Глава 8. Второе солнце.
— Дорогой Дима, — вытирая нос рукой и ей же прикрывая рот, тихо говорила Заменская, — мне нужно попасть на склад.
— Я-то тут при чём?
Дима Липов и Ксения Вадимовна стояли на очереди в столовой. Юбка Заменской была ещё чистой, как будто её только вчера купили. Её лицо всё нервно дёргалось, глаза моргали по очереди, руки её тряслись, из-за чего она уронила вилку, которую взяла на раздаче. Женщина нагнулась и с положения снизу вверх посмотрела на Липова. Он превосходил её теперь не только ростом, но и морально, не удосужившись ей помочь.
— Разве у вас, активистов, нет ценности помогать женщинам? — спросила Заменская стоявшего рядом Липова.
— Есть ценность помогать инвалидам, а Вы не похожа на инвалидку, — ответил с ухмылкой Дима.
— Дмитрий! Вы что себе позволяете?
— Двигайтесь, пожалуйста, — прервал учительницу Липов и добавил, — зачем я вам нужен.
Ксения Вадимовна отряхнулась, выпрямилась. Её всю колотило. Она подвинула рывком поднос и, не поворачиваясь, дабы спрятать слёзы, ответила:
— Я ходила к Андрею Степановичу, хотела взять у него ключ, ведь он там что-то искал, но он сослался на вас, молодой человек! — Заменская не вытерпела, хлюпнула носом, стукнула каблуком о плитку и продолжила: — Вы можете меня отвести на склад?
— Могу, — лаконично ответил председатель школы, взял поднос и пошёл к столам.
Через полчаса оба стояли у дверей склада. Заменская чуть успокоилась и встречала детей, которые должны были ей помочь. Липов открывал дверь, а рядом с компанией стоял прозрачный Матвей, который вновь следил за событиями из прошлого.
— Вы не могли привести детей поответственней? — спросила неверно Заменская Оркида, пришедшего с детьми.
— Все ответственные на местах, и у вас же есть Липов... Димочка! — сказал гордо Оркид.
— Я... Вижу... — продолжила Заменская.
Дверь на склад отворилась, в тёмное пыльное помещение вошли дети, Ксения Вадимовна и Дима Липов.
— Что искать-то надо? — спросили старшеклассники.
— Что-то в виде старой пыльной книжки, — ответила Заменская.
— Так тут же полно книжек, — сказал Липов.
— Вот и ищите, — сказала Заменская; нервно цокая каблуками, выбежала со склада, засунула руки в карманы и, что-то ища, убежала за угол.
Каникулы. Пятница. Второе ноября.
Наверное, было самое время, чтобы пойти на биологию к Дмитрию Васильевичу, но... Видимо, не сегодня. Да и какая там биология, когда есть столько интересной электроники, книг и фильмов о покорении самого загадочного, что есть в тысячи километров от нас — космосе. И может, в действительности, в космосе никто не ползает и не плавает, эту задачу собирался решить Матвей, лавируя в космическом пространстве на своём межпланетном судне.
Конечно, ресурсов у Матвея, да и в целом в школе, было не так уж и много, но если поскрести по сусекам, то точно что-нибудь да можно найти. Именно этим занимался Морозов сегодня на складе и в инженерной комнате. Вы спросите, как оказался Матвей на складе? Что же, всё очень просто: ему помогла Заменская, владевшая теперь ключом от склада и потерявшая то, что искала.
Среди перевёрнутых стеллажей, на полу, в коробках Матвей искал ингредиенты для самоделки. Он собирался сделать ракету с карамельными двигателями, как это делали до него десятки лет назад самодельщики по всему миру. Может, это было и не самым эффективным решением, но достаточно экономичным и доступным для юного инженера.
Мальчишка, как и на первом занятии, был увлечён своим делом так сильно, что потерял счёт времени. Теперь дневные сутки ему ни к чему, ведь речь шла о космосе. Утром он готов был вставать и бежать в школу не ради учёбы, а ради интереснейшего дела, которому никто не мог помешать. Дела, в котором нет конкурентов, а значит, некуда спешить и можно дотошливо чертить на доске и в планшете, одновременно учиться паять и слушать фильмы, иногда приклеивая обратно отклеивающийся пластырь, закрывающий порез на пальце. Нарушать технику безопасности, рисковать, но получать результат. И пускай результат не сможет ходить, мяукать или блестеть на груди, скоро, совсем скоро результат полетит, надеялся Матвей.
