Глава 25
Юджин О'Кеннет
Счастье...
Казалось бы, простое слово из семи букв, не больше чем фраза или часть предложения, но все великое на первый взгляд ничтожно? Вряд ли его значение выдаст Гугл или толковый словарь раскроется на нужной странице. Даже не каждый из нас понимает его истинную суть и смысл. В большинстве своем, люди живут, не оглядываясь на чувства, не прислушиваясь к ним и не давая названий. Так проще. Спрятаться от мира в скорлупу, страшась боли и разочарований.
Я тоже так делал. Был всем и одновременно никем. Сцена помогала мне спрятаться от горечи и сожаления. Я входил в образ, существовал им до окончания пьесы, а потом возвращался в свою холодную квартиру. Бросал ключи на банкетку и всматривался в темноту. Вокруг тишина, что оглушает даже стуки сердца, в руке зажат телефон, а в голове одна мысль: она сейчас с Дезмондом или одна?
Наверное, я мог поступить в тот вечер в поместье иначе? Согласиться на кресло его приемника? Затолкать Аниту в свою машину и увезти? Мог. У нас в руках такая сила, но она ничтожна перед временем и собственным страхом. Отмотай я пару лет назад, обязательно поступил бы по-другому. Не ушел в себя, не надел маску, которую до сих пор снять не могу и не позволил ей обманывать саму себя.
— С того вечера моя душа всегда принадлежала тебе...
Анита громко застонала и уткнулась носом мне в шею. Ее киска плотно сокращалась вокруг пальцев. Я обвил рукой ее талию и прижал к груди, словно боялся, что она исчезнет, как сон. Самый прекрасный, самый удивительный, фантастический и неповторимый. Слишком долго я мечтал об этом, чтобы поверить в реальность. Она всегда была рядом со мной: в сердце и в мечтах. Только к этой девушке я относился трепетно, не позволяя даже самой изощренной фантазии касаться ее.
Хрупкое тело дрожало. Лиси тяжело дышала и едва слышно всхлипывала, ощущая прилив оргазмов. Запах ее волос и солоноватого пота вскружил мне голову. Я оперся подбородком ей в макушку, сдерживая идиотскую улыбку. Это было прекраснее всех моих гребанных ожиданий. Она стоила разбитой тачки, оставленной карьеры актера и сорванных контрактов с Голливудом.
Черт, она стоила всего в моей жизни.
Зачем мне слава, если я не смогу разделить ее с Анитой? Зачем мне вечеринки на Ибице, если она не будет там со мной? Отцовская империя, Ирландия, Дублин – это никогда не было моей мечтой, но с каждым днем здесь, я понимаю, что все правильно.
— О Боже, — спустя время смущенно прошептала Хейзел.
Она все еще пряталась на моей шее. Ее улыбка поджигала кожу.
— Надеюсь, что нас никто не слышал. Мне так стыдно. Это было слишком громко?
Я издал смешок. Ани немного отстранилась, но ее руки все еще продолжали обнимать меня за шею. Зацелованные губы, красные щеки и полные умиротворения глаза – я жалел, что не умею рисовать. Мне хотелось вытатуировать этот ее образ в своей голове, на каждом дюйме плоти, на каждом капилляре. Вырезать сердцем буквы ее имени на ребрах – только бы не терять этот миг.
— Это было прекрасно. Мне нравятся твои стоны. Поверь мне, Лиси, когда дойдет дело до секса, — я наклонился к ее ушку, любуясь рябью мурашек на коже, — все к черту свалят из этого особняка, потому что ты громко будешь кричать мое имя. Еще громче, чем сейчас.
— Тогда я поселюсь в твоей спальне и больше не покажусь кому-то на глаза, иначе просто сгорю от стыда.
Ладони Аниты перешли на мои щеки. Она принялась большими пальцами поглаживать скулы, рассматривая, словно изваяние в музее. Из-за приглушенного, практически лунного света в кухне ее глаза сверкали. Мне всегда нравилась их двуликость. Посмотрев в такие омуты первый раз, ты теряешься. Мозг пытается сфокусировать внимание на одном оттенке, но у него ничего не получается. Ты смотришь, смотришь и постепенно погружаешься внутрь. Как долбанные кляксы психологов: сначала просто мазня, а потом очертания чего-то волшебного, сюрреалистичного и прекрасного.
Я жадно обхватил взглядом все черты ее лица. Видел же миллионы раз, но всегда не мог насытиться. Чистая фарфоровая кожа с легкой ямочкой на подбородке. Словно творец едва нажал пальцем в то место, вылепливая из пластилина ее сущность. Пухлая нижняя губа сейчас со следами от зубов и такая же верхняя. Они были светло-розового оттенка.
В груди завибрировало.
В тон ее соскам.
