Фарфоровая чаша
Когда карета, увозившая Еву прочь от дворца, окончательно скрылась за поворотом, наступила такая тишина, словно сам воздух замер. Все стояли неподвижно во дворе, будто надеялись, что карета вдруг развернётся, что всё это — ошибка, глупый сон. Но колёс уже не было слышно. Только пустота.
Даже королева, всегда холодная, сдержанная, будто непроницаемая, медленно подняла руку и смахнула слезу, прежде чем кто-то успел это заметить.Ева была ей не просто служанкой или помощницей.Она была как дочь.
Может, не сразу, не с первого дня, но с годами та стала частицей её мира. Тихой, сильной, упорной, настоящей.
Томас стоял, не двигаясь. Глаза красные, на лице боль, которую он не пытался скрыть. Он знал больше всех. Он знал то, чего не знали остальные: что Ева уехала не просто искать покой, а прятать ребёнка...ребёнка от человека, который разбил ей сердце и женился на другой.
И это рвало его изнутри.
Вильям, сдержанный, собранный, тоже был мрачен. Он провёл рукой по лицу, будто отгонял собственные эмоции.Для него Ева была как младшая сестра. Та, за кого хотелось заступиться, кому хотелось помочь. И теперь её не было. Пусто.
Один за другим они развернулись и медленно ушли обратно во дворец.И всё внутри этих стен стало другим.
Прошло несколько часов. Слуги накрыли на стол в малом зале — был ужин, как всегда. Вся королевская семья за столом.И, конечно, Адриан — с Лианной рядом. Она что-то беззаботно щебетала, поправляя локон, слегка касаясь его руки. Он кивал, делал вид, что слушает.Но взгляд то и дело скользил по лицам семьи — и в каждом он читал что-то странное. Непонятное.
Королева сидела прямо, но взгляд её был отстранённым. Она почти не притрагивалась к еде, глаза её не сверкали, как обычно. Она была задумчивая.И грустная.
Томас не ел вовсе. Он смотрел в одну точку, мрачный, с ещё красноватыми глазами. Ни одной шутки. Ни одного слова. Только сжатые губы и трещина где-то в сердце.
Даже Вильям был не в своей тарелке — тихий, задумчивый, с грустной тенью на лице.
Адриан не понимал.
Что случилось? Откуда эта тишина, эта сдержанность?
Он хотел спросить. Хотел что-то сказать.
Но... не задал ни одного вопроса.Только крепче сжал бокал и бросил короткий взгляд на мать.
Королева повернулась к служанке и негромко сказала:
— Передай дворцовой управительнице. Завтра утром хочу созвать совет. Мне нужен новый помощник. Срочно.
Служанка кивнула, скрылась.
Адриан поднял бровь.
Новый помощник? Зачем? Куда делась старая? Он хотел задать вопрос, но, видя лицо матери — замолчал.
И никто из семьи не стал говорить.
Не сказал.
Не объяснил.
Каждый ел молча. В напряжённой тишине.
Ужин закончился быстро.Ни разговоров. Ни смеха. Ни взглядов.А за окнами, где когда-то смеялась Ева,больше не было её отражения.
***
Прошёл ровно месяц с того дня, как я покинула дворец. Жизнь там шла своим чередом, но для многих моё исчезновение стало невосполнимой пустотой. Особенно для Томаса. Он не находил себе места, ходил понурый, почти не улыбался. Он скучал. Переживал. И, пусть вслух он ни разу не сказал, в его глазах читалась ярость — ярость на собственного брата.
Он ненавидел Адриана. За то, что тот предал меня. За то, что женился на Лианне, как будто всё, что было между мной и ним — просто забытая сказка.Но Томас молчал. Потому что пообещал мне. Пообещал хранить мою тайну.
Адриан же... Он держался. Холодно, как всегда. Отстранённо. Но что-то в нём изменилось. В его взгляде больше не было уверенности. Он часто выходил в сад, где мы раньше встречались. Оставался там один.
Он пытался делать вид, что всё под контролем, что он счастлив с новой женой. Но это была лишь маска. На самом деле внутри него всё рушилось.И вот однажды он не выдержал.
— Томас, — тихо заговорил он, встретив брата в библиотеке. — Где она? Почему её не видно?.. — Его голос был глухим, почти сорванным. — Что случилось с Евой?
Томас напрягся. Его пальцы сжались в кулаки. Он молчал, стараясь совладать с эмоциями.
— Я знаю, ты что-то скрываешь, — продолжил Адриан, делая шаг ближе. — Я чувствую это. Прошёл месяц, Томас. И я схожу с ума.
Младший брат поднял взгляд, полный боли и злости:
— А надо было думать раньше, братец. Когда женился на ней...а не на той, кто действительно любил тебя.
