить?

Врач с трудом отводит глаз от больного омеги. Нехотя отпускает его руку, и тут же чувствует посторонней давление. Оглядывается и видит альфу с чёрными злыми глазами. Доктор вздыхает. С этой работой у него совсем нет времени на личную жизнь, а у понравившегося омежки, видимо, уже имеется поклонник. Правда, сам омега смотрит только на ребёнка и других омег. Может, у него есть шанс? Последний взгляд на прекрасного пациента, и альфа, вздохнув, выходит, подгоняемый злобным феромоном сандала.

Джин какое-то время молчит, затем говорит:

— Тэ, Чим, нам придётся заключить настоящие браки. Кан так просто от нас не отвяжется. Наши семьи слили нас ему, как «позор семьи», никто давно не интересуется, как мы живём, лишь бы наши деньги работали на них. Теперь вопрос встаёт о том, что мы можем уйти, вывести из семейного бизнеса свои капиталы, что обескровит их, и начать собственное дело. Но для этого нужно мне пробыть замужем шесть месяцев. Чимину тоже. Самое сложное с Тэхёном. Его опять могут признать опасным для сына, хотя он снова не виноват. Я вижу только один выход — настоящий брачный договор нам всем.

Чимин говорит:

— Мин желает меня усыновить.

— Ну... Я... Да, то есть, как скажешь, сынок, — мнётся альфа так, что его друзья с подозрением смотрят на «фею»: что он сделал с их другом?

Однако Джин отмахивается и говорит:

— Чим, сейчас не до смеха! Потом придумаешь ему другое наказание. Сейчас необходимо опередить юристов Кана. Никто не против заключить настоящие договора безо всяких оговорок? Альфы, нам придётся надеяться на вашу порядочность, хотя у вас её нет. Но и у нас выбора особого нет. Можем ли мы доверять вам? Не будет ли это нашей очередной ошибкой?

Намджун встаёт перед Джином на колено и говорит:

— Ким Сок Джин, я, альфа Ким Нам Джун, предлагаю тебе свою защиту, руку и сердце и клянусь перед своими друзьями, что не буду принуждать тебя ни к чему! Твои желания и решения будут для меня в приоритете!

Юнги бухается перед Чимином и говорит:

— Я тоже.

— Что тоже? — уточняет Чимин.

— Предлагаю себя в защитники и клянусь больше никогда не обижать тебя, Мини Чим-и! Твои желания для меня — закон!

Чонгук подходит к Тэхёну и говорит:

— Я предлагаю защиту вам обоим. И тоже согласен принять тебя так, как захочешь ты.

Тэхён опускает ресницы в знак согласия. Все шестеро подписывают притараканенные запасливым Джином договора, из-за Намджуна выглядывает нотариус, который заверяет их, получает деньги и уходит. Омеги стоят по одну сторону кровати, альфы по другую. Все настороженно глядят друг на друга. Вдруг Чимин спрашивает:

— Тэ сделали операцию и на связки?

Чонгук раздражённо смотрит на него, но больной уже подносит руку к горлу и трогает повязку. Затем смотрит на широкие бинты на запястьях и с недоумением смотрит на Чона. Звонкий голос Юна расставляет всё по своим местам:

— Папочка, отец сказал, что у тебя больше не будет болеть горлышко. И ручки станут красивыми и здоровыми! И мы будем жить все вместе, потому что отец раньше про меня не знал, а теперь знает!

Тэхён смотрит на Чонгука глазами, полными слёз. В них и благодарность, и страх, и недоверие. Чонгук пытается улыбнуться нежно, но выходит грустно. Он хочет сказать, что Тэхён для него прекрасен любой, но он мечтал увидеть то счастье, которым озарялось лицо поющего омежки в беретике и огромных очках.

Но в это время телефоны омег начинают пиликать. Джин говорит:

— Без паники! Начинается вторая часть Марлезонского балета. Наши счёта заблокированы. Мы должны пройти процедуру установления факта состояния в фактических брачных отношениях. Всё нормально, мы успели.