Глава 6. Лагерь.
«Мне кажется, что одна из самых
больших удач в жизни человека — счастливое детство»
— Агата Кристи.
Маленькая комнатушка достаточно плохо освещалась настольной лампой. На столе стоял старый планшет, купленный несколько лет тому назад. Но кроме этого планшета на столе ничего не было. Рабочее место, да и сама комната находились в идеальном порядке. Рядом стояла кровать, заправленная без единой складки. Одна большая подушка была идеально выровнена и прислонена к стене, около которой и стояла кровать. Шкафы и полки были пусты. Рядом с батареей у подоконника стояли нераскрытые большие транспортные коробки. На деревянном стуле лежала небольшая стопка вещей. За столом в кресле, напротив планшета, сидела девушка. Локоны чёрных распущенных и завивающихся волос касались хрупких её плеч. Лицо её было бледное, веки слипались. Девушка сидела в наушниках и слушала инструментальную музыку, будто пыталась от чего-то отвлечься. В левой её руке находилось электронное перо — она пыталась делать уроки, но сон побеждал любые её попытки.
Но что-то другое было написано в её планшете, что-то не связанное с уроками. На первой странице заметок был написан короткий текст: «Дорогой Вадим. Ты мне очень нравишься. Я...» Слова застряли на конце пера.
Когда глаза уже почти сомкнулись, а девушка всё чаще кивала носом, на несчастном её лице нервно задёргались уголки рта. Под музыку Чайковского они словно танцевали и насильно пытались создать приятную улыбку, которая так была незнакома бедной девочке.
Матвей всё это видел, но вновь был призраком, словно теперь он, а не девушка растворялся в комнате своим бледным лицом. Морозову не составило труда опознать бедняжку — это была Анна Инна, его одноклассница. Матвей не мог встать с места: он сидел на кровати, но чувствовал себя невесомым — он не продавливал кровать и, конечно, не портил идеальный порядок. При всём своём желании что-то сказать Ане или приобнять её, рот не раскрывался, а руки не шевелились. Матвей лишь мог только смотреть на её кудрявые локоны, планшет и немного стесняться.
Раздался резкий щелчок, открылась дверь, в неё вошёл седой мужчина, с морщинами и с лысиной на голове, очень старый. В правой его руке была бутылка с чем-то алкогольсодержащим.
— Ты почему не спишь? — хриплым голосом он спросил Аню.
— Я, — спросонья сказала Аня, — делаю уроки...
— Довольно! — вскрикнул мужчина, плюнул куда-то в сторону девушки и продолжил: — Пошла спать!
— Да, отчим... — повиновалась Аня.
— Что ты сказала? Я тебе отец! — заорал мужчина и схватил девушку за приятные шелковистые волосы, но чёрствая его рука не могла принять столь нежную натуру: — Запомни имя своего спасителя!
Мужчина не стал больше церемониться и кинул Аню в кровать, помяв всю идеальность и уронив кресло. Из ушей Ани выпали наушники. Она судорожно начала их искать, одновременно начав дрожать и плакать, приговаривая: «Только не тишина. Боже. Прошу...»
Матвей начал медленно растворяться в пространстве. Сначала начали пропадать его руки, ноги. Потом пропало тело. Пропала и голова...
Осенние каникулы. Понедельник.
Актовый зал школы был наполнен людьми, что называется, доверху. Куда ни посмотри — везде дети, да ещё и разных возрастов: преобладала, конечно, начальная школа, но их таких маленьких и низких разбавляла одна большая кучка пяти-одиннадцатиклассников пёстрых не только ростом, но и одеждой: чем выше был ребёнок, тем более «свободная» одежда на них была, более модная и более изощрённая. В этой толпе затерялись и Матвей с Вадимом. Где-то в другом углу стояла Аня. На задних рядах на цыпочках стояли родители. Все ждали торжественного выхода директора. Вокруг металась Заменская, поправляя очки, держа в руке расписание, кто бы мог подумать, на каникулы. Рядом с активистами, держа руку у пуговиц пиджака, стоял Оркид, посматривал исподлобья то на детей начальной школы, то на кучку старшеклассников, при этом чаще на вторых. Ехидно улыбались он и активисты, посмеивались, перекидывались взглядами и о чём-то разговаривали.
