Последняя ночь...
Прошло пару дней после той прогулки в город, но слова гадалки всё ещё не отпускали. Они застряли в голове, как заноза, о которой стараешься не думать, но при каждом движении чувствуешь — она там.
Тем временем жизнь не останавливалась.
Я снова с головой ушла в работу при королеве: совещания, документы, поручения. Вечерами я валялась в своей кровати без сил, с сотней мыслей и ни одной лишней эмоцией. Всё, что происходило, я будто проживала на автомате.
На третий день к вечеру я решила, что просто обязана выйти из дворца — хоть на минуту.Мне нужен воздух. Настоящий. Без запаха бумаги и королевских духов.
Я вышла в сад — туда, где всегда было тихо. Солнце клонилось к закату, небо переливалось тёплыми золотистыми оттенками, и ветер трепал кусты роз. Я прошла к любимой мраморной скамейке под аркой, села и просто закрыла глаза.Никаких приказов, вопросов, обязанностей. Только я и тишина.
Не знаю, сколько прошло времени, но вдруг рядом раздались тихие шаги. Я приоткрыла глаза и увидела его.
Адриан.
Без парадной одежды. В простой тёмной рубашке, чуть взъерошенные волосы, спокойный взгляд.В руках — кружка с паром и тёплая булочка, завернутая в ткань.
— Ты снова забыла поесть, — сказал он тихо, без упрёка, но с тем тоном, который звучит... как забота.
Он сел рядом, не навязчиво, не близко — просто рядом, и протянул мне свёрток и чай.
— Пекарь сказал, они с мёдом. Твои любимые?
Я чуть улыбнулась, глядя на булочку, будто это было самое доброе, что я видела за последние дни:
— Становишься подозрительно внимательным. Тебя подменили?
— Может, я просто слушаю, когда ты болтаешь, — хмыкнул он. — Ты говорила о мёде как о великом чуде человечества.
— Значит, ты всё-таки слушаешь, — усмехнулась я и откусила кусочек.
Булочка была тёплой, мягкой, сладкой. Именно такой, какой хочется съесть не спеша, сидя в саду под вечерним солнцем, с человеком, которому ты, возможно... уже не безразлична.
Я сделала глоток чая и взглянула на него:
— Спасибо.
Он просто кивнул.Не было драмы. Не было намёков.Просто двое. Булочка. Чай. Тишина.
Но в этой тишине...что-то менялось.
Тихо, медленно,но необратимо.
Я доела булочку, облизала пальцы — сладкий мёд остался на губах, как лёгкое напоминание о детстве и безопасности. Сделала последний глоток чая, вытянула ноги перед собой и прикрыла глаза на пару секунд, впитывая спокойствие.
Адриан всё это время сидел рядом — молча, не навязываясь, будто знал: мне просто нужно чуть-чуть тишины с ним, без слов, без объяснений.
Я повернулась к нему, чуть приподняв бровь, и с ленивой полуулыбкой — той самой, дерзкой, немного наглой, за которую он когда-то назвал меня "лисичкой", — проговорила:
— Слушай... — голос у меня был нарочито невинный. — А если я тебя снова поцелую...
Я сделала паузу, медленно наклоняясь ближе, — ...мне потом опять скажут, что я тебя домогаюсь?
Он чуть прищурился, уголки его губ дрогнули — то ли от улыбки, то ли от попытки её сдержать:
— Хм, — медленно протянул он. — Ну, во-первых, ты целуешь не по расписанию. Это сбивает с толку.
— Поняла. Следующий раз подам прошение через совет, — с усмешкой ответила я.
Он повернул голову, посмотрел на меня внимательно — взглядом, от которого обычно хочется отвести глаза. Но я не отвела. Наоборот — ближе.
— Во-вторых... — продолжил он, чуть тише. — Если ты поцелуешь меня снова... вряд ли я захочу останавливаться.
Моё сердце дёрнулось.
Он не шутил.
Он не играл.
Это был тот самый Адриан — прямой, опасный, честный.
Я смотрела на него молча.
Лицо у меня было всё ещё дерзкое.
Но внутри...где-то глубоко всё вдруг стало очень, очень громким.
...И тишина между нами вдруг стала такой плотной, будто сад затаил дыхание вместе со мной.
Я сидела, не двигаясь, чувствуя, как сердце стучит где-то в горле. Его слова повисли в воздухе — тёплые, уверенные, с хищной ноткой. Адриан не отводил взгляда.
