Невидимая скорость

«Память - писарь нашей души»
Аристотель

«Дорогой папа. Пишу тебе это письмо, хотя знаю: ты уже никогда не прочтёшь его...»

Я оторвала взгляд от строки и посмотрела в окно: мимо летели обнажённые стволы деревьев и редкие дорожные знаки. Рассвет только брезжил краской на горизонте, и моё утро было ещё влажно от ночи - той самой, от которой внутри всё ещё трепыхался адреналин. Звук поезда, который в детстве казался мне колыбельной в дороге, сейчас работал как бальзам: убаюкивал и обострял одновременно.

Блокнот лежал у меня на коленях. Я тяжело вздохнула и снова продолжила писать, хотя сама не знала, зачем адресую эти строки. Кому это письмо, если не тебе? Но ты уже не прочтёшь их. Не увидишь того, чего я добилась. Не обнимешь. Не скажешь «спокойной ночи». Не придёшь на мой выпускной...

«Мне очень тяжело без тебя, папа. В новой школе творится какой-то дурдом, и я всё чаще жалею, что переехала. Но назад... уже не могу вернуться.»

Из вязкого тумана мыслей меня вырвал короткий сигнал - сообщение на телефоне, что лежал рядом на столике. Я машинально потянулась к экрану и впервые за всю ночь позволила себе настоящую улыбку.

В чате друзей из родного города поднялся шум: видимо, кто-то уже проснулся и заметил моё сообщение о том, что я приеду на выходные. И вот началось - оживлённый поток реплик, шуток, смайликов. Они тут же начали строить план прогулки: как минимум на три часа вытащить меня из дома, устроить расспросы, душевные разговоры и, конечно, показать новые трюки на скейте в парке, где мы провели всё прошлое лето перед десятым классом.

Я, усмехнувшись, коротко ответила, во сколько примерно смогу выйти, и отложила телефон в сторону. Пальцы снова нащупали ручку, и я несколько раз постучала ею по бумаге, прежде чем дописать последние строки:

«Надеюсь, ты видишь всё... и будешь мною гордиться.»

Поставив точку, я аккуратно закрыла блокнот и убрала его в сумку. Взгляд сам собой вновь потянулся к окну. За стеклом разгорались блеклые краски осеннего утра: серые, влажные, словно не спешащие расстаться с ночью.

Я всё ещё не могла до конца осознать, что тот самый Демон, которого я дважды обогнала на гонках - оказался моим одноклассником.

Дэмиан тоже гоняет. А значит... всё становится куда сложнее. Судя по тому, как он беззастенчиво сорвал с себя шлем и с какой бурей оваций его встречали зрители на прошлых выходных - его знают. Слишком хорошо: и на трассе, и в школе.

Моя миссия остаться незамеченной трещит по швам. Шлем снимать теперь категорически нельзя, да и говорить с ним - тоже. Стоит ему услышать мой голос, и пазл сложится. А помня, с какими улыбочками Демон и его компания обрушивают свои шуточки на полшколы, им только дай повод. Поняв, кто я, они разнесут это мгновенно. И тогда весь мой план пойдёт коту под хвост. А этого допускать ни в коем случае нельзя.

Хочешь игры, Дэмиан Валкэр? Ты ее получишь...

***

Родной город встретил меня таким же, каким я его и запомнила. Железнодорожный вокзал почти не изменился - всё те же стены, всё тот же запах железа и кофе из киосков, что теперь расплодились в несколько раз, напоминая: время идёт, город живёт, а не застыл в прошлом.

На перроне стояла уйма народа. В вагонах приезжих было не меньше - лица уставшие, оживлённые, задумчивые. Кто-то с сияющими глазами бросался в объятия родных, которых не видел, может, месяцами. А кто-то, наоборот, выходил один, молча пробираясь к выходу. Их шаги казались тяжёлыми, словно каждый нёс в себе собственный мир, полный вопросов и ответов, понятных лишь ему самому.

Однако все мысли о жителях и гостях города мигом рассеялись, стоило в толпе заметить знакомое лицо. И ноги сами понесли меня вперёд, заставляя забыть и про усталость, и про тяжесть после нескольких часов дороги.

- Миша! - воскликнула я и буквально влетела в его объятия, уткнувшись носом в плечо. Терпкий запах смородины вперемешку с чем-то пряным ударил в ноздри, и в тот же миг реальность стала ближе и светлее.

- Доброе утро, солнце, - с лёгкой усмешкой ответил отчим, крепко прижимая меня к себе. - Ну как доехала, не укачало?

