Глава 19
Анита Хейзел
Он всегда принадлежал тебе.
Я дотронулась пальцами до опухших губ, до сих пор чувствуя его прикосновения. Внутри меня гудело от приятной истомы. Руки дрожали, а каждое движение получалось скомканным и смазанным. Я не могла перестать улыбаться, сглатывать наши вкусы и думать. Это было правильно. Пару часов назад в лесу мы, словно, вернулись в прошлое. Я помнила наш танец, месяц, проведенный рядом с ним, и те ощущения.
Три года назад. Могло ли время для нас замереть в том миге? Или, может, это мы утратили с ним связь? Сошли с минутной стрелки, принимая ложь за правду?
Застонав, я стянула с шеи белый шарфик, перевязанный под воротом блузы. Оставив шаль на крючке для полотенец, присела на банкетку перед мольбертом и глянула на эскиз. Губы, глаза, очертания лица. Еще никогда портрет так сложно мне не давался. Казалось, мазки на холсте делала не кисть, а моя душа. Заботливо прикоснувшись к зарисованным линиям, я затрепетала ресницами, видя перед собой чащу и Юджина.
Он волновал меня. Трогал не просто физически, но и духовно. Словно невидимая нить оплетала наши судьбы, растягиваясь на тысячи миль, когда он был в Англии, а я здесь, в Дублине. Больше, чем друзья, но меньше, чем влюбленные. Близко и так далеко.
Почему я выбрала Дезмонда? Не знаю. Мне казалось правильным любить того, кто должен стать твоим мужем. Того, чье кольцо ты носишь и кто обещал тебе защиту. Мне было семнадцать. Я мечтала о счастливом будущем, о белом платье и сумасшедших чувствах, что воспевают любовные романы. Где-то там, в мире фантазий, он бы обязательно меня полюбил, нашел бы мою чистоту привлекательной и, вместо речи, священник огласил бы «и жили они долго и счастливо». Об этом пишут, поют, снимают фильмы, но никто не говорит, что это не осуществимо. Никто не говорит, что счастье настолько хрупкое, что даже думать о нем опасно. Что, пока ты сидишь и мечтаешь, он улыбается другой, а твои воздушные замки стираются, ведь они так и останутся пусты.
Моих губ коснулся холодный ветер. Шарфик начал колыхаться из-за приоткрытых створок окна. Я поднялась, закрыла двери на патио и вернулась обратно. Расстегнув молнию пиджака для скачек, подняла карандаш и прикоснулась грифелем к бумаге, опуская веки.
Теперь я не сомневалась, что видела только Юджина.
Рука начал выводить плавные линии. Четкий подбородок с квадратной линией челюсти, высокие скулы, милые ямочки на щеках и подбородке. Я рисовала и улыбалась, вспоминая все больше и больше его деталей, которые отличали от старшего брата. С виду они были похожи, но сейчас стали для меня совершенно разными людьми. У Юджина глаза сияли весельем. Он лениво щурился и осматривал с высоты своего роста, как со сцены зал, ожидая оваций. Небрежная усмешка, неизменная сигарета во рту и руки в карманах.
Чтобы быть замеченным Дезмонд постоянно говорил, а его брату достаточно было молчать. Дез просчитывал каждый шаг, а Юджин совершал ошибки, хвастаясь ими. Один проявлял осторожность, а второй бросался в омут с головой. Иногда старший не понимал шуток, а младший сам был ими. Оба грешили, но принимали разные грани. Юджин – похоть, Дезмонд – гордость.
Мышцы в руках горели от напряжения, но я не могла остановиться, продолжая рисовать.
Чувства к одному не были похожи на то, что я испытывала к другому. С Дезмондом мы плавали по волнам Тихого океана. Он уверенно держал меня на палубе, дарил ощущение безграничности пространства и спокойствия. Мне не хотелось содрать горящую кожу рядом с ним, а губы не пересыхали, прося близости. Я знала, что каждый общий шаг будет выверенным, безопасным и продуманным. План. Вот что будет между нами. Завтрак в девять, «доброе утро» и легкий поцелуй, работа, ужин, сон. Иногда званые вечера в поместье и редкие объятия.
Мне казалось, что это правильно.