Он не тянулся ко мне.
Не делал первого шага.
Он просто ждал.
Я медленно выдохнула, ощущая, как в животе закручивается сладкий узел чего-то
знакомого — желания, страха, возбуждения.
— А если я тоже не захочу, чтобы ты останавливался?.. — спросила я почти шёпотом, чуть склонив голову.
Он не улыбнулся. Не дернулся. Только взгляд стал глубже, тише, как ночь, что мягко опускалась на сад.
— Тогда, лисичка, нам придётся быть очень осторожными. — Голос его был низким, почти ласковым.
Я почувствовала, как по коже пробежала дрожь. Он всё ещё не касался меня. Ни одним пальцем. Но ощущение, будто он уже это делал, витало в воздухе.
— А ты не такой уж и сдержанный, как хочешь казаться, — провела я пальцем по его руке, медленно, лениво.
Он поймал мою ладонь. Его пальцы были тёплыми, крепкими, и когда он поднял мою руку к губам и поцеловал внутреннюю сторону запястья, у меня перехватило дыхание.
— А ты не такая уж и невинная, как любишь притворяться, — прошептал он в ответ.
Я не успела ответить. Не успела отвести взгляд. Потому что в следующую секунду он медленно потянул меня к себе, сокращая и без того короткую дистанцию.
Наши губы слились в поцелуе — страстном, захватывающем, полном всего того, что мы так долго держали в себе. Это было не о сдержанности. Не об осторожности. Это было голое чувство, прорвавшееся наружу.
Мои пальцы зарылись в его волосы, я чувствовала, как он тихо зарычал где-то в груди, прижимая меня к себе ближе. Его ладонь легла на мою талию, вторая — на бедро, сжала крепко, властно, но не грубо.
Воздух между нами стал горячим, густым, будто сад сам укутал нас темнотой, давая это редкое чувство уединения.
Я оторвалась от его губ, дыхание сбилось, голос дрогнул от возбуждения, но всё равно с усмешкой пробормотала:
— Слава богу, что все слуги уже спят... и темно.
Он усмехнулся, не открывая глаз, всё ещё ощущая вкус моего поцелуя.
И в этот момент я мягко, но уверенно перелезла к нему на колени, устроившись, словно моё место было именно там. Его руки тут же скользнули по моей спине, сильные, горячие, как будто хотели запомнить каждую линию моего тела.
Я медленно наклонилась к его шее и начала целовать её — сначала нежно, мягко, едва касаясь, а потом чуть смелее, с жадностью, которая рвалась наружу. Его кожа была тёплой, и я чувствовала, как его дыхание становится тяжелее, как пальцы чуть вонзаются в мои бёдра.
— Лисичка... — прошептал он, сдержанно, но в голосе уже звучала дрожь. — Если ты не остановишься... я точно не смогу.
Его руки крепко держали меня за талию, пальцы сжались чуть сильнее, когда мои губы снова скользнули по его шее. Он резко втянул воздух, и я почувствовала, как всё его тело напряглось подо мной.
Моя дерзость — моя игра — явно довела его до грани.
Адриан наклонился ближе к моему уху, его голос прозвучал низко, хрипло, с такой внутренней силой, что у меня по коже пробежали мурашки:
— Быстро. В покои.
Он задержался на секунду, его губы задели мочку моего уха:
— Там... продолжим.
Моё сердце ухнуло вниз, а потом стремительно взлетело. Я не могла сдержать ухмылку — ту самую,лисью, — и, не говоря ни слова, соскользнула с его колен.
Он встал почти одновременно со мной, уже схватив меня за запястье, не давая ни единого шанса передумать. Его шаги были быстрыми, уверенными, как у хищника, который поймал свою добычу и теперь уводит её туда, где их никто не потревожит.
Дворец был погружён в ночную тишину. Мягкий свет от факелов и фонарей лишь едва освещал мраморные коридоры, создавая ощущение тайны, будто весь мир затаился, позволяя происходить только нам.
Адриан шагал быстро, но не теряя контроля — его ладонь сжимала моё запястье, уверенно, твёрдо, но не больно. Он ни разу не обернулся, и в этом не было нужды — я шла за ним без колебаний.
Я слышала лишь глухой стук наших шагов и своё собственное дыхание. И сердце, которое колотилось так, будто хотело вырваться наружу.
Мы достигли его покоев — массивная деревянная дверь, золотая ручка, тишина вокруг. Он распахнул её резким движением, и в следующую секунду втянул меня внутрь.