Наконец сквозь толпу детей протиснулась Анастасия Викторовна, чуть-чуть отряхнулась и встала в середину зала. За ней прополз Дмитрий Васильевич и встал в проходе. По периметру начал бегать с последним айфоном Оркид и фотографировать всех подряд. Пафосно со стороны сцены заиграли торжественные фанфары, которые поспешно включил Дима Липов, сидевший в конце зала за пультом управления. Все зааплодировали директору, будто бы сейчас она, как дрессировщик всего этого цирка, достанет кнут и будет всех гонять по кабинетам. Медведева засмущалась.
— И жнец, и на дуде игрец, — прокомментировал Зайцев рядом стоявшим учителям, хотя его никто и не просил.
Затем выключился свет на сцене и тут же вновь включился. Директор замахала руками, показывая крест, но её перекрывала толпа старшеклассников. Дети захихикали. Медведева начала метаться в поисках микрофона, Оркид начал бегать как тигр по арене в поисках этого устройства, Заменская чуть не уронила очки от шока. Смех и гам перебивали фанфары, поэтому они наконец выключились Липовым. У Воронина задёргался глаз.
— Хватит! Хватит! Тишина в зале! Всем молчать! — разоралась Заменская.
Учителя успокаивали зал, Зайцев вышел в коридор, завуч «Доктор Ливси» смеялся в полный голос, а Оркид, наконец найдя микрофон, торжественно вручил его директору.
Зал начал успокаиваться. Ещё на протяжении нескольких минут учителя затыкали детей, а Медведева тем временем начала:
— Вот так с хорошей ноты мы начали утро. Это хорошо, вон Павел Иванович сделал разминку. Но теперь пришло время открыть нам с вами наш осенний лагерь! Добро пожаловать!
Зал стал аплодировать. Немного спустя овации стихли, и директор попыталась что-то объявить, как её перебил гимн России, оглушив стоявших у сцены. Все резко встали и запели гимн, ведь по славной давней традиции все мероприятия теперь открываются гимном нашей любимой Родины.
Всё это в действительности напоминало цирк, на первые места которого взял бесплатно билет Матвей и его одноклассники. И даже во время исполнения гимна дети посмеивались, отходя от произошедшего. Гимн закончился.
— Спасибо, Дима, — поблагодарила за часть циркового представления Медведева, — ещё раз добро пожаловать в наш осенний пришкольный лагерь. Конечно, мы с вами здесь не живём, и лагерь наш дневного пребывания, но я очень надеюсь, что каждый из вас найдёт новых и верных друзей, что-то новое узнает и хорошо отдохнёт. Ну а теперь слово предоставляется нашей дорогой Ксении Вадимовне, которая расскажет, что и как у нас сегодня будет. Ксения Вадимовна, пожалуйста...
— Да, спасибо, Анастасия Викторовна. Как и сказала Анастасия Викторовна, сегодня у нас первый день лагеря. Сейчас вам нужно будет распределиться по кружкам на время лагеря. Можно выбрать несколько кружков. Так, у классных руководителей начальной школы есть бланки, а все старшенькие пойдёмте за мной. Павел Иванович, помогите мне, пожалуйста!
— Бегу, бегу! — радостно громко сказал Оркид и, как тигр, выступивший на арене, повинуясь новому дрессировщику, пошёл в клетку, а за ним и все старшеклассники. Директор ушла к себе в кабинет.
— Так, малыши, идите со своими вожатыми к себе в кабинеты, там вы и распределитесь, — сказала Заменская и, разогнав весь зал, встала в конец толпы старшеклассников, шедшей к ней в кабинет.
Вся толпа двигалась медленно и неохотно: впереди шёл Оркид, обсуждавший начало утра с активистами. Впрочем, вся толпа фрагментировалась на разные кусочки, которые с небольшими промежутками шли друг за другом. В одном месте обсуждали утро, в другом — вечер, где-то осыпали гадостями Зайцева, Оркида, Заменскую и других учителей, где-то, наоборот, хвалили. В конце концов, где-то речь шла о любви и радости, а где-то о горе и ненависти. И шёл Матвей, непривязанный ни к чьему-то мнению, а живший в мире своих мыслей, вопросов и загадок, на которые он сам и искал ответы. Поэтому весь путь он, юркий и маленький, свободно перемещался между кучками, слушая, о чём они говорят, и либо продолжал какое-то время слушать, если речь была о чём-то хорошем, либо уходил, осуждая тему разговора.
