Тень астероида

Следующая репетиция в малом зале началась с той же ледяной формальности, что и закончилась предыдущая. Казалось, инцидент с амортенцией возвел между Сириусом и Фелицией не просто стену, а целую крепость из колкого льда.

Как только зазвучали первые такты вальса, Сириус схватил ее с такой силой, будто они были на поле боя, а не на паркете. Его ведущая рука была железной скобой на ее талии, его пальцы сжимали ее ладонь так, что кости ныли. Он не вел ее, он тащил ее за собой, двигаясь резко, почти механически, игнорируя ритм и любое понятие о грации.

— Блэк, — выдохнула она на третьем неуклюжем повороте, когда он едва не врезался в другую пару, — ты можешь хотя бы считать? Мы идем не в ногу.

— Я веду. Молчи и следуй, — отрезал он, глядя куда-то поверх ее головы. Его лицо было непроницаемой маской, но в глазах бушевала буря.

— Ведешь? — не унималась она, боль и унижение от его грубости заставляли язык становиться острым. — Это похоже на то, как гарпия тащит в свое гнездо добычу. Мне сейчас только пищать и крыльями хлопать.

Он резко дернул ее, заставив сделать неожиданный шаг, от которого у нее перехватило дыхание.

— Если бы ты меньше болтала и больше слушала, может, и не спотыкалась бы на ровном месте, Уоррен.

Ее терпение лопнуло. Ярость, горькая и обжигающая, подступила к горлу.

— О, извини, что не могу читать твои хаотичные импульсы! Может, тебе сначала стоит определиться, в какую сторону ты собираешься «вести»? Или твои знаменитые инстинкты работают только когда нужно кого-то подставить или напакостить?

Он замер на секунду, и его взгляд наконец упал на нее, полный искреннего изумления за ледяной броней. Он привык к ее тихому негодованию, к испуганному молчанию, но не к такому ядовитому, точному ответу. Его бровь поползла вверх.

— Что? — выдавил он.

— Ты что, оглох? — она не отводила взгляда, ее глаза горели. — Я говорю, что танцевать с тобой — все равно что пытаться укротить дикого кентавра. Расслабь хватку, а то у меня синяки останутся. Или это новый метод Блэка — заставить партнершу подчиниться через боль?

Его поразили не столько слова, сколько тон. В нем не было страха или подобострастия. Была злость, точно такая же, как у него, и едкая, точная насмешка, бившая прямо в цель. Он так привык видеть ее тихой, умной, немного отстраненной «звездочетшей». А перед ним была... другая. Та, что пила с ним виски и осмелилась оттолкнуть его.

Мысль пронзила его как молния, заставив на мгновение ослабить хватку. Неужели она... неравнодушна? Вся ее язвительность, вся эта злость — это не просто обида на его поведение. Так злятся только когда ждешь чего-то большего. Когда задета не просто гордость, а что-то еще.

Он смотрел на нее, на ее раскрасневшиеся щеки, на гневно блестящие глаза, на губы, сжатые в тонкую, сердитую полоску. И внезапно его собственная ярость начала уступать место странному, щемящему любопытству.

— Что с тобой случилось, Уоррен? — спросил он, и его голос потерял ледяную остроту, в нем появилась хриплая нотка недоумения. — Обычно ты не так... разговорчива.

— Со мной? — она фыркнула, но уже с меньшей злостью, поймав его замешательство. — Со мной все в порядке, Блэк. Это ты ведешь себя как... как...

— Как придурок? — неожиданно предложил он, и в уголке его рта дрогнуло нечто, отдаленно напоминающее улыбку.

— Я собиралась сказать «как обиженный ребенок, которому дали не ту игрушку», но «придурок» тоже подходит, — парировала она, слегка выпрямляясь.

Музыка все еще играла, и они почти не двигались, стоя посреди зала и измеряя друг друга взглядами. Воздух снова заискрился, но теперь не от ненависти, а от чего-то другого — острого, опасного и бесконечно интересного.

Профессор МакГонагалл, заметившая их остановку, уже делала гневные шаги в их сторону. Но Сириус, не сводя с Фелиции глаз, наконец повел ее в танце. Движение его стало чуть менее резким, хватка — не такой сокрушающей. Он все еще вел властно, но теперь в этом была не злоба, а вызов.

А Фелиция, к своему собственному удивлению, последовала за ним уже без прежнего страха. Ее язвительность исчезла, сменившись настороженным, пытливым вниманием.

Они дотанцевали молча. Но это молчание было уже совершенно иным. Оно было густым, наэлектризованным и полным невысказанных вопросов, главный из которых витал в воздухе между ними: Что, черт возьми, сейчас вообще произошло?

Они шли обратно в гриффиндорскую башню в гнетущем молчании, отягощенном невысказанными словами и остатками ядовитой перепалки. Сириус шел на полшага впереди, его плечи были напряжены, а Фелиция, стараясь не смотреть ему в спину, уставилась на каменные ступени под ногами.