Я не успела ничего сказать.
Дверь захлопнулась за моей спиной, а Адриан развернулся ко мне — его глаза потемнели, в них плескался огонь, от которого у меня по спине прошёл жар.
Он не подошёл сразу. Сделал паузу. Просто смотрел.
Я стояла в центре комнаты, чувствуя, как его взгляд скользит по мне, будто раздевает, без единого прикосновения.
— Иди сюда, — сказал он тихо, но голосом, которому невозможно было ослушаться.
Я сделала шаг. Потом ещё один. Пока между нами не осталось совсем ничего.
И тогда он притянул меня к себе, резко, властно, и снова поцеловал — с жадностью, со всей той сдерживаемой яростью, которая кипела в нём весь вечер.
Мои пальцы снова оказались в его волосах, а его руки — на моей талии, на спине, на бёдрах — везде, где он мог меня удержать.
Я чувствовала, как он дышит, как напряжены его мышцы, как он сдерживает себя на грани.
— Ты понятия не имеешь,как сложно было сдерживаться, особенно после того "инцидента" в твоей комнате,— выдохнул он, губами скользя по моей щеке к шее.
— Тогда покажи, — прошептала я, прижимаясь к нему сильнее.
И он показал.
Его руки скользнули к завязкам моего платья, пальцы двигались быстро, уверенно. Он не был грубым — он был точным. Каждое его движение говорило одно: он знал, что делает, и знал, чего хочет.
Ткань соскользнула с моих плеч, плавно упала на пол. Я осталась перед ним почти обнажённой, но не чувствовала ни капли стеснения. Только желание. Только тепло. Только его.
Он смотрел на меня с тем самым взглядом — голодным, сосредоточенным, как на что-то своё:
— Боже, лисичка... — выдохнул он. — Ты сводишь меня с ума.
В следующий миг он поднял меня на руки, так легко, будто я весила ничего.
— Адриан... — прошептала я, сжимая его за плечи.
— Шшш... — он посмотрел на меня снизу вверх, глаза вспыхнули. — Сейчас я сделаю всё правильно.
Он нёс меня через комнату уверенно, но не спеша — словно хотел смаковать каждый шаг, каждую секунду приближения к тому, чего мы оба ждали.
Воздух в покоях был тёплым, пропитанным ароматами древесины, камина и чего-то чисто адриановского — пряного, свежего, тёмного. Я чувствовала, как его дыхание становится чуть тяжелее, а руки крепче прижимают меня к себе.
Он осторожно опустил меня на постель — огромную, с бархатным покрывалом в глубоких тёплых оттенках, и, когда мои пальцы коснулись ткани, я поняла, что дрожу. Не от холода — от предвкушения.
Адриан остался стоять над мной, не отводя взгляда. Его глаза скользили по моему телу, как прикосновение — медленно, с вниманием, от которого у меня перехватило дыхание.
— Посмотри на себя... — выдохнул он, голос срывался на хрип. — И ты ещё спрашивала, кто кого домогается.
Я усмехнулась, но едва заметно. Всё тело отзывалось на его взгляд, на его голос, на ту энергию, что шла от него — плотную, горячую, почти осязаемую.
Он снял рубашку — не торопясь, спокойно, но от этого движения стало только жарче. Его тело было как из легенд: мощное, выточенное, но без показной грубости — сила, скрытая в каждой линии, каждом жесте.
Я не могла отвести взгляд.
Он наклонился, скользнул коленом на край кровати, нависая надо мной. Его ладонь легла мне на живот, горячая, уверенная, и я вздрогнула — от контраста температуры, от близости, от этого прикосновения, которое одновременно обещало и ласку, и власть.
— Если что-то не так — ты говоришь, — тихо произнёс он, не отводя взгляда.
—Мы не играем. Только ты и я.
Я кивнула, не в силах говорить. Только сердце гремело в груди, как набат.
Он наклонился и поцеловал меня — медленно, глубоко, будто снова погружал в себя. Его ладонь скользнула вверх, к груди, а вторая — зашла под бедро, прижимая меня ближе.
Каждое его движение было точным, выверенным, будто он чувствовал мою реакцию с точностью до дыхания.
— Такая мягкая... такая тёплая... — прошептал он, целуя меня в шею. — Моя лисичка.
Я выгнулась к нему, ладони скользнули по его спине, и в этот момент я уже не принадлежала себе. Я принадлежала ему. Полностью.
