Глава 38
Юджин О'Кеннет
— Я люблю тебя, Юджин, до последнего вздоха.
После ее признания я перестал различать границы реальности. По телу разливалось сладкое удовольствие. Каждая мышца внутри меня вспыхнула, легкие запекли от нехватки кислорода, но я не мог сделать вздох, боясь разрушить этот миг. Анита выгнулась дугой, и ее крик разрезал темноту мастерской. Киска плотно сокращалась вокруг моего члена, продлевая наш общий оргазм.
В глазах потемнело. Я подался вперед, упал головой на ее грудь, глупо улыбаясь.
— Еще... — задыхаясь, прохрипел я. — Скажи еще раз, Лиси.
— Я люблю тебя, — донесся слабый полустон. — Люблю тебя... И только тебя...
Черт, как же это прекрасно. Я и не осмеливался представлять признание в своей голове. Мне оно было и не нужно. Каждая секунда рядом с ней уже благословение, а я тот еще грешник, не заслуживающий Богини. Любить – не значит ожидать ответа. Иногда слова лишние. Гордость и сомнения отходят на второй план, когда сердце поет ей. Отношения между людьми – нечто эфемерное, теплое и трепетное. Доверие – вот, что главное. Тебе не обязательно слышать, достаточно просто верить.
Еще в охотничьем домике я понял это. Я позволил словам Сибил найти брешь внутри меня, порождая сомнения. Вместо того, чтобы просто послушать язык наших душ, я цеплялся за прошлое, не принимая во внимание одного: уже тогда ее сердце мне принадлежало.
Я рассмеялся, блаженно покрывая поцелуями ее мокрую от пота шею. Наши тела слипались. Я все еще был внутри Аниты, чувствуя ее пульсацию. Бережно обнимал ее, не в силах насытиться ароматом. Мне хотелось притронуться к каждой ее частичке. Хотелось содрать нашу кожу и стать единым целым. Кусать, ласкать, петь о любви и никогда не выпускать из объятий.
Господи, разве это нормально? Даже, если нет, мне плевать. На хрен весь мир, когда она рядом. Теперь я понимал всю Античную историю, где причиной воин становилась девушка. Это не порождение человеческой глупости, а явление искренней любви, когда даже касание ветра без нее причиняет тебе боль.
Анита обняла меня за плечи. Ее ладони начали поглаживать кожу, разнося осязаемыми волнами умиротворение. Я поднял на нее взгляд. Из окна бил яркий лунный свет. Он пронзал изумрудный лимб и тонул в коричневых всполохах. Я никогда не мог понять, какими природа изначально задумала ее глаза? Карими или зелеными? Их волшебство было безгранично. Сейчас, во мраке, мне казалось, что на меня разом смотрят две ее души. Утягивают в свой омут, как сирены корабли с моряками, обещая утопить в стылых водах. Вот только я не боялся. Там полно любви, а ей захлебнуться невозможно.
— Что без тебя просторный этот свет? — прошептал я строки Шекспира. — Ты в нем одна. Другого счастья нет.
Лиси покраснела. Она слегка поерзала и сместилась ближе. Теперь наши животы касались друг друга, а ее грудь, раз за разом, опадала на мою. Ани часто и прерывисто дышала.
— Что это за произведение? — я проследил за движением ее языка по наливным губам и выпустил гортанный рык.
— Сонет Шекспира, — я пробежал пальцами по выступающему позвоночнику. За мной следовали ее мурашки. — «Моя душа, душа моей любви».
Хейзел наклонила голову вбок. Она приподняла бровь и выжидающе посмотрела на меня.
— Я читал его приемной комиссии, когда поступал, — я тяжело вздохнул. — Думаешь, я помню его полностью?
— Прочти что помнишь? — Лиси ласково потерлась носом о мою щеку, как кошечка. — А потом получишь награду.
— Ммм, — я подхватил ее за попу, двигая взад-вперед. Член затвердел, а в животе стянуло возбуждением. — И что же я получу?
Анита затрепетала ресницами. Ей нравилось, что я делал.