На узкой винтовой лестнице, ведущей в гостиную, подошва ее туфли скользнула по краю ступеньки. Она неудачно перенесла вес, сделав резкий, неуклюжий шаг, и ее нога подкосилась. Сорвавшись, она непроизвольно вскрикнула — коротко и испуганно.

Но падения не последовало. Жесткая, уверенная рука обхватила ее за локоть, резко и точно подхватив ее и поставив на ноги. Прикосновение было сильным, но на удивление нежным — не таким грубым и властным, как на танцевальной репетиции. Его пальцы сжали ее руку ровно настолько, чтобы удержать, не оставляя синяков. От него пахло ветром, кожей и все тем же дурманящим шлейфом амортенции, что, казалось, навсегда въелся в его одежду.

Фелиция вздрогнула от неожиданности и... от этого внезапного контраста. Ее сердце бешено заколотилось, но не от испуга. Она резко выдернула руку, как от прикосновения раскаленного металла, и отпрыгнула на ступеньку выше, обернувшись к нему. Ее глаза вспыхнули.

— Осторожнее, Блэк, — ее голос прозвучал резко и язвительно, маскируя замешательство. — Ты же чуть не проявил галантность. У тебя все в порядке? Не нужен ли целитель?

Сириус замер на ступеньке ниже, его рука все еще застыла в воздухе там, где секунду назад была ее рука. Его собственное удивление от ее мгновенной реакции и колкости сменилось медленной, понимающей ухмылкой. Он уловил ее защитную агрессию, ее попытку отгородиться от него этим словесным щитом. И это его... заинтересовало.

— Просто не хотел, чтобы ты разбила свою ценную астрономическую голову о камни, Уоррен, — парировал он, но уже без прежней злобы. В его голосе снова появились знакомые нотки насмешки, но на сей раз менее едкие. — Кто бы тогда вычислял траектории падающих звезд?

Их обмен колкостями занял всего несколько секунд, но он не остался незамеченным. Наверху лестницы, в проеме двери в гостиную, уже столпились гриффиндорцы. Среди них были Джеймс, Лили и Ремус.

Джеймс, ставший свидетелем всей сцены — и падения, и молниеносной помощи Сириуса, и ядовитой благодарности Фелиции, — замер на мгновение с притворно-невинным выражением лица. А затем его лицо озарилось самой восторженной, самой торжествующей ухмылкой, какую только можно себе представить.

— НЕ МОГУ ПОВЕРИТЬ! — возвестил он на всю лестничную клетку, хватая себя за голову с комичным драматизмом. — СИРИУС БЛЭК! РЫЦАРЬ В СИЯЮЩИХ ДОСПЕХАХ! СПАСАЕТ ПРЕКРАСНУЮ ДАМУ ОТ... ОХ, УЖАС!... ОТ ПАДЕНИЯ НА ДВЕ СТУПЕНЬКИ!

Он скатился вниз по перилам, приземлившись прямо рядом ними, и обнял Сириуса за плечи, пока тот мрачно пытался его стряхнуть.

— Я видел это своими глазами! Нежность! Забота! Почти что учтивость! — Джеймс делал вид, что вытирает слезу. — Лили, дорогая, ты помнишь, чтобы он когда-нибудь кого-нибудь подхватывал, а не отталкивал? Это исторический момент!

Лили сдержанно улыбнулась, качая головой, а Ремус просто поднял брови, наблюдая за представлением.

Фелиция, покрасневшая от ярости и смущения, прошипела: «Придурок!» — и, подняв подол мантии, бросилась наверх, проскочив в гостиную, стараясь ни на кого не смотреть.

Сириус наконец отшвырнул от себя хохотающего Джеймса.

— Заткнись, Поттер, — пробормотал он, но без настоящей злобы. Он бросил быстрый взгляд на захлопнувшуюся дверь, за которой исчезла Фелиция, а затем повернулся к Джеймсу. В его серых глазах читалось не привычное раздражение, а скорее задумчивое недоумение. — Это не то, о чем ты думаешь.

— О, я уверен, что это именно то, о чем я думаю! — пропел Джеймс, следуя за ним в гостиную. — Романтика! Настоящая, чистая, гриффиндорская романтика! Наконец-то ты обратил внимание на кого-то, кто может дать тебе достойный отпор! Я горжусь тобой, дружище!

Сириус не ответил. Он прошел к своему креслу у камина и уставился на огонь, оставив Джеймса ликовать. Но на этот раз его обычная маска отстраненности не сработала. Уголки его губ непроизвольно дрогнули в задумчивой полуулыбке.

А Джеймс Поттер ужевовсю планировал, как будет дразнить их обоих следующие несколько недель. Этобыло куда интереснее, чем любая домашняя работа.