В то же время, абсолютно не стесняясь, прогуливал биологию Вадим Соколов. Находясь в комнате активистов, он сидел в углу помещения. Можно было сказать, что он конспектировал каждое движение активистов: наблюдал за ними, что они делают, и очень внимательно слушал. И пока Вадиму казались их речи интересными, обычный обыватель видел в них просто сплетни, которыми уже не просто не интересовались: они стали просто звуковым фоном этого помещения с закрытыми жалюзи. Видимо, редкие в это время лучи солнца раскрывали эти тайны, что очень сильно бесило здешних обитателей. Неудивительно, что никто из сидящих не любил солнца, а лучшими днями для них были дни с облачностью, даже без дождя, ведь дождя они не меньше боялись — страшно было очиститься от своих грехов. Впрочем, почти все здесь сидевшие боялись церковь и были атеистами, даже сам Оркид.
В комнату ворвался, хлопнул дверью и со всей силы плюхнулся на диван, стоявший у стены кабинета, Дима Липов. Со стеллажа от сквозняка упал какой-то синий блокнот. Никто не обратил внимания.
В этот раз выражение лица Димы отличалось от лиц обычных активистов. Его лицо горело алым пламенем, а в самом нём полыхал ужасный кошмар. Глаза бегали. Веки часто моргали. Уголки рта тянули губы якорем вниз. Мешки под глазами и вдруг появившиеся морщины выдавали метавшуюся в груди душу, а точнее то, что от неё осталось.
— Они судят меня, — проговорил Дима, — судят страшным судом! Я же ничего не сделал!
Руки Липова прижались к голове, парень нагнулся. К нему подсела Женя Лисова и девушки. Напротив встал высокий парень. Несмотря на то, что ещё вчера все они смеялись над «секретиком» Димы, сегодня они обнимали его хрупкое тело и, надев лицемерные маски, пытались поддержать его. А под масками — ничего, пустота, обращённая в детство.
— Тебя никто не судит, им это не-за-чем! — по слогам сказала Лисова.
— Правда, ты же такой хороший, за что тебя судить? — сказала ещё одна девушка.
— Для них... — всхлипывал Липов, — я предатель. Они верят в то, что я... Что я их обманываю!?
— Ничего, ничего... — приговаривал парень.
— О... Я сделаю много, чтобы наказать их! — сказал и встал Дима, лицо его перекорчилось, губы затряслись, выплёвывая слюни и сопли, глаза покраснели, — у меня есть знакомые... Засужу!!!
— Конечно, конечно, их засудишь, Димушка! — успокаивала Лисова.
— Они и вправду целовались? Вы посмотрите, как голубки... — говорили тихо между собой пара девочек.
— Дима, а почему они тебя ругают? — спросил Вадим, подав признак жизни. Активисты затихли.
— Почему? Ты спрашиваешь меня, почему? — задыхаясь спросил Липов и продолжил, — они считают, что весь этот беспорядок на складе устроил я. Что украл что-то ещё там. Да нафиг оно мне нужно? Да, у меня были ключи, но я там...
— Целовался? — спросил высокий пацан задиристо, желая разбавить обстановку.
— Ага, с тобой! — сказал Липов с сарказмом, вышел из кабинета и ушёл куда-то.
— Конченый, — признался этот же парень.
— Но ты же его только успокаивал, а теперь... — недоумевал Вадим.
— И что? Он же чокнутый. Психопат. Сначала сидит радостный и весёлый, а потом бах, и вдруг скандал, слёзы, а под конец уходит рыдать куда-нибудь.
— На склад, — добавили девушки.
— Вот-вот. И весь его секрет. Недолго ему быть председателем. Ты лучше вон с нами, давай присоединяйся, а там, гляди, и свергнем его, — сказал парень, на него взглянула Лисова.
Девушка очень хитро улыбнулась, посмотрела на парня и сказала:
— Артём, а меня сделаешь своим председателем? — в её нотах звучала распущенность, увы, далеко не её волос.
— Фу! С такой жирной свиньёй, да только через труп твоего бойфренда, — сказал Артём Лисовой и вышел из кабинета.
В их словах звучал весь настрой старшеклассников, ходивших в этот лагерь. Каждый раз приходили одни и те же дети, чтобы самореализоваться здесь, имея кучу возможностей. И пока эти самые возможности были действительно разнообразны, старшеклассники выбирали простой путь: реализовываться за счёт других. А новеньких они переманивали к себе. И каждый раз все они прикрывались хорошими поступками и властью, которую то ли им дали, то ли они сами её отобрали. Они лгали не только другим, но и себе, и своим же. Плотность лжи, двуличия, эгоизма и лицемерия зашкаливала, как нигде в другом любом месте.
