Любовь сквозь столетия

Утро наступило серое, пасмурное, но по-своему спокойное.Я проснулась рано — не потому, что хотела, а потому что больше не могла лежать. Глаза были сухие, внутри — глухо, как после бури. Всё, что я чувствовала — это холодную ясность.Прошло. Пережито. Осталось только идти дальше.

Я оделась не спеша — в простое, но аккуратное платье, собрала волосы, умылась прохладной водой, чтобы освежить лицо. В зеркале отражалась уже не сломленная девочка.А женщина. Уставшая, да. С пустыми глазами, да.Но с прямой спиной и решимостью в каждом шаге.

Я вышла в коридор. Дворец постепенно просыпался: слуги торопливо убирали после вчерашнего пира, меняли скатерти, гасили последние свечи. Снаружи моросил лёгкий дождь, и сквозь окна в зал падал тусклый утренний свет.

И вдруг —я увидела её.

Лианна.

Стояла у одного из окон, будто специально поджидала. В белом халате, волосы уложены, губы ярко накрашены. И, конечно, с торжествующей улыбкой на лице.

— Ах, доброе утро, служаночка, — проговорила она сладким голосом. — Жаль, что ты не присутствовала на танце новобрачных до конца... или на брачной ночи. Там было куда интереснее.

Она прищурилась и добавила, делая акцент:

— Он был... страстным. Ненасытным. Прямо как зверь. Думаю, ты можешь только мечтать о таком.

Я остановилась, спокойно посмотрела на неё, ни капли не дёрнувшись.Тишина повисла между нами.Она ожидала, что я сорвусь. Расплачусь. Закричу.Но я сделала шаг ближе, посмотрела ей прямо в глаза и холодно, спокойно ответила:

— Если бы ночь действительно была такой страстной, как ты говоришь...

Я чуть приподняла бровь, полуулыбаясь:

— Ты бы не стояла тут одна в восемь утра, изнывая от скуки, а лежала бы рядом с ним, без сил, в его постели.

Она замерла.
Улыбка дрогнула.
Лицо чуть напряглось.

А я, не сказав больше ни слова,просто пошла дальше.Медленно, спокойно, с высоко поднятой головой.Оставив её позади,там, где ей и место.

Я ушла от неё с таким спокойствием, которого сама от себя не ожидала. Но внутри... внутри кипело. Каждый её шаг по дворцу, каждый её взгляд, каждая приторная улыбка били по мне, как иголки под кожу. И всё же я не позволила себе сорваться. Я снова сделала то, что умею лучше всего — закрылась и ушла в работу.

Весь день прошёл в делах. Я бралась за всё подряд: проверяла списки поставок, организовывала уборку после пира, помогала на кухне, улаживала спор между служанками, бегала с бумагами от казначея. Я не жаловалась. Не отдыхала. Не садилась. Двигаться — значило не думать.

Я избегала их.Не потому что боялась... а потому что не могла позволить себе смотреть.Не могла видеть, как она идёт рядом с ним, держится за его руку. Не могла слышать её фальшивый смех, её вкрадчивый голос, когда она называла его «мой муж».Я не посмотрела на них ни разу. Ни на Адриана. Ни на неё.Просто проходила мимо, будто их не существует.

Будто он — не тот, кто держал меня в своих руках.Не тот, кто шептал мне ночью, что не может без меня.Теперь он с ней. И всё. Это — факт.

Но боль от этого не исчезала.Видеть её в этих коридорах, в этих покоях, рядом с королевской семьёй, среди моих... среди тех, кто стал частью моей жизни — было невыносимо.Она как яд, разлитый по дворцу.
И я чувствовала, как он проникает в каждую щель, в каждый взгляд, в каждое утро.

Но я продолжала работать.С каменным лицом.С ровным голосом.Сдержанно. Чётко. Безукоризненно.Потому что если я остановлюсь —я просто рухну.