Рот заполнился слюной. Стоило вспомнить происходящее еще пару минут назад, член запульсировал. Я прикрыл глаза, шумно втягивая носом воздух. Твою мать. У меня никогда такой эрекции не было. Словно вся кровь из моего организма хлынула в яйца. Наверное, я тот еще мазохист, но мне хотелось кончить только с ней. Не просто снять брюки и передернуть в душе, а показать Аните всю силу своей любви.
— Юджин, я оплачу ремонт твоей машины, — робко отвела глаза Ани.
Тень сожаления накрыла ее прекрасные черты. Я нахмурился, притянул ее к себе и поцеловал в висок.
— Забудь ты про эту чертову Audi, — ее вена под моими губами пульсировала. — Лиси, прошу тебя. Если хочешь, разгроми все в этом особняке. Мне плевать. Конечно, эту красотку я угнал с аукциона, где соревновался с долбанным бразильцем, но вещи – это всего лишь вещи. Тачка никогда не заменит мне того, что даешь ты.
— И что же это?
Хейзел невинно затрепетала ресницами. Господи, она выглядела, как прекрасно оскверненная дева. Я еще не заявил свои права на нее членом, но даже того, что случилось, было достаточно.
— Эмоции, чувства, счастье, — я провел рукой по ее шелковистым прядям. На затылке и у висков они были слегка влажноватые из-за пота. — Поддержку, заботу, переживания. Помнишь, как в детстве ты всегда вкладывала бутерброды в мой рюкзак? А когда я ссорился с родителями и не спускался к ужину, ты брала две порции, несла мне и вместе со мной ела.
Анита сжала мои короткие пряди на задней стороне шеи.
— А ты всегда завязывал мне шнурки, потому что я не умела этого делать.
— Ты и сейчас не умеешь их завязывать, — подшутил я.
Девчонка вспыхнула. Ее рыжие брови подлетели вверх, отчего волоски приняли неряшливое положение. Анита запрокинула мою голову и свирепо прищурила глаза.
— Просто у меня был бестолковый учитель!
Я наигранно оскорбился, переместил объятия на ее оголенную задницу и дернул на себя. Хейзел тихонько ахнула и приоткрыла губы. Не упуская времени, я воспользовался ее задержкой и припал поцелуем. Лиси раскрыла губки. Я вошел в нее языком, как еще совсем недавно пальцами в лоно, и принялся кружить с ее кончиком.
Анита совершенно не умела целоваться. Она пыталась повторять за мной, проделывала те же движения, но я всегда перехватывал инициативу и просто дарил удовольствие ей. Мне нравилась ее невинность. Она меня с ума сводила. Можно научиться трахаться или классно сосать член, но быть такой никогда. Мне всегда нравилась чистота. Если Дезмонд обходил стороной девственниц, предпочитая опытных девушек, то я любил спать с теми, кто ничего не умел. В этом же азарт – научить ее так, как ты хочешь. Подстроить ее звучание под тебя, раскрыть ей грани удовольствия и помочь полюбить свое тело.
Рыженькая застонала. Я мял ее мягкие губы, ласкал нёбо и пытался утонуть внутри нее. Никогда не испытывал чувства собственничества, но сейчас мне хотелось повесить на Аниту табличку. Обязательно, когда она согласиться раскрыть наши отношения, я заявлю на весь долбанный мир, что она моя. Моя и только моя! Три года для всех она была невестой моего брата! Три года я ненавидел саму мысль об их свадьбе и три года читал в газетах «Мисс Хейзел будущая жена старшего сына и наследника Дезмонда О'Кеннета».
— Ох, когда ты делаешь так, я забываю собственное имя, — промычала Лиси, стоило мне отстраниться.
Она сглотнула. Ее грудь начала приподниматься еще больше. Черное белье выглядывало из ворота сарафана, смятого в процессе ласок. Я опустил голову ниже ее подбородка и сильнее вцепился в девичьи бедра. Платье было задрано практически до талии. Стройные ножки широко расставлены, позволяя мне уместиться между ними. У нее была такая бархатная кожа на животе и лобке. Удивило отсутствие волос на ее теле. Первым делом я хотел спросить про эпиляцию, но потом проглотил язык.
Да, иногда я умел не смущать людей. Но это бывает очень редко.
— Юджин, а что чувствуешь ты? — несмело, прикусив щеку, посмотрела на меня Анита.
— Ты про поцелуй? — догадался я, отвлекаясь от своих пошлых мыслей.
— Да. У меня хорошо получается?
Анита выглядела так беззащитно. Смотрела на меня распахнутыми глазами и краснела. Я улыбнулся.
— Нужно просто больше практики.
— Значит, ужасно?
— Мне плевать, как ты это делаешь, потому что все равно это лучшее, что у меня было, — я ласково заправил пряди ей за уши. — Все с тобой – самое лучшее.
