Секрет
Вечером дворец наконец притих. Словно сам замок выдохнул вместе со мной — сбросил с плеч напряжение, сплетни и шум дневного совета. Гул голосов стих, двери комнат захлопнулись, факелы зажглись вдоль дорожек сада, и над всем растянулось ясное небо с бледными звёздами.
Мы с Томасом вышли в сад. Он настоял. Сказал, что «мне просто жизненно необходимо пройтись среди нормальных цветов, а не лицемерных придворных».
Я, конечно, закатила глаза — но пошла.
Ночь была тёплая, пахло жасмином и влажной травой. Мы шли по каменным дорожкам, освещённым мягким светом фонарей, и я наконец могла расслабиться. Ткань платья приятно касалась кожи, бинт на руке уже не тянул, а в груди больше не было ни обиды, ни страха. Только лёгкость.
И... тёплое чувство рядом.
Томас срывал лепестки цветов и запускал их в воздух, как будто был не принцем, а мальчишкой, сбежавшим с уроков:
— Знаешь, — начал он, заглядывая мне в глаза, — если бы ты ещё немного постояла в зале с такой осанкой, совет бы тебя не только оправдал, но и короновал.
Я фыркнула:
— Конечно. Принцесса-служанка. Прекрасно смотрелась бы в короне и с ведром.
— О, не недооценивай себя, — сказал он, подходя ближе и заглядывая в лицо. — Ты была бы самой красивой королевой... и с ведром, и без.
Я закатила глаза:
— Томас...
— Что? Я просто говорю правду, — он улыбнулся, наклонившись ближе. — Если бы я был королём, я бы немедленно предложил тебе руку, сердце и ключи от винного погреба.
— Хм. А ты уверен, что влюблён? Может, ты просто очарован тем, как я кидаюсь яблоками? — язвительно заметила я, приподняв бровь.
Он рассмеялся, размахивая руками:
— Ну... слушай, это был весьма страстный жест. Я до сих пор вспоминаю, как ты в сердцах метила в служанок, а попала прямо в моё сердце.
— О боже, — протянула я, прикрыв лицо рукой. — Ты — ходячий сборник глупых реплик.
— А ты — ходячее вдохновение для них.
Я снова закатила глаза, но на губах всё равно расплылась улыбка.С ним невозможно было оставаться серьёзной слишком долго.
Он вытаскивал меня из мрака шуткой, из страха — теплом, из боли — простым "я рядом".И в этот вечер, среди цветов и фонарей, я впервые за долгое время честно смеялась.
А он смотрел на меня так, как будто это была самая важная награда за весь день.
Мы с Томасом всё ещё сидели на мраморной скамейке в саду, окружённой высокими живыми изгородями и ночными цветами. Тёплый воздух обволакивал, сверчки пели где-то в траве, и всё казалось... удивительно спокойным. Удивительно настоящим.
Я откинулась на спинку, глядя в звёзды, потом встала и мягко сказала:
— Я скоро вернусь. Только на минуту. Хочу переодеться — это платье всё натирает.
— Поторопись, — усмехнулся он. — Я тут уже почти начал сочинять стихотворение в твою честь. Нужно же кому-то его зачитать.
— Только не это, — фыркнула я и пошла по дорожке, унося с собой лёгкий смех.
Я быстро поднялась в свои покои, скинула платье, переоделась в лёгкое, более удобное. Волосы заплела в небрежную косу и снова направилась в сад.
Но...
Когда я уже почти вернулась, издалека заметила две фигуры.Томас сидел всё там же. Но рядом с ним теперь был Адриан.
Я замерла.
Инстинктам, которым уже начинала доверять, я отступила на шаг и спряталась за высокую мраморную колонну, поросшую цветами. Они меня не видели. Луна освещала их лица — тени от фонарей играли на чертах, делая разговор почти интимным. Тихим. Честным.
И я услышала:
— Ты стал чаще проводить с ней время, — голос Адриана был спокойным, почти бесстрастным. Но в нём было что-то напряжённое. — Смотрю — ты не отходишь от неё ни на шаг.
— Я и не собираюсь отходить, — легко бросил Томас. — Ты видел, через что она прошла? Кем она стала?
— Видел, — тихо ответил Адриан. — И вижу, как ты на неё смотришь.