***

Прошёл месяц. Целых тридцать дней, которые слились в один длинный, изматывающий поток.Каждое утро начиналось одинаково: я вставала с постели, одевалась, завязывала волосы, выходила в коридор — и снова растворялась в делах.Я работала. Больше всех.
Больше, чем могла.Я делала всё, лишь бы не думать, не чувствовать, не вспоминать.На Адриана я не смотрела. Он стал для меня фоном. Тенью. Мужчиной, который однажды стал всем... а теперь — никем.Лианна всё ещё была здесь. И каждый её шаг по дворцу отзывался во мне холодной иглой.

Но я продолжала.
День за днём.
Месяц.
Тридцать дней без единого сбоя.
До сегодняшнего утра.

Сначала я просто почувствовала лёгкую слабость. Ничего особенного. Я подумала — не выспалась, перегрузила себя, всё как обычно.Но потом...резко подкатила тошнота.Резкая, болезненная.Я схватилась за край столика, закрыла глаза, стараясь не упасть.

— Господи... — прошептала я, прижав ладонь ко рту. Сердце забилось сильнее.

Я медленно села на кровать, дышала глубоко, будто от этого могло стать легче.Но не становилось.Снова волна тошноты.Потом ещё одна.Я сжалась в комок, глядя в пол, и впервые за долгое время почувствовала не душевную боль...а паническое беспокойство.

— Нет... Нет, это не может быть... — прошептала я, приложив руку к животу. Он был плоским. Тихим. Но что-то внутри... уже менялось. Я чувствовала.

Я вскочила, бросилась к двери, выглянула в коридор. Сердце стучало в висках.
И увидела его.

Томаса.
Он как раз проходил мимо, с папками в руках.

— Томас! — позвала я, неуверенно, но достаточно громко, чтобы он обернулся.

Он подошёл сразу, с тревогой на лице:

— Ты бледная... Что случилось?

Я оглянулась, убедилась, что никого нет рядом, и тихо, почти шёпотом:

— Мне нужен лекарь. Прямо сейчас. Только... пожалуйста, не говори никому. Никому, Томас. Особенно...

Я не договорила. Но он понял.

Он серьёзно кивнул:

— Хорошо. Я всё устрою. Только... держись. Я скоро вернусь.

И я снова осталась одна.
С дрожью в пальцах.
С бешеным сердцем.
С неясной догадкой,
которая пульсировала внутри всё громче.

Прошло, может, полчаса... может, чуть больше. Время тянулось мучительно медленно. Я сидела на краю кровати, сжав руки на коленях, глядя в одну точку. В комнате было тихо, но внутри — бушевал ураган. Мысли скакали, как бешеные, каждая следующая страшнее предыдущей.

"Нет. Это просто усталость. Просто стресс. Я же ничего... не может быть."

Стук в дверь вернул меня в реальность.
Я резко поднялась, сердце ухнуло вниз.

— Это я, — услышала я тихий голос Томаса с другой стороны. — Я привёл её. Она надёжная. Я останусь снаружи.

Я подошла, открыла дверь.На пороге стояла женщина лет сорока — строгая, с тёплыми глазами, в простой тёмной одежде, без украшений.Лекарь.Она не спрашивала лишнего, просто кивнула и вошла внутрь, закрыв за собой дверь.

Томас остался снаружи. Я мельком увидела его встревоженное лицо — он стоял, прислонившись к стене, и сжал кулаки, будто сам боялся услышать правду. Но он не задавал вопросов.Он доверял. И ждал.

Я повернулась к женщине. Она осмотрела меня быстрым, уверенным взглядом:

— Сядь, дитя. Расскажи, что чувствуешь.

Я сделала, как она сказала, села обратно на кровать и, не поднимая глаз, прошептала:

— С утра... тошнота. Головокружение. Слабость. Это... недавно. Впервые.

Она кивнула, спокойно подошла ближе, поставила сумку на стол, вытащила несколько трав, бутылочек, что-то тихо перебирала. Потом подошла, взяла меня за запястье, измерила пульс, приложила ладонь к лбу, осторожно осмотрела глаза, попросила лечь.

