Глава 20
Юджин О'Кеннет
— По условиям его завещания: все земли, активы, движимое и недвижимое имущество получает его младший сын – Дезмонд О'Кеннет, — зачитал адвокат из документов в папке.
Наступило гробовое молчание.
Я только занес стакан с виски ко рту и замер, не веря своим ушам. В тишине комнаты был слышен дальний звук уборки верхних этажей, гудел пылесос, на улице газонокосилка. Казалось, сосредоточься, и различишь звон столовых приборов, которые убирают со стола. Я обернулся в сторону брата и, наконец, все встало на свои места. Слова Эрнеста про единственного ребенка, забота дедушки в детстве о нем, увлечения, хобби.
Черт, он же был его точной копией!
Всегда носил золотые запонки со своими инициалами – первый такой комплект ему подарил Дэрин в десять лет на День Рождение, обожал футбол, посетив с отцом многие Чемпионаты мира, ненавидел пиво и вздрагивал от слова «Янки».
Дезмонд сын Дэрина. У меня запульсировало в висках.
Анита сжала ладонь на моем плече и удивленно выдохнула. Мать со звоном опустила на стол бокал, расправила складки своего серебристого платья с пайетками и прокашляла:
— Спасибо, мистер О'Шон, не могли бы вы оставить нас на пару минут, — как всегда искусственно добродушный голос и ни капли напряжения.
Юрист понимающе кивнул, оглядел заледеневшего Деза и вышел. Стоило двери гостиной сомкнуться, я залпом опрокинул сто грамм алкоголя и выдохнул:
— Твою маааать!
Тереза перевела внимание на меня. Краска сошла с ее лица, оставляя только румяна и красные губы. Они придавали ей мертвенный вид, но стоило поднять глаза на брата, я понял, как на самом деле выглядит отсутствие жизни. Не мигая, он смотрел в противоположную сторону, больше напоминая статуэтку в музее, нежели человека. Губы плотно сжаты, тени приглушенного света играют с его скулами и единственное, что показывает эмоции – складка между бровей.
— Наверное, это какая-то ошибка, — прошептала Анита. — Как такое может быть?
Хейзел вышла из-за моей спины и присела на диван. Она изумленно раскрыла рот и хотела, было, еще что-то произнести, но умолкла. Сказать, что все присутствующие в этой комнате были шокированы – ничего не сказать. Появись здесь искра, она взорвет поместье, потому что удивление это было пропитано гневом.
— Нет никакой ошибки, — Сибил начала мерять комнату шагами.
Ее шпильки настукивали ритм, что диссонировал от стен и натягивал нервы.
— Дезмонд сын Дэрина. Никто не должен был узнать. Никогда! Поверить только, он оставил все сыну, которого не хотел записывать на себя, — неожиданно она замерла в центре и покачала головой. — Он всегда был таким... Его слово закон, а мы все должны его исполнять. Ни грамма чувств и любви – ничего. Особенно ко мне...
— О какой любви вы говорите? — отмерла Тереза, в ее глазах стояло непонимание. — Вы родили ребенка от отца вашего мужа? Вы... Поверить только. Нет, мне просто интересно, как это происходило? Извини, дорогой, я пошла трахать твоего папочку? Или еще лучше, посиди здесь я отсосу ему?
Я настороженно подался вперед, в любой момент готовый поймать разозленную блондинку. Вены на ее лице посинели. Она настолько сильно вцепилась в руку брата, что костяшки побледнели. Фурия, готовая сражаться за любимого до последнего.
— Ты не знаешь меня, чтобы осуждать! — маска спокойствия на лице матери треснула. — Никто в этой комнате не знает, через что я прошла! Как сильно я его любила, как сильно хотела этого ребенка и брака с Дэрином!
Сибил задрожала. Она всхлипнула, положила руку на живот и обвела комнату стеклянным взглядом. Мама уже была не с нами. Ее карие глаза безумно ловили огоньки свечей, а лицо зеленело.
Дезмонд до сих пор молчал. При виде него сердце обливалось кровью – я даже не мог представить, что чувствовал он. Узнать, что человек, всю жизнь унижавший тебя, не отец – прекрасно, но правду о дедушке, который уже умер – больно?
Я поднял бутылку и вновь налил себе.