На мгновение повисла тишина. Только сверчки да шелест листвы.
— Ты её любишь? — спросил Адриан. Просто. Без обвинения. Без эмоций. Но с какой-то почти тяжестью.
Я затаила дыхание.
— Да, — спокойно ответил Томас. — Я люблю её.
Моё сердце будто подпрыгнуло, потом рухнуло куда-то вниз.Я крепче прижалась к колонне, боясь, что скрипну полом или вздохну вслух.
— И ты готов пойти до конца? — всё так же спокойно спросил Адриан.
Томас чуть усмехнулся, но в голосе его чувствовалась уверенность:
— Если она выберет меня — да. До конца. Я не сбегу, как некоторые. Я не отдам её, если у меня будет,хоть маленький шанс.
Ещё одна долгая пауза.
А потом — голос Адриана, уже ниже.В нём было что-то... горькое:
— Ты сильнее, чем я думал.
— Нет, — тихо ответил Томас. — Просто я не испугался того, что она может изменить мою жизнь.
Я не могла дышать.
Слова висели в воздухе, как хрупкое стекло.
Я не знала, что сказать. Что думать.
А всё, что могла — это стоять, затаившись в тени,и слушать,как два принца говорят обо мне.
Один — с сожалением.Другой — с любовью.
Тишина между ними снова затянулась. Лёгкий ветер качнул ветви над головой, ночь будто затаила дыхание вместе со мной. Я всё ещё стояла за колонной, прижав ладонь к груди, чувствуя, как сердце бьётся глухо, будто боялось, что его услышат.
Томас сидел спокойно, вытянув ноги вперёд, но в голосе у него больше не было шутливости — только серьёзность, зрелая и уверенная:
— Она заслуживает спокойствия. Тепла. Того, чтобы на неё не смотрели, как на чужую в этом дворце. И я хочу быть тем, кто сможет ей это дать.
Адриан сидел неподвижно, уставившись куда-то вперёд. Плечи напряжены, пальцы сцеплены перед собой. На долю секунды он показался не принцем, а просто мужчиной, который упустил то, что могло стать его смыслом:
— Ты ведь знаешь, что она всё ещё не простила меня, — тихо произнёс он. — Она смотрит сквозь меня. Молчит, когда я хочу, чтобы закричала. А это... больнее любых слов.
Томас молчал. Ни слова, ни усмешки, ни облегчения. Только слушал.
— Я сделал ошибку, — продолжил Адриан. — Ту, которую не каждый может исправить. Но я не могу... просто отпустить. Даже если она не выберет меня.
Он глубоко вдохнул, затем медленно, выверенно произнёс:
— Я не позволю себе отступить. Я тоже буду бороться за неё. Не как принц. Как мужчина. Пусть она сама решает. Но я сделаю всё, чтобы она хотя бы посмотрела на меня... так, как смотрит на тебя.
Моё дыхание сбилось.
В груди было тесно — от неожиданности, от боли, от... растерянности.
А Адриан поднялся с места, выпрямился. Его голос был низким, спокойным, но в нём звучало твердое решение:
— Я буду добиваться её. Неважно будет у меня шанс или нет.Она стоит борьбы. Даже если в конце...она выберет тебя.
Он посмотрел на Томаса — честно, открыто. Без вражды. Но и без уступки:
— Ты мне брат. Но я не могу отказаться от неё. Потому что если я позволю себе снова промолчать... я уже никогда не прощу себе.
С этими словами он развернулся и ушёл в сторону дворца, растворяясь в темноте сада.
А Томас остался сидеть на скамейке. Молча. Не пошёл за ним. Только тихо вздохнул и уткнулся взглядом в небо.
Я стояла за колонной ещё пару минут после того, как Адриан ушёл, прислушиваясь к собственному сердцу. Оно всё ещё колотилось, как будто только что вырвалось из клетки. В груди всё смешалось — горечь, удивление, непонимание... и то тёплое, спокойное чувство, которое всегда возникало рядом с Томасом.
Он всё ещё сидел на скамейке, опустив голову, будто переваривал только что услышанное. Смотрел вперёд, в пустоту сада, задумчивый, но по-своему — красивый.И родной.
Я сделала вдох, выпрямилась и вышла из тени, снова ступая по каменной дорожке. Он услышал мои шаги, но не сразу обернулся.