И он знал.Он чувствовал.И собирался доказать это каждым своим прикосновением.
Адриан продолжал покрывать мою кожу поцелуями — медленно, сдержанно, будто каждый из них был клятвой. Его губы скользили по шее, вдоль ключиц, ниже — и в каждом касании ощущалось: он никуда не спешит. Он наслаждается мной.
Я лежала под ним, дыхание становилось всё тяжелее, пальцы сами собой зарылись в его волосы, удерживая его ближе, как будто боялась, что он отстранится. Но он и не думал.
Его ладонь медленно скользила по моему бедру, вверх, осторожно обходя самые чувствительные точки, пока наконец не добралась до них — уверенно, но мягко. Его пальцы начали двигаться — сначала круговыми движениями, едва касаясь, — и у меня перехватило дыхание.
— Адриан... — выдохнула я, не зная, умоляю я его или благодарю.
Он поднял голову, поймал мой взгляд — глубокий, внимательный, и в нём не было ни тени сомнения.
— Скажи, если хочешь, чтобы я остановился, — прошептал он, большим пальцем отводя влажную прядь с моего лба.
— Не останавливайся, — ответила я тихо, но твёрдо.
Его губы дрогнули в почти невидимой, удовлетворённой улыбке, прежде чем он снова наклонился ко мне.
А потом... я почувствовала, как он медленно входит в меня.
Я ахнула, тело рефлекторно напряглось, но он тут же остановился, крепче прижав ладонью мою талию, другой — сжимая мою ладонь.
— Я с тобой... — прошептал он. — Доверься мне, лисичка.
Я кивнула, медленно, глубоко вдохнула и позволила себе расслабиться.
Он вошёл до конца — медленно, осторожно, но твёрдо, и всё внутри меня потянулось к нему, заполняясь, принимая, раскрываясь.
Первые движения были медленными, выверенными. Он держал мой взгляд, будто по глазам читал, когда я готова к большему.
И я была готова.Я подтянулась к нему ближе, пальцы скользнули по его спине, и в этот момент он ускорился.
Толчки стали глубже, ритм — увереннее, дыхание у нас обоих — рваным.
Я больше не могла сдерживать стоны, губы шептали его имя, снова и снова, а он не отрывался — ни от моих губ, ни от моего тела.
— Ты моя... — прошептал он, срываясь, почти рыча. — Только моя,никому не отдам...
В этот момент мир исчез. Остались только мы. Огонь между нами, наши сплетённые пальцы, и то самое чувство, ради которого стоило пройти всё.
Адриан двигался во мне глубже, быстрее, каждый его толчок отдавался жаром внизу живота, каждый стон срывался с его губ, отражаясь во мне, как эхо. Мы будто дышали в унисон, сливаясь не только телами, но и чем-то большим — настоящим, невозможным, необъяснимым.
Моё тело дрожало под ним, напряжение нарастало, как натянутая струна, вот-вот готовая лопнуть. Я вцепилась в его плечи, чувствуя, как приближается волна — мощная, захватывающая.
— Адриан... — выдохнула я, и этого хватило.
Он понял.Он наклонился, прижался ко мне лбом, его движения стали чуть резче, дыхание сбилось окончательно.
— Держись, лисичка... — прошептал он, и в этот момент я сорвалась.
Ощущения обрушились на меня волной — яркой, слепящей, ошеломляющей. Я вскрикнула, выгибаясь под ним, теряя контроль над телом, над собой, над всем.
Адриан последовал за мной почти сразу. Его мышцы напряглись, он вжал меня в матрас, издав низкий, сдержанный стон, и я почувствовала, как он полностью отдался этому моменту, не сдерживая больше ничего.
Он остался во мне, не двигаясь, только тяжело дыша, уткнувшись лицом в мою шею. Его ладонь всё ещё держала мою. Пальцы переплетены. Крепко.
Мы лежали так, обессиленные, горячие, дыша в унисон, пока дрожь внутри нас не утихла.
Я прижалась к нему, обвивая руками его торс, а он укрыл нас одеялом, не отрываясь.
— Спи, лисичка, — прошептал он, целуя меня в висок. — Я рядом.
Я улыбнулась сквозь сон.
— Осталось бы так навсегда... — прошептала я, почти уже проваливаясь в сон.
И в следующий момент мы оба утонули в тишине, в тепле, в дыхании друг друга. Уснули — в обнимку, в абсолютном спокойствии, будто весь мир теперь был там, где мы.