Глава 7.
Глава 7.
И вот Виолы больше нет, а матерью его сына по замыслу судьбы стала та, которая делила одно ложе с его обидчиком и та, которая сумела всколыхнуть его чувства тогда и сейчас.
Не мог Бракс оставаться равнодушным, когда с ним рядом живет она - красавица Велисса. Есть в ней что-то такое, на что откликается его тело и взволнованно трепещет, казалось бы, давно очерствевшие: сердце и душа.
Она сильно изменилась за последние два года, стала совсем другой: спокойной, рассудительной, доброжелательной и умелой. И эта новая Велисса нравилась Браксу в сто раз больше, а вот подступиться к ней стало гораздо сложнее.
Девицей Велисса кокетливо улыбалась ему, провоцируя на большее. Не отказывала в поцелуях и даже позволяла мелкие шалости. А потеряв память, она словно и забыла о женском предназначении и о своем богатом опыте фаворитки развратного и ненасытного правителя Ареста тоже забыла.
Вовсе не замечая, что уже не один месяц живёт бок о бок с здоровым, молодым мужиком, который на глазах гибнет, от разъедающего его изнутри и не дающего покоя желания. Бракс какую ночь не спит и почти ничего не ест, а Велисса вместо того, чтобы приласкать его, соскучившегося по женской ласке, будто в насмешку стала поить укрепляющими отварами. От этой крепости, хоть волком вой и на стену лезь, а ей лишь бы он сыт и здоров был, другое не заботит. Нянчится с ним, как с дитём малым, когда Бракс давно вырос из пелёнок, да и до старческого бессилия ему далеко.
На прошлой неделе специально купаться днем пошёл, когда она с мальцом неподалеку гуляла.
Разделся донага, показал достоинства своего тела со всех сторон: не стал скрывать огромного, твердого желания, мускулатурой поиграл, хвостом повилял. Вот он я, бери, на всё готов. А она даже бровью не повела, бегло осмотрела равнодушным взглядом и, как заботливая матушка, попеняла:" Долго не купайся, вода холодная. Застудишься."
Ну, что в нем не так? Раньше девки вроде рады были, когда он в таверну или в баню захаживал. Сами перед ним прелести готовы были оголить. Оно и понятно, то за деньги, но ведь Бракс не только таких имел. Были у него и вольные, свободные девицы. И из крестьянок, и из родовитых вдовушек. Да и сама Велисса прежде внимательней была. И целовать себя позволяла, и маленькие вольности её не пугали, хоть и девицей была.
А сейчас или она "не живая", или он для неё, что пустое место.
Крепко задумавшись, стал он внимательнее присматриваться к себе. Пока Велисса не видела, даже в осколок зеркала заглянул и ужаснулся. Обросший, страшный, седой, с пугающей темнотой в глазах. Он ли? Смотрел и не узнавал. Из видного, рослого, черноглазого молодого мужчины с широкой белозубой улыбкой на привлекательном лице, Бракс превратился в хмурого, бородатого, заросшего мужика, который выглядел значительно старше своего возраста. А ведь ему и двадцать седьмой весны ещё не было.
Где уж здесь хвостом перед такой красавицей как Велисса крутить. Удивляется, что живёт она с ним таким, доброжелательна, и вниманием не обделяет словно заботливая жена. Нет, скорее сестра или мать.
Схватил с полки большие железные ножницы и давай бороду клочками кромсать.
Велисса увидела и ласково улыбнулась. У Бракса, аж сердце радостно затрепетало в груди.
- Дай я, - подошла к нему, руку протянула. - Может волосы тоже постричь? - задумчиво поинтересовалась она, погрузив пальцы в его отросшие ниже плеч лохмы.
Бракс не сдержавшись, замычал от удовольствия, стрелой, пронзившей все его тело от головы до пят.
Желая, как можно дольше продлить присутствие Велиссы так близко с собой, он сейчас был готов согласиться на любое её предложение.
Всё то время, пока её нежные ладони касались его волос и лица, пока она находилась так близко, что он боялся вздохнуть от напряжения, с трудом удерживая руки на своих коленях. В воображении рисуя, как бы он прижал ее к себе, усадил сверху, а и того лучше, взял прямо здесь, на обеденном столе, задрав подол длинного платья, оголив женские ноги, дотронувшись до белоснежной кожи гладких бедер и округлых, упругих ягодиц, сжал ладони на них, притягивая ближе, входя в нее глубже...
