Когда враг становится судьбой.

Ханна брела по коридорам Хогвартса, снедаемая тревогой. Зачем родители приехали сюда? Если они скажут, что соскучились, она не поверит ни единому слову в этой лживой браваде, за которой скрывается сломанное детство. А если набросятся с упреками за Гриффиндор, за дружбу с Гермионой, она и этому не удивится. Сердце забилось в предчувствии бури.

Она неслась по коридорам этого места, и внезапно осознала: это её дом. Всего два дня, а здесь безопаснее, чем в родных стенах. Здесь можно укрыться от змеиного яда сестры и не видеть лица родителей. Здесь она нужна. Здесь - её пристань. Её место силы.

Выйдя в хогвартский сад, она увидела тех, кого не могла ненавидеть, как бы ни старалась. Ненависть была ей чужда. Но сердце предательски дрогнуло. Бешеный стук, затишье, снова удар - и так несколько раз. Страх сковывал её, но она не могла отрицать ни любви, ни привязанности, что жили в ней. Натянув подобие улыбки, Ханна приблизилась.

- Здравствуй, отец, - прошептала она, - и тебе привет, мам. - Взгляд блуждал где-то в стороне, лишь бы не встречаться с их глазами. - Зачем вы здесь?

Фил, скривившись от отвращения, сжимал в руке волшебную палочку.

- Неблагодарная девчонка! - прорычал он, оглядываясь. - Я бы с удовольствием угостил тебя Круциатусом, но здесь у Дамблдора уши и глаза повсюду.

- Ты боишься его? - спокойно спросила она.

В глазах Фила и Моны вспыхнул гнев, и прежде чем Ханна успела осознать, что сказала, Мона замахнулась и с силой ударила её по лицу.

В этот момент Ханна испытала странное удивление. Впервые за свои двенадцать лет мать заметила её. Пусть и не так, как она мечтала.

- Заткнись, маленькая тварь, - прошипела Мона. - Я терпела тебя все эти годы, игнорировала твои выходки, но сейчас ты перешла все границы.

Внутри Ханны зародилась кривая усмешка. Пощёчина? Вот и всё? А где удары, от которых ребра ныли неделями? Где кровавые рассветы после разбитой брови и разорванной губы? Где те слова, что выжигали клеймо на бедрах и животе, напоминая о ночах, полных ужаса? Где его всепоглощающая ярость? Лишь сейчас до неё дошло: они трусы. Отец - жалкий трус. Дома - зверь, готовый растерзать, а здесь - беспомощный и жалкий.

- Я ухожу! Отрекаюсь от вас, от вашей прогнившей чистоты крови! Буду общаться с Гермионой Грейнджер, с Уизли, с кем угодно! - слова сорвались с губ, словно выпущенные из клетки, прежде чем она успела обдумать их вес. Но сожаления не было.

Не дождавшись ответа, она гордо вскинула голову, и плащ взметнулся за спиной, словно крылья, унося её обратно в класс трансфигурации. Бросив сухое извинение за опоздание, она заняла свое место, не оглядываясь.

В этот миг её доброе сердце разлетелось на осколки, словно хрупкое зеркало, разбитое о камень жестокости. Добрая душа, словно испуганная птица, вырвалась из клетки груди, оставив лишь пепел разочарования. Той наивной девочки, что когда-то трепетно лечила сломанную лапку бездомного щенка, найденного на помойке, больше не существовало. Она поклялась, что никто и никогда больше не посмеет втоптать её в грязь, унизить и сломить. Нет! Слабость осталась в прошлом. Не они бросили её - она отвергла их. Отреклась от семьи, от друзей, вычеркнула их из своей жизни, словно ненужные страницы из старой книги. Они - пустое место, ничто. Она больше не нуждается в их фальшивом тепле, в лживых словах любви и поддержки. Пусть лучше её имя шепчут с ненавистью, считая стервой, чем снова стать той, кто безропотно сносит удары судьбы, а потом делает вид, что ничего не произошло.

***

- Пошла к черту, эта доброта! - прорычала Ханна, срывая с шеи кулон - символ былой невинности - и швыряя его в пожирающее пламя костра. - Пошло все к черту! Я больше не буду терпеть.

