Совет
На следующее утро я проснулась в постели, которую Томас настоял освободить для меня — в одной из его гостевых комнат, под тёплым покрывалом, в тишине, не нарушаемой гулом цепей или сыростью камня. Всё казалось почти обычным... почти.
Свет утреннего солнца пробивался сквозь тонкие шторы, заливая комнату мягким золотистым сиянием. Я медленно приподнялась, чувствуя в теле ту же самую тяжесть, как будто ночь не принесла отдыха, а просто отложила боль на утро.
Рука болела, но уже не жгла, как раньше. Бинт был свежим — видимо, лекарь снова приходил ночью. Я аккуратно встала, переоделась в простое платье, которое оставили на кресле, и поправила волосы. Слегка встряхнулась. Хотелось... не выглядеть, как загнанное животное.
Когда я вышла в коридор, солнце светило уже ярко. Воздух был наполнен ароматами свежей выпечки и цветов, с улицы доносились звуки шагов, голосов, звона металла. Дворец оживал. Как будто ничего и не случилось.
Я шла по коридору медленно, стараясь не встречаться глазами с теми, кто проходил мимо. Но даже без этого я чувствовала взгляды. Тяжёлые, оценивающие, любопытные. Кто-то будто изучал меня, кто-то — осуждал, а кто-то просто... смотрел слишком долго.
— Это она? — прошептал кто-то позади.
— Да, та самая, которую обвинили в нападении на принцессу...
— Но говорят, принц Томас защищает её... и королева тоже что-то подозревает...
— А вдруг правда невиновна? Хотя... служанка, и вдруг — среди принцев. Слишком много шума вокруг неё.
Я почувствовала, как внутри всё снова сжимается. Грудь — как будто в тисках, шаги стали чуть быстрее. Слуги, которых я знала раньше, теперь отводили взгляд или кивали слишком натянуто. Кто-то — наоборот — пристально наблюдал за каждым моим движением, будто ожидал, что я вдруг брошусь на кого-нибудь с ножом.
— Странная она какая-то... — донёсся голос девушки, которую я однажды прикрыла на кухне. — А ты видела, как на неё смотрел Адриан вчера?
Сердце кольнуло.
Я не сказала ничего. Не повернулась. Только продолжала идти, выпрямив спину, будто каждый их взгляд — это ветер, а я стараюсь не упасть.
"Пусть смотрят. Пусть говорят. Я уже через ад прошла. Одним взглядом вы меня не убьёте."
Но внутри всё равно было тяжело.
Потому что теперь каждый шаг по коридору дворца напоминал —я больше никогда не буду прежней...
Я свернула за угол, стараясь не смотреть по сторонам, как вдруг из-за высоких дверей одного из залов выбежал Томас. Он шёл быстро, почти бегом, и как только увидел меня, его лицо сразу изменилось — беспокойство, напряжение и, как всегда, непоколебимая решимость вспыхнули в его взгляде.
— Ева! — он подбежал ко мне и остановился, тяжело дыша, будто искал меня по всему дворцу. — Я как раз тебя искал. Нужно поговорить.
— Что случилось? — спросила я настороженно. От его тона сердце забилось чаще.
Он провёл рукой по волосам, встал рядом и понизил голос:
— Сейчас начнётся совет. Официальный. Там будут все — отец, мать, Вильям... и Адриан. — Он сделал паузу. — И она.
Я сразу поняла, о ком он. Даже говорить имя было неприятно. Принцесса Лианна.
— Они будут обсуждать... тебя, — тихо добавил он. — Что с тобой делать. Насколько серьёзно всё, и как "восстановить честь пострадавшей". Он зло перекосил губы, сдерживая раздражение. — Конечно, пострадавшей в кавычках. Но для большинства она — гостья с титулом, а ты...
— Служанка, — закончила я. — Я поняла.
— Нет, — резко сказал он и схватил меня за руку. — Ты — не просто служанка. Не для меня. И не для многих других. Отец уже сомневается. Мать... что-то подозревает. Главное — чтобы ты сейчас не сломалась.
— Я уже была в темнице, Томас. Думаешь, совет меня испугает?
Он горько усмехнулся:
— Ты пугаешь их больше, чем они тебя, знаешь? Именно этим. Тем, что не боишься.
Я глубоко вдохнула и кивнула:
— Так что теперь? Меня вызовут туда?
— Не сразу. Сначала — обсуждение. Потом, возможно, тебя пригласят. Но если это случится, прошу тебя — держись. Не дай ей уничтожить тебя взглядом или очередной театральной сценкой.