Я подчинялась, не спорила.Слишком много было страхов, чтобы сопротивляться.

Прошло несколько минут.Она закончила осмотр, подошла к столу, молча что-то записала, убрала травы.Медленно повернулась ко мне.И сказала мягко, но очень уверенно:

— Ты ждёшь ребёнка.

Мир вокруг меня замер.Звук исчез. Воздух исчез.Я смотрела на неё, не дыша.Словно сердце на секунду остановилось.

— Что...? — хрипло выдохнула я. — Вы... уверены?..

Она кивнула:

— Абсолютно. Примерно месяц. Всё развивается спокойно. Но тебе нужно беречь себя. Слишком много стресса. Он может навредить не только тебе.

Я снова опустилась на постель, взгляд расфокусировался.Месяц.Ровно месяц.После той ночи.Адриан.Это был его ребёнок.

Я сидела на краю кровати, будто земля под ногами вдруг исчезла, и я повисла в пустоте. В голове не укладывалось — ни слова, ни смысл. Только одно звучало эхом внутри:
"Я беременна"
Мой мир трещал по швам. Не от боли — от неожиданности, от страха, от этого нарастающего кома в горле, который ни вдохнуть, ни проглотить.Лекарь стояла передо мной спокойно, с тёплым, но осторожным выражением лица. Она уже всё поняла. Она видела — мои дрожащие пальцы, побелевшие губы, стеклянные глаза. Я не закатывала истерик, не кричала, не падала в обморок. Я просто... сидела.

— Я оставлю тебе снадобье, чтобы снять тошноту и укрепить организм, — мягко сказала она, доставая пузырёк и свёрток трав. — Но главное — покой. Меньше волнений. Больше тишины.

Я молча кивнула. В горле стоял сухой ком. Слова застряли, сердце било в грудной клетке, как запертая птица.Она аккуратно собрала вещи, подошла к двери и остановилась, будто что-то хотела сказать... но передумала. Просто посмотрела на меня с сочувствием, кивнула и вышла.

Спустя несколько секунд дверь снова открылась. Томас.Он вошёл осторожно, как будто боялся нарушить хрупкость момента.
На его лице — тревога, ожидание. Он сразу увидел моё состояние, замер и закрыл дверь за собой.

— Ева?.. — спросил он тихо, подходя ближе. — Всё в порядке? Что она сказала?

Я медленно подняла на него взгляд. Большие глаза, полные тишины и какой-то необъяснимой внутренней бури.

Потом — вдох.И слова, которые вышли из меня почти без звука, но весили целый мир:

— Я беременна.

Он застыл. В буквальном смысле.Молчал.
Взгляд метнулся в сторону, затем снова ко мне. Он подошёл ближе, присел передо мной на колени, заглянул в глаза, будто хотел убедиться, что правильно услышал:

— Ты... уверена?.. — прошептал он.

Я кивнула, сдавленно выдохнув:

— Она сказала... около месяца.

Томас провёл рукой по волосам, будто пытался найти слова, но они не приходили:

— Это... — он запнулся, — это от Адриана?

Я снова кивнула.И в этот момент губы мои дрогнули. Слёзы, которых не было утром, снова подступили, потому что осознание обрушилось всем весом.

Он женат. Он чужой. А я...жду от него ребёнка.

— Он не должен знать, — выдохнула я. — Никто не должен. Особенно он.

Томас смотрел на меня долго. Его лицо было напряжено, в глазах — не гнев, не удивление, а боль. За меня. За то, что мне придётся пройти. За то, что он не может ничего изменить.

— Я никому не скажу, — тихо сказал он. — Обещаю.И медленно, очень аккуратно, словно боялся сломать, обнял меня.

Я позволила. Просто позволила себе обнять кого-то и быть слабой. Хотя бы на миг.

Мы сидели в тишине, и в этой тишине я чувствовала всё — как тяжело дышится, как бьётся сердце, как дрожат пальцы. Томас держал меня крепко, но мягко, будто боялся сломать, будто знал: стоит ослабить объятие — и я снова рассыплюсь.