Вадим был озадачен. С одной стороны его беспокоила карьера, а с другой — честность перед настоящим председателем, который, между прочим, носил золотую медаль и был примером для юного Соколова.
Недолго думая, решив узнать ответ на свой вопрос, в коридор, испугав ковылявшего Оркида, вышел Вадим и подхватился идти сбоку от среднего по возрасту гиганта.
— Павел Иванович, — начал Соколов.
— Да-да! — ответил напыщенно Оркид.
— А вот вы, выбирая между карьерой и властью над вами, что выбрали бы?
— Я тебе по секрету скажу, — остановился Оркид и нагнулся к Вадиму, будто бы он был высокого роста, — я здесь работаю ради стажа. Потом я уйду.
И несмотря на то, что он говорил это всем открыто и не преуменьшая свою важность, ведь, мол, его не захочет отпускать директор, Медведева давно уже знала об этом, так ещё он говорил это уже двадцать лет и всё работал «для стажа». Ну а самое ужасное заключалось в том, что говорил он это маленькому пятикласснику. Говорил и не стеснялся. И будучи хоть в какой-то степени авторитетом, хотя бы просто потому, что он взрослый и так далее, он ставил, а можно даже сказать, демонстрировал совершенно чёрный, скользкий и ужасный путь молодому карьеристу.
***
Осенний лагерь подходил к концу. Дети медленно собирались для закрытия в актовом зале. Подходили учителя, начальные классы, старшеклассники. В зале играли праздничные фанфары. На улице шёл снег, небо было целиком заволочено облаками. По коридорам дружно бегали дети в костюмах — начинали медленно готовиться к ёлкам. Рядом со сценой работал Воронин вместе с Оркидом — строили декорации. Вот-вот и весь зал превратится в действие пьесы Островского.
Дети не хотели закрывать лагерь: любимая традиция, возможность поболтать и обогнать других, делать много эгоистичных поступков, прикрываясь помощью бедным учителям и наивным простакам — всё это и многое другое резало остриём чёрный сгусток души вместо алого сердца.
В коридоре около дверей встретились Матвей и Вадим.
— Ты был сегодня у Зайцева? — спросил Морозов.
— Не был, — ответил Соколов.
— И я вас не видел, — подошёл сзади Зайцев, посмотрел величаво на них и пошёл в актовый зал, не оборачиваясь.
— Кретин, — отозвался о нём Вадим.
— М-да... — выдохнул Матвей.
Не прошло много времени, как началась торжественная церемония закрытия лагеря. Теперь за пультом сидел не Дима, а другие активисты, а сам же Липов, наряженный, со своим значком, сидел в первых рядах. Пятка правой ноги активиста нервно стучала об пол.
— Мы торжественно закрываем наш лагерь! Спасибо всем его участникам, — аплодисментами сопровождалась речь Медведевой. — Но рано разбегаться, сейчас мы торжественно наградим ребят, которые совершили героические поступки. По традиции дадим им золотой значок.
— Интересно, а за что у Липова значок, — подумали Матвей и Вадим про себя одновременно.
Среди названных и вышедших, активистов, спортсменов и одного ребёнка начального класса, неожиданно оказался Липов, приглашённый на сцену в самом конце:
— Особенно хочется поблагодарить нашего дорогого Диму Липова за помощь в поиске правды, — сказала Медведева, на что Дима с широко открытыми глазами вышел к сцене. Зайцев образно сплюнул в сторону.
— За поцелуй Лисовой? — пошутила девушка-активистка.
— Или они с директором мутки крутят? — насмехаясь, сказал Артём из совета.
— Это же когда за правду начали давать значки? — спросил Вадим Матвея.
По залу прошло волнение. И в целом это волнение было радостное: все обычные дети начальной школы, спортсмены и старшеклассники радовались за успех Димы — второй значок, как ни крути. Но только «свои же» тихо перешёптывались, завидуя. Удивительной была радость всех остальных. Она была чистая, искренняя, но глупая и наивная. И если можно было бы сказать, что в этот раз наивность прощается, то нет: радовались за то, что сами не знали. Что сделал такого Дима, что получил два раза значок? Почему, несмотря на подозрения, его хвалит директор? И ведь все знали о слухах вокруг Димы, но всё же глупо радовались его достижению.
— Вадим, послушай, мне опять снился сон... — начал говорить Матвей.