Все еще не веря она скривилась. Рыжие волосы сверкали из-за бьющего над нами точечного света. На мгновение у меня перехватило дыхание. Лиси никогда так на меня не смотрела. Что бы ни происходило между нами, оно меняло ее отношение. Больше трепета, нежности, и... влюбленности?
Осталась ли в ней тоска к Дезмонду?
— Давно хотела кое-что сделать.
Анита подняла руки на уровень своей груди. Не понимая, что она хочет сделать, я сдвинулся чуть назад. Девушка решительно вздохнула, прикоснулась к кольцу на безымянном пальце и начала медленно стягивать его. При виде этого я сглотнул. Что внутри меня – та часть, что одиноко страдала, не верила. Буквально за пару недель я получил все, что желал, и так боялся потерять ее вновь. Конечно, во мне горело желание самому сорвать это гребанное золото, но я страшился сделать что-то неправильное.
Она сняла помолвочное кольцо.
— Вот и все, — голос звучал несколько облегченно. — С прошлым покончено. Я больше не хочу жить тем, что было, а строить новое. Хочу...
Не дав ей договорить, я накинулся требовательным поцелуем. Внутри меня взорвался вулкан. До этого момента в груди тлели сомнения. Я все время смотрел на ее руки и медленно умирал, а теперь палец был пуст. Ни принадлежности Дезмонду, ни мыслей, ни ожиданий.
Мой напор был таким сильным, что каждый раз зубы соприкасались. Хейзел изумленно цеплялась за меня и отдавалась с наименьшей страстью. Она такая податливая. Нежная и ласковая, как лучик солнца, что окрасил мой темный коридор и пустоту внутри.
— Хочу строить новое с тобой, — задыхаясь, выдохнула она.
Мы все еще соприкасались губами друг с другом, и движение ее щекотало мои.
— Анита, я люблю тебя. Слышишь меня? Блять, я так сильно тебя люблю, что не хочу сейчас выпускать из этой кухни. Выстроить стену со всем миром, украсть тебя, спрятать, — после моих слов девушка напряглась, но мне было плевать. Я устал молчать. — Я люблю тебя с того вечера в гостиной, я люблю тебя ровно настолько, чтобы сломать свою жизнь ради тебя. Анита, ты нужна мне. Я люблю тебя, как моим легким нужен кислород. Эти чувства настолько сильны, что если они разорвут меня, то породят новый мир.
— Юджин... — она попыталась заглянуть в мои глаза, но я не дал.
Теснее прижал ее и начал дрожать от эмоций. Утыкаясь в шею у яремной вены, я продолжал говорить:
— Я люблю все в тебе. Твою улыбку, твой смех. Каждую ямочку, каждый шрам на коленках из-за падения с велосипеда. Я люблю твое прошлое, твои кошмары, твои страхи. Я люблю твой запах, прикосновения, слова, — я начал задыхаться, шепча взахлеб: — Анита, я люблю тебя и больше не могу лелеять тайны внутри себя. Ты просила не сделать тебе больно, как Дезмонд? Тогда не причини больше страданий, чем я вынес за все эти три года. Блять, я эгоист, но когда у него появилась Тереза, я обрадовался. Когда он бросил тебя на свадьбе, когда...
— Я не любила его, Юджин, — влажно прошептала Анита. Она шмыгнула носом, обнимая меня. — Я такая идиотка. Просто хотела поступить правильно. Угодить всем вокруг, но забывала про себя. Дезмонд дорог мне, но, наверное, это больше дружеское или родственное. Прости, что я была слепа. Прости, что, раз за разом, говорила тебе «нет» и отвергала.
Ее щека, прижатая ко мне, стала мокрой. Анита вздрагивала и тихо плакала. Могли ли мы оба сожалеть больше, чем об упущенном времени? И я, и она понимали: не было бы трех лет одиночества. Я никогда не верил в судьбу и определенность, но разве это не пример? Если двум душам суждено быть рядом, то они будут. Расстояния, года, положение – такая чушь.
Внутри каждого из нас встроен механизм. Маленькая деталь, что запускает круговорот огромных чувств. С рождения и до того момента, как ты не найдешь свою половинку, она молчит. Постепенно энергии сердца становится мало – мы чувствуем нужду в чем-то новом, искреннем, чувственном. Кому-то везет и он находит то, что искал, а кто-то так и умирает... Угасающим, тихо тлеющим и одиноким.
Иногда любить больно, но это лучше, чем никогда не испытать этого чувства.
— Давай отпустим сожаления? Давай просто начнем заново?
Я покачал головой и, наконец, посмотрел на ее красное, заплаканное лицо.