Я нехотя разжала руки, всё же позволяя себе немного отпрянуть. Усталая улыбка невольно коснулась губ, когда я встретила его взгляд - тёплый, родной...

- Ну, если только чуть-чуть, - пробормотала я и протянула ему свою спортивную сумку, в которую собрала всё необходимое с собой.

- Ну ничего, дома уже отоспишься, - с той же мягкой улыбкой отозвался Михаил и направился к одному из выходов со станции. Я же, бросив последний взгляд на поезд, словно закрывая этим целую главу тревог, поспешила за ним.

В машине аромат смородины стал ещё насыщеннее, наполняя пространство уютом. Я прикрыла глаза, пока отчим устраивался на водительском месте, аккуратно закидывая мою сумку на заднее сиденье. Ощущение возвращения домой накрыло меня целиком - мягкое, почти осязаемое. Будто все заботы о школе, гонках и новом городе растворились в этом простом запахе и тихом присутствии рядом.

- Так сильно устала? - вывел меня из полудрёмы голос Михаила.

Я тут же распахнула глаза и встретила его тёплый взгляд, улыбнувшись в ответ.

- Просто задумалась, - призналась я, облокотившись локтем на дверцу. - После хаоса в новом городе так приятно вернуться сюда... даже если прошлое со своими нежеланными воспоминаниями всё равно напоминает о себе.

- Ты поговорила с тем механиком, про которого я писал? - осторожно спросил Михаил, заводя машину и мягко выруливая с парковки.

- Вчера вечером, - ответила я, тяжело вздохнув. В голове сразу всплыл вопрос, который с того самого момента, как я вышла из гаража Андрея, не давал покоя. Я колебалась, но всё же решилась. - Миш... скажи, а в день аварии... - голос дрогнул, и пришлось сделать паузу, набрав побольше воздуха в лёгкие. - В тот день с твоим мотоциклом было всё в порядке?

- Да. А почему спрашиваешь? - нахмурившись, отозвался отчим.

- Этот механик... Андрей... сказал, что с мотоциклом моего отца всё было в порядке. А неисправен оказался у его друга. - Я замялась, будто слова застряли в горле, и выдохнула: - Михаила. Фамилию он не вспомнил.

Я специально умолчала о том, что фамилию как раз таки механик и назвал... Хотелось понаблюдать за реакцией Михаила. И после моих слов в салоне воцарилась тишина. Лишь шум шин по асфальту заполнял паузу.

Я перевела взгляд на отчима: его лицо оставалось спокойным, сосредоточенным на дороге, но пальцы вцепились в руль так крепко, будто в эту секунду именно этот руль удерживал его в равновесии, не позволяя соскользнуть в пропасть воспоминаний.

- Возможно, - спустя несколько минут отозвался он. Голос звучал ровно, почти без интонации. - Наши мотоциклы проходили техосмотр перед каждой гонкой. Если бы с моим было что-то не так - меня бы предупредили. Но никто ничего не говорил. И, если ты забыла... - он чуть сжал губы, - в аварию попал не я. Хотя был на...

- Я просто пытаюсь понять, - перебила я, фыркнув и устало проведя ладонью по лицу. - Я мало что помню. Картина в голове размытая... Будто кто-то всё это время умалчивал о важных деталях. А теперь они всплывают, но собрать их во что-то целое я не могу.

Я вновь посмотрела на Михаила. Его лицо потемнело, морщины на лбу стали резче, но, уловив мой взгляд, он выдавил слабую улыбку и глубоко выдохнул.

- Ты себя перегружаешь, солнце, - мягко произнёс он, тише, чем обычно. - После такого вечера и ещё одной гонки тебе нужно хотя бы немного выспаться. А не гонять в голове мысли, от которых нет покоя. Ты устала... вот и кажутся простые вещи чем-то непонятным.

Я прикрыла глаза, выдыхая и пытаясь отогнать напряжение, возникшее будто бы ниоткуда. Я ведь приехала в родной город, чтобы отдохнуть от суеты. И... отчим прав. После такой ночи мне действительно нужен отдых. Однако осадок от нашего разговора всё же остался. И подозрения - тоже.

- А не увиливаешь ли ты с темы, под маскарадом заботы, мой милый Михаил? - весело прищурилась я, словно нарочно бросая вызов, но взглядом цепко держась за его лицо.

- Ты меня везде подозреваешь, - он, похоже, уловил мой сарказм и, легко расхохотавшись, перешёл в игру: голос нарочно сделал «обиженным», почти театральным.

- Ты выглядишь слишком подозрительным, - усмехнулась я, позволив себе расслабиться. Неловкая тяжесть между нами рассеялась, хотя в глубине всё равно оставался осадок.

- А ты выглядишь слишком уставшей, - мягко парировал Михаил. Его улыбка казалась искренней... или он просто умел её такой делать.

Он переложил руку с рычага КПП мне на колено. Ничего пошлого.

Просто тёплый, отцовский жест, от которого губы сами собой дрогнули в ответной улыбке. Я прикрыла глаза, накрыв его ладонь своей, позволяя усталости наконец взять верх.

- Поспи, солнышко, скоро будем дома, - донеслось до меня сквозь мягкий туман, прежде чем я окончательно провалилась в царство Морфея.

* * *

Проснулась я уже не в машине, а в комнате. Фиолетовые стены, книжная полка со старыми корешками, словно хранителями моего детства, и знакомый хаос из постеров - рок-группы, герои мультфильмов, даже те, что я когда-то считала «детскими» и всё равно не снимала.

Воздух был наполнен тонким ароматом пряных яблок. Тот самый запах, который неизменно витал в доме, стоило маме браться за готовку ранним утром. Он ударил в память так резко и тепло, что я едва не расплакалась.

Я дома.

Осознание пришло сразу, но понадобилось встать с кровати, дотронуться до знакомых вещей, чтобы окончательно поверить: это не сон. Я в своём доме. Там, где по вечерам папа учил меня бренчать на гитаре, а по утрам я сонная собиралась в школу. Где мы с друзьями впервые устраивали ночёвки и дурацкие фокусы.

Я дома. И сердце от этого билось чуть спокойнее.

Судя по пасмурной погоде за окном, спала я не слишком долго. Только вот... каким образом я переместилась из машины Михаила в свою комнату? Он что, на руках занёс меня сюда?

Ответа я ждала за дверью, уверенно шагая по бархатному ковру, который всё так же застилал пол. Коридор оказался почти нетронутым временем - те же обои с незамысловатыми рисунками, те же двери, ведущие в зал, на кухню, в родительские комнаты. Из кухни доносился тёплый запах свежей выпечки, и у меня перехватило горло от нахлынувшей домашней простоты.

Всё заканчивалось прихожей - аккуратной и увешанной фотографиями. Я остановилась, коснувшись пальцами рамки на отдельной полке, предназначенной для ключей и прочей мелочи, что вечно теряется.

На снимке мы втроём. Папа - в гоночном костюме, обнимающий маму за талию, она - в белом платье, будто сама лёгкость. И я - в мотоциклетном шлеме, раскинув руки на его широких плечах, сияю от счастья.

Я слабо улыбнулась. И тут же почувствовала, как сердце болезненно сжалось: фото будто обожгло ладонь воспоминаниями.

Оно было сделано после одной из гонок, где отец занял одно из первых мест. Я уже не вспомню точную дату, медаль на его шее, количество людей вокруг и слова, сказанные в тот день. Но отчётливо помню восторг - как я сидела у него на плечах, как с любопытством рассматривала фотографов и с какой радостью надела его шлем на свою малую голову.

Говорят, люди живут, пока их помнят. Я же хочу верить, что папа будет рядом с нами всегда. Неважно - вспоминаем мы его каждый день или иногда забываем в суете. Он живёт в наших сердцах. И останется там навсегда.

Даже если однажды я смогу... назвать Михаила отцом.

Залетавшись в мыслях, я совершенно не заметила, как кто-то подошёл, и вздрогнула, когда тёплая ласковая ладонь коснулась моего плеча. Я поставила рамку обратно на место и обернулась - на лице тут же стерлись задумчивость и тоска.

Я крепко обняла маму, чуть ли не завизжав от радости, будто маленькая девчонка.

- И долго ты так стояла? - поинтересовалась она, когда мы шагнули на кухню, где в духовке уже доходила шарлотка - мой любимый яблочный пирог с детства, который мама видимо решила приготовить в честь моего приезда.

- Не знаю, - пожала я плечами, устроившись за столом и осматривая помещение. Всё было так, как раньше: те же привычные шкафчики, холодильник, уставленный магнитиками с рисунками и фотографиями из путешествий.

Тот же полукруглый деревянный стол, за которым накопилось столько историй, что хватило бы на целый сборник. Только скатерть изменилась.
Вместо солнечной, расшитой узорами, теперь лежала однотонная серая ткань. Она будто впитывала в себя свет и звуки, лишая кухню прежнего задора. И я вдруг поймала себя на мысли, что