Адриан застыл на месте, как будто Томас ударил его в грудь. Слова брата резали сильнее любого меча.
— Ты ведь не просто так спрашиваешь, — медленно произнёс Томас, глядя ему прямо в глаза. — Не потому что любопытно. А потому что тебе больно, да? Потому что теперь ты понимаешь, что потерял. Только слишком поздно.
Адриан отвёл взгляд, его челюсть сжалась. Он молчал.
— Помнишь ту ночь? — Томас шагнул ближе. — Когда ты пришёл к ней? Когда она дрожала в твоих объятиях и всё равно пустила тебя к себе. Ты знал, что она любит тебя. И всё равно... На следующее утро она узнала, что ты женишься на Лианне.
У Адриана перехватило дыхание.
— Она верила тебе, даже после того первого предательства, — продолжал Томас, голос его дрожал от злости. — После того как ты запер её в темнице по словам этой лживой змеи. Ты даже не попытался услышать её. Не задал ни одного вопроса. Просто поверил Лианне.
— Я... — выдохнул Адриан.
— А она всё равно дала тебе второй шанс! — выкрикнул Томас. — Смотрела на тебя с этой своей глупой надеждой в глазах, думала, ты изменился! А ты что? Ты женился! И ещё смеешь спрашивать, где она?!
Глаза Адриана блестели, но он не позволил слезам упасть. Он сжал кулаки и пытался выговорить хоть слово, но Томас не дал ему шанса.
— Ты трус, Адриан, — сказал он с холодной решимостью. — Хоть ты и мой брат — я тебя ненавижу. Знаешь почему? Потому что если бы она любила меня, я бы не предал её. Я бы пошёл против всех. Против отца. Против Лианны. Против чёртовой короны.
Он сделал последний шаг, почти касаясь его лбом:
— Я бы сделал всё. А ты... ты выбрал удобство. Привычку. И змею. Потому что испугался, что с ней придётся быть настоящим. Ты трус. Трус, который потерял самое ценное, что у него было.
В библиотеке повисла тяжёлая, почти физическая тишина. Адриан ничего не ответил. Он просто стоял, не в силах пошевелиться, потому что знал — каждое слово брата было правдой.
Они вышли из библиотеки в гнетущем молчании. Томас кипел от злости, сжав кулаки в карманах, Адриан шёл чуть позади, словно потерявший ориентацию в собственном мире. Слова брата эхом отдавались у него в голове.
"Если бы она любила меня, я бы сделал всё..."
И вдруг, будто судьба решила добить, они столкнулись с лекарем. Хрупкая женщина средних лет, в светлой накидке, с повязкой на голове и добрым, внимательным взглядом. Она, казалось, торопилась по своим делам, но остановилась, заметив Томаса.
— О! Принц Томас! Как удачно, — улыбнулась она. — Мне нужно провести осмотр Евы. Уже месяц прошёл, как я приходила в последний раз. Надеюсь, она не прячется от меня?
Томас замер. Он молча посмотрел на лекарку, а та вдруг заметила Адриана рядом.
— Ваше Высочество, — вежливо кивнула она и тут же снова повернулась к Томасу. — Как она себя чувствует? Её всё ещё мучает токсикоз? Или стало полегче? Надеюсь, она уже не так сильно нервничает из-за отца ребёнка...
Воздух как будто стал гуще.
Томас побледнел, сердце ухнуло вниз. Он перевёл взгляд на Адриана. Тот стоял, словно вкопанный. В глазах — шок:
— Ребёнка?.. — хрипло произнёс он.
Лекарка нахмурилась, заметив, как оба принца замерли:
— Разве... вы не знали? — с тревогой прошептала она. — Простите... Я думала, раз вы близкие ей люди... я не хотела...
— Томас, — выдохнул Адриан, почти не дыша. — О чём она говорит?
Но тот не ответил. Только отвернулся, потому что в этот момент понял — тайна, которую он так долго хранил — раскрылась. И Адриан узнал правду.
Лекарь заметно смутилась. Её лицо побледнело, она поспешно опустила взгляд, словно поняв, что сказала лишнее:
— Простите... я, пожалуй, пойду... — пробормотала она, прижимая к груди кожаную папку с записями. — Мне нужно осмотреть леди Элен... простите, принц Томас... — она неловко поклонилась обоим и быстро исчезла за поворотом коридора.
Повисла звенящая тишина. Густая, душная, с привкусом тайны, которой больше нет.
Адриан всё ещё стоял на месте, словно его пронзили насквозь. Он смотрел на Томаса, не мигая, с пустым, осунувшимся взглядом:
— Это... правда? — выдохнул он.
Томас медленно кивнул. Его голос был хриплым, сдержанным, но в нём чувствовалась глубокая боль:
— Да. Это твой ребёнок.
Слова повисли в воздухе, будто вбили в каменные стены замка.
