Любовь сквозь столетия

Следующие пару дней пролетели как в тумане.С тех пор как меня официально назначили помощницей королевы, моя жизнь словно переключилась в другой режим — рабочий, строгий, без капли свободного времени.Я просыпалась на рассвете, когда дворец только начинал оживать, и едва успевала умыться и привести себя в порядок, как меня уже ждали во внутренних покоях, где начинался день королевы Марии.

Она не была тираном.
Нет.

Скорее — женщиной, к которой ты хочешь соответствовать.Она наблюдала, слушала, проверяла — и, что самое удивительное, доверяла.Я помогала ей просматривать документы, сортировать бумаги, вести списки слуг и расписание приёмов. Училась распознавать намёки в улыбках, двойные смыслы в речах гостей, следить за тонкими играми при дворе, в которых ничего не говорилось прямо, но значило — всё.

Иногда она давала мне небольшие поручения — что-то отнести, с кем-то переговорить, проследить за поведением новой служанки. И каждый раз я справлялась — пусть и выжимала из себя все силы.Времени на себя почти не оставалось.Однажды я поймала своё отражение в зеркале — с собранными волосами, усталым, но сосредоточенным взглядом — и даже не сразу узнала себя.

"Так выглядит взрослая жизнь", — устало подумала я.

С Томасом я почти не пересекалась.Иногда он проходил мимо в коридоре, бросал в мою сторону лукавую улыбку и пытался что-то пошутить — но я лишь кивала и шла дальше.
Он махал рукой вслед, как обиженный щенок, но не обижался всерьёз.Кажется, он понимал.

С Адрианом всё было ещё проще — и сложнее.Мы почти не говорили.Встречались взглядом в зале, иногда случайно на совещании или при королеве.Он больше не пытался разговаривать, не приближался.
Только смотрел.Тот самый взгляд, от которого хочется убежать... и остаться.

Но я не давала себе шанса отвлечься.
Каждый вечер я возвращалась в свои покои уставшая до изнеможения, сбрасывала одежду прямо на пол, заползала в кровать и засыпала почти мгновенно.Без снов. Без мыслей.Только усталость и тишина.

Я работала. Я доказывала. Я боролась.
И в этой суете я будто снова пряталась.
От прошлого. От чувств.От того, что не успела понять — и, возможно, не готова была принять.

Утро выдалось особенно тихим и...
непривычно свободным.Впервые за несколько дней у меня не было расписания. Ни списков, ни бумаг, ни аудиенций. Королева Мария с самого утра уехала за город — на встречу с главами местных домов, и, к моему облегчению, отпустила меня на целый день, сказав коротко:

— Отдохни, Ева. Даже железо ломается, если его не отпускать.

И я решила: сегодня просто погуляю.
Платье выбрала лёгкое, нежно-песочного цвета, без корсета, без официальных застёжек — дышать было легче. Волосы собрала в небрежную косу, в которую вплела тонкую ленту. Накинула на плечи лёгкую шаль и вышла в коридор, наслаждаясь каждой секундой этой непривычной легкости.

Я шла по залитому светом коридору — медленно, почти мечтательно. Мимо проходили стражи, служанки, кто-то кланялся, кто-то просто улыбался. А я просто шла.Сегодня — никаких дел.

Но, конечно, долго отдыхать мне не суждено.
На повороте я столкнулась с кем-то плечом.
Довольно крепким плечом.Я уже собиралась извиниться, но подняла взгляд и...
наткнулась на карие глаза Адриана.

Он смотрел на меня спокойно, но с каким-то хитрым блеском в глазах, которого я не видела давно:

— Ева, — сказал он медленно, изучая меня взглядом с ног до головы. — Ты сегодня... не на задании?

— Ага. Представляешь? Никто не дал мне список, не нагрузил папками и не отправил шпионить за кем-нибудь в саду. Целый день свободы. Даже странно.

— Значит, судьба, — чуть усмехнулся он. — Я как раз собирался в город. На площадь. Хотел немного пройтись, посмотреть, что там творится. Купцы, музыка, толпа. Свежий воздух. Шум. Жизнь. И... подумал — может, составишь компанию?

Я застыла на месте.Адриан. В город. Со мной.

— В город? С тобой? — переспросила я, прищурившись. — Ты же вроде тот, кто избегает лишних взглядов и пыли на сапогах.

— Иногда полезно побыть не принцем, а просто человеком, — спокойно ответил он. — А с тобой... это проще всего.