Девочка рванула сумку с дивана и вихрем вылетела из гостиной Гриффиндора. Юркая тень скользила по коридорам, пока не нырнула в сумрачные подземелья в поисках Теодора Нотта. Заметив его, она, словно разъяренная фурия, припечатала мальчика к холодной каменной стене, испепеляя взглядом.

- Скажи мне, - прошипела она, словно змея, - каким нужно быть, чтобы заползти на Слизерин?

Нотт, ошеломленный напором, лишь беспомощно хлопал глазами, пока в ее взгляде не вспыхнуло что-то поистине пугающее.

- Отвечай! - взревела она, словно раненый зверь.

Теодор сглотнул, пытаясь совладать с собой. Ярость Ханны обжигала нестерпимо, словно пламя дракона, опаляя его, привыкшего к холодному расчету. Он растерянно молчал, не зная, как усмирить этот бушующий пожар.

- Чтобы попасть на Слизерин, нужно быть амбициозной, хитрой, целеустремленной. Ты должна жаждать власти, успеха, и быть готовой пойти на любую жертву ради достижения своих целей, - выпалил он, стараясь придать голосу уверенность, но тот предательски дрожал, выдавая его волнение.

Ханна отпустила его руку, отступив на шаг. Ее глаза, обычно лучистые и полные доброты, сейчас горели ледяным пламенем ненависти.

- А если я не хочу быть такой? Если во мне нет ни капли этой вашей слизеринской гнили? - прошипела она, сжимая кулаки до побелевших костяшек.

- Тогда тебе не место на Слизерине, - пожал плечами Теодор, стараясь казаться равнодушным. - Но... я вижу в тебе потенциал. Ты сильная, Ханна. И сейчас тебя переполняет злость. Используй ее. Преврати ее в оружие.

Ханна молча смотрела на него, словно переваривая каждое слово. Злость... оружие... Возможно, он прав. Возможно, это единственный способ выжить в этом змеином клубке.

- Научи меня, - прошептала она, и в ее голосе не осталось и следа той наивной девочки, что когда-то трепетно лечила сломанную лапку щенка. - Научи меня быть слизеринкой.

- Для начала... - начал он, запнувшись.

- Что для начала? - прошипела она, словно потревоженная змея, готовая к нападению.

- Для начала, забудь о доброте. Забудь о жалости. Эти чувства - твой главный враг. Слизерин ценит силу, амбиции, хитрость. Покажи им, что ты готова на все, чтобы достичь своей цели.

Ханна кивнула, впитывая каждое слово, словно иссохшая земля влагу.

- Что дальше?

- Дальше - учись манипулировать. Люди - лишь пешки в твоей игре. Используй их слабости, их страхи, чтобы получить то, что тебе нужно. Не позволяй никому видеть твои истинные чувства. Носи маску. Маску безразличия, уверенности, превосходства.

Теодор продолжил, раскрывая тонкости слизеринских интриг, представляя ложь и предательство как необходимые инструменты для достижения власти. Он учил ее, как говорить комплименты, которые ранят больнее клинка, как улыбаться, когда хочется кричать от ярости, как находить уязвимые места в чужой броне.

Ханна слушала, жадно впитывая каждое слово. Она понимала, что это путь в бездну, путь, который может навсегда искалечить ее душу. Но она была готова рискнуть. Она больше не хотела быть жертвой. Она хотела стать хищником.

Занятия с Теодором превратились в изощренную пытку, где малейшая оплошность отзывалась острой болью. Но Ханна не сломалась. Она, словно хищник, изучала языки тела, выслеживала скрытые мотивы в чужих взглядах, препарировала слабости, как бабочек под стеклом. Ковала мастерство, словно искусный кузнец - клинок из дамасской стали. Шаг за шагом, наивная девочка, лечившая раненых птиц и бездомных псов, таяла, как утренний туман, уступая место расчетливой и ледяной стратегессе.

Первые ростки этой чудовищной трансформации пробивались сквозь асфальт былой доброты с трудом. Милосердие, словно ядовитый плющ, цеплялось за сердце, опутывая воспоминаниями о прошлом. Но Ханна безжалостно обрывала эти нити, закаляя волю в горниле ненависти. Она начала с малого: игнорировала протянутые руки, высмеивала беззащитных, бесцеремонно пользовалась чужим талантом, словно воровала солнечный свет. Каждый раз, предавая себя, чувствовала ледяной укол вины, но подавляла его, как смертельную болезнь, твердя о предательстве родителей.