Наконец дети пришли в кабинет физики. На партах были разложены ручки и бланки, в которых было необходимо оставить свою фамилию и класс. Шустрые Вадим, активисты и спортсмены уже подбежали к бланкам и взяли ручки, как их остановила Заменская:
— Стоять! Я не поняла. А вам кто разрешил идти расписываться? А ну встали все к доске!
Дети повиновались.
— Значит так, дети! — начал торжественно, как оратор, правда которого не очень-то и хотели слушать, говорить Оркид, — в этом году у нас в лагере будет несколько кружков, а именно: спортивная секция — плавание, футбол и теннис...
— Научная секция! — перебила и хитро посмотрела на Оркида Заменская, — биология, программирование и космическое моделирование.
— Театральный кружок! — сказал Оркид.
— Гуманитарный! — перебила Заменская.
— Активистов и волонтёров, — начал говорить Оркид, но и его перебили.
— Мы прекрасно знаем это! Дайте нам уже написать! — сказал Липов, и вместе с ним все дети дружно сказали: «Да!».
— Какие вы нетерпеливые! — сказала Заменская.
— Кошмар! — оба педагога воскликнули, переглянулись и не заметили, как дети начали подписывать бланки.
Дети ринулись к столам, ведь число мест было ограничено. Матвей пытался протиснуться сквозь толпу старшеклассников, которые окружили все парты. Наконец он оказался около стола, где лежала «Биология». В бланке уже была оставлена одна строчка: «Соколов 5д».
— Ага, мне сюда, — подумал Морозов и расписался тоже: «Матвей Морозов, 5 Д».
Матвея очень заинтересовал кружок «Космическое моделирование». Что-то дёрнуло парня в сердце, голове и душе сразу, когда Заменская озвучивала этот кружок. Что-то приятное и важное. Мысль того, что это нужно, важно и, возможно, главное, ради чего он сюда пришёл, покорила голову Матвея. Однако к другим партам протиснуться было невозможно.
Не став мешать, Морозов отошёл к доске, прижался к стене и стал ждать, когда класс освободится.
Так и случилось. Ученики расписывались и уходили. Незаметно пропал и Вадим. Всё меньше становилось детей. Когда же Оркид пошёл собирать бланки с задних парт, Матвей остановил учителя:
— Подождите, Павел Иванович, я ещё не расписался.
— Ну а что ты ждёшь тогда? — спросил Оркид, хотя в классе никого не было.
— Вот ждал, пока место освободится, — сказал Матвей, взял ручку и посмотрел в бланк кружка «Космическое моделирование»: — Пусто?
— Ну, не все кружки так популярны, как мои, — сказал Оркид и сильно прижал к себе листы.
Матвей Морозов расписался, оставив то же самое, что и на «Биологии»: «Матвей Морозов, 5 Д». За ним дотошно следил Оркид, читая каждое слово.
— Ты один такой уникальный? — задал странный вопрос Павел Иванович.
— В смысле? — не поняв вопроса, переспросил Матвей.
— Сказано же написать фамилию, а не имя! — сказал Оркид и вырвал из рук Морозова бланк.
— Но у меня же есть имя, я же не просто «Морозов».
— Тебя никто не спрашивал, как тебя зовут, — сказал напыщенно Павел Иванович и добавил: — иди в столовую завтракать.
Матвей посмотрел в глаза Оркида, но, не обнаружив чего-то нового, развернулся и пошёл на выход.