О да, милая, ты кончишь еще раз для меня.
— Поцелуй, — она сглотнула, крепче цепляясь в меня. — И еще одно признание.
— Пожалуй, это даже слишком большая награда за стих, — коротко поцеловав ее, я начал шептать, пытаясь вложить в голос всю свою любовь. — Меня неверным другом не зови. Как мог я изменить иль измениться?
Лиси всхлипнула, пока я продолжал медленно трахать ее. Член полностью налился кровью и тяжесть ее влажных стенок, заставляла мое сердце бешено нестись.
Как же с ней хорошо.
— Моя душа, душа моей любви, В твоей груди, как мой залог хранится, — я сжал ее волосы на затылке и удержал голову, заставляя смотреть мне в глаза, пока мы двигались. — Ты – мой приют дарованный судьбой. Я уходил и приходил обратно, Таким, как был, и приносил с собой, Живую воду, что смывает пятна.
— Юджин, — с придыхание простонала она.
Лишь едва различимый шорох танцевал с моим голосом. Стул подо мной немного скрипел, но я не позволял Аните увеличивать темп. Удерживая ее задницу, властно устанавливал толчки.
Лиси раскраснелась. По ее виску стекала капелька пота, а тело так сексуально изгибалось. Если бы я не видел ее при свете, сказал бы, что луна рисовала это произведение искусства. Аккуратная грудь покачивалась. Ее соски терлись о мою кожу, накаливая желание. На мгновение я опустил голову вниз, наслаждаясь видом проникновения в нее. Розовые складочки полностью приняли в себя член. Ее киска поблескивала от соков и моей спермы.
Не знаю, полностью ли защищают таблетки при частом сексе. Наверное, мне не стоит кончать в нее или делать это реже, но Ани нравилось, а я не боялся ее беременности.
— Пускай грехи мои сжигают кровь, — Алисия пела возгласами удовольствия мне в ответ. — Но не дошел я до последней грани, Чтоб из скитанья не вернуться вновь, К тебе источник всех Благодеяний.
— Ох... Боже! Боже мой...
Анита распахнула глаза. Я сглотнул – ее влагалище начало сжимать меня. Перехватив ягодицы, я увеличил темп, не переставая удерживать зрительный контакт. Ее ноготки впились в мою шею, но болезненная истома не была различима.
Мои внутренности скрутило. Внизу живота начало разливаться тепло. Я напрягся, сдерживая подступающий оргазм.
— Что без тебя просторный этот свет? Ты в нем одна...
Ани вздрогнула и раскрыла рот, безмолвно крича. Ее лицо исказилось гримасой удовольствия. Не закрывая глаза, она ударила меня по плечу, снова и снова, выплескивая эйфорию. Я стиснул ее зад и сильнее вошел, чувствуя как член взрывается. Киска просто поглощала меня. Такая узкая, такая тугая – идеальная.
— Ты в нем одна, — прошептал я, теряя нить своего рассказа. — Другого счастья нет.
— Как же хорошо, Господи, — Лиси дала волю стонам. Она крепко сжала меня ногами, падая на грудь. — Юджин... я люблю тебя.
Я поцеловал ее и, уткнувшись носом в шрам, прикрыл глаза.
После стольких лет я получил ее теперь уже навсегда.
Анита Хейзел
До этого я боялась, что мои слова изменят отношения между нами. Пусть и я полностью доверяла Юджину, душа терзалась, помня прошлую ошибку. Когда я говорила о любви Дезмонду, это казалось обязанностью, долгом. Так правильно, так и должно быть. Признание не шло от чистого сердца, а потому ничего не значило, но сейчас...
Мне нравились эти три слова. Я видела, как загорались глаза О'Кеннета, а потому шептала до беспамятства, пока мы не уснули вместе. Я была настолько счастлива, что душа разрывалась от эмоций. Казалось, больше невозможно, но каждое утро в его руках – уверение в неправоте.
— Всем доброе утро, — улыбнулась я, заходя в столовую.