Как же тут усидеть на месте, когда такое в голове вертится. Вот она, рядом, протяни руки и возьми, но что-то останавливает, не даёт обидеть. Почему-то точно знает, что не по нраву ей придется его мужское внимание. Не люб он ей. Защитнику и добытчику - она рада, а как к мужчине - нет у нее интереса. Видит, чувствует, что нет.
- Вон ты какой! - услышал он восхищённый вздох Велиссы и послушно взял в руки, протянутый ему осколок зеркала.
Поглядел и опешил. Снова он не узнавал себя. Короткая бородка лишь слегка прикрывала моментально преобразившееся лицо. Волосы, прежде всегда длинные, затянутые в хвост на затылке, а последнее время и вовсе свалявшиеся в колтуны, сейчас были коротко острижены на висках и затылке. Аккуратная, длинная челка зачесана назад, открывая его высокий лоб и прямые, тёмные брови. Глаза стали заметнее и ярче, а на губах снова заиграла молодецкая улыбка, которую Бракс не смог сдержать. Поддавшись радостному порыву, он притянул Велиссу к себе, сжав так крепко, что она вскрикнула от неожиданности или боли, он не стал разбирать, тут же испуганно разжав ладони.
- Ты намного моложе, чем я думала, - произнесла она, предусмотрительно отступив на шаг. - Сколько тебе? Тридцать четыре-тридцать пять?
- Весной будет двадцать семь.
- Ох, батюшки! - расстроенно охнула женщина, прижав руки к лицу. - Как жизнь-то тебя побила, что в двадцать шесть уже голова наполовину седая. Может расскажешь? Вижу все в себе держишь, тяжело тебе. А поделишься и легче на душе станет.
- Мне бы легче стало, если бы ты внимательней ко мне была и девицу из себя не строила. Теперь знаешь, что я ещё не стар, тяжко мне с женщиной в одном доме жить и не иметь возможности к ней прикоснуться. Скажи, что ты хочешь, чтобы стать моей? Назови цену.
Велисса в лице поменялась, недовольно прищурив моментально потемневшие и загоревшиеся гневным "огнем" глаза.
- А ты, я гляжу, к продажным женщинам привык. Жену свою чем приманил, завлёк? Деньгами, подарками или льстивыми речами. Хотя, о чем я, ты же прямолинеен, как вот этот дубовый стол.
- Ничем я не приманивал, - обиженно протянул Бракс. - Она сама меня хотела, сама в спальню пришла.
- А ты же своего не упустишь. Теплая, живая, а та ли, другая - тебе все равно. Не так разве? - наступала сердитая Велисса.
- Да что ты взъелась, - искренне не понимал её недовольства Бракс. - Не девка поди, и замужем была, и.… в фаворитках побывала. Понимаю, что не с руки тебе, да и обидно после правителя до никчемного наемника опускаться, но так сложилась жизнь. Я единственный, кто может тебя защитить. Да и чем плох тебе? Я жалеть тебя буду и замуж возьму, не пропадём.
- А мне не надо, чтобы жалел, надо, чтобы любил, - удивила его Велисса.
- Хочешь сказать, что Арест любил?
- Не помню, что было тогда, зато знаю, что мне нужно теперь, - ловко нашлась с ответом она.
- Так я тебе совсем не нравлюсь, - понял её слова по-своему Бракс, заметно посмурнев.
- Нравишься. Но больно ты в любовных делах груб и не отёсан. А к женщине подход нужно найти.
- Так я же предлагал... Назови, что желаешь. Всё достану. За любую работу возьмусь, лишь бы тебе угодить.
- Так разве я об этом. О другом я. О любви, заботе, ласке, внимании - этого за деньги не купишь, хотя и всегда в цене. Я о чувствах говорю. Неужели никогда никого не любил?
Как не любить, любил ведь ее. Ту, другую. Совсем голову потерял тогда, на всё ради нее был способен, лишь бы ответила взаимностью, лишний раз одобрительно улыбнулась, призывно поглядела. А что взамен получил? Разбитое сердце и уйму разочарования. Зарёкся тогда любить, думал, что очерствело сердце в груди, больше никогда не сможет откликнуться и потянуться к кому-то. А вот и ошибся. Снова по той же дорожке второй раз идет. И как он может ей признаться, что до сих пор любит лишь её одну? Зачем? Чтобы снова выглядеть жалким в её глазах, чтобы вертела им, как захочет. Не бывать этому никогда. Учёный, не позволит снова стать посмешищем в чужих глазах.