Я подошла ближе, и, уже почти подойдя вплотную, с лукавой улыбкой произнесла:
— Ну что, скучал без своей музы?
Он резко вскинул голову, а в глазах вспыхнула привычная искорка:
— Наконец-то! Я уже начал всерьёз разговаривать с цветами. Они, кстати, гораздо менее дерзкие, чем ты.
Я рассмеялась, но тут же... оступилась.
Нога зацепилась за край приподнятого камня на дорожке. Мир перед глазами качнулся, и прежде чем я успела что-либо сказать, я полетела вперёд.
— Ой... — только и успела выдохнуть.
И буквально рухнула на колени Томасу, уткнувшись руками в его грудь, а щекой — почти в плечо.
Он, ошеломлённый, резко вскинул руки, инстинктивно подхватывая меня, чтобы не дать упасть сильнее. На миг мы просто замерли — я, вся раскрасневшаяся, прижатая к нему, и он, глядящий на меня с абсолютно сбитым с толку выражением лица.
— Ну что ж, — медленно проговорил он, чуть приподняв брови, — если ты хотела так эффектно вернуться — получилось просто идеально.
Я подняла голову, глядя на него снизу вверх, чуть смущённая, но с полуулыбкой:
— Я... просто решила приблизиться к тебе с пафосом.
— Так и запишем: «Покорила меня — буквально упав на колени».
— Томас... — протянула я, сдавленно засмеявшись.
Он улыбнулся шире, и, не отпуская меня, наклонился чуть ближе:
— Если ты ещё хоть раз так рухнешь — я начну думать, что ты делаешь это специально, чтобы чаще попадать в мои объятия.
— Нет, ну тогда ты слишком хорошо обо мне думаешь, — хмыкнула я. — Я просто неловкая. И немного... растерянная.
Он посмотрел на меня внимательнее. Уже без шутки:
— Ты не растерянная, — мягко сказал он.
— Ты милая.
И я не смогла ничего ответить. Просто задержалась в его руках ещё чуть-чуть.Там, где было тепло.И, может быть, немного безопаснее, чем где бы то ни было в этом дворце.
Мы ещё немного посмеялись над моим эффектным «падением», прежде чем я, наконец, поднялась с его колен, стряхивая с платья сухие лепестки. Сердце всё ещё билось чаще обычного, и не только из-за неожиданного падения... но я, как обычно, прятала всё это за иронией.
— Ладно, — сказала я, усаживаясь рядом с ним на скамейку, поправляя складки платья, — возможно, я немного... драматичная.
— Немного? — фыркнул Томас, лениво облокачиваясь на спинку и бросая на меня хитрый взгляд. — Если бы ты была героиней пьесы, зрители бы плакали, смеялись и аплодировали стоя ещё до финала.
— А ты, конечно, был бы рыцарем в сияющих доспехах?
— Нет, — с серьёзным лицом ответил он. — Я был бы тем очаровательным второстепенным героем, который все любят больше главного. А потом вдруг — бац — и он оказывается тем самым.
Я рассмеялась и покачала головой:
— Ты неисправим.
— Это ты называешь флиртом, да? — поддразнила я.
— Нет. Флирт — это когда я улыбаюсь тебе чуть дольше, чем надо. А это... — он замолчал, склонив голову чуть набок, — это я просто рад, что ты рядом.
Мои губы дрогнули. Я опустила взгляд, не сразу найдя, что ответить. И в этот момент время будто замедлилось. Мы сидели — два человека в тишине сада, окружённые фонарями, тёплой ночью и шелестом листвы. Болтали о глупостях, вспоминали сцены совета, передразнивали надменные лица придворных. Я давно не чувствовала себя настолько живой.
И мы даже не заметили...
Что вдалеке, в тени между колоннами,
стоял Адриан.
Он стоял неподвижно, руки за спиной, лицо скрыто полутенью. Он не приближался, не прерывал. Просто наблюдал.
Его взгляд был прикован к нам — к тому, как я смеялась, как смотрела на Томаса, как легко сидела рядом, как будто... там и было моё место.
Он не шевелился.
Но в его глазах отражалось всё.
И в этой тени стоял не принц, не наследник, не тот, кто вёл меня на совет.
А человек,который только сейчас, в этой тишине,начинал понимать,что он потерял.