Юджин шел следом за мной. Он отодвинул стул, помог мне присесть и слегка коснулся губами щеки. Я вспомнила нашу ночь и стихотворения, покрываясь смущением.
Господи, надеюсь, никто нас не слышал и не видел.
За столом сидела миссис Сибил. Она маленькими глотками потягивала кофе и барабанила пальцами по столешнице. Сегодня ее ногти блестели ярко-розовым лаком.
Я расправила на коленях салфетку, слыша скрип стула Юджина.
— Замечательное утро, — пропела вдова. Она поставила чашку на блюдце. — Прекрасное утро. Как же я не могу дождаться, когда на одну змею здесь станет меньше.
Младший О'Кеннет недовольно поджал губу. Двери лобби, ведущие в кухню, раскрылись, и официанты выкатили тележку. Столовые приборы начали бренчать друг о друга. Я умолкла, дожидаясь пока девушки в передниках сервируют стол к завтраку.
Мэделин принялась обхаживать хозяйку, а я бросила пронзительный взгляд от нее к Юджину. Он не реагировал на девушку. Отвлекся на сообщение в телефоне, изредка делая глотки кофе с молоком – только такой он пил.
Внутри меня кольнуло. Стоило представить, что его тело касалось ее обнаженного, что он так же обнимал ее и ласкал. Я отвернулась от горничной, бессмысленно рассматривая белую фарфоровую тарелку с золотой окантовкой по краям.
Будет же неправильно ее уволить?
— Гюрза избавляется от конкурентов? — с серьезным видом произнес Юджин.
Я хохотнула, ловя его взгляд.
— Ты с детства такой остроумный мальчик, сынок, — расплылась в недовольной улыбке Сибил. — Но у меня слишком хорошее настроение, чтобы обращать внимание на твою невоспитанность, — дама подняла со стола красную папку – только сейчас я ее заметила.
Мужчина, сидящий по правую руку от меня, напрягся. Он прищурился, словно уже видел ее. Со стороны фойе раздались звуки шагов. Ритмичные перестукивания шпилек и мужских ботинок. Я повернула голову, различая в проеме струящуюся ткань красного платья Терезы. Она счастливо мне подмигнула, обнимая за предплечье Дезмонда.
Ее взгляд, словно говорил: у меня есть секрет.
— Наверное, это будет для тебя счастливая новость, мама. — Дезмонд задвинул за девушкой стул. Она села слева от меня, овевая ярким ароматом лилий. — Мы сегодня вечером улетаем в Чикаго. Юджин подписал контракт, у нас с Терезой работа и мы не можем больше задерживаться.
Я грустно обернулась в их сторону. Сердце тоскливо сжалось. Я так сильно привязалась к Терезе, что одна мысль о ее отъезде причиняла боль. Она была единственным моим другом.
— Да-да, — Сибил добродушно кивнула.
Что происходит?
— Будете по мне скучать, дорогая мама? — после высказывания Уолис ее передернуло.
Я подперла подбородок рукой, рассматривая счастливые ямочки на фарфоровом лице подруги. Она плеснула себе минералки в стакан, отчего красные брильянты на ее безымянном пальце сверкнули. Я прищурилась, рассматривая тонкое золото в виде двух сплетенных букв, и проглотила крик.
— Да?
Блондинка пожала плечами и закатила глаза.
— Расскажу позже.
Дезмонд сделал ей предложение!
Только я собралась расспросить О'Кеннета старшего, раздался тяжелый скрип стула. Мы все разом обратили внимание на миссис Сибил. Она встала из-за стола, подняла папку и криво улыбнулась.
— Не хочу повторяться, но я была права, — женщина покачала головой и жалостливо посмотрела на старшего сына. — Ты знаешь, кто сидит рядом с тобой?
— Мама, — сквозь зубы предостерег Дез.
Внутри меня взволнованно запекло. Я слышала, как Юджин со звоном опустил вилку, разочарованно потирая виски.