Мне казалось, это то, что нужно.
Юджин... Он будил во мне темную сторону Аниты. С ним была тонкая канатная веревка и бездна лавы под ногами. Без страховки, без повязки на глазах рука об руку мы падали вниз. Во владения греха, грязи и порока. Страшно ли мне? Нет. Ни капли. Вот, чего мне хотелось. Проспанного будильника по утрам, крошек из-за бутербродов в постели и близости. Боже, я так хотела ощутить его. Почувствовать тепло и нужность, ведь только рядом с ним, я была целой.
Находила ту самую половинку.
Она всегда была у меня, просто я по глупости примеряла другую. Пыталась соотнести наши размеры, встроить ее в края, этими манипуляциями доставляя себе адскую боль.
Когда уже пальцы слипались от краски, а в носу щекотало из-за ацетона, я открыла глаза. У меня вырвался восхищенный вздох. Это было потрясающе.
Мужчина сидел у раскрытого окна. Ветер трепал его непослушные, островатые на кончиках из-за геля волосы. Приподнятый уголок губы в ухмылке, тлеющая сигарета в руках и дым, что струился шлейфом, лишь подрисовывая черты его лица. Было в этом что-то волшебное. Изображение носило скрытый смысл: присмотреться к зрачкам, можно заметить рыжеватые огоньки – так было всегда, когда он на меня смотрел; вокруг силуэта струилась тьма, но она была частью его. Мне казалось, где-то там, за спиной мужчины, просматриваются очертания девушки, что всегда робко подглядывала за его пламенем, боясь выйти в лучи света.
В груди кольнуло и взорвалось.
Угольки вновь ярко засияли, принимая свое первозданное обличье.
Я нарисовала его.
Я изобразила только Юджина: совершенно не похожего на Дезмонда, отражающего его противоположность.
От усталости клонило в сон. Я не знала, сколько провозилась в мастерской, но, судя по желтоватым мазкам неба, близилось к рассвету. Быстро прибравшись, я оставила полотно высыхать и поднялась в комнату, ложась в кровать так, как есть. Мне не хотелось принимать душ, не хотелось снимать одежду и умываться, ведь это бы значило отпустить его запах, его прикосновения и вкус. Упав на подушку, я тут же уснула.
Утром, я как всегда проспала завтрак. Ремень на брюках туго пережимал талию, не позволяя насладиться магией пары секунд в теплой постели. Щуря глаза, я пробралась в ванную, почистила зубы и умылась. Быстро приведя себя в порядок, я бросила взгляд на часы у комода с гардеробом.
Без пяти девять. Через полчаса в поместье приедет душеприказчик Эрнеста зачитывать завещания. Вряд ли мне достанется хоть цент, но я должна была присутствовать. Даже не из-за «приказа» миссис Сибил, а желания поддержать Юджина. Рука об руку, наверное, это было символично, но мое отношение к нему я бы описала именно так. Сложно разобраться в себе и своих чувствах – я не прислушивалась к сердцу и не задавала ему вопросов.
Судьба слишком коварна, чтобы лишний раз ее искушать.
Перекинув косу через плечо, я поправила складки платья на талии и сбежала по лестнице на первый этаж. Дворецкий, как всегда, протирал ручки двери. Только что мимо меня пронеслась Мэделин с подносом свежих фруктов. Она поджала губу и закатила глаза, говоря, что-то в ее душе: «она совсем меня замучила» или «я требую повысить мое жалование». Если бы у меня был выбор, я бы даже из-за денег не терпела миссис О'Кеннет. Честное слово.
— Доброе утро, — облегченно выдохнула я, замечая знакомую фигуру у панорамного окна за фортепиано.
Тереза стояла спиной ко мне и кого-то высматривала на улице. Ее кожа сияла в лучах солнца, отчего я невольно засмотрелась. На ней был струящийся черный брючный костюм с перекрещенными бретельками на лопатках. Ее высокие алые шпильки вытягивали модельные ноги, которые казались еще длиннее и стройнее. Девушка обернулась ко мне через плечо и грозовые тучи в ее глазах потеплели. Из-за движения головой длинные сережки из нескольких цепочек платины заколыхались.
— Привет, дорогая. Поездка в лес вчера выдалась удачной?