— Влажный? — одёрнул Соколов Морозова.
— Да блин, Вадим, нет... Про Диму. Он был с Заменской на складе, и они искали книгу. Наверное, это и есть артефакт.
Парни остановились. Вадим посмотрел прямо в глаза Матвея и начал говорить:
— А почему я должен тебе верить? Вдруг ты меня обманываешь?
— Но ты же мне всегда верил, — признался Матвей.
— Доверяй, но проверяй, — сказал Вадим.
— Ну так проверь у Липова.
— Вот возьму и проверю.
Соколов демонстративно развернулся и уверенно пошёл навстречу Липову, который как раз вошёл в тёмный коридор. На этом худощавом парне вторым солнцем на пиджаке блестел значок. Теперь не только два золота сверкали на груди Димы, но и он сам горел ярче всех, становясь вторым солнцем, спустившимся с небосвода для его проповедников: детей из начальной школы и некоторым старшеклассникам. Чувствуя власть, которая вот-вот перейдёт в руки Соколова, Вадим встал перед активистом, перегородив дорогу.
— Что? — спросил Дима.
— За что у тебя первый значок? — задал встречный вопрос Вадим.
— За то, что спас котёнка, — ответил Липов.
— Котёнка??? — удивился Матвей.
— Да, с дерева... — продолжил Дима.
— Так ладно, а второй? — спросил Вадим.
— Гм... — запнулся Липов, — вас... вас это не касается...
— За то, что сдал Заменскую? — спросил Матвей. На него с удивлением посмотрели двое других парней.
— Откуда ты знаешь? — удивился Дима и тут же продолжил: — Так, достаточно допросов с меня! Отвалите.
Дима ускорился и почти бегом вышел из этого коридора.
— Что и требовалось доказать, — сказал Матвей.
— Но... Где тогда книга? — спросил Вадим.
— Ну раз её нашла Заменская, а потом у неё кто-то что-то украл, значит, где-то рядом.
— А если?... — сказал Вадим и быстрым шагом направился в сторону комнаты активистов.
Парни зашли в помещение, быстро оглянулись. Никого не было, но при этом был включён весь свет. Соколов подошёл к стеллажу с сувенирами, поднял что-то с пола и выдохнул.
— Кажется, оно, — на слова Вадима подошёл Матвей. Парни долго смотрели на книгу. Матвея затошнило. Голова начала кружиться. Сознание поплыло.
Вдруг резко Матвей перенёсся будто в другую реальность. Это был наш же мир, но только другие образы. Перед Матвеем мелькали быстрые фрагменты. На каждом из них был взрослый парень. На всех «фотографиях», если их можно так назвать, либо он был один, либо был окружён какими-то размытыми образами. Везде он работал и что-то делал. Работал один. Но для этой серой массы.
— Всё в порядке? — поинтересовался Вадим.
Матвей шагнул назад и потряс головой, чтобы выкинуть картинки из сознания.
— Да... Что-то вспомнил, резко так... — еле говорил Матвей.
— Флешбэки? Ты афганец что ли? — шутил Соколов.
— Что? Нет... При чём тут это?
— Ладно, проехали, смотри на книгу.
Синяя книга была пыльная, с золотыми буквами. Открыв её, парни увидели... залитые чёрной краской страницы. Мурашки побежали по коже. Далеко послышалась открывшаяся дверь.
— Ну так не интересно, — сказал Вадим.
— Листай дальше, — велел Матвей.
Вдруг на одной странице появилось слово «Мальчик». Парни стали листать дальше, на что у них с каждой новой страницей формировалось целое предложение. Всё быстрее они перелистывали страницы и читали:
«Мальчик... Никита... Был... Простым... Но... Класса... Сестра... Школа... Было... Не... Дружески... Никита... Лёг... Спать... Не... Проснулся...»
Книга закончилась.
— Интересная концовка, — сказал Вадим.
— Очень, — иронично ответил Матвей.
С концом этой синей книги и предложения закончились и догадки о том, что это. Закончилась вера в реальность происходившего. Парни забрали книгу и вышли из кабинета, а им навстречу зашёл в помещение впервые грустный Оркид.
Каникулы прошли очень полезно для всех учеников школы и дали заряд энергии перед новой четвертью. Но и породили ещё больше сомнений, волнений и страстей в стенах школы. Теперь её уголки не казались такими укромными, как раньше. Всем бы, и директору в том числе, теперь надо ходить осторожнее и нервно оглядываться назад.