Мои губы дрогнули в лёгкой улыбке, но я старалась выглядеть равнодушно:

— И ты уверен, что хочешь провести день в компании «той, что целится яблоками» и «кидается острыми фразами»?

Он усмехнулся уголком губ, прищурившись:

— Вот именно. Ты как раз подходишь для прогулки по шумной площади. Никто не решится к нам подойти — испугаются твоего взгляда.

Я засмеялась, чуть покачала головой:

— Ладно. Давай. В конце концов, если мне станет скучно, я просто сбегу. Или снова притворюсь служанкой и стану торговать яблоками.

— Если ты сбежишь, я найду. А если начнёшь торговать — куплю всё, только чтобы ты не исчезла.

Я опустила взгляд, скрывая внезапное тепло на щеках:

— Вперёд, принц. Покажи мне свой город.

Мы с Адрианом прошли через главный въездной двор и выехали за пределы дворца в сопровождении лишь одного стражника — он остался в стороне, дав понять, что присутствует только формально. Адриан решил, что сегодня будет не «принцем», а просто мужчиной в чёрной рубашке без знаков отличия и с едва заметной улыбкой на губах.

Когда мы добрались до городской площади, передо мной открылся совсем другой мир.
Гул голосов, запахи специй, свежего хлеба, жареного мяса, разноцветные ткани, натянутые над лавками, и уличные музыканты, играющие что-то ритмичное и яркое.Площадь жила — шумела, двигалась, светилась.

Я шла медленно, вертя головой в разные стороны, как ребёнок на ярмарке. Всё казалось невероятным.Люди носили одежду, сшитую вручную, торговцы выкрикивали цены, повозки скрипели, дети бегали босиком — а я просто пыталась впитать каждый момент.Всё это было так непохожим на мой мир:Никаких телефонов, никаких экранов, только запах дыма, звон монет и настоящий, живой гул.

— Ты так на всё смотришь, будто впервые в жизни увидела базар, — усмехнулся Адриан, наблюдая за мной сбоку.

— Ну... может, так оно и есть, — ответила я, не уточняя.

Мы проходили мимо лавки с украшениями, и я резко остановилась. На прилавке лежал браслет — тонкий, из тёмного металла с бирюзовыми вставками.

— Ох! Хочу!

— Что — браслет? — уточнил он, приподняв бровь.

— Да. Мне срочно нужно это. Срочно и без объяснений.

Он посмотрел на меня, прищурился и усмехнулся:

— Командный тон. Ты точно не перепутала роли?

— Сегодня я отдыхаю, а значит, имею право быть слегка... наглой, — сказала я с совершенно невинным выражением лица. — Так что будь добр, принц. Покупай. Или я начну громко орать, что ты угрожал мне своей короной.

Он тихо рассмеялся и молча протянул продавцу пару монет. Я тут же забрала браслет и надела его на запястье с довольной улыбкой:

— Хм. А работает. Надо брать на вооружение.

— Я чувствую, этот день обойдётся мне дорого, — пробормотал он.

— Ты не представляешь насколько.

Мы прошли дальше. У лавки с засахаренными орехами — я снова ткнула пальцем:

— Эти. Хочу эти.

— А если я не куплю?

— Я расплачусь. Прямо тут. Прямо на площади. Громко. И красиво.

Он тяжело выдохнул, как человек, смирившийся с судьбой, и снова расплатился.Я жевала орешки, рассыпая сахар по губам, и блаженно улыбалась.

— Никогда не думала, что стану той девушкой, которая позволяет принцу платить за всё. Но, знаешь... в этом есть своё удовольствие.

— Если ты продолжишь таким тоном — тебя начнут путать с принцессой, — заметил он с кривой улыбкой.

— Ох, не дай бог, — хмыкнула я. — Принцессы скучные. А я весёлая — как праздник...

И пока мы шли дальше по площади,он всё чаще смотрел на меня,и в его взгляде уже не было сдержанности.Только искреннее восхищение.Смешанное с вопросом,
на который он пока не осмеливался искать ответ.

Мы шли по площади уже довольно долго, и я чувствовала, как ноги устают, но душа — по-прежнему на подъёме. Люди вокруг смеялись, торговцы переговаривались, кто-то пел, кто-то играл на флейте. Я жевала уже вторую лепёшку с медом, и на моих пальцах блестел сахар.