— Восемь лет. Восемь лет мы с Эрнестом пытались завести ребенка, — Сибил танцевала шагами по комнате, как оркестром, аккомпанируя исповеди. — Врачи, клиники, анализы и слова «вы здоровы». Мой дорогой муж... Он никогда не говорил мне ни слова, но его взгляды... Пытался поддержать меня, завалить безделушками. Я не любила его и не хотела ребенка от него.
Не хотела ребенка от него.
Алкоголь запершил в горле. Я вздохнул и закашлялся. Анита отобрала у меня стакан. Я запротестовал, но успокоился, убаюканный волшебством ее глаз. Она виновато улыбнулась, самыми уголками губ, так, словно извинялась за мою мать. Больше не стесняясь, девушка обняла за предплечье и начала поглаживать.
Тепло ее тела дарило силы.
— Дэрин требовал наследника. К тому времени по Дублину начали ходить слухи о том, что мы бесплодны, — мать остановилась у камина, развернулась лицом к нам и покачала головой. — У нас с ним... К тому времени уже у нас были отношения.
— Мне нужно выпить, — перебила Уолис.
Она взяла виски с журнального столика и прикоснулась губами к горлышку. Блондинка сделала пару глотков, скривилась и обернулась к Сибил. Ее глаза наполнились всполохами бури.
— Вы себя слышите вообще? И это я грязная?
— Я выходила не за Эрнеста, а за фамилию О'Кеннет. Я всегда любила только его отца, но Дэрин... — мама прерывисто задышала – откровения давались ей очень тяжело. — В тот день он рассказал своему сыну о наших отношениях, и о том, что рожу я от него, но для всех это будет ребенок Эрнеста. Думаете, я согласилась на это? Нет. Мне не нужна была эта ширма, эта грязь. Я просто хотела быть рядом с тем, кого я любила...
Голова шла крутом. Я терялся в словах матери. Смотрел на нее и видел добропорядочную женщину, что картинно закатывала глаза при моих ругательствах, в детстве била по губам из-за курения и всегда ходила по воскресеньям в Собор. Теперь понятно, что за грехи она замаливала. Идеальная Сибил. Идеальная жена. Идеальная мать. Весь ее образ разрушился на глазах, оголяя дерьмо, что полилось на наши головы.
— Все было так хорошо. Он говорил мне о любви, о чувствах, о нашем будущем. Сказал, что хочет ребенка и брака со мной, что, если его сын не в силах родить наследника, он заведет нового. И я поверила, — родительница усмехнулась, набрала полные легкие воздуха и заплакала. — Я забеременела Дезмондом. Он точно не от Эрнеста, потому что к тому времени у нас ничего не было. Я так хотела этого ребенка, так хотела мальчика Дэрина. Все девять месяцев я думала, что еще немного, и мы будем семьей, — слезы одна за другой капали по ее невозмутимому лицу. — Когда... когда я родила Деза, он пришел ко мне и положил свидетельство о рождении, где в графе отца был записан «Эрнест О'Кеннет». Ни слова правды. Это глупо, но я любила его даже после этого...
— Но почему ты не любила меня? — прошептал Дезмонд.
Я обернулся к брату и сглотнул. Он улыбался. Ровная осанка, руки в замок на колене, ямочки на щеках – живой портрет Дэрина. Эрнест не выносил его, потому что в каждом слове слышал своего отца, видел предательство родных людей и измену жены.
Сибил вытерла слезы, посмотрела на сына и просто пожала плечами. Просто, мать твою, пожала плечами!
— Потому что твой отец, Дезмонд, поступил, как козел. Он обманул меня. Ты, мальчик мой, был желанным, но... Честное слово, мне жаль за то, что ты вытерпел в детстве. Эрнест ужасно обращался с тобой. Он ненавидел тебя не как сына, а своего брата.
Дез запрокинул голову и рассмеялся. Это было так жутко. Анита вздрогнула и прижалась ко мне, а Тереза подскочила с кресла. Она в ужасе обернулась к нему, но брат лишь продолжал хохотать. Громко, облегченно и так заразительно.
Я невольно расплылся в улыбке.
— Эрнест мне не отец. Этот ублюдок не мой отец!
— Дезмонд, — робко протянула Уолис.
