Непокорная

Доменико проснулся на рассвете, ощущая тепло тела Силены рядом. Она спала глубоко, ровно дыша, её тёмные волосы мягкими прядями рассыпались по подушке. Он медленно убрал одну из них с её лица и, поддавшись порыву, коснулся её губ лёгким, почти невесомым поцелуем. Никогда раньше он не был таким осторожным ни с одной женщиной.

Аккуратно выбравшись из постели, он переоделся в спортивные штаны и футболку. Привычка начинать день с тренировки была для него неотъемлемой частью жизни, даже если он находился не дома. Он направился к выходу, ощущая, как в груди постепенно нарастает напряжение. В голове всё ещё звучали события прошлой ночи. Сегодня предстояла встреча с Моретти, и Доменико знал, что его отец попытается уладить всё дипломатично. Будь всё в его руках, он бы давно разделался с каждым из семьи Алехандро, заставив его смотреть, как один за другим они исчезают.

Выйдя на улицу, он вдохнул прохладный утренний воздух. Конец октября давал о себе знать — небо было затянуто серыми тучами, предвещая дождь. Двор погрузился в тишину: люди в доме ещё спали. Он начал бежать, ускоряя темп с каждым шагом, стараясь очистить голову от тяжелых мыслей. Когда он добрался до озера, дыхание сбилось, мышцы напряглись.

Глядя на воду, он вспомнил детство. Как они с Романо и Элизой играли здесь. Как однажды Элиза потеряла в озере колье, подаренное отцом. Тогда он был в ярости, не потому что колье было дорогим, а потому что это было напоминание о её месте в семье. Сжав челюсть, он сорвал с себя мокрую от пота футболку и бросил её в воду и развернувшись, он направился обратно.

Когда он вошёл в дом, в столовой уже сидели женщины. Гул голосов, звон посуды, запах кофе и свежего хлеба заполняли пространство. Среди них была и Силена. Она сидела прямо, но её взгляд был отстранённым, словно она находилась где-то далеко, в своих мыслях.

— Доброе утро, дамы, — бросил он, беря полотенце у слуги и вытирая мокрые волосы.

— Доменико, ты с ума сошёл? — возмущённо всплеснула руками его мать. — Ты хочешь простудиться?

Он лишь усмехнулся, перекидывая полотенце через плечо.

— Я не настолько слаб, мама.

Но, переводя взгляд на Силену, он понял, что его волнует совсем не это. Что-то в её молчаливом выражении лица тревожило его куда больше, чем возможная простуда.

Доменико наблюдал за Силеной, ожидая, когда она наконец взглянет на него. Но она продолжала рассеянно мешать кофе, словно не замечая его присутствия. Он перевёл взгляд на Изабеллу, без слов спрашивая: «Всё ли в порядке?» Она лишь слегка покачала головой, подтверждая его опасения.

Внутри него всё сжалось. Ему хотелось подойти, наклониться, обнять её, сказать, что всё в порядке, что он рядом. Но он остался стоять в проходе, не решаясь нарушить её молчание.

— Дом, нужно поговорить. Отец ждёт, — раздался голос Романо.

Доменико молча кивнул и последовал за братом в кабинет.

Внутри уже собрались старшие мужчины семьи, напряжённая атмосфера ощущалась в воздухе. Доменико опустился на кресло рядом с братом, машинально сжав пальцы в кулак. Ему хотелось как можно скорее покинуть этот дом, вернуться в Лос-Анджелес и сосредоточиться на своей семейной жизни с Силеной. Она, конечно, будет сопротивляться. Но он был уверен, что сделает её счастливой, даже если ей пока сложно в это поверить.

— Доменико! — голос отца громом разнёсся по комнате.

Он резко поднял взгляд.

— Ты вообще нас слушаешь?

— Нет, — признался он без тени сожаления.

Глаза отца сузились, но он лишь медленно вздохнул, прежде чем сказать:

— Я хочу заключить союз с Моретти, женив твоего брата на его дочери Лукреции.

Тишина в комнате взорвалась.

Романо вскочил первым, за ним и Доменико.

— Какого чёрта, отец?! — огрызнулся Романо.

— Они покусились на нашу семью, заявившись на нашу территорию! А ты предлагаешь им союз?! — голос Доменико дрожал от злости.

— Я всё сказал, и это не обсуждается, — отрезал отец. — Они хотели Габриэллу, но она несовершеннолетняя. Пока что брак будет между Романо и Лукрецией.

— Чёрт возьми... — выдохнул Романо, опуская голову и принимая приказ.

Доменико потрясённо посмотрел на брата.

— Да что с вами всеми происходит?! — рявкнул он и с силой хлопнул дверью, выходя из кабинета.