— Поэтому она и уехала месяц назад, — продолжил Томас, глядя в пол. — Она не могла остаться... не после всего. Не после того, как ты женился на Лианне. Не после того, как ты уничтожил в ней веру... в тебя... в себя... во всё.
Адриан сделал шаг назад, словно его ударили. Он потерял опору:
— Нет... — прошептал он. — Нет, ты врёшь...
— Я бы хотел, — резко ответил Томас, — но, увы, это правда. Её мучил токсикоз,поэтому она решила покинуть дворец. Причину, она никому не сказала.Только мне. Потому что... потому что она не хотела, чтобы ты знал.
— Почему? — Адриан схватился за стену, чтобы не упасть. — Почему она мне не сказала?!
— А ты бы что сделал? — Томас посмотрел на него с горечью. — Побежал к ней? Бросил Лианну? Разве ты не доказал, что выбрал трон, долг... ложь? Она уже верила тебе даже дважды. И что получила?
Адриан опустил голову. Он не мог говорить. Не мог дышать. Всё внутри него рушилось.
Ребёнок. Его ребёнок.
А Ева... ушла. Сама. Молча. Чтобы не мешать.
"Лисичка... как же я был слеп..."
Они стояли в коридоре молча. Напряжение было таким плотным, что казалось — воздух сгустился между ними. Томас отвернулся, чтобы не видеть, как брат медленно оседает на скамью у стены, схватившись за голову. В глазах Адриана стояла пустота.
И тут мягкие шаги нарушили тишину:
— Адриан? Томас? — прозвучал знакомый, удивлённый голос.
Оба подняли головы. Перед ними стояла королева Мария. Её строгий, но тёплый взгляд метался между сыновьями. Она чувствовала: что-то произошло. И это было серьёзно:
— Что случилось? — спросила она, подходя ближе. — Вы оба бледные... как смерть.
Они переглянулись. Первым заговорил Томас:
— Мы... говорим про Еву, — тихо сказал он.
Мария слегка нахмурилась:
— А что Ева? Она же уже как месяц уехала. Я сама помогла ей с отъездом.
Адриан поднял на мать глаза. В них было столько боли, что она вздрогнула:
— Она... беременна, мама, — прошептал он. — От меня.
Королева застыла. На несколько долгих секунд. Её лицо побелело, как мрамор. Она сделала шаг назад, будто в неё ударила молния:
— Что?.. — с трудом выдохнула она. — Ева... в положении?
Томас кивнул:
— Да. Она не говорила никому, только мне. Я случайно узнал, когда ей стало плохо. Она просила сохранить тайну. Боялась, что её принудят к возвращению... или к ещё худшему. Она... не хотела, чтобы Адриан знал.
Мария медленно опустилась на скамью рядом с сыном. Руки дрожали:
— Боже... — шепнула она. — Я... я думала, она просто уезжает из-за свадьбы. Мне тогда это показалось странным — слишком резко, слишком неожиданно, — она подняла глаза. — Но она выглядела спокойной, даже благодарной. Сказала, что хочет начать новую жизнь вдали от дворца, и я помогла ей с каретой и сопровождением.Я подумала... что это просто из-за боли... что она не хочет видеть Адриана.
— А ты дала ей домик в деревне, — тихо добавил Томас. — Где-то, где она могла бы чувствовать себя в безопасности.
Мария кивнула, прижав ладони к губам. Её глаза затуманились:
— Я не знала... не догадывалась... — прошептала она. — Бедная девочка. Она всё носила в себе. Одна...
Адриан молчал. Он смотрел перед собой, не видя ничего. Мысли в голове метались, разбивая всё внутри.
"Она ушла... чтобы защитить нашего ребёнка от меня."
Королева сидела в гробовой тишине, опустив голову и сжав пальцы в замок. На лице — растерянность, тревога и что-то ещё... смутное, ускользающее. И вдруг она резко подняла глаза, словно в голове что-то щёлкнуло:
— Подождите... — прошептала Мария, её голос сорвался. — Я вспомнила...
Томас и Адриан насторожились. Она прижала ладонь к груди, дыхание сбилось.
— Это было давно... Еве тогда было восемь... может, чуть больше. Её только-только привезли к нам, после того, как она потеряла родителей. Она была такая хрупкая, испуганная... И потом она... тяжело заболела.
Мария говорила всё быстрее, будто открывалась дверь в воспоминания, которые она когда-то пыталась закрыть навсегда:
— Очень тяжело. Несколько недель. У неё была сильнейшая лихорадка, сыпь, кровотечения. Она то бредила, то теряла сознание. Я ночами сидела возле её кровати, боялась даже моргнуть... Мы думали, она не выживет.