— Любимая, ты слышишь? Я не сын Эрнеста. Господи, — Дезмонд поймал ладонь девушки, прижался к ней губами, и его глаза заблестели. — Мой отец Дэрин.
— Матушка, я хоть от Эрнеста? — разрядил я обстановку.
— Да, — поджала она губу, недовольная моими словами.
— Ну, мало ли там проходил мимо садовник или курьер что-то доставлял в поместье, — продолжал я.
— Я знаю, от кого я родила своих детей, — оскорбленно завопила мать. — Вы оба О'Кеннеты!
— Меня сейчас стошнит, — передразнил я.
Дезмонд поднялся из кресла, запахнул пуговицу своего пиджака и осмотрел взглядом каждого из нас. После услышанного, казалось, он даже стал выше. Осознание ненужности родителям больше не давило на его плечи. Он пережил свою боль еще три недели назад, когда сделал выбор в пользу любви, а сейчас... отпустил.
— Впервые ваша лживость порадовала меня, Сибил, — я откинулся на спинку дивана, восхищаясь стойкостью брата. — Можете не переживать, ни цента я не положу в свой карман. Я откажусь от наследства в пользу Юджина. Он получит все, а как распорядится, его дело. Я задам лишь один вопрос, прошу честного ответа. Дэрин, — он замялся. — Мой отец любил меня?
— Он относился к тебе лучше, чем к Эрнесту. В какой-то момент, мне показалось, что Дэрин и вовсе заберет тебя у нас, но он скончался и... Я не хотела, чтобы все так сложилось, Дезмонд, — Сибил опустила глаза в пол. — Когда я носила тебя девять месяцев под сердцем, желала подарить любящую семью и заботу. Прости меня, Дезмонд. Прости, что всегда видела в тебе отражение твоего отца.
Женщина дернулась, словно хотела обнять его, но передумала. Она спрятала руки за спину, отвернулась к стене с портретами и молча сверлила глазами лица давно умерших мужчин, находя в них крупицы своих воспоминаний.
Знаешь, что такое любовь? Это тварь. Тварь, которая пожирает твое сердце. Я прокрутил в голове слова отца, понимая: он любил ее. Так, как умело его черствое жестокое сердце. Черт, это противно. Знать, что жена трахается с твоим отцом, что она рожает от него ребенка, а ты его воспитываешь. Эрнест по-прежнему оставался ублюдком, но теперь я даже немного ему сожалел. Столько лет прожить со змеей Сибил!
Поместье О'Кеннет – грязь, интриги, тайны и измены. Я скучал по театру и представлениям? А чем это не цирк? Гребанный Дю Солей, где вместо актеров моя мамочка, а этюды – грехи ее прошлого! Наверное, мне нужно проспать с этой новостью, чтобы принять ее. Смотря на Дезмонда, я просто видел в нем брата и плевать, что мы родные только по матери. Он часть меня, а я его! Так было в детстве и останется до самой нашей смерти!
Неловко постучав, в гостиную зашел душеприказчик. Он достал непрочитанные документы и принялся исполнять волю Эрнеста. Пусть всем состоянием и владел, как оказывается, Дез, у отца было пару машин и нулей на швейцарском счете.
Я раскинул руки на спинку дивана, краем уха слыша возмущения Сибил. Мать получила пару тысяч баксов в месячное содержание, которого ей и не хватит на посещение салона красоты. Анита молча следила за юристом, стараясь не шуметь, как прилежная ученица. В груди защемило от переизбытка чувств: Лиси не была такой. Страстной девчонкой, что пару часов назад принимала мой язык в свой рот, да. Мокрой киской, которая молила о прикосновении, да. Принадлежала ли она до сих пор Дезмонду? Нет.
Анита и сама это прекрасно понимала.
Черт, а этот особняк мне нравится все больше и больше.
Какие еще тайны блуждают по его коридорам?
Анита Хейзел
О'Шон покинул поместье под вечер. Бюрократические издержки, завещательный отказ Дезмонда, истерики миссис Сибил из-за того, что «дорогой муж пустил ее голой по миру» - судя по его облегченным вздохам, он был рад уехать, даже несмотря на крупный гонорар.