Доменико вернулся в спальню, с раздражением стянул одежду и направился в душ. Холодная вода ударила по коже, немного остужая кипящие в груди эмоции. Но даже она не могла полностью смыть злость на отца.

Он вытерся, обмотался полотенцем и вышел из ванной, сразу начав собирать вещи. Всё. Он заберёт Силену и вернётся в Лос-Анджелес. Отец может творить что угодно — устраивать союзы, заключать сделки, но Доменико не собирался тратить на это своё время. Сейчас для него было важнее другое — Силена.

И словно прочитав его мысли, она вошла в комнату.

— Ты уезжаешь? — тихо спросила она, окинув взглядом собранные вещи.

Он посмотрел на неё, задержав взгляд на её лице.

— Мы уезжаем, — сказал он твёрдо. — Собирайся.

Силена на мгновение замерла, но затем кивнула.

— Хорошо, — бросила она и развернулась, направляясь к своей комнате.

Доменико с Армандо стояли на улице, ожидая девушек. Холодный осенний воздух обжигал кожу, но он едва это замечал. Мысли были заняты другим — он хотел как можно скорее покинуть этот дом.

Попрощавшись с семьёй коротким кивком, он вышел во двор, нервно закуривая сигарету. Время тянулось мучительно медленно. Изнутри доносились приглушённые голоса, затем звук шагов. Он поднял взгляд — наконец-то.

Силена и Изабелла задержались у порога, перекидываясь последними словами с оставшимися в доме. Силена выглядела сосредоточенной, но в её движениях чувствовалось напряжение.

— Давайте быстрее, — бросил Доменико, выдыхая клубы дыма.

Девушки, не отвечая, направились к машине. Доменико затушил сигарету, открыл для Силены дверь и, когда она села, занял своё место за рулём.

Дорога до аэропорта прошла в молчании. Внутри машины царила напряжённая тишина, лишь иногда её нарушали короткие вопросы Армандо к Изабелле. Доменико украдкой бросал взгляды в зеркало заднего вида, наблюдая за Силеной. Она смотрела в окно, её мысли явно были где-то далеко.

Когда самолёт приземлился в Лос-Анджелесе, тёплый воздух окутал их, резко контрастируя с холодом, который они оставили позади в Нью-Йорке. Здесь, в этом городе, всё было иначе. Но будет ли иначе между ними?

Этот вопрос волновал Доменико больше, чем хотелось бы. Всю дорогу Силена молчала, что было совсем на неё не похоже. Даже когда они вошли в дом, она просто поднялась наверх, в одну из гостевых комнат, и закрылась.

Конечно, она ни за что не станет находиться с ним в одной спальне. Это кольнуло больнее, чем он ожидал. Хотя чему он удивляется? Силена так просто не сдастся.

Слегка раздражённый, он бросил вещи в спальне и направился в свой кабинет. Надо было отвлечься. У него появились более насущные проблемы.

По информации от людей Армандо, в городе объявились ирландцы. Пока они не предпринимали никаких шагов, но их появление именно сейчас казалось подозрительным. У 'Ндрангеты' не было особых связей с ирландцами: они не воевали, но и не заключали союзов. Однако семья Беллини с ними была на контрах.

Доменико знал, что когда-то тётя Силены, кажется, её звали Марчелла, сбежала с одним из ирландцев, тем самым нарушив клятву и предав семью. Это обернулось позором для Беллини, и с тех пор между ними и ирландцами тянулась кровная вражда.

Могла ли Марчелла объявиться в Лос-Анджелесе? Возможно, она хочет встретиться с племянницей. Но он не позволит этого, пока не разберётся, можно ли ей доверять.

Доменико долго сидел в кабинете, разбирая документы. Работы было много, и в каком-то смысле он был этому рад. Решение проблем отвлекало его, позволяло справляться с внутренним, нарастающим одиночеством, которое он старался не замечать.

Он даже не помнил, когда в последний раз был в постели с женщиной. В какой-то момент он неосознанно начал хранить верность Силене, даже тогда, когда ещё не был на ней женат. Эта мысль вызвала у него усмешку. Никогда раньше он не думал, что сможет сопротивляться своим порывам. Всегда брал то, что хотел, не испытывая сомнений. Но с ней было иначе.

Мысли внезапно приняли другое направление. Была ли Силена невинна? По традиции он должен был переспать с ней в первую брачную ночь и продемонстрировать семье доказательства её чистоты. Однако этого не случилось. Никто даже не вспомнил об этом из-за ситуации с Моретти.

Но теперь сам Доменико вдруг задумался над этим. И дело было даже не в традициях, не в обязательствах перед семьёй. Теперь это стало его личным вопросом.

Как он отреагирует, если окажется, что она не была невинна? Гнев? Ревность? Или ему, в конце концов, наплевать? Он не знал ответа. Но одно было ясно — мысли о Силене снова поселились в его голове, не оставляя ему покоя.