— Нет! Хватит! — Сибил покраснела, тыча пальцем в Терезу. — Я слишком долго терпела эту шлюху в моем доме! Она портила простыни своим грязным телом, позорила нас! Дезмонд, ты знаешь, что она была самой настоящей шлюхой в Чикаго? Работала официанткой и трахалась за деньги. Много побрякушек себе купила, дрянь? — она бросила на стол папку. Та проехалась по скатерти, опрокидывая кувшин с соком. Апельсиновая жидкость струей полилась к тарелкам. — Вот доказательства! Фотографии, ее контракт с прошлого места работы и... медицинское заключение...
Девушка рядом со мной побледнела. Дезмонд подорвался, но не успел что-то сказать, потому что мать его перебила:
—Эта шлюха никогда не родит тебе ребенка! Она бесплодная, сынок. Зачем тебе эта... — Сибил презрительно скривила губу, выплевывая: — Неполноценная девка?
Боже.
Я вздрогнула, чувствуя, как по щекам льются слезы обиды и стыда. Найдя ледяную ладонь Терезы, я сжала ее в попытке хоть как-то попросить прощение за этот ужас.
— ЗАКРОЙ РОТ! — заорал Дезмонд.
Он с такой силой отбросил стул от себя, что тот ударился о сервант и разлетелся. Я вздрогнула. Мужчина ударил кулаком по столу, затем еще и еще, вымещая всю злость на мать.
— С этой минуты ноги моей в этом доме не будет! — Дез яростно шипел, задыхаясь эмоциями. — Ты мне никто! Ты, Сибил! Я предупреждал! Она моя любовь, ясно тебе или нет? У меня больше нет матери! На это ты рассчитывала? — мужчина толкнул стол и тот покачнулся. Хрусталь и вилки с ножами полетели на пол. — Ты с самого детства лишала меня любви, а теперь решила уничтожить единственное важное в моей жизни?! Я ненавижу тебя. Всем своим сердцем, больше всего на свете ненавижу!
Юджин подскочил с места. Он бросил опасливый взгляд на брата, больше похожего на взбешенное животное. Его лицо и шея покраснели. Вены пересекали красивое лицо, уродуя рисунками ненависти. Сибил в шоке раскрыла рот, пытаясь осознать происходящее. Я сейчас тоже мало что понимала. Тереза растерянно смотрела перед собой, а по ее щекам катились слезы.
Я впервые видела ее такой – сломленной.
— Анита, уведи Терезу в комнату, — кивнул Юджин.
Он обошел нас и остановился рядом с братом, который наступал на мать.
— Ты и слезы моей невесты не стоишь! Мне тошно от того, что ты моя мать, Сибил! Я не просил у тебя ничего, кроме как принять ее! ПРОСТО ПРИНЯТЬ! Я ЛЮБЛЮ ЕЕ! — рычал мужчина.
От страха желудок прилип к позвоночнику. Юджин встал между Сибил и Дезом, пытаясь утихомирить. Все происходило так быстро. Вот мы сидим спокойно завтракаем, а здесь уже вдова бросается оскорблениями.
Я поднялась, потянула на себя Терезу и буквально выволокла из столовой. За нашими спинами билась посуда, и орали мужчины. На шум сбежалась прислуга, и даже садовник, оставляя грязные следы ботинок на паркетном вычищенном полу.
Минув лобби, мы поднялись на второй этаж. Я толкнула первую попавшуюся дверь. Это была гостевая спальня. Подруга схватилась за горло и начала скомкано всхлипывать. Я усадила ее на кровать и опустилась рядом на корточки.
— Тереза, прошу тебя, прости за это, — я сжала ее ладони, ужасаясь холоду. — Эй, тебя же трясет. Господи.
— Это был его выбор, — зашептала она, качая головой. — Я не хотела лишать Дезмонда ребенка. Не хотела... Он принял меня. Он...
— Тише, — сердце обливалось кровью. Я подалась вперед и крепко обняла ее, чувствуя судорожный плачь. — Мне так жаль, дорогая. Прости, прости за это.
— Я не противна тебе? После того, что ты услышала?
— Я не верю ее словам. Пусть даже если там и была часть правды, кто я такая, чтобы осуждать тебя? — ее слезы падали на мою футболку. Та мокро прилипала к коже.