Однажды, на уроке зельеварения, Ханна заметила, как Невилл Долгопупс в очередной раз тонет в пучине собственных неудач. Вместо привычного сочувствия, она плеснула ему в лицо ядом: "Невилл, может, тебе стоит поискать занятие по силам? Зелья - явно не твоя стихия". Слова, словно змеи, ужалили мальчика в самое сердце. Он вспыхнул багровым пламенем стыда, опустил голову и, словно загнанный зверь, тихонько всхлипнул. Внутри Ханны что-то надломилось, хрупкое и беззащитное, но она с силой захлопнула эту дверь, заставив себя криво усмехнуться. В тот миг она поняла: маска приросла к лицу.

Шли недели, и Ханна все глубже погружалась в омут новых навыков. Она научилась плести паутину интриг, сеять семена раздора, манипулировать чужими чувствами, словно марионетками. Ее репутация в школе менялась, как погода в шторм. Из лучезарной девочки она превратилась в хладнокровную и безжалостную гадюку. Гриффиндорцы смотрели на нее с презрением и ужасом, а слизеринцы - с уважением и опаской, присматриваясь к новому хищнику в своей стае. Ханна знала: она почти достигла цели. Она почти стала одной из них.

Однажды, она вошла в кабинет Альбуса Дамблдора с просьбой, от которой даже у него, видевшего многое, перехватило дыхание.

- Я хочу перевестись на факультет Слизерин, - заявила двенадцатилетняя девочка, и в голосе ее не было ни тени сомнения.

Дамблдор, окинув ее взглядом поверх очков-половинок, тихо произнес:

- Ты уверена в этом, дитя мое? Это место не для таких, как...

- Я хуже, - оборвала его Ханна, и в глазах ее плескалось такое отчаяние, что даже Дамблдор на мгновение отвел взгляд.

Дамблдор молчал, взгляд его скользил по Ханне, словно по странице древнего фолианта, исписанного чернилами отчаяния и кровью обид. В глубине ее глаз мерцали осколки страха, пульсировала боль, клокотала ненависть, но разгадать причину, толкнувшую эту девочку на край, оставалось непостижимой тайной.

- Расскажи мне, Ханна, что случилось, - прозвучал его тихий, обволакивающий голос.

В ответ Ханна лишь скривила губы в горькой усмешке. Рассказать ему? Наивно. Он, живущий в хрустальном замке своих идеалов, вряд ли поймет, что такое настоящая, пропитанная грязью и предательством жизнь.

- Это не ваше дело, - отрезала она, словно лезвием ножа. - Я просто хочу перевестись.

Дамблдор устало вздохнул. Он чувствовал непреодолимую стену, воздвигнутую вокруг ее души. Что-то надломилось в этой девочке, оставив зияющую рану, и теперь она искала лишь способ залечить ее, пусть даже самым отчаянным способом.

- Хорошо, - произнес он, вкладывая в каждое слово толику предостережения. - Я выполню твою просьбу. Но помни, Ханна, тьма всегда оставляет отпечаток на душе. И не всегда можно найти дорогу назад к свету.

Ханна молча кивнула, словно принимая свой приговор, и стремительно покинула кабинет. За дверью ее ждал Слизерин. Новая жизнь, сотканная из амбиций и мести. Новая она, закованная в броню безразличия, поклявшаяся никогда больше не позволить себя сломить. Она будет идти по головам, не оглядываясь, ради достижения своей цели. Она станет кошмаром для тех, кто осмелится встать у нее на пути. Пусть ее боятся и уважают, ненавидят и презирают - что угодно, лишь бы не жалели.

***

Урок зельеварения.

Ханна, сидя бок о бок с Тео, заливалась тихим смехом, бросая колкие взгляды в сторону Невилла.

- Ну что, Долгопупс, как жизнь? - процедила Ханна, кривя губы в ехидной усмешке.

- У меня все... - начал Невилл с натянутой улыбкой, но Тео, словно змея, перебил его.

- Да кому вообще интересно, - прошипел он, украдкой обмениваясь с Ханной пятеркой.

