Тень астероида

Класс зельеварения был наполнен густыми, сладковатыми парами, которые щекотали ноздри и вызывали легкое головокружение. На каждом массивном дубовом столе стояли медные котлы, уже начавшие тихо потрескивать от разогрева. Профессор Слизнорт, сияя своим огромным животом и усами, восседал за преподавательским столом, смакуя предстоящее зрелище.

— Тише, тише, мои юные таланты! — возвестил он, и его голос, густой как патока, заполнил помещение. — Сегодня нас ждет истинный вызов для ума и нюха! Истинный шедевр алхимической мысли! Зелье, чье мастерское исполнение отделяет новичков от истинных художников котла!

Он многозначительно поднял пухлый палец.

— Амортенция!

По классу прошел вздох — смесь трепета и паники. Все знали, что это одно из самых сложных и капризных зелий, малейшая ошибка в котором могла привести к плачевным, а главное — очень заметным и долгоиграющим последствиям.

— Правила просты! — продолжал Слизнорт. — Разбиваемся на группы по четыре человека! Работы хватит всем! Зелье должно быть полностью готово и представлено на суд вашего покорного слуги к середине второго урока! Оставшееся время — на презентацию и... скромное восхищение мастерством друг друга! Приступайте незамедлительно!

В классе поднялась суматоха. Студенты бросились искать партнеров, сталкиваясь друг с другом и роняя ингредиенты. Джеймс мгновенно вцепился в рукав Лили, словно боясь, что ее перехватят. Ремус уже деловито раскладывал свой набор инструментов, кивая Питеру, который нервно озирался в поисках еще двух участников.

Сириус стоял у своего котла, мрачно наблюдая за этой бурей. Его взгляд сам собой нашел Фелицию. Она уже стояла со своей подругой-однокурсницей, Амелией Боунс, и они о чем-то быстро совещались, листая учебник. Им не хватало двух человек.

Их взгляды встретились на долю секунды — ровно настолько, чтобы вспомнить неловкий вальс и наэлектризованное молчание. Оба тут же отвели глаза.

— Блэк! Уоррен! Боунс! — вдруг прокричал Слизнорт, с наслаждением наблюдая за всеобщим хаосом. — Вы, такие способные, чего ждете? Объединяйтесь! И найдите себе четвертого! Не заставляйте прекрасный ингредиент томиться в одиночестве!

Приказ прозвучал как приговор. Сириус стиснул зубы. Фелиция побледнела. Амелия, практичная и не склонная к драматизму, просто пожала плечами и махнула им рукой.

— Идите сюда. Ищем четвертого. Быстро.

Четвертым оказался неловкий паренек из Пуффендуя, которого буквально затянуло в их группу общим движением. Он выглядел крайне напуганным перспективой работать с двумя известными и явно не в настроении гриффиндорцами.

Сириус молча подошел к столу, заняв место напротив Фелиции. Он взял нож для измельчения корней и с таким видом, будто собирался заточить его о камень, принялся точить с нездоровым усердием.

— Ладно, — начала Амелия, открывая книгу на нужной странице. — Первая фаза: тонкое измельчение корня ашофота при постоянном помешивании против часовой стрелки. Уоррен, ты этим займешься, у тебя самые точные движения. Блэк, тебе — поддерживать равномерный огонь, не давая ему колебаться ни на градус. Я займусь подготовкой крыльев летучей мыши. А ты... — она повернулась к пуффендуйцу, — следи за временем и подавай ингредиенты по моей команде.

Все кивнули, кроме Сириуса, который лишь мрачно ткнул палочкой под котел, высекая ровное голубое пламя. Работа закипела. Первые несколько минут прошли в напряженном молчании, нарушаемом лишь тихими указаниями Амелии и звуком ножа Фелиции.

— Помешивай быстрее, — вдруг резко сказал Сириус, не глядя на Фелицию. — Оно начинает сворачиваться по краям.

Фелиция вздрогнула и ускорила движения, ее серебряная ложка заурчала о дно котла.