— Я не дам, — тихо сказала я. — Пусть говорит. У неё актёрское образование, у меня — правда.
Он кивнул и задержал мой взгляд дольше обычного:
— Я буду там. Встану рядом. Если понадобится — перекричу весь совет. Но ты не будешь одна. Никогда.
И с этими словами он провёл рукой по моему плечу — коротко, успокаивающе — и развернулся, уходя быстрым шагом в сторону зала.
А я осталась стоять в коридоре.С тихо колотящимся сердцем.И с ощущением, что самое главное только начинается.
Прошло два часа.
Я сидела на деревянной скамье у окна, прижимая руку к груди — та самая рана, зашитая вчера, всё ещё отдавалась пульсацией, напоминая, что боль может быть не только в теле, но и глубже, гораздо глубже. Я не знала, что происходит за высокими дверями совета, не знала, что говорят, кто как голосует, и в чью сторону качаются чаши весов.
Но я чувствовала. Внутри всё сжалось, как перед бурей.
Когда за мной пришёл стражник — тот самый, который не осмеливался мне в глаза смотреть после темницы — я просто молча встала. Без лишних слов, без вопросов. Всё, что нужно было, уже сказано. Или не сказано, когда это было важнее всего.
По дороге к советному залу я чувствовала, как по коридорам расстилается гул голосов. Слуги замирали, глядя на меня украдкой, кто-то снова шептался, кто-то просто провожал взглядом, будто я была чем-то опасным или особенным, и никто пока не знал, чем именно.
Двери зала были массивные, с гербом королевской семьи. Стражник толкнул одну из створок — и я вошла.
В зале стояли длинный стол, резные стулья, массивные колонны. Атмосфера была тяжёлой, будто воздух насыщен напряжением. Вдоль стола — члены совета, слуги и придворные. В самом центре — король Джозеф, рядом — королева Мария, с холодным, но цепким взглядом.
Томас стоял сбоку, чуть позади, руки в карманах, но подбородок гордо поднят. Когда увидел меня — кивнул едва заметно. Я тоже.
Вильям, как всегда спокойный и уравновешенный, смотрел на меня мягко, но настороженно. Рядом с ним — Адриан.
Я почувствовала его взгляд на себе, буквально кожей, как удар ветра в спину. Но я даже не повернулась в его сторону. Не удостоила взглядом.
Пусть смотрит.
Пусть видит ту, в которую не поверил.
И, конечно, она уже сидела в зале. Принцесса Лианна. В светлом платье, с повязкой на руке, с тонкой цепочкой на шее и лицом, полным сдержанного достоинства. В её глазах блестела та самая фальшивая нежность, которую она натягивала, как маску.
Я остановилась посреди зала. Прямо. Ровно.
Руки спокойно опущены.Спина выпрямлена.
Взгляд — ни на кого. Только прямо.
— Служанка Ева, — произнёс один из советников, — тебя вызвали, чтобы ты дала пояснения. Есть немало противоречий, и Совет требует услышать твою версию. Правду — от тебя лично.
Я кивнула. В зале стало так тихо, что слышно было, как кто-то перехватил дыхание.
— Тогда говори, — добавил король. Его голос был твёрдым. В нём не было осуждения, но и тепла тоже не было. Только интерес. Он слушал, как слушает судья.
Я глубоко вдохнула.
Медленно. Спокойно.
И была готова.
Потому что теперь —всё зависело от меня.
Я стояла в самом центре зала, окружённая взглядами, тяжёлыми, колючими, оценивающими. Члены совета, придворные, королевская семья — все ждали. Но я не спешила. Сделала вдох. Выпрямилась. Посмотрела прямо перед собой, не встречаясь глазами ни с Лианной, ни с Адрианом.
— Всё началось на балу, — произнесла я ровно. — В тот вечер, когда я выполняла свою работу, как и положено. Я несла поднос с бокалами, когда Лианна... — я бросила на неё короткий взгляд, — принцесса Лианна толкнула меня плечом. Поднос перевернулся, бокалы разбились. Я упала и порезала руку, довольно сильно. Но я промолчала. Просто встала и ушла. Мне не было смысла жаловаться — я знала своё место.
В зале повисла напряжённая тишина. Лианна сидела с притворно удивлённым лицом, но глаза у неё сузились.
— На следующий день, — продолжила я, — я была назначена на сервировку стола в малом зале. Я просто накрывала. Делала свою работу. Но, видимо, ей показалось, что её «будущий муж» смотрит не туда. И тогда она якобы «случайно» пролила кубок с вином, как раз рядом со мной. Я снова ничего не сказала. Просто убрала и ушла.