Адриан молча шёл рядом, иногда бросая на меня взгляды — то с лёгкой усмешкой, то задумчиво, как будто пытался понять, как мне удаётся быть такой... живой.Свободной.Настоящей.

— Ну, как тебе твой первый свободный день? — наконец спросил он.

— Если бы он закончился массажем и купанием в лепестках, я бы поставила ему десятку из десяти, — фыркнула я. — А так... девять с половиной.

Мы смеялись, пока не подошли к самой середине площади, где вдруг всё стало немного тише. Люди сбились в кружок, перед сценой, украшенной тканями и сушёными травами. На ней стояла женщина в странном одеянии — длинный плащ, платок, обвешанная амулетами и кольцами.

Гадалка.

Она говорила что-то нараспев, медленно, словно пела заклинание:

— Звёзды шепчут... Луна открывает... Тени прошлого следуют за одним... А в воздухе витает перемена...

Публика слушала, затаив дыхание. Дети прижимались к матерям, кто-то хихикал, кто-то снимал амулеты с шеи — на всякий случай.

И тут...
она замолчала.
Резко.

Вся площадь словно затаила дыхание.Гадалка повернула голову, её взгляд скользнул по толпе...и остановился.На мне.

— Здесь есть та, кто не принадлежит этому миру... — прошептала она, но её голос прозвучал так чётко, будто разнесся эхом. — Она пришла издалека. Сквозь смерть. Сквозь время. Она принесёт перемены. Несчастье... и любовь.

Я замерла.Холодок пробежал по коже.

— Её любовь будет великой... и болезненной. Она будет предана. Жестоко. Но сердце её... не перестанет биться ради него.

Публика вздрогнула. Я почувствовала, как Адриан напрягся рядом, его рука чуть коснулась моей спины — будто хотел убедиться, что я реальна, что я здесь.

Гадалка шагнула ближе к краю сцены.
И, глядя прямо на меня, с мягкой, почти материнской интонацией, произнесла:

— Иди ко мне, дитя. Не бойся. Я не заберу тебя... Я только скажу, что судьба твоя — уже рядом. А выбор — ещё нет.

Я стояла, как будто приросла к земле. Люди расступались, отступали назад, создавая узкий проход к сцене. Гул толпы стих. Остались только её глаза — тёмные, внимательные, будто видящие глубже кожи, глубже души.

Адриан стоял рядом, но не удерживал. Он смотрел на меня... и молчал.Я сделала шаг. Потом ещё. И ещё.Поднялась по невысокой деревянной лестнице и оказалась на сцене, прямо перед ней.

Она — гадалка — была невысокой, худой, с множеством амулетов, звенящих от каждого её движения. Она смотрела на меня, не моргая.Я молчала. Просто стояла, сердце билось так громко, что казалось — его слышала вся площадь.

Она положила сухую ладонь мне на запястье. Осторожно. Как будто не хотела спугнуть:

— Ты молчишь, но твоя душа — кричит, — сказала она тихо, почти ласково. — Ты из другого времени. Из другого мира. Но ты здесь. И теперь — это твоя жизнь.

Я стиснула челюсть, но не ответила.

Гадалка чуть приподняла подбородок и начала говорить медленно, будто читая строки на ветру:

— Ты полюбишь. По-настоящему. Сердцем. Кровью. До боли в груди. И он... он испугается. Откажется. Не потому, что не любит. А потому что трус. Потому что не готов принять ту, кто может сломать его стены.

Я затаила дыхание.Мои пальцы дрогнули.
Я не смотрела на Адриана — но чувствовала, как его взгляд пронзает меня насквозь.

— Но ты... всё равно не сможешь отказаться от него. Даже когда он отвернётся, даже когда предаст — ты всё равно будешь хранить в себе его тень.

Грудь сдавило.Слова будто падали в самую глубину — туда, где уже было слишком много боли.

— Но судьбой тебе дан другой, — продолжила она, мягко, но с силой в голосе. — Он — свет. Он — рядом. Он видит тебя настоящую. Любит тебя. По-настоящему. Без страха. Без масок. Он готов пойти на всё. Против семьи. Против мира. Ради тебя.

Я чуть дрогнула, в груди зародилось что-то... тёплое.Нечто такое, что было больше, чем романтика.Надежда.

— Ты будешь стоять между двумя сердцами, — сказала она, отпуская мою руку. — Одно ты выберешь душой. Другое — судьбой. И в этом выборе... ты либо потеряешь всё. Либо — найдёшь себя.