— Я знаю, — пробормотала она. — Я вижу.

— Тогда делай, а не смотри на него как на очередную звездную карту, — проворчал он, регулируя пламя.

— Может, хватит указывать? — не выдержала она, и ее голос дрогнул от обиды. — Я прекрасно знаю, что делаю.

— О, действительно? — он язвительно поднял бровь, наконец глядя на нее. — А то я уж подумал, ты решила, что это какой-то новый тип арифмантии, где нужно просто любоваться цифрами.

- Ребята! — строго вмешалась Амелия, бросая в котел щепотку истолченных крыльев. — Если вы сейчас все испортите, Слизнорт заставит нас отскребать котлы до конца семестра. Блэк, убавь огонь на полшага, сейчас будем добавлять настой полыни. Уоррен, три оборота по часовой, теперь резко — шесть против.

Они снова замолчали, но воздух между ними снова загустел до состояния желе. Каждое случайное прикосновение, когда они тянулись за одним и тем же ингредиентом, заставляло их вздрагивать и отскакивать друг от друга, как от раскаленного железа.

Пуффендуец лишь испуганно смотрел на них, боясь лишний раз пошевелиться.

Зелье постепенно меняло цвет с мутно-зеленого на прозрачный, перламутровый розовый, издавая дурманящий, сладкий аромат, который щекотал сознание и заставлял сердце биться чаще. Оно было прекрасно и опасно, как и все, что связано с любовью.

И необходимость варить его вместе, плечом к плечу, в полном молчании, было самой изощренной пыткой, какую только мог придумать профессор Слизнорт. Казалось, сам воздух в их углу класса был пропитан непроизнесенными словами и памятью о том, что было — и что могло бы быть.

К середине второго урока воздух в классе зельеварения стал густым и дурманящим. Сладковатый, цветочный, но с горьковатой основой аромат амортенции витал над каждым котлом, смешиваясь в странный, опьяняющий коктейль. Зелья у большинства групп были готовы, переливаясь в своих котлах нежным, почти живым перламутром.

Профессор Слизнорт, пурпурный от возбуждения и удовольствия, важно расхаживал между столами, заглядывая в котлы и издавая одобрительные или поучительные возгласы.

— О-о-о! Прекрасный оттенок, мисс Эванс! Прямо как у лепестков персидской розы! Мистер Поттер, вы, я вижу, отвечали за огонь? Поздравляю, не перекалили! А это что?.. Мистер Гойл, это ваш котёл? Кажется, у вас получился не эликсир любви, а средство для чистки паркета! На пересдачу!

Наконец он подкатил к их столу. Его взгляд упал на идеально прозрачное, переливающееся розовым и серебряным зелье. Аромат от него исходил самый сложный и соблазнительный — в нем угадывались запахи свежего пергамента, древесной коры, дыма и чего-то неуловимого, личного для каждого, кто его чувствовал.

— Браво! — восторженно выдохнул Слизнорт, сложив пухлые руки на животе. — Браво, мадемуазель Боунс, мисс Уоррен, мистер Блэк и... э-э-э... — он запнулся, забыв имя пуффендуйца, — молодой человек! Идеальная консистенция! Изумительный аромат! Прямо пахнет... успехом! Теперь самое интересное — презентация!

Он окинул их четверых оценивающим взглядом. Взгляд его задержался на бледном, испуганном пуффендуйце.

— Вы, юноша! Вы выглядите как истинный ценитель тонких нот! Продемонстрируйте классу действенность вашего творения.

Бедный паренек затрясся как осиновый лист и сделал шаг назад, задевая стол. Капля зелья плеснула на дерево, тут же испарившись с шипением.

— Н-нет, п-профессор, я... я, пожалуй... — он запнулся.

Слизнорт надул губы, разочарованно покачал головой и перевел взгляд на Амелию. Та встретила его взгляд спокойно и уверенно, но профессор, видимо, посчитал, что в ней нет должного драматизма. Его глаза скользнули дальше — к Фелиции, которая инстинктивно опустила взгляд, и к Сириусу. Сириус стоял, мрачно уставившись в свой котел, сжав кулаки. Он выглядел так, будто готов был скорее выпить все зелье разом, чем участвовать в этом цирке.