— Нет. Ты мое прошлое, настоящее и будущее, — я вытер ладонью ее слезинки. — Я смертельно боюсь упустить хоть миг рядом с тобой. Я сказал о любви не для того, чтобы услышать ответ, а чтобы ты знала: одиночество никогда не настигнет тебя. Я рядом: был, есть и буду. Даже, если ты все равно уедешь от меня в Лас-Вегас, — сердце упало в живот, и я сглотнул. — Даже, если уедешь от меня на край долбанного света. Если выберешь другого, родишь ему детей... — я сцепил зубы, отвергая эти мысли. — Даже, если ты поступишь так, я все равно буду рядом. Я люблю тебя настолько сильно, что отпущу, если захочешь.
Анита всхлипнула. Она снова обняла меня и сладко поцеловала, словно говоря этим жестом: такого никогда не случится. Я никогда не оставлю тебя, никогда не уеду и больше не причиню боли. Я ласкал ее, сглатывая солоноватый привкус слез. Наше общее дыхание согревало лица.
Вот, что такое любить – отпустить вопреки всему. Часто одержимость прикрывают этим чувством. Я ударил, потому что не сдержался. Я запретил, потому что ревную, я сказал ей слушать меня, ведь так правильно. Нет, мать твою! Если ты любишь, будешь обращаться с ней, как с хрустальной вазой. Бояться смотреть, дышать, говорить, прикоснуться, сделав что-то не так. Она – твоя душа, а причинять боль самому себе – отклонение.
В коридоре послышались шаги. Едва различимое копошение и приглушенный смех. Анита округлила глаза. Она испуганно глянула на меня и начала отыскивать на полу свои трусики. Осторожно, чтобы не шуметь, я присел на корточки, поднял ее белье и надел. Хейзел приподняла бедра, помогая мне, и покраснела еще сильнее. Я указал ей жестом молчать и начал вслушиваться в звуки.
Голоса приближались. Среди них я узнал хриплый смех брата.
— Тереза... Боже, детка, ты сумасшедшая.
— Это было классно, — пытаясь отдышаться, простонала девушка. — Черт, не могу определиться, кого я люблю больше: тебя или твой волшебный член.
— Господи, — смущенно улыбнулась Анита.
Я перевел на нее внимание и сам прыснул от смеха. Парочка отдалялась по коридору в сторону лестницы. Судя по движениям, они шли, скорее всего, через лобби, а там только выход в гараж. Странное место, чтобы потрахаться.
— Ты опять призналась мне в любви? — чуть больше звука и женский писк.
Брат, наверное, поднял ее на руки – теперь звучали только его тяжелые шаги.
— Размечтался, Кеннет, — ласково пропела она, утопая в поцелуе.
— Да, нет. Уже третий раз за день.
— То, что я говорю, когда мы занимаемся сексом, не считается.
— Я люблю тебя, Дезмонд, — начал передразнивать он, а я зажал себе рот ладонью, чтобы не заржать. — Как же приятно с тобой, Дезмонд... Я хорошая девочка и буду подчиняться.
— Придурок! Отпусти меня, я сказала!
Лиси начала качать головой и тихонько хихикать. Она устало прикрыла глаза и обняла меня за талию.
— Тише, стервочка! Я тоже много чего тебе шептал, — голоса практически стихли. — Если бы я знал, что тебя так возбуждают Audi, купил бы и себе такую. Обязательно это исправлю, как только приедем в Чикаго.
Audi? При чем тут моя машина?
— На заднем сиденье твоей Infiniti секс лучше, потому что она пахнет тобой...
Твою мать! Они трахались в моей машине! Гребанный Дезмонд!
— Я убью их! Убью их обоих! — рыкнул я.
— Зато я спокойна, что они нас не слышали, — прошептала Анита. — Боже, иногда я задаюсь вопросом, как они могли полюбить друг друга, не убив?
— Тереза держит его под каблуком. У нее яйца побольше, чем у моего брата.
Хейзел прицокнула, но ее робость утонула в зевке. Я поднял взгляд поверх ее головы, на часы, пытаясь разобрать в темноте цифры.
— Пошли, я проведу тебя в комнату? — Ани кивнула. Осторожно стянув ее со столешницы, я поставил на ноги. — Кстати, у нас в поместье скоро будет Бал маскарад. Хочу посмотреть на тебя в маске...
Девчонка пригладила сарафан.
— А в честь чего?
— Открытие новой линии шампанского, — я театрально подал ей локоть, чуть ли не урча от прикосновения ее рук.
— И как ты назвал этот бренд?
Я усмехнулся и перевел взгляд на ее рыжую макушку.
— Ты посчитаешь меня безумцем, когда узнаешь.
Осторожно выглянув в коридор, я все еще гневно посмотрел в сторону лестницы, где скрылся брат. Убедившись, что никого нет, мы нырнули в темноту, которая продолжала нас заботливо баюкать. После признания стало так легко. Я ощущал тепло этих слов и ее принятие.
Я люблю тебя, Анита...
Она была моим счастьем.