На улице уже была полночь. Потерев переносицу, Доменико поднялся с кресла. Силена так и не вышла из своей комнаты, и это начинало его раздражать. Упрямая девчонка.

Спустившись на кухню, он привычными, уверенными движениями начал готовить ужин. Хотя время было совсем не для еды, но он не мог позволить ей голодать. Пламя плиты освещало его сосредоточенное лицо, а аромат пряных специй наполнял дом. Паста была почти готова, когда он выложил её на тарелку, аккуратно украсил свежей зеленью и накрыл на стол, а затем направился в ёе комнату.

— Куколка, открой. Надо поесть. - он легонько постучал в дверь

Тишина.

Он постучал ещё раз, на этот раз сильнее.

— Не вынуждай меня ломать дверь.

Но снова никакого ответа. Раздражённо вздохнув, он с силой толкнул ее и вошёл внутрь.

Силена, совершенно невозмутимая, валялась на постели, уткнувшись в телефон. Когда он вошёл, она лениво приподняла бровь, одарила его равнодушным взглядом и вернулась к экрану будто он был ей неинтересен.

— Я не хочу есть.

Доменико улыбнулся, качая головой.

— Ну уж нет, куколка. Ты ведёшь себя как упрямый, капризный ребёнок, но я не позволю тебе голодать. Если нужно, привяжу тебя к стулу и накормлю с ложки.

Она резко подняла голову, её глаза сверкнули

— Только попробуй, Карделло.

Но он уже не слушал. Подойдя к кровати, он потянул её на себя, заставляя подняться, а затем легко закинул на плечо, шлёпнув по упругой заднице.

— Ты охренел?! — возмутилась она, и вонзила зубы ему в плечо, отчего он резко остановился. Медленно сбросив её вниз, он посмотрел сначала на след от укуса, потом на неё.

— Дикарка, — усмехнулся он.

— Не смей распускать руки, Карделло, — грозно сказала она, ткнув пальцем ему в грудь.

Но в этот момент на пороге появился Армандо.

— Босс, заказ прибыл.

Доменико ухмыльнулся и направился следом за ним. Силена заколебалась,нахмурившись, но её любопытство взяло верх, и она последовала за ними.

Когда дверь открылась, на пороге показались букеты алых роз. Сотни, тысячи... Они заполняли всё пространство, источая сладкий аромат.

— Пока мы были в Нью-Йорке, ты их не получала, но не думай, что я об этом забыл, — сказал Доменико с самодовольной улыбкой.

Силена ахнула от увиденного, но тут же закатила глаза. Несмотря на показное безразличие, её пальцы всё же потянулись к одному из бутонов. Она поднесла его к лицу, вдохнув запах.

Доменико не упустил этого момента. Ему нравилось наблюдать за ней такой — расслабленной, естественной.

Она бросила на него быстрый взгляд и, чуть смягчившись, тихо сказала:

— Я поем.

Доменико довольно усмехнулся, но не стал комментировать её слова. Он просто жестом указал ей в сторону кухни и первым направился туда.

Силена прошла следом, ощущая в груди странное волнение. Этот мужчина — её муж. Она до сих пор не могла привыкнуть к этой мысли. Их брак был сделкой, условностью, но почему тогда её сердце сжималось от одного его взгляда?

Она опустилась на стул, пока Доменико пододвинул к ней тарелку с пастой.

— Ешь, куколка, — сказал он, наблюдая за ней из-под тёмных ресниц.

Силена снова закатила глаза, но всё же взяла вилку и попробовала блюдо. Вкус оказался потрясающим — насыщенным, с идеально сбалансированными специями. Она не ожидала, что это окажется так вкусно. Хотя ранее она уже пробовала приготовленные им блюда

— С каких пор мафиози умеют стоять у плиты? — язвительно поинтересовалась она, пытаясь скрыть своё восхищение.

Доменико ухмыльнулся.

— С тех пор, как выросли в семье, где матери учили своих сыновей всему, что должен уметь мужчина.

На самом деле он научился готовить сам. Не потому, что в этом была необходимость, а потому, что он никому не доверял настолько, чтобы позволить чужим людям заниматься его едой. Да и готовка ему нравилось, что-то в этом успокаивало. Но ей лучше об этом не знать

Он наблюдал, как её губы касаются вилки, как она смакует вкус. Внутри него закипало желание — не грубое, дикое, а другое, медленно растущее, словно пламя, которое невозможно потушить.

— Ты слишком внимательно на меня смотришь, — заметила она, не отрываясь от тарелки.

— Я имею на это право, — просто ответил он.

Силена тяжело вздохнула, но продолжила есть, не вступая в спор.

Доменико знал, что ей нелегко. Но он также знал, что не остановится. Она уже его. И однажды она это осознает.