Поверить только, тот самый любовник Сибил – отец ее мужа. Я, раз за разом, прокручивала в голове наш разговор, теперь по-другому смотря на сказанные ею вещи. Разница в возрасте, его близость с Эрнестом и разбитое сердце. Господи! Бедный Дезмонд, узнать такое спустя годы, не имея возможности взглянуть еще раз в лицо теперь уже настоящего своего отца. В какой-то момент мне казалось, что Тереза накинется на Сибил и вырвет все ее нарощенные волосы, но этого не случилось. Она была настолько шокирована, что просто молча сидела рядом с Дезом, все время сравнивая его с портретом Дэрина на стене.
Я облокотилась на балюстраду и прикрыла глаза. Воспитать во мне доброту и правильность, пытаясь смыть следы своих грехов – вот, как поступили О'Кеннеты.
Анита, твое платье слишком короткое! Анита, окунай пальцы в святую воду при входе в Собор! Анита, не улыбайся мальчишкам, они воспринимают это как согласие! Анита, будь скромнее...
Анита! Анита! Анита!
Мои ногти врезались в деревянный поручень. Все детство я чувствовала себя обязанной им. Маленькая сирота, которой дали стакан воды, кусок хлеба и уютную перину. Я пыталась шагать так, как говорила Сибил, учиться так, как наставлял Эрнест, постепенно забывая, чего хочу я.
Мне нравилось играть со всеми в салки и падать, сбивая колени, мне нравилось пачкаться в грязи и качаться на качелях из простых веревок! В школе я все время снимала неудобные гольфы и закатывала рукава рубашки, как мальчишки. С любопытством рассматривала яркие макияжи, мечтая, что я повторю такой же, как красная помада будет играть с моими рыжими волосами, а зеленые тени с разноцветными глазами.
Обида застряла в горле. Я поджала губу, чувствуя знакомый огонек адреналина, что постепенно разгорался в груди.
Что мне всегда говорили? Моя роль – прилежной жены и матери детей. Я обязана любить Господа, иначе отсутствие веры – признак моей глупости. Я должна стричь ногти, собирать волосы, улыбаться и молчать. Открывать рот, когда велят, не пить алкоголя, следить за фигурой и превратиться в серую мышь!
Достало!
Я ударила мысом туфли по ступеньке, потом еще и еще, испытывая непреодолимое желание что-нибудь сломать. Сегодняшние слова Терезы и вообще вся она сама! Я хотела быть похожей на нее. Чтобы при моем входе в помещение все восхищенно замолкали, чтобы смотрели только на меня и желали. Раньше было проще отвергать свое тело, свои желания. Я была ребенком и молча слушала, как губка, впитывая наставления, но не теперь. Мы – фитиль, а наш характер – пламя. Кто-то горит ярко, кто-то еле заметно, а меня и вовсе потушили. Лишь серый дым, что укрывает силуэт.
Достало!
— Мне следует проверить на кухне наличие ножей? — рассмеялся совсем рядом голос. — Такая грозная, как воробушек в луже. Что случилось, милая Лиси? Мне почесать за ушком, чтобы ты замурлыкала?
Прежде чем я успела что-то сказать, теплые руки сгребли в свои объятия и прижали к сильному телу.
— Юджин, — все дыхание выскользнуло из легких.
Я хотела запротестовать и вырваться, но не стала этого делать. Расслабилась, позволила ему еще сильнее прижать меня к себе. Мужчина наклонился к моему уху, легонько его поцеловал и прошептал:
— В чем причина твоей злости? Кого мне уволить из этого поместья?
Мурашки зарябили на шее. Я едва закатила глаза – каждое его движение чувствовалось, будто у меня между ног.
— Юджин, что такое жизнь? — неожиданно для самой собой спросила я.
Все эти три года, я видела мир его глазами. Да, мои поездки не ограничивались выездом в Дублин. Я была и в Германии, и в Италии и даже на Аляске, но его рассказы были чем-то невообразимым. Можно ли почувствовать мир ярче слов Юджина? Ощутить соленость моря или жар вулкана, над которым он пролетал на вертолете? Нет. Впечатления – он был их живым воплощением.
— Это удовольствие, — мягкие губы невесомо припали к вздутой из-за злости вене. — Это головная боль из-за похмелья, это улыбка до ушей и какой-нибудь дешевый ужастик в кинотеатре, на который тебе плевать, ведь сильно только желание прикоснуться к мокрой киске твоей девчонки.