Воспользовавшись моментом, пока их никто не видел, Тео приподнял Ханну за плечи и, склонившись к самому уху, прошептал:

- Ты просто гений злодейства!

- Спа... - пролепетала Ханна, но Тео, не дав ей договорить, зажал ладонью ее губы.

- Что полагается говорить? - в его ухмылке плясали озорные искорки.

- Знаю, - самодовольно вскинула подбородок девочка и, с грацией маленькой королевы, отбросила за спину прядь волос, черных, словно вороново крыло.

Драко, когда-то - самый верный друг Ханны Корс. Тот самый белобрысый мальчик-хорек, чья дружба казалась нерушимой, отвернулся от неё, стоило ей надеть мантию Гриффиндора, подружиться с Гермионой и подарить свободу домовому эльфу Кину. Сейчас он смотрел, как Тео обвивает её руками, шепчет что-то на ухо, и кулаки его невольно сжимались. Он сам оттолкнул Ханну в объятия тьмы, сам виноват в том, что она стала той самой дьяволицей, о которой шептались за спиной. Он сломал её душу, разбил сердце на осколки. Как же он жаждал, чтобы она снова сидела рядом, согревала его вечно ледяную руку своим теплом, обнимала, называла хорьком и рассказывала о щебечущих птицах. Но этому не бывать. Ему было плевать, на какой факультет она поступила. Он готов был закрыть глаза на её дружбу с Грейнджер и простить освобождение эльфа, но отец... Что мог сделать одиннадцатилетний мальчик против воли отца, против его угроз и категоричного приказа держаться от Ханны подальше?

Драко стиснул зубы до боли в скулах, отворачиваясь. Зрелище было невыносимо. Ревность, словно ядовитый плющ, обвивала его сердце, сплетаясь с мучительным чувством вины. Он кожей чувствовал её взгляд, полный презрения, но она намеренно игнорировала его, словно он был призраком, растворившимся в пыли. Эта демонстративная холодность обжигала яростнее Круциатуса. Он помнил её смех - звонкий, искренний, заразительный, её щедрость, с которой она одаривала мир. Теперь же - лишь презрительная усмешка, скользкий, ледяной взгляд, пронзающий насквозь.

Резкий хлопок книги о стол, произведенный Снейпом, оборвал их "милую" беседу, словно выстрел. В классе мгновенно воцарилась зловещая тишина.

- Мисс Корс, - прошипел он, источая фирменный сарказм, - надеюсь, ваше остроумие не помешает вам приготовить зелье, достойное оценки, а не грязного котла. Иначе, боюсь, вам придется попрощаться не только с баллами, но и с... некоторыми частями тела. Ханна лишь презрительно изогнула тонкие губы, доставая ингредиенты с нарочитой медлительностью. Она знала, что Снейп никогда не упустит возможности уколоть её, особенно после перехода на Слизерин.

Работа закипела, но спину Ханны прожигал взгляд Драко. Она старалась не обращать на него внимания, сосредоточившись на мерном ритме ножа, измельчающего корень мандрагоры. Тео неумолчно шептал ей на ухо какую-то бессмыслицу, пытаясь развеселить, но ее мысли блуждали в лабиринтах прошлого. Она вспоминала, как они, когда-то, тайком встречались в библиотеке, читали сказки при свечах и делились мечтами о будущем, полном волшебства. Теперь между ними зияла бездонная пропасть, вырытая ложью, предательством и ненавистью.

Зелье начало менять цвет, приобретая тошнотворный, зеленоватый оттенок, напоминающий гниль. Ханна украдкой взглянула на Драко. Он неотрывно следил за ней, и в глубине его серых глаз мелькнула тень... сожаления? Она резко отвернулась, яростно подавляя подступающие воспоминания, словно ядовитых змей. Она больше не позволит себе быть слабой. Она - слизеринка, и её не сломить. Никогда.

Протяжный звонок, словно освобождение, возвестил об окончании урока. Ханна вылетела из класса, не оглядываясь, словно спасалась от преследователей. Тео, словно верный щенок, семенил следом, болтая без умолку. Драко остался стоять у своего стола, сжимая в побелевших пальцах пустую склянку. Он знал, что потерял Ханну навсегда. И в этом горьком поражении некого винить, кроме самого себя.