Доменико внимательно смотрел на неё, пытаясь уловить хоть тень истинных эмоций.

— Всё ли в порядке? — вдруг спросил он, не сводя с неё взгляда.

Силена подняла глаза, но тут же отвернулась.

— О чём ты?

— О том, что произошло на свадьбе. Ты ничего не сказала.

Он сел напротив, сцепив пальцы в замок, ожидая её реакции.

Силена горько усмехнулась, и в её глазах вспыхнуло раздражение.

— А что ты хочешь услышать, Доменико? Что я счастлива в браке? Что я радуюсь тому, что теперь ношу твою фамилию? Или, может, ты ждёшь признаний в том, как легко меня было одурманить снотворным?

Её голос дрогнул, но она продолжила, не давая себе слабину.

— В тот вечер я снова потеряла бдительность. Как тогда с мексиканцами. Дважды за короткое время я могла погибнуть. Думаешь, мне приятно осознавать, что я теряю хватку? Или, может, мне радоваться тому, что ты забрал у меня свободу?

Она вскочила с места, её дыхание сбилось, а глаза метали молнии.

— Я пятнадцать лет жила под гнётом отца, терпела его контроль, его жестокость. И вот теперь у меня есть новый "хозяин" — мой муж. Только ты хоть осознаёшь, как я этого не хотела?! Ты знал, Доменико! Знал, но всё равно сделал это. А теперь осыпаешь меня цветами, будто это может что-то исправить.

Она сделала шаг назад, её губы дрожали от эмоций.

— Я ненавижу тебя за это. Так же, как ненавижу себя за то, что позволила чувствам взять верх... за то, что впустила тебя слишком близко.

Последние слова сорвались с её губ почти шёпотом, но Доменико услышал их так же отчётливо, как и её крик.

Она развернулась и стремительно вышла из комнаты, оставляя после себя лишь напряжённую тишину.

Он остался сидеть, чувствуя, как внутри всё сжимается от её слов. От её ненависти. От её боли.

И от осознания, что он действительно обрёк её на ловушку, из которой она отчаянно пыталась вырваться.

Доменико резко встал, с силой провёл рукой по лицу, будто пытаясь стереть её голос из своей головы. Но её слова, её ненависть — всё это пульсировало в его сознании, сжигая изнутри.

Он собрал со стола посуду, поставил её в раковину, а затем направился вниз, в свой личный тренировочный зал. Это был единственный способ выплеснуть всё то, что кипело внутри.

Завязав бинты на руках, он стянул рубашку и, не раздумывая, с силой ударил по груше. Раз, два, три. Удары следовали один за другим, всё сильнее и жёстче, пока суставы не начали саднить от напряжения.

Её голос снова всплыл в голове.

"Ты забрал у меня свободу... Ты новый хозяин... Я ненавижу тебя за это..."

Ещё удар. Груша качнулась, но этого было мало. Он хотел заглушить этот голос, выбить его, стереть вместе с воспоминаниями об отчаянии в её глазах.

"Я позволила чувствам взять верх... впустила тебя слишком близко..."

Доменико рванулся вперёд и врезал сильнее, почувствовав, как волна боли отозвалась в напряжённых мышцах. Он должен был выбить её из головы. Он должен был взять себя в руки.

Но чем сильнее он бил, тем отчётливее понимал — Силена действительно проникла в него глубже, чем он когда-либо позволял кому-либо. И избавиться от неё так же легко, как от очередного врага, он не мог.

Груша раскачивалась из стороны в сторону, но ни один из ударов не мог изменить того, что уже произошло.

Доменико остановился, тяжело дыша. Пот струился по его разгорячённому телу, сердце бешено колотилось, а в висках пульсировала ярость, смешанная с отчаянием. Но даже после изнуряющей тренировки он не почувствовал облегчения.

Размотав бинты, он бросил их на пол и вышел из зала, поднявшись наверх. В доме было тихо, только глухие удары его шагов разносились по коридору.

Остановившись перед дверью своей спальни, он провёл рукой по лицу и толкнул её, заходя внутрь. В комнате было прохладно и темно, лишь слабый свет уличных фонарей пробивался сквозь занавески.

Доменико стянул с себя одежду, небрежно скинул её на кресло и направился в ванную. Открыв холодную воду, он встал под струи, позволяя льду проникнуть в разгорячённое тело. Закрыв глаза, он оперся руками о стены, глубоко вдыхая.

Вернувшись в спальню, он лёг на кровать, закинув руку за голову. Его взгляд уставился в потолок, но перед глазами была только она — упрямая, разъярённая, раненая.

Он сжал челюсть.

— Ты моя, куколка... Хоть ты и ненавидишь меня за это.

Эта мысль была последней, прежде чем он закрыл глаза.