Но я не собиралась рассыпаться.
Я уже приняла решение.

Я отстранилась от него немного, посмотрела в глаза. Он всё понял сразу — по выражению моего лица, по сдержанному спокойствию, которое пришло вместо слёз

— Томас... — начала я, голос был тихий, но уверенный. — Послушай. Я приняла решение ещё несколько дней назад. Просто тогда... сомневалась.

Я отвела взгляд, вздохнула:

— А теперь — нет.

Он смотрел молча. Ждал.
А я продолжила, уже прямо:

— Я уйду. Уеду из дворца.

Слова прозвучали почти легко, потому что я прожила их внутри уже много раз.

— Уеду в деревушку. Туда, где тихо, где нет всех этих взглядов, фальши, титулов. Где нет боли от того, что каждый день нужно смотреть на него... и на неё. Я не могу жить так. Я не хочу, чтобы мой ребёнок рос в мире, где он — ошибка. Или позор. Или чей-то скандал. Я не позволю этому случиться.

Томас напрягся. Я увидела, как дрогнула его челюсть.Но я быстро добавила:

— Пожалуйста, не обижайся. Ладно?

Я коснулась его руки:

— Ты... ты стал для меня кем-то очень важным. Ты был рядом, когда все отвернулись. Когда он отвернулся. Я никогда этого не забуду.

Он отвернулся на секунду, будто пытался переварить, справиться с эмоциями.

А потом тихо сказал:

— Я знал, что ты так решишь. Наверное, знал с самого начала. Просто...

Он слабо усмехнулся:

— Просто надеялся, что ты останешься. С нами. Со мной.

Я сжала его пальцы:
— Прости.

Он медленно кивнул:

— А когда?

— Сейчас, — ответила я. — Пойду прямо сейчас к королеве. Скажу ей всё. Без лишних подробностей. И попрошу разрешения уехать.

Томас встал первым, помог подняться мне:

— Я пойду с тобой. Просто... постою рядом.

— Спасибо, — сказала я. — Только... не говори ничего, хорошо?

Он кивнул.И мы вышли вместе.

Коридоры дворца были удивительно тихими. Ни гостей, ни слуг — будто весь шум праздников, голосов, разговоров растворился в воздухе вместе с моим терпением. Я шла рядом с Томасом, каждый шаг отдавался в груди глухим эхом. Он не говорил ни слова. Просто шёл рядом — молча, сдержанно, будто охранял мой выбор.

У дверей королевских покоев я остановилась, глубоко вдохнула и постучала. Голос изнутри был спокойным, как всегда:

— Войдите.

Я вошла одна. Томас остался снаружи, как и просил.Королева сидела у окна в лёгком домашнем платье, с книгой в руках. В комнате царил полумрак и аромат розового масла. Она подняла на меня глаза — внимательные, слегка усталые, но не враждебные.Я сделала лёгкий поклон:

— Ваше Величество. Простите за беспокойство.

— Ева, — сдержанно сказала она, откладывая книгу. — Проходи. Что-то случилось?

Я подошла ближе, но не села. Стояла прямо, не пряча глаз:

— Я пришла, чтобы сказать, что прошу вашего разрешения покинуть дворец.

Королева немного нахмурилась, внимательно изучая моё лицо:

— Уехать? Навсегда?

— Да, — ответила я. — Я хочу уехать в деревушку, подальше от столицы. Жить спокойно, работать, как умею... и просто... быть свободной от всего, что было здесь. Я чувствую, что моё время здесь закончилось.

Она выпрямилась на стуле, скрестила руки на коленях:

— Это решение связано с Адрианом?

Я кивнула, не скрывая:

— В том числе. Я... — я замялась, но собралась, — я не ищу сочувствия. Я не жалуюсь. Всё, что было, уже позади. Но я не хочу ранить себя дальше. Не хочу быть среди того, что напомнит мне, что я — никто. Что я — всего лишь ошибка, которой когда-то позволили остаться.