- Какой следующий урок? - донесся до него голос Тео.

- Заклинания, - машинально ответила Ханна.

- И что сегодня будем изучать? - не унимался тот.

Ханна замерла на пороге коридора, ведущего к кабинету заклинаний. "Какая, к черту, разница?" - кольнуло в голове. Магия перестала быть источником искренней радости и трепетного восхищения, превратившись в холодный инструмент для достижения цели. Она изучала заклинания с той же ледяной расчетливостью, с какой препарировала чужие слабости, словно бездушный хирург.

На уроке профессор Флитвик предложил отработать "Риктусемпру" - щекочущее проклятие, призванное дарить смех. Ханна сжала палочку до побелевших костяшек, наблюдая за Невиллом, неуклюже стоявшим в паре с Симусом. Воспоминание о его тихих всхлипах на зельеварении болезненным уколом пронзило сознание. Но маска равнодушия приросла к лицу намертво. Вместо сочувствия, с притворной веселостью, она выплюнула:

- Риктусемпра!

Невилл, не ожидавший удара, рухнул на пол, захлебываясь в истерическом смехе. Хор хохота прокатился по классу, но Ханна не присоединилась к всеобщему веселью. Лишь надменно взирала на корчащегося от смеха мальчика, чувствуя, как ледяная пустота внутри разрастается, пожирая остатки тепла.

Драко наблюдал за ней издали, с болезненным вниманием. Видел, как она купается в чужой боли, как кривится в презрительной усмешке, словно королева, взирающая на ничтожных подданных. Нестерпимое желание подбежать, встряхнуть ее за плечи, закричать: "Что ты творишь, Ханна? Это же не ты!" - парализовало его. Он был скован цепями гордости и мучительного страха.

После урока Ханна, в надменном сопровождении Тео, направилась в Большой зал. Она чувствовала прожигающий взгляд Драко, но упорно игнорировала его, не позволяя себе даже мимолетного взгляда в его сторону. Ей казалось, что если она хоть на секунду остановится, заглянет в его глаза, маска упадет, обнажив ее настоящую сущность - сломленную, испуганную, отчаянно жаждущую любви. И она ни за что не могла этого допустить.

- Скажи "а"! - Ханна хитро прищурилась, и как только Тео, послушно открыв рот, произнес протяжное "а", она коварно запихнула ему в глотку ненавистный тыквенный пирог. - Если любишь, съешь! - промурлыкала она, лукаво поблескивая глазами.

Ханна рассыпалась звонким смехом, игриво толкнув Тео плечом. Он притворно закатил глаза, но тут же одарил ее дерзкой улыбкой, потянувшись к ее тарелке. Она отмахнулась, но внутри зияла ледяная пустота. Даже эта маленькая месть не принесла ни капли удовлетворения. Все вокруг казалось выцветшим, лишенным вкуса и смысла, словно мир потерял краски.

Автоматически вороша вилкой остатки ужина, Ханна ощутила на себе тяжелый взгляд. Подняв глаза, она встретилась с Драко. Он сидел за слизеринским столом, в окружении вечных теней Крэбба и Гойла, но его взгляд был прикован лишь к ней. В глубине его серых глаз плескалась боль, словно отражение ее собственной, и... едва уловимая надежда? Ханна резко отвернулась, ощущая, как предательский румянец вспыхивает на щеках. Нет, она не позволит ему увидеть эту трещину, эту зияющую пропасть внутри.

Резко встав из-за стола, она нарочито взяла Тео под руку.

- Пойдем, мне срочно нужно в библиотеку, - бросила она, избегая его взгляда. Тео, как всегда, послушно последовал за ней, осыпая ничего не значащими комплиментами и глупыми шутками, которые сейчас резали слух.

В библиотеке Ханна спряталась за дальним столом, открыла неподъемный том по темной магии и сделала вид, что погружена в чтение. Тео устроился рядом, но его присутствие лишь усиливало раздражение. Ей отчаянно хотелось одиночества, нырнуть в темную бездну собственных мыслей, но она не могла себе этого позволить. Она боялась, что если останется наедине с собой, то рассыплется на тысячи осколков, подобно разбитому зеркалу, и собрать их уже не будет никакой возможности.