Я неловко отвела от нее взгляд. По мне же не видно, что мы вчера делали с Юджином? Губы начали ныть. Я невольно прошлась по ним языком, чуть ли не закатывая глаза. Мне вновь так хотелось его ощутить.
— Да, — попыталась я сказать, как можно ровнее. — Мы прокатились на Оскаре и вернулись. Вот... Я потом рисовала картины и...
Тереза захихикала. Она щелкнула красной зажигалкой, лопнула капсулу в своей сигарете и поднесла ее ко рту. Я обогнула пианино и остановилась по правую руку от нее, наконец, замечая, за кем она следила.
Господи.
Юджин и Дезмонд, обнаженные по пояс, дрались друг с другом. Судя по их смазанным, больше шутливым движениям, они просто тренировались, но... Я замерла, боясь даже вздохнуть, чтобы еще больше не утяжелить низ живота. Мышцы под бронзовой кожей младшего О'Кеннета перекатывались. Пот стекал по плечам и бугристому торсу. Юджин сделал выпад ногой, но Дез легко парировал удар и атаковал брата кулаком. Тот пригнулся, схватил его за талию и начал импровизированно бить по ребрам.
— Мальчики хороши, правда? — как сквозь дымку долетал голос Уолис. — Такие горячие, спортивные. Приятно смотреть на обнаженных мужчин, но еще лучше видеть их в действии.
Ее шепот касался моего уха, как речь того самого Змея Искусителя. Моя кожа завибрировала. Сквозь приоткрытую форточку я слышала смех мужчин, возгласы Юджина и комментарии Дезмонда. Старший брат схватил младшего за шею и отбросил от себя, на что тот резко поставил ему подножку и придержал за руку, не давая Дезу упасть на мокрую траву.
— Юджин же младше Деза? Ох, готова поспорить в нем, наверное, больше форы, — я посмотрела на Терезу, замечая, что она, не мигая, изучает мою реакцию. Легкая улыбка украшала ее красные губы. — Ты только посмотри на его пресс, — в последнее время во мне было сил сопротивляться природе своих желаний.
Я повернулась обратно, замечая сейчас там только одного мужчину. Его черные волосы были мокрыми на затылке. Спортивные штаны с низко посаженной резинкой, обтягивали бедра и соблазнительный зад. Я сцепила кулаки и спрятала их за спину, потому что возникло острое желание прикоснуться к нему.
— Знаешь, что приятнее всего в сексе с таким мужчиной? — продолжала свой театр Тереза. — Ощущать его тело на себе. Когда он вжимается торсом в твой живот, когда сзади ты толкаешься бедрами в его напряженный пах. Когда ты обнимаешь его, чувствуя стальные переплетения мышц, когда слизываешь пот с его тела, когда ты на нем, а он в тебе, ты...
— Господи, — выдохнула я.
Голова закружилась. Каждое ее слово наполняло меня еще большим желанием. Словно я томилась в котле, а Уолис подкидывала дров в мой костер. Будь я благочестивой девушкой, обязательно бы закрыла глаза, отвернулась и попросила ее замолчать, но я не хотела этого. Разве хорошие девочки целуются под покровом ночи в лесу? Разве они трогают себя, представляя мужчину, что даже не принадлежит им?
Определенно, я не была хорошей девочкой.
— Юджин такой сексуальный, — блондинка выпустила струю дыма и немного наклонилась ко мне. — Ты же мечтала о нем вчера в душе?
О чем она говорит? Я резко обернулась к Терезе, находя ее слишком близко ко мне. Девушка придвинулась вплотную, ее губы практически касались моего носа. Я сглотнула, вспоминая, что она вчера была в моей спальне.
Меня бросило в жар.
— Н-нет, — солгала я.
— Зря. Что-то мне подсказывает, что ты девственница, дорогая, — девушка сощурила голубые глаза и продолжала шептать: — Иногда очень приятно трогать саму себя. Доставлять себе удовольствие. Первый секс не всегда ужасен, если ты знаешь, как направить партнера и где тебе максимально хорошо.
Я начала задыхаться. Еще никогда во мне не было так горячо. Казалось, сама кровь кипела. Пот собрался на затылке и начал стекать по шее, но даже это отзывалось болью между ног. Я вновь перевела взгляд на окно, во все глаза, поедая Юджина.