Она посмотрела мне в глаза.

— Но помни, дитя... иногда истинная любовь — это не чувство. Это выбор.

Я всё ещё стояла на сцене, чувствуя, как под ногами покачиваются деревянные доски, будто не только я — весь мир сейчас пошёл под уклон. Толпа вокруг затаила дыхание. Всё вокруг стало размытым, неясным...
Но её голос — остался чётким. Чужим. Жутко знакомым.

Гадалка смотрела на меня, будто видела меня целиком, до самого ядра.

Сквозь кожу. Сквозь ложь.
Сквозь улыбки и дерзость.

Она наклонилась чуть ближе, почти не касаясь губами воздуха,и сказала тихо, почти ласково, но...словно нож прошёл по коже:

— Ты уже выбрала... правда же?

Я не ответила. Но не нужно было.Улыбка на её лице была не насмешливой, а... грустной. Почти материнской.Будто она знала, что я в этом не признаюсь — даже себе:

— Ты выбрала сердцем. Того, кто однажды испугается. Кто может отвернуться. Кто уже причинил тебе боль... — продолжила она, глядя мне прямо в глаза. — Но, милая, твой выбор...

Пауза.

Она вздохнула:

— Он не верный.

Моё горло пересохло. Я всё ещё не могла говорить. В груди стало тяжело, будто воздух стал гуще воды. Я чувствовала, как во мне всё столкнулось: то, что я не хотела признавать, то, чего боялась.

Гадалка осторожно коснулась моей ладони своими пальцами и добавила:

— Ты можешь попытаться пойти против судьбы... Конечно можешь. Ты сильная. Гордая. Упрямая. Ты даже можешь поверить, что справишься.

Пауза. Тишина сгущалась.

— Но... судьба не любит, когда её игнорируют. Она — как река. Ты можешь плыть против течения... но долго ли ты выдержишь?

Я смотрела на неё, почти не дыша.А внутри всё кричало.Я же не просила любви. Я не просила чувств. Я просто... попала сюда.

Но её голос стал ещё тише, почти шёпот:

— И ты знаешь... у реки есть привычка забирать тех, кто плывёт не туда.

С этими словами она медленно отпустила мою ладонь.И посмотрела на меня с прощальной теплотой — будто знала,что этот разговор останется во мне навсегда.

Я спустилась со сцены, будто во сне. Под ногами всё ещё ощущались вибрации её слов — не громких, но разящих. В груди сжалось. Руки дрожали — не сильно, но ощутимо. Толпа расступалась, гул голосов медленно возвращался, но теперь он казался далеким, неважным.

Я увидела его сразу.

Адриан.

Он стоял чуть в стороне, прямо, с напряжённой челюстью и прищуренными глазами. На его лице не было выраженной эмоции, но по напряжённым пальцам и сдержанному взгляду я поняла — он слышал.
Может, не всё.Но достаточно.

Я подошла молча. Он не задал ни одного вопроса. Не пошутил. Даже не фыркнул, как обычно. Только чуть склонил голову, давая понять: Я здесь. Я рядом.

Я попыталась выдать спокойствие, но в голосе всё равно дрожала невидимая нить:

— Давай вернёмся во дворец.

Он кивнул, не раздумывая:

— Хорошо.

Мы пошли вдоль улочек. Город за спиной шумел, жужжал, кипел, но для меня всё это стало фоном. Теперь он шёл чуть ближе, чем прежде. Почти рядом. Его плечо изредка касалось моего. Тёплое. Спокойное.

Он молчал. И я была ему за это благодарна.
Потому что в голове звучали её слова, снова и снова:

"Ты выбрала... но не того.
Судьба... не прощает."

Впереди показались ворота дворца.Они казались особенно высокими, тяжёлыми.
Я остановилась на секунду, оглянулась.
Смотрела туда, где осталась сцена.
Гадалка.И вопрос, на который я не знала ответа.

— Ты в порядке? — наконец, спросил он, всё так же спокойно, но его голос был мягче, чем когда-либо.

Я кивнула:

— Да... Просто устала.

Он коротко посмотрел на меня. Не поверил. Но не стал давить:

— Тогда тебе нужно отдохнуть.

— А тебе — не задавать лишних вопросов, — слабо усмехнулась я.

Он чуть заметно улыбнулся, и мы пошли дальше.Молча. Спокойно.И всё же — как будто что-то между нами...уже изменилось.