Горячая ладонь прошлась по моей талии и опустилась к ягодицам. Юджин сжал руку, а я тихо воскликнула, но больше из-за удивления, чем боли. Так грязно. Боже, вот чего мне хотелось. Быть плохой девочкой, жить, а не существовать, стать той, кем бы я могла.
— Это смелость, Анита, — шепот смыкал наручники желания на моих запястьях. Я полностью им подчинилась, сжимая бедра – они натянули трусики, которые сейчас терлись о клитор. — Это отрицание правил и вечеринки до самого утра. Это побег из дома и поездка в полицейской машине. Это секс, самый лучший, крышесносный секс. Жизнь – это каждое мгновение, в котором тебе было комфортно, и ты запомнил.
Одежда причиняла нестерпимый дискомфорт. Мне хотелось сорвать свое платье, его рубашку и соприкоснуться голой кожей. Впервые я хотела почувствовать мужчину. Только Юджин пробуждал во мне эти чувства. Еще три года назад он заминировал мост моей порядочности, и сейчас мы оба, как никогда, были близки к взрыву.
— Жизнь – это любовь, — мужчина развернул меня лицом к себе и вжал в балюстраду. Я ахнула и привстала на носочки, обвивая его шею. — Это страсть, это азарт, это погоня и игра. Это безумие, сумасшествие...
С каждым его словом, я расплывалась в улыбке и приподнималась к шевелящимся губам. Юджин оперся руками в перила у моей талии и не спешил помогать с поцелуем. Он дразнил словами, сводил с ума глазами и осязаемо трогал меня интонацией. Даже так рядом с ним я вспыхивала, как искра в облаке газа.
— Жизнь – это эмоции, Анита, — О'Кеннет ласково распустил хвостик моих волос и наклонился, согревая дыханием нос. — Жизнь – это миг, чтобы растрачивать его на бесполезные вещи.
— Но я упустила столько лет, — покачала я головой.
Подняв ладонь, я прикоснулась к ровной линии его скулы, чувствуя, как грудь наполняется трепетом. Мне не был безразличен этот мужчина. Разве это правильно? Он брат того, кого, как мне казалось, я любила. Мы на лестнице, где в любую минуту нас могут застукать. Но я устала совершать поступки и оглядываться, ожидая слова «правильно». Мне хотелось этого. Прыжка с парашютом, вечеринки до утра, короткой юбки и колготок в сеточку. Мне хотелось длинных ногтей, накрученных локонов и проколотого пупка.
Юджина. Мне хотелось Юджина.
— Я покажу тебе жизнь, Анита.
Не в силах выносить томление в животе, я дернула его на себя и накрыла своими губами. Мужчина усмехнулся, приподнял меня и усадил на балюстраду. Я вздохнула, еще глубже приняла его язык и застонала. Боже мой. Мои веки затрепетали. Как же хорошо он делал это. Не то, чтобы я могла с чем-то сравнить, но разве это ощущение не было прекрасным? Юджин скользил кончиком языка в моем рту, прикусывал нижнюю губу и вновь врывался обратно. Его руки путешествовали по ногам, талии и были абсолютно везде. В какой-то момент горячая ладонь накрыла мою промежность сквозь ткань платья.
Внутри меня что-то просяще сжалось.
— О, Боже...
— Да, Анита, я стану твоим Господом, если ты позволишь, — Юджин тяжело дышал. Он продолжал натирать меня сквозь одежду. — Знаешь, чего я хочу? Отлизать тебе. Встать на колени, сорвать гребанные трусики и мучить тебя своим языком, пока ты сознание не потеряешь от удовольствия. Но, сейчас я не смогу остановиться, милая, и просто трахну тебя. Мне нужно чуть больше контроля.
Я становилась все влажнее и влажнее. Обняв мужчину за плечи, вновь потянула на себя, нетерпеливо целуя его. Было сложно понять, что происходило между нами, но я хотела этого. Впервые не думать о будущем, просто отдаваясь тому, кого желала. Я желала Юджина. Желала каждую неправильную частичку его души и греха с ним.
Я желала жизни, принимая любые ее последствия.