Королева долго смотрела на меня.
А потом, совсем не так, как я ожидала, сказала:

— Ты не была ошибкой, Ева.

Я вздрогнула. Она продолжила:

— Я видела, как ты справлялась. Как выжила после темницы, как молча работала, не жалуясь, когда другие бы рухнули. Видела, как на тебя смотрят мои сыновья...

Она сделала паузу:

— Я не могу изменить решения короля. Но могу сделать одно — отпустить тебя, если ты действительно этого хочешь. И дать тебе то, что будет только твоим.

Я молчала, поражённая её тоном.

— Я распоряжусь, чтобы тебе выделили дом. В деревне у озера. Он простой, но добротный. С землёй, с хозяйством. Там спокойно.

— Почему... вы так добры ко мне? — прошептала я.

Королева немного улыбнулась:

— Потому что я женщина. И потому что когда-то, очень давно, я тоже полюбила не того.

Слёзы подступили к глазам, но я их сдержала:

— Спасибо, — прошептала я. — Спасибо за всё.

— У тебя будет всё, что нужно. И ты справишься, Ева. Ты уже доказала это.

Я низко поклонилась.И вышла,
оставляя позади стены, которые знали мою боль.И шла вперёд —в новую жизнь.

В покои я вернулась молча. Шаг за шагом, будто в каком-то странном сне. Решение было принято. Путь определён. Осталось только... уйти.Но каждый предмет в комнате вдруг стал значимым: простая расчёска, халат на крючке, книга на столике. Всё казалось пронизанным воспоминаниями.

Я подошла к комоду, открыла ящик и начала складывать вещи. Ничего лишнего. Только простое платье, немного тёплой одежды, пару лент для волос, блокнот с зарисовками. Сверху — свёрток с травами от лекаря и маленький пузырёк с настойкой.

Пока я собиралась, по одному начали приходить слуги. Те, с кем я работала каждый день. Кому помогала, с кем смеялась на кухне, с кем таскала тяжёлые корзины с бельём и еду в пиршественный зал. Они не задавали вопросов. Не уговаривали остаться. Только обнимали — кто крепко, кто неловко, — и шептали:

— Ты сильная, Ева.
— Береги себя.
— Если что — возвращайся. Мы будем ждать.

Я чувствовала, как в груди поднимается тепло и грусть, сплетённые воедино.И вдруг в дверях появился Вильям.Как всегда сдержанный, высокий, с прямой осанкой. Он вошёл, посмотрел на меня — и в его глазах впервые была грусть.

— Ты уходишь по-настоящему? — спросил он.

— Да, — кивнула я. — Пора. Это место не для меня.

Он подошёл ближе, обнял меня неожиданно крепко:

— Ты заслуживаешь счастья, даже если его нет во дворце. Спасибо тебе... за всё, Ева.

Сердце сжалось. Но я улыбнулась, пусть и сквозь слёзы.

Когда я вышла во двор, там уже ждали.
Слуги, несколько стражников, Вильям... и, конечно, Томас.Он стоял чуть в стороне, руки в карманах, глаза красные, будто не спал.

Перед воротами стояла простая, добротная карета с закрытыми ставнями. Лошади мирно фыркали, кучер держал в руках поводья и ждал.

Я остановилась, обвела всех взглядом:

— Спасибо, — тихо сказала я. — Вы были для меня... домом.

Сделала пару шагов к карете, но перед тем как подняться, подошла к Томасу. Он смотрел на меня, будто в последний раз.

Я привстала на носки, наклонилась к его уху и прошептала с лёгкой, почти лукавой улыбкой:

— Ты ведь приедешь? Малышу нужен хороший дядя.

Он замер. А потом — улыбнулся.
Грустно. Но искренне.

— Я приеду. Обещаю.

Я коснулась его руки — коротко, тепло.
Затем поднялась в карету.И когда двери закрылись,и лошади тронулись,и стены дворца начали исчезать за окнами...я закрыла глаза.И думала о будущем.