Я сделала короткую паузу, чтобы собраться с мыслями:
— После этого я направилась в кухню. Но она догнала меня в коридоре. И... начала угрожать. Сказала: «Если ты ещё раз посмотришь на моего мужа — ты пожалеешь». Я ответила ей только одно: «Он пока не твой муж». Ни с вызовом, ни с насмешкой. Просто факт.
Некоторые из советников посмотрели на Лианну — она всё ещё сидела с идеальной осанкой, но губы поджала.
— Она усмехнулась. Сказала, что предупреждала, — я чуть понизила голос. — А потом... всё произошло очень быстро. Она достала нож — я даже не сразу поняла, откуда. И начала резать себя — по руке, по ноге. А потом закричала, как будто это я на неё напала. Начала звать стражу. Всё остальное вы и так знаете.
В зале снова воцарилась гробовая тишина. Впервые за всё время я позволила себе оглядеться — и не испугалась взглядов. Томас стоял в углу с гордо поднятым подбородком, лицо его светилось от гордости. Королева Мария сидела с холодным лицом, но её пальцы нервно теребили край подлокотника. Король смотрел внимательно, не перебивая.
Я выдохнула и добавила, уже тише, но отчётливо:
— И да. У меня нет никаких видов на принца Адриана. Никогда не было. Поэтому не стоит вообще вовлекать меня в эту интригу. Я никому не угрожала. Я просто хотела работать и не быть мишенью.
Я замолчала.
Ровно стояла посреди зала.
И впервые — не чувствовала стыда.
Потому что всё сказала. Как было.
Едва я закончила говорить, в зале повисла напряжённая, гулкая тишина. Она длилась всего пару секунд, но казалась вечностью. А потом — раздался голос Лианны.
— Ложь! — вскрикнула она, резко поднявшись со своего места. Голос — высокий, дрожащий от "возмущения", но в нём слышалась явная истерика. — Это всё ложь! Вы правда собираетесь верить... ей? Этой лгунье? Служанке? Она просто отлично разыграла жертву!
Она шагнула вперёд, глаза блестели от "обиды", руки сцеплены перед собой так, будто она удерживает себя от истерики.
— Это она с самого начала пыталась меня устранить! Всё это — часть её плана! Она влюбилась в принца Адриана, пыталась его соблазнить! Ходила в его покои, липла к нему, флиртовала перед всеми! Лезла в его постель!
По залу пронёсся ропот. Несколько человек подняли головы, кто-то удивлённо переглянулся. Томас скривился от злости. Адриан сидел, будто выточенный из камня, не шевелясь.
Лианна продолжала с нажимом:
— А когда он отверг её — когда он выбрал меня — она озлобилась! Решила, что должна мне отомстить! И порезала меня!
Она театрально приложила руку к груди, будто едва удерживается от слёз. Королева Мария сжала губы, её взгляд стал ещё холоднее. Король Джозеф медленно повернулся ко мне и строго спросил:
— Это правда? — его голос был твёрдым, как гравий. — Ты действительно ходила в покои принца? Лезла в его постель, как она говорит?
Я подняла глаза. Смотрела на него прямо. И сказала твёрдо:
— Нет. Это неправда.
Тогда Лианна снова подалась вперёд, уже с фальшивым торжеством в голосе:
— Спросите слуг! Все видели, как она насильно целовала принца прямо в коридоре! Она была пьяна! Шаталась, лезла к нему, как будто это её мужчина!
В зале послышались удивлённые голоса. Кто-то покашлял, кто-то зашептался. Внимание снова перешло ко мне. И тогда королева медленно повернулась, посмотрела на меня — пристально, пронизывающе — и спросила:
— Это правда? Было такое?
Я замерла.
Слова застряли где-то в горле.
Я помнила ту ночь. Помнила, как вместе с Томасом бродила по дворцу после вина, как всё было весело, расплывчато. Помнила, как не узнала Адриана, как схватила его за щёки, как... поцеловала.
Шутливо. Глупо. По-пьяни.
И теперь — всё, что было безобидной, нелепой случайностью — она обернула против меня. Превратила в «доказательство».
Я стояла посреди зала.И молчала.
Не потому что это было правдой, а потому что объяснять бессмысленно.Потому что, если бы я сказала — да, но это было случайно — кто бы поверил?
И вот теперь — в этой тишине —все ждали.
Моих слов. Моей реакции.