— Это не грех, Анита. Ласкать себя не грех. Особенно, думая о таком мужчине, как младший О'Кеннет, — она испустила мечтательный вздох.
Неожиданно меня пронзила мысль. Все эти слова и представление – она делала это специально, чтобы увлечь меня Юджином. Пусть Тереза и говорила о нем, ее внимание было подарено только Дезмонду. Я видела горошины ее возбужденных сосков под тканью, ее закушенные губы и выступившие вены на шее. Интересно, каково это помнить мужчину в тебе?
Ради всего святого. Я попыталась еще раз отрезвить себя, но ничего не вышло. Во мне было слишком много греховного и грязного. За такие мысли раньше мне обязательно было бы стыдно, но не сейчас. Я слишком долго не слышала себя, чтобы заглушать голос изнутри.
Тереза хорошо справлялась со своей выходкой.
— Когда сегодня ночью, ты вновь ляжешь в пустую холодную кровать, — девушка набрала полный рот никотина и выпустила мне в ухо, едва касаясь его своей красной помадой. — Раздвинь ножки, запусти руку в трусики и сделай себя мокрой для Юджина. Уверена, он хорошо обойдется с тобой в первый раз, если ты пустишь его к своей киске. Доверять мужчинам не страшно, Анита. А очень-очень приятно. Когда ты содрогнешься в оргазме, ты поймешь меня, дорогая. Позволь себе кричать его имя...
Ягодный аромат душил. По всей правой стороне табуном прошлись мурашки. Господи, я такая ужасная. Меня возбуждал ее грязный шепот, вид обнаженного мужчины за окном и мысли о том, чтобы прямо сейчас прикоснуться к себе. Как же клитор пульсировал.
— Но я не знаю, как правильно, — прошептала я, облизывая пересохшие губы.
Братья за окном уже закончили тренировку. Дезмонд обтирался полотенцем, а Юджин припал к горлу бутылки, жадно испивая воду. Она стекала по его подбородку, лилась на рельефные кубики и затекала в штаны. Я представила, как подхожу к нему, касаюсь торса руками, сцеловываю эти капли и опускаюсь на колени.
— Твое тело само подскажет. Просто не думай ни о чем другом, кроме него. Позволь Юджину из фантазий отлизать тебе. Это так волшебно, Анита, — мы обе застонали. — Когда горячий язык скользит по твоей промежности, когда он дразнит твой вход, а ты теряешься рядом с ним. Юджин, должно быть, умелый. Готова поспорить, он вылизал много кисок, но твоя станет для него особенной.
— Почему? — я подавилась словами, провожая их всхлипами.
Я физически ощущала голову мужчины у меня между ног.
— Потому что до него тебя там никто не касался, — Тереза ткнула пальцем в окно, и вновь ее горячее дыхание наполнило меня. — Грех – это отвергать член такого мужчины. Ты же хорошая девочка, Анита? Позволь твоим же фантазиям трахнуть тебя же саму сегодня ночью. Юджин заслуживает того, чтобы ты позволила ему задрать твое платье.
Она отстранилась так же неожиданно, как и оказалась рядом. Вот мы обе плаваем в наших общих фантазиях, каждая представляя своих мужчин, а здесь уже Тереза тушит бычок о серебряную высокую вазу и бросает туда его.
Вдох-выдох. Вдох-выдох.
Моя грудь, то и дело, натягивала трикотажную кофточку. Одежда казалась такой лишней. Мне хотелось прыгнуть в ванну со льдом, но вряд ли бы она помогла. Тереза посеяла во мне зерно любопытства, которое сейчас прорастало корнями в сознании. Я хотела себя потрогать, я хотела мечтать о нем и избавиться от напряжения.
Заметив мое состояние, Тереза бархатно рассмеялась. Она пожала оголенными плечами и засияла, как и Юджин, когда он говорил о грехе.
— Если тебя это успокоит, дорогая, я тоже чертовки промокла. Думаю, позволю Дезмонду отлизать мне где-то в коридоре, после оглашения завещания.