Тереза обняла меня за плечи и уткнулась носом в шею. Даже сюда доносился рев Дезмонда, который испытывал боль любимой. Я прижалась к ней всем телом, пытаясь подарить свое тепло и счастье.
Как Сибил могла так поступить? Она сама прятала тайны в прошлом, но прикоснулась к чужим? До этого я оправдывала ее поступок разочарованием и одиночеством, но, правда в том, что даже этим нельзя объяснить ее отчаянную озлобленность.
Бедная Тереза.
— До Дезмонда у меня ничего не было, — разрезая молчание всхлипами, зашептала она. — Ничего... Только кошмары и пустота. Я полюбила его, как свое лекарство, понимаешь? Рядом с ним я дышу. Я чувствую себя целой и настоящей. Он мужчина, а признать зависимость от него было тяжело, но я смогла, потому что любовь сильнее. Анита, наверное, я, и вправду, ужасная, — я замотала головой, ритмично гладя ее по спине. — Моя мама болела. Очень сильно болела, ей были нужны деньги и я... Черт, я делала то, что могла. Я не трахалась со всеми подряд. Их семь. Семь моих смертных грехов. Я ненавижу ту, которой была. Ненавижу всем сердцем.
Ее слова сопровождались стонами боли. Так звучал глубоко раненный человек. Как же сильно ее задела Сибил, раз сама Тереза Уолис позволила себе слезы.
— Мы все совершаем поступки, за которые нам стыдно. Неплохо оступаться, плохо не понимать ошибок. Ты была вольна делать то, что ты хотела. Ты спасала свою маму. Ты делала это во имя любви к ней, а такие поступки не могут быть ужасными.
Блондинка отстранилась. Ее яркие небесные глаза сейчас превратились в глубины океана печали. Туш посыпалась на щеки, а слезы размазывали ее, оставляя черные разводы.
— Я была сломленной тогда, — кивнула она, стараясь дышать. — Я не знала, как иначе, не чувствовала вкуса жизни и тепла. Это произошло после... Мой первый раз не был похож на твой, — я сглотнула, чувствуя привкус горечи.
— Если ты не можешь, не говори об этом.
— Мой психолог, — подруга вымученно улыбнулась. — Помогла мне справиться с тем насилием. Я десять лет не спала без света и папиных песен, а теперь могу. Я столько сделала ради своего будущего, но ребенок... Я так сильно хочу его. Хочу малыша от Дезмонда, но... Это моя боль. Только эти ее слова задели. Только эти. Анита, что я сделала ей? Я же так сильно его люблю. Я же...
— Ты не заслужила этого, Тереза, — я провела рукой по ее шелковым белым волосам, ласково заправляя их за ухо. — Миссис Сибил... Она такой человек. Я искренне надеюсь, что однажды она попросит у тебя прощение и примет вашего ребенка, а то, что он у вас с Дезмондом будет, я не сомневаюсь.
Подруга тяжело вздохнула. Мышцы в ногах заныли, и я присела рядом с ней на кровати, обнимая. Блондинка, все еще дрожа, уткнулась лбом мне в плечо. Я просто гладила ее, пытаясь поджечь ее фитилек своей пылающей любовью.
— Я никогда не встречала людей сильнее тебя, Тереза, — мои пальцы тонули в ее золотистых прядях. — Ты удивительная. Честно-честно. Сибил многое теряет, не общаясь с тобой. Помнишь свою фразу? — я посмотрела на нее, находя умиротворенную улыбку.
Слава Богу, она перестала плакать.
— Мы девочки должны держаться вместе?
— Спасибо за то, что стала моей подругой, — я прикусила губу, ожидая ее ответа.
— За дружбу не благодарят, дорогая... Я очень рада, что ты оказалась именно такой, — она приподнялась и лукаво прищурила уже посветлевшие глаза. — Такой отвязной грешницей и умелой наездницей.
Мои щеки вспыхнули. Под смех Уолис я закатила глаза, начиная сотрясаться от хохота.
Тереза такая Тереза.