Молчание в зале стало почти оглушающим. Я стояла, чувствуя, как все взгляды вонзаются в меня, как копья. Кто-то из придворных издал приглушённый звук, похожий на удивлённый смешок. Один из советников хмыкнул, другой зашептался с соседом. Давление сгущалось, как плотный туман — тяжёлый, липкий, обвиняющий.
— Почему молчишь? — прозвучал холодный голос с края стола.
— Раз молчит, значит, было!
— И ещё говорит, что не лезла к принцу...
— Боже, до чего дошло...
Слова, взгляды, жесты — всё сливалось в невыносимое ощущение, будто я стояла на сцене, и каждый в зале ждал, когда я сломаюсь.Когда заплачу. Упаду на колени.
Скажу: «Простите. Я недостойна».
И я почти молчала. Почти.
Пока не почувствовала, как заскрежетало что-то внутри. Как будто в груди вдруг что-то взорвалось. И слова сами сорвались с губ — не сдержанные, не выверенные, а настоящие, резкие, живые:
— Да! — крикнула я, резко поднимая голову. Голос прозвучал так громко, что все разговоры в зале тут же стихли. — Да, я поцеловала его! И что?!
Все замерли.
— Это просто поцелуй! — я шагнула вперёд, в голосе дрожала ярость, но уже не слабость. — Он свободный мужчина, а не собственность этой принцессы! Или вы забыли, что он никому не принадлежит?! Ни помолвки, ни обручального кольца! Только взгляды и сплетни!
Лианна вскрикнула:
— Ты с ума сошла!
— Сошла? — я повернулась к ней. — А я что — изнасиловала его? Втащила в комнату, привязала к кровати? Нет! Это был поцелуй. Глупый. Пьяный. Детский.Один. Всё. Или теперь каждая девушка, которая осмелилась проявить хоть какое-то чувство, должна быть казнена за "попытку соблазнения"?
Томас встал, глаза горели восхищением. Адриан сидел неподвижно, но на его лице впервые появилась эмоция. Что-то между потрясением и... болью.
Королева приподняла бровь, король нахмурился. Совет замолчал. Весь зал замер.
— Вы ищете в этом драму? Скандал? Заговор? — добавила я тише, но отчётливо. — А может, стоит перестать делать из меня чудовище только потому, что я не родилась в короне?
Мои слова повисли в воздухе, глухим эхом прокатившись по мраморным стенам. И никто не посмел перебить.
Тишина в зале стояла такая, что слышно было, как потрескивают свечи. Мои слова повисли в воздухе, как удар колокола, — звонко, отчётливо, и с глухим эхом пронеслись по мраморным стенам. Ни один человек не шелохнулся. Все, кто ещё секунду назад шептался, осуждающе вздыхал или красноречиво косился в мою сторону, — просто замерли.
Я чувствовала, как сердце бьётся где-то в горле, как ладони дрожат от эмоций, сдержанных слишком долго. И всё внутри кипело. Давление, которое копилось днями, — взгляды, слова, цепи, предательство — вырвалось наружу.
И я не сдержалась:
— Да тут половина дворца спала с Адрианом! — резко выкрикнула я, голос звенел, сорвался, стал чуть хриплым от накативших чувств. — И вы все это знаете! Но вы смотрите на меня, как на предательницу, как на грешницу, как на грязь — только из-за нелепого, пьяного, детского поцелуя!
Зал будто вздрогнул. Кто-то из придворных резко выпрямился, у кого-то брови взлетели до линии волос. Лианна ахнула, как будто я ударила её по щеке. Один из пожилых советников попытался что-то пробормотать, но голос предательски дрогнул и затих.
А я уже не могла остановиться:
— Вас не волнует истина! Не волнует, кто виноват, кто кого порезал, кто кого оболгал. Всё, что вам важно — статус. Кто сказал, а не что сказано. У кого на пальце перстень, у кого кровь "благородная", а у кого нет.
Я обвела взглядом всех. Медленно. От советников до короля с королевой. До Адриана.
— А я не прошу признания. Не прошу милости. Я прошу только одного — не судите меня за то, что вы сами позволяете другим с куда большим размахом. Потому что лицемерие, кажется, стало вашей главной валютой.
Голос стих. Я выпрямилась.
И теперь уже не дрожала.
Все сидели в оглушающем молчании.Томас стоял как вкопанный, с лёгкой, невольной гордостью в глазах.Адриан смотрел на меня. Не отводил взгляд. Лицо всё ещё оставалось сдержанным, но в глазах... была буря. Как будто мои слова заставили сломать ту маску, которую он так бережно хранил.
