Тень астероида

Профессор Синистра обрушила на них свой вердикт в конце пары. Ее тонкий палец указал на Сириуса, а затем на Фелицию.

— Мистер Блэк, мисс Уоррен. Проект по картографированию и анализу туманности в созвездии Цефея. Объемный, до следующего полнолуния. Работа парная. Я ожидаю от вас слаженной работы. Не подведите.

Тишина в классе стала гробовой. Затем оба, не сговариваясь, выдали:

— Профессор, но мы... — начал Сириус.

— Можно ли выбрать другого партнера? — почти одновременно закончила Фелиция.

Синистра лишь подняла одну из своих идеально вычерченных бровей.

— Нет. Считайте это... тренировкой навыков взаимодействия. Проект жду на своем столе в оговоренный срок.

Они вышли из класса в гнетущем молчании. Оно длилось ровно до тех пор, пока они не свернули в безлюдный коридор.

— Прекрасно, — прошипел Сириус, с силой закидывая сумку на плечо. — Просто замечательно. Она, видимо, решила, что у нас тут внезапно образовался астрономический кружок для неудачников.

— Не говори ерунды, — отрезала Фелиция, не глядя на него. — Она просто дала сложное задание двум сильным ученикам. Жаль, что один из них начисто лишен не только трудолюбия, но и базовых манер.

— О, прости, принцесса, я забыл, что должен падать ниц перед твоим величием, — язвительно парировал он. — Ладно, слушай сюда, Уоррен. Я даже прикасаться к этому не собираюсь. Ты же наша звездочетша, ты все это обожаешь. Пиши, рисуй, вычисляй свои чертовы паттерны. Мне все равно. Просто принеси готовое, и я подпишусь.

Ее щеки залила краска гнева.

— Что? Нет, это не сработает! Это парный проект! Синистра сразу поймет!

— Ничего она не поймет, — он махнул рукой, уже поворачиваясь, чтобы уйти. — Скажем, что я отвечал за теоретическую часть. Или за держание пера. Выбирай сама.

Она схватила его за рукав, заставив остановиться. Ее пальцы сжали ткань с такой силой, что костяшки побелели.

— Нет! Я не собираюсь делать всю работу в одиночку, пока ты будешь валять дурака с Поттером! И я не собираюсь врать профессору! Ты будешь участвовать, хоть тебе это и противно!

Он медленно обернулся, и его взгляд стал опасным.

— Отпусти меня, Уоррен.

— Нет! — ее голос дрожал от ярости и обиды. — Чем я заслужила такое обращение? Чем? Тем, что не дала тебе себя поцеловать, когда ты был пьян и жалок? Или тем, что посмела ответить тебе на твои хамские выходки? Я что, виновата в том, что ты не можешь справиться с собственными эмоциями и ведешь себя как последний грубиян?

Они стояли посреди пустого коридора, дыша друг на друга, как два разъяренных животных. Слова висели между ними, жгучие и неприкрытые.

Внезапно Сириус выдохнул. Вся злость словно ушла из него, сменившись усталым раздражением.

— Хорошо. Хорошо, Уоррен. Ты хочешь поговорить? Давай поговорим. Но не здесь.

Он развернулся и пошел прочь, не оглядываясь, но зная, что она последует за ним. Он вел ее по лестницам и переходам, пока они не оказались на астрономической башне. Холодный ноябрьский ветер гулял по площадке, срывая с них слова.

— Ну? — он обернулся к ней, прислонившись к каменной парапете. — Говори. Что ты хочешь услышать? Извинений? Признаний? Что да, я вел себя как последний мудак? Что да, мне... не все равно? Довольна?

Фелиция, дрожа от холода и адреналина, стояла напротив, скрестив руки на груди.

— Я хочу понять! — крикнула она, и ветер подхватил ее слова. — Я хочу понять, почему все так! Мы были... нормальными однокурсниками. А теперь ты смотришь на меня, как на что-то неприятное, что прилипло к твоей подошве! Что я такого сделала?

— Ты ничего не сделала! — его голос прозвучал громко, почти отчаянно. — Понимаешь? Ничего! Ты просто... была там. В тот вечер. И видела то, что никто не должен был видеть. И сказала «нет». И теперь каждый раз, когда я смотрю на тебя, я вижу не просто Уоррен, а тот вечер, свою глупость, свою... слабость. И мне это ненавистно!

Она замерла, пораженная. Его слова были такими же обжигающими, как и ее, но в них была голая, неприкрытая правда, которую он так тщательно скрывал за маской цинизма.

— И поэтому ты решил сделать мне хуже? — прошептала она. — Оскорблять меня и срываться на мне? Потому что тебе не понравилось, что ты оказался уязвим?

— Я не пытаюсь сделать тебе хуже! — он провел рукой по лицу, и в его голосе появилась усталость. — Я пытаюсь... забыть. Вернуть все как было. А ты не даешь! Своими взглядами, своей злостью, своими чертовыми умными глазами!

Они смотрели друг на друга, и ветер свистел вокруг них, забирая с собой гнев, оставляя лишь незащищенную суть происходящего.

— Я не злюсь на тебя за тот вечер, Блэк, — тихо сказала она. — Я злюсь на тебя за то, что происходит сейчас.