Она замолчала, глядя в одну точку. Потом сжав губы, продолжила, уже тише:
— Тогда лекарка... старшая, Элмирия, помнишь её, Томас? Она осматривала Еву, когда та начала приходить в себя. Я спросила, будут ли последствия. И она... сказала, что болезнь оставила серьёзный след. Особенно на внутренних органах. На всём, что связано с деторождением. Она сказала...
Мария тяжело вдохнула, её глаза наполнились слезами:
— Сказала, что Ева, скорее всего, никогда не сможет забеременеть. А если и сможет... то роды могут убить её. Её тело слишком слабое, слишком хрупкое после той болезни. Организм просто не выдержит нагрузки.
Томас побледнел. Его губы дрогнули, и он сжал кулаки, опуская взгляд:
— Значит... она знала, — прошептал он. — Всё это время знала. И всё равно решила сохранить ребёнка.
А потом он подумал:
"Но это не та Ева... эта Ева ничего не знает"
Мария закусила губу, чтобы не разрыдаться:
— Я... я не говорила ей прямо. Но она была умной девочкой. Она слышала разговоры. Понимала больше, чем должна была в своём возрасте. А потом... она просто никогда не спрашивала об этом. Словно уже знала ответ.
Адриан сидел, будто из камня. Он не двигался, не моргал, даже не дышал. Только одна мысль билось в голове:
«Она рискует жизнью... ради нашего ребёнка... и не сказала мне ни слова...»
Мария глубоко вдохнула, пытаясь унять дрожь в голосе, но в глазах её застыла тревога, которая с каждой секундой только нарастала. Она посмотрела на Адриана, и сердце её сжалось — он сидел, будто раздавленный собственным дыханием, с пустым взглядом, который теперь не выражал ничего... кроме боли.
— Я должен поехать к ней, — вдруг выдохнул он, срываясь с места. — Сейчас же. Я должен... я должен всё ей сказать. Что я знаю. Что... — голос его дрогнул, — что я сожалею. Что люблю.
Мария мгновенно поднялась и положила руку ему на грудь, останавливая:
— Нет, — твёрдо сказала она. — Ты не поедешь.
— Что? — Адриан резко вскинул голову, в его голосе — отчаяние. — Мама, ты не понимаешь! Она одна! Она думает, что её бросили! Что я...
— Адриан, ты не слышишь меня! — перебила она, теперь жёстко, но по-матерински. — Ты не можешь туда ехать. Ей нельзя волноваться. Понимаешь? Ни сейчас, ни потом. Любой сильный стресс может убить её. Даже просто твой внезапный приезд может спровоцировать...
Она осеклась, не в силах договорить. В груди всё сжалось от страха:
— Ты не представляешь, в каком она положении, — продолжила королева уже тише, сдавленно. — Она сейчас не просто беременна. Она идёт по краю. Это как держать в руках фарфоровую чашу — хрупкую, треснутую... одно неловкое движение, и она разобьётся. Без шанса склеить.
— Она справится, — сказала Мария чуть мягче. — Мы пошлём проверенного лекаря. Я сама напишу письмо, от себя. Аккуратно. Спокойно. Без волнений. А ты... — она посмотрела на Адриана, — ты не поедешь, пока я не буду уверена, что твой приезд не станет последней каплей для неё.
Адриан закрыл лицо руками. Всё внутри кричало ехать. Рваться. Мчаться сквозь ночь, сквозь расстояния. Но он знал: ещё одна ошибка — и он может потерять её навсегда.А теперь терять было нельзя.
Мария немного помолчала, будто взвешивая в уме каждое следующее слово. Затем она перевела взгляд на Томаса — в его глазах тоже горел огонь тревоги, но он держался сдержаннее, чем Адриан.
— Томас, — тихо сказала она, — ты можешь поехать к ней.
Оба брата одновременно посмотрели на неё.
— Только ты, — добавила Мария. — Она тебе доверяет. Ты единственный, кто знал. Она чувствует себя спокойно рядом с тобой... а сейчас это самое важное. Ей нужно, чтобы рядом был кто-то, кто не заставит сердце биться быстрее от страха или боли.
Томас медленно кивнул, в голосе его не было сомнений:
— Я поеду. Прямо сегодня.
Мария мягко коснулась его плеча:
— Побудь там пару недель. Убедись, что с ней всё в порядке. Что она не одна. Что она ест, отдыхает... и что ребёнок развивается. Но не давай ей повода волноваться. И, прошу, пока не говори, что Адриан всё знает. Это может ранить её сильнее, чем ты думаешь.
Томас сжал губы, скрывая волнение, и коротко кивнул:
— Я всё сделаю. Обещаю.
Адриан в это время молча опустился обратно на скамью. Сердце рвалось вперёд, но теперь каждое его желание наталкивалось на страх: а вдруг он станет тем, кто её окончательно погубит...