Король Джозеф наконец выпрямился на троне. Его голос раздался глухо, но чётко:
— Совет прервётся. Временно.
Двери открылись. Советники встали.
А я осталась стоять в самом центре зала.
Голова — высоко.
Спина — прямая.
И пусть смотрят.
Потому что теперь —они хотя бы увидели меня по-настоящему.
Советники медленно начали подниматься со своих мест, переглядываясь друг с другом, кто-то — с явным неодобрением, кто-то — с плохо скрываемым удивлением. Было видно, как они не ожидали, что простая служанка поднимет голову и скажет вслух то, о чём здесь все шепчутся за закрытыми дверями.
Король Джозеф встал первым. Он был сдержан, но на лице его читалась тяжёлая задумчивость. Он не сказал больше ни слова, только холодным взглядом окинул зал и ушёл через боковую дверь, за ним — несколько членов совета.
Королева Мария осталась сидеть ещё пару мгновений, пристально глядя на меня, будто сканируя каждую эмоцию на моём лице. Потом медленно поднялась, пригладила складку на платье и, проходя мимо, кивнула едва заметно. Не осуждающе. Скорее... сдержанно одобрительно.
Я стояла одна в центре зала, словно всё происходящее только что было сном, но ноги были тяжёлыми, как свинец, а сердце всё ещё бешено колотилось.
И тогда она заговорила:
— Что за дешёвый спектакль? — резко бросила Лианна, соскочив со стула. Голос её дрожал — не от обиды, а от бешенства. — Ты унизила меня перед всеми! Думаешь, теперь кто-то поверит, что ты не пыталась разрушить всё, к чему я шла годами?! Ты никто, ты ничто! Просто гордая девчонка, решившая, что может тягаться с принцессой!
Я медленно повернулась к ней.Молчала.
Не потому что не могла ответить, а потому что не нужно было.Она уже проигрывала — не словами, а тем, как срывалась, в то время как я просто стояла.
В этот момент в зал вернулся Томас. Он остановился у двери, осмотрел сцену и, не сдержавшись, бросил:
— Хочешь, Лианна, я принесу зеркало? Там ты увидишь, кто тут на самом деле устроил спектакль.
Она обернулась к нему, как будто хотела что-то сказать, но в этот момент из боковой двери вернулся Адриан.
Он шёл неспешно, но в его походке не было обычной холодности. Его лицо было каменным, но глаза — живыми. Он остановился рядом со мной, не глядя на Лианну, не глядя на брата. Только на меня.
— Мне нужно поговорить с тобой, — сказал он тихо, но уверенно. — Наедине.
Я не ответила сразу. В зале повисло напряжение. Томас шагнул ближе, будто готов был встать между нами. А Лианна задышала чаще, будто вот-вот взорвётся.
Я посмотрела на него — прямо, открыто, без страха. Его лицо было, как всегда, непроницаемым, словно высеченным из камня, но в глазах... в глазах я увидела не приказ, не холод, не отчуждение. Я увидела то, что он всегда тщательно прятал — внутреннюю бурю. Он что-то хотел сказать. И, кажется, не знал, с чего начать.
— Мне нужно поговорить с тобой. Наедине, — повторил Адриан, тише, но настойчиво.
Секунда тишины.
Две.
Я чувствовала, как Томас напрягся рядом, готовый в любой момент вмешаться. Лианна чуть подалась вперёд, явно не веря своим ушам. В её взгляде смешались ревность, ярость и паника.
Я медленно выпрямилась и сказала спокойно, чётко, без ни капли колебания:
— Хорошо. Но Томас идёт со мной.
Лёгкое движение по залу — кто-то удивлённо вскинул брови, кто-то переглянулся. Адриан приподнял подбородок, нахмурился:
— Наедине — это значит без посторонних.
Я скрестила руки на груди и слабо усмехнулась:
— Может, ты и не заметил, но в прошлый раз "наедине" закончилось тем, что меня посадили в темницу. С цепями. Без вопросов. Так что... с чего бы мне теперь доверять?
Томас шагнул вперёд, встал рядом со мной плечом к плечу:
— Я не просто брат. Я — свидетель. И если хочешь поговорить с ней, то теперь — только по-честному. Без давления. Без приказов. Без замков и цепей.
Адриан на секунду замер.
Кажется, он хотел возразить. Но потом, медленно, будто с усилием, кивнул:
— Хорошо. Пойдёмте оба.
Я снова посмотрела на него.
И только тогда — впервые с момента, как он предал — сделала шаг в его сторону.
Не потому что простила.
А потому что,просто хотела выслушать.