Ее распущенные, но заколотые по вискам волосы начали развеиваться из-за сквозняка. Входная дверь раскрылась и дворецкий впустил юриста. Я покраснела, спешно взяла себя в руки и тряхнула головой.
Господи.
Под веселый смех Терезы и мое скомканное дыхание, мы прошли в деловую гостиную. Стук ее шпилек затих в красном ковре с филигранными узорами. Интерьер большей части поместья был выполнен в стиле арт-деко. Теплый свет, золото, серебро, дерево и металл – мне нравилось это сочетание.
В комнате на кожаном диване уже сидела миссис Сибил. Она лениво закинула ногу на ногу и потягивала шампанское из бокала. Увидев нас, вдова скривилась и отвернулась от Терезы. Я нахмурилась, чувствуя обиду за нее.
— Миссис Сибил, добрый день, — не смущаясь, Уолис вальяжно упала в кресло, закидывая ногу на ногу. — У вас сегодня наряд в стиле Гэтсби? Мне нравятся эти пайетки – символичный «привет» из прошлого.
О'Кеннет проглотила выпивку и спрятала оскал за милой улыбкой. Я ожидала от нее колкий комментарий, но потом поняла, почему она замолчала. Дверь раскрылась, и зашел юрист вместе с братьями. Дезмонд переоделся в строгий костюм. Он прошел к Терезе и присел на подлокотник рядом с ней. Девушка нашла его ладонь и тепло, подбадривающе сжала. Я осталась стоять у камина. Юджин пожал руку душеприказчику, обвел глазами комнату и остановился на мне.
Я вспыхнула, как целая охапка спичек. Его глаза потемнели, как лесная мгла, и засияли луной. Мужчина засунул руки в карманы черных джинсов, отчего его майка обтянула плечи. Я одними губами прошептала ему «доброе утро» и неловко опустила глаза в пол.
Интересно, что он подумает, узнав о нашем разговоре с Терезой?
Ему нравится хорошая Анита или плохая?
— Добрый день, — прокашлял мужчина. У него были седые волосы и запах перегара, что сейчас заставлял всех нас кривиться. Мистер поправил галстук и вновь улыбнулся: — Примите мои соболезнования, по поводу кончины вашего отца. Эрнест был уважаемым человеком и...
— Это такая утрата, — всхлипнула Сибил. Она прикрыла лицо ладонью и сгорбилась.
Тереза закатила глаза и уронила голову на плечо Дезмонду. Юджин обогнул журнальный столик, прошел к тележке с подносом и бутылками виски. Он откупорил одну из них и плеснул в три стакана: Дезмонду, юристу и себе.
— Несомненно. Для тех, кто не знает, мое имя – Томас О'Шон. Я юрист мистера О'Кеннета, да упокоит Господь его душу, — мужчина отказался от выпивки и достал из своего портфеля папку документов.
— Мой муж же составил завещание? — нетерпеливо захныкала вдова.
Теперь уже пришла очередь братьев кривиться. Я осторожно, чтобы никто не заметил, подошла к Юджину и тронула его за плечо. Мне хотелось сказать: «ты не один». Он не обернулся ко мне, но я знала, что его глаза засияли улыбкой.
— Да, миссис Сибил, — женщина облегченно упала на спинку дивана и расплылась в алчной улыбке. — Но, видите ли, здесь такое дело.
Томас сглотнул и осмотрел всех присутствующих.
— У Эрнеста ничего не было.
— О чем вы? — впервые подал голос Дезмонд. — Как все заводы и дома не могут быть у него в собственности? Закон Ирландии...
— Я понимаю ваше недоумение, коллега, — мягко остановил его О'Шон. — Странно говорить о законе, когда дело касается Правящих семей. Эрнест был лишь доверенным вашего дедушки – Дэрина О'Кеннета. После своей смерти он составил завещание, по которому оно открывалось лишь после смерти его сына – Эрнеста.
Сибил побледнела. Я нахмурилась, не понимая ее выражения лица. Женщина кинула взгляд на Дезмонда и залпом опрокинула свое шампанское.
— Так вот, по условиям его завещания: все земли, активы, движимое и недвижимое имущество получает его младший сын...
Но, разве у Дэрина были еще дети?
— Дезмонд О'Кеннет, — закончил Томас в полной тишине.
Что?!