Он молчал, глядя на нее, и в его серых глазах бушевала настоящая буря — стыд, злость, растерянность и что-то еще, что он не мог назвать.

— Этот проект, — наконец выдохнул он. — Мы сделаем его. Вместе. Но только если ты перестанешь смотреть на меня как на монстра. И если я... — он запнулся, — перестану вести себя как последний придурок.

Она медленно кивнула.

— Договорились.

Они работали в библиотеке, заваленные звездными картами, пергаментами с вычислениями и толстыми фолиантами по астрономии. Первые пару дней хрупкое перемирие держалось. Они общались сухо, по делу, обмениваясь репликами вроде «Дай-ка справочники по расхождениям» или «Здесь погрешность в расчете параллакса». Сириус даже делал вид, что слушает ее объяснения, кивая с отсутствующим видом.

Но долго его природное беспокойство и отвращение к монотонному труду взять верх не могло. Вскоре он начал отвлекаться. Сначала это были просто шутки с проходившими мимо однокурсниками. Потом он начал задерживать взгляд на симпатичных студентках младших курсов, которые заглядывали в их угол библиотеки, явно надеясь на внимание знаменитого Сириуса Блэка.

Фелиция молча терпела, затачивая перо с таким видом, будто точила кинжал. Она углублялась в работу, стараясь не замечать, как его внимание уплывает. Она вычисляла, чертила, сверяла данные, погружаясь в привычный, упорядоченный мир цифр и звезд.

А Сириус тем временем все чаще и чаще отлучался «на пять минут». Сначала под предлогом «подышать воздухом», потом — «размять ноги», а затем и вовсе без объяснений. Он просто вставал и уходил, оставляя ее одну с грудой пергаментов.

Она замечала его отсутствие, только когда ей требовалась помощь с тяжелым томом или когда она заходила в тупик в расчетах и могла бы использовать свежий взгляд. Холодная ярость начинала закипать в ней где-то глубоко внутри, но она сжимала зубы и продолжала работать. Она не собиралась бегать за ним и умолять вернуться.

Однажды она просидела так почти до закрытия библиотеки, завершая последние штрихи в оформлении проекта. Сириус исчез после обеда и не возвращался. Когда мадам Пинс стала гасить свечи, Фелиция аккуратно сложила все свои материалы, собрала сумку и вышла.

По дороге в гриффиндорскую башню она услышала его смех — громкий, беззаботный, доносящийся со двора. Она подошла к окну и увидела его. Он сидел на парапете у фонтана, окруженный тремя смеющимися девушками из Когтеврана. Он что-то рассказывал, жестикулируя, и они визжали от восторга.

В тот момент холодная ярость внутри нее кристаллизовалась в твердый, острый, безупречный план мести. Сцены устраивать? Кричать? Жаловаться? Это было не для нее. Она была дочерью древнего волшебного рода, отличницей и астрономом. Ее месть должна была быть изящной, точной и неоспоримой.

Она развернулась и пошла прочь, на ее лице не было и тени эмоций.

На следующее утро она подошла к нему в гостиной, где он лениво завтракал с Джеймсом.

— Блэк, проект готов, — сказала она ровным, безразличным тоном, протягивая ему толстую папку с пергаментами. — Осталось только подписать. Ты ведь, как и договаривались, отвечал за теоретическую часть и выводы. Я все оформила. Поставь свою подпись на титульном листе и на последней странице.

Сириус с некоторым удивлением посмотрел на папку, потом на нее. В его глазах мелькнуло что-то вроде легкого стыда, быстро затмеваемого облегчением.

— О, отлично. Ну, я же говорил, что ты справишься, — он небрежно взял папку и, даже не открывая ее, подписал оба листа своим размашистым, уверенным почерком. — Видишь, как все просто? Спасибо, Уоррен. Ты лучшая.

Он ухмыльнулся ей своей самой ослепительной ухмылкой, ожидая, что она смягчится или хотя бы скажет что-нибудь колкое в ответ. Но она лишь молча кивнула, забрала папку и удалилась.

Сириус даже не подозревал, что только что подписал собственный приговор. В разделе «Теоретическая часть», который он так и не удостоил взглядом, Фелиция Уоррен аккуратным почерком вывела: «На основании проведенных расчетов и анализа спектральных линий, можно с уверенностью заключить, что туманность в Цефее является не скоплением космической пыли, как принято считать, а исполинским газовым образованием, по форме и свойствам напоминающим... голову гиппогрифа.»

А в графе «Выводы» стояла изящная, убийственная фраза: «Таким образом, гипотеза о «небесном гиппогрифе» находит свое полное подтверждение, открывая новые перспективы для астрозоологии и исследования связей между магическими существами и космическими явлениями.»

Она сдала проект профессору Синистре, который славился своей нетерпимостью к любым проявлениям непрофессионализма и глупости. И теперь ей оставалось только ждать. Ждать того момента, когда холодная, ядовитая ярость профессора обрушится не на нее, а на того, кто с такой уверенностью подписался под каждым словом.

Ее месть была идеальной. Бесшумной, точной и совершенно неотразимой. Как удар астронома, вычисляющего падение звезды.