И тогда взгляд Слизнорта зажегся азартной искоркой. Идеальная жертва.

— Мистер Блэк! — провозгласил он, и его голос зазвенел от предвкушения. — Да, именно вы! Человек с безупречным вкусом и... сложной репутацией! Продемонстрируйте нам магию аромата! Не бойтесь, это всего лишь урок! Самый изысканный парфюм не сравнится с этим!

Весь класс замер, затаив дыхание. Все знали, что амортенция пахнет для каждого тем, что он находит самым притягательным, самым сокровенным. Узнать, от чего закружится голова у Сириуса Блэка — было лучше, чем любое представление.

Джеймс замер с открытым ртом, готовый лопнуть от любопытства. Лили смотрела с легкой тревогой. Ремус прикрыл глаза, будто молясь. Фелиция не дышала.

Сириус посмотрел на Слизнорта с таким ледяным презрением, что тот чуть не отступил. Но профессор был непреклонен, жестом указывая на котел.

Стиснув зубы, Сириус сделал шаг вперед. Он наклонился над котлом, его лицо было каменной маской. Он сделал короткий, резкий вдох.

И замер.

Вся его маска надменности и гнева в одно мгновение рухнула. Его глаза, широко распахнутые, уставились в пустоту. Он выпрямился, но будто не видел ни класса, ни Слизнорта, ни насмешливых или любопытных лиц. Он был где-то далеко.

Профессор Слизнорт потирал руки.

— Ну же, мистер Блэк, поделитесь с классом! Что вы чувствуете? Запах дорогого огненного виски? Аромат свободы? Или, может быть, пьянящий запах опасности и риска?

Сириус медленно повернул голову. Его взгляд, мутный и отсутствующий, скользнул по лицам одноклассников и на секунду, всего на долю секунды, задержался на Фелиции. В его глазах читался не просто шок, а настоящая, животная растерянность, смешанная с чем-то глубоким и личным.

Он сглотнул, и его голос, когда он наконец заговорил, был тихим, хриплым и абсолютно чужим — лишенным всякой бравады, насмешки или злости.

— Дождь... — прошептал он так, что было слышно в звенящей тишине. — Пахнет... мокрыми камнями замка. И... старым пергаментом. И... дымом от камина.

Он замолчал, словно осознав, что сказал что-то лишнее, что-то, что не должен был произносить вслух. Его скулы напряглись, и он резко отвернулся, отходя от котла, будто обжегшись.

В классе повисло ошеломленное молчание. Все ожидали услышать что-то экзотическое, опасное, эдакое «Блэковское». А услышали что-то простое, теплое и до боли знакомое. Что-то, что пахло... домом. Но не тем мрачным особняком, от которого он сбежал, а тем единственным местом, которое он, возможно, считал своим настоящим домом — Хогвартсом.

Только Фелиция стояла абсолютно неподвижно, будто парализованная. Ее глаза были прикованы к Сириусу. Потому что в ту ночь, в гриффиндорской гостиной, за окном как раз шумел осенний дождь, стуча по стеклам. Они сидели на полу, прислонившись к кровати, а в воздухе витал запах старого пергамента от ее звездных карт и дым от огненного виски.

Она видела, как сжались его кулаки. Она видела, как напряглась его спина. И она поняла. Поняла то, чего, возможно, не понял еще он сам.

Профессор Слизнорт, слегка разочарованный столь «скучным» ответом, но все же довольный качеством зелья, уже перекатился к следующей группе. Шепоток пошел по классу. Но Фелиция уже ничего не слышала. Она смотрела на Сириуса, а он упорно смотрел в стену, стараясь ни на ком не фокусироваться, особенно на ней.

Тот самый, никому не нужный, позорный момент, который должен был закончиться и никогда не повторяться, вдруг обрел запах. И этот запах навсегда останется между ними.