Манин вопрос остался без ответа, а она, вдруг задумавшись и погрузившись во воспоминания прошлой жизни, машинально начала перекладывать на столе с места на место ножницы и расческу.
Бракс ей нравился, они ладили, даже сроднилась за те несколько месяцев, что провели в лесу. Да и волнение молодого тела давно уже давало о себе знать в присутствии мужчины, но то тело, а как быть с душой?
Хотя и прошло более двадцать пять лет со дня смерти Захара, а Маня продолжала помнить и любить его ничем не меньше, чем при жизни.
После отношений со вторым мужем отчётливо понимала разницу между браком по необходимости и браком по любви.
И с первым мужем Степаном жили они дружно, дом построили, двоих детей родили. Мужик он был суровый, но жену не обижал. Маня девчонкой ему досталась, ничего не зная ни про любовь, ни про супружеские утехи, которые сводились между ними к тому, что, изредка возжелав жену, Степан без подготовки ночью в постели или где-нибудь у скирда наваливался сверху, слегка приспустив штаны и задрав женскую юбку, получал быстрое удовольствие, после чего откатывался в сторону и отдышавшись, засыпал или снова приступал к работе. Так и жили. Другого Маня и не знала.
Это с Захаром, ей посчастливилось испытать все радости супружеской жизни. Любил муж ее сильно и не уставал говорить Мане о своих чувствах, частенько нашёптывая на ушко всякие милые глупости о её притягательности и красоте. В любовных делах большой затейник был, умел не только сам получать удовольствие, но и жене радость доставить.
В быту несмотря на высокую должность и загруженность на работе, ухитрялся выкроить время для семьи. Пару раз в месяц выбирались вдвоем в театр, не пропустили ни одной премьеры. А детей по выходным и в цирк, и в зоопарк, и в поездки по городам России возил, не разделял свои - чужие. Равно любил и заботился о четверых. На всех у него любви хватало.
И внешне видный мужчина был: высокий, ладный. Многие хотели на Манином месте оказаться, призывно поглядывали на него, улыбались, дарили авансы. Но если, что и было у Захара на стороне, о том Мане неизвестно. Знает только, что всю свою заботу, внимание, любовь муж дарил семье, а её так и вовсе на руках носил, подарками дорогими баловал, да жаркими ночами до самой своей болезни не обделял. Последнее, что услышала от него, произнесённое перед тем, как навсегда закрылись его глаза, было:" Маня... люблю!"
Маней в семье звал её только он, но чаще Манечка, Манюшка моя, ещё иногда Маня - душа моя. Но чаще любимая, нежная, драгоценная. Это наедине, на людях исключительно по имени отчеству - Мария Петровна.
Она, уважая его и с оглядкой на должность мужа, обращалась к нему Захар Макарович даже дома и только в постели позволяла себе расслабиться и обо всем забыть, выкрикивая в минуты удовольствия:" Мой орёл!" ,"Любимый", "Желанный"
Вот вспомнила о Захаре и слёзы навернулись. Счастливую жизнь прожила Маня. Сама любила и её любили. Детей хороших вырастила. А те ей семь внучат подарили. Дожила и до правнуков. Бабушку Маню все любили, часто проведывали, помогали. Последние годы, когда мужа не стало, дети звали к себе жить, но только ближе к восьмидесяти Маня согласилась переехать из своей квартиры, подписав дарственную младшей внучке, и поселилась у средней дочери Веры. Та тоже вдовствовала, жила на пенсию, занималась огородом и присматривала за внуком. Вместе жить стало легче и веселее. Правда, матери пришлось пережить дочь и переехать к Нине. Их с Захаром младшей дочери. У нее большая семья: дети, внуки. Но к Мане относились с заботой, вниманием. За общий стол приглашали, лучший кусочек ей первой предлагали.
Хорошая была у Мани жизнь. Как же ей теперь-то после нее к другой привыкнуть?
Здесь ещё Бракс со своим предложением. Его понять можно, по сути, он прав. Тяжело здоровому мужику рядом с красивой, молодой женщиной жить и не иметь близких отношений. Да и она не девица, не убыло бы с неё, но вот подумает об этом и боязно становится. Защитник им с Захаркой нужен, а вот нужен ли Мане такой грубый, неотёсанный любовник? Не могла найти ответа на этот вопрос.