Павел Иванович долго смотрел вслед парню, прямо до тех пор, пока он не вышел из кабинета. После этого он осмотрелся и, не найдя ни оставшихся бланков, ни оставшихся детей, он аккуратно, ковыляя, но стараясь идти на цыпочках, подошёл к столу Заменской и осмотрелся. На столе лежала старая ветхая синяя книга, вся в пыли, будто её только вчера принесли из подвала. Оркид аккуратно взял её в руки. Правым кулаком он провёл по её обложке, стирая пыль. На синей корочке стали видны золотые буквы, точнее, казались они золотыми, а были нарисованы жёлтой краской. Книга была небольшая, и её скорее можно было назвать гербарием, чем целой книгой.
Приглядываясь к буквам, зрачки Оркида расширились. Что-то знакомое он увидел. Скорее всего, автора. Недолго думая, он сунул, как блокнот, эту книгу в пиджак, взял бумаги и собрался уходить из кабинета.
Матвей же, выйдя из кабинета, попытался догнать уходившего с толпой Вадима Соколова. Когда наконец Вадим услышал крики Морозова и остановился, оставив свою компанию, Матвей побежал навстречу и начал кричать ему:
— Ты какие кружки выбрал?
— Биологию и активистов. А ты? — довольный выбором и тем, что успел отобрать место в последнем кружке, Вадим поинтересовался у Морозова.
— Я, — тяжело дыша, остановившись, говорил Матвей, — я... на биологию и космос.
— Космос? — спросил Вадим.
— Космос...
— Но его же Заменская ведёт, тебя это не смущает или ты себе подружку нашёл, а? — подкалывал Матвея Вадим.
— Отстань, интересно же, — улыбнулся Матвей и упёрся кулаком в плечо Вадима.
— Ладно, — Вадим убрал руку Матвея от себя и спустя пару секунд продолжил, — ты в курсе, что было тогда в пятницу?
— Что? — сказал Матвей, идя слева от Вадима в столовую.
— Говорят, Дима что-то взял со склада.
— Который, Липов? — уточнил Морозов.
— Да, председатель школы, — с гордостью сказал Соколов и продолжил, — так его теперь, наверное, будут допрашивать...
— Тихо! — остановил Соколова Матвей, прижал к его рту руку и отодвинул за угол коридора. Парни осторожно высунули голову.
К стенке около картин был прижат Липов. Рядом с ним, опираясь правой рукой о стену, стоял Зайцев и что-то говорил Диме:
— Ты пытаешься усидеть на двух стульях. Ты работаешь на эту жалкую организацию и помогаешь им?
— Нет... Я просто хотел... — жалко оправдывался Дима. Его лицо было краснее мака.
— Ты просто хотел им всё слить! Предатель!
Дима быстро протирал глаза кулаками, чтобы слёзы не заметил Зайцев. Напротив вдруг отворилась дверь. Вадим и Матвей прижались ещё сильнее. Из кабинета вышла Медведева и что-то шепнула на ухо Зайцеву. Тот оторопел, развернулся и пошёл в другую сторону. Анастасия Викторовна подошла к Липову, взяла его за руку, что-то очень тихо сказала и повела к себе в кабинет. Закрывая дверь, она посмотрела по сторонам, на что скрывавшиеся за стеной парни вернулись за угол.
— Офигеть, — сказал Вадим, — вот это там жара.
— М-да, — прокомментировал Матвей. Немного погодя парни побежали в столовую.
Весь этот инцидент заставил парней задуматься, а ещё опоздать на завтрак. Там они услышали пару «ласковых слов» от поваров, что уже обедать пора. Получили холодную кашу, быстро поели, но опоздали на первые свои занятия: космос и активистов. Зато успели на «Биологию», где нахмурившийся Зайцев и пара отважных ребят сидели и смотрели в стены. Гробовое молчание было и в этот день. Дмитрий Васильевич сначала попытался что-то рассказать про биологию и микроскопы, но не смог внятно говорить, образно плюнул на всё это, пару раз сказал «чёртов бордель...», включил фильм и заперся в лаборантской.
Дети вроде бы и смотрели фильм, а вроде бы и нет. Вадим пытался отшучиваться на каких-то странных моментах в фильме, а Матвей просто сидел, достав перо и планшет, и рисовал какую-то ерунду, будучи максимально погружённым мыслями о странности происходящего, нереальности событий и о вопросах «Что же украл Дима Липов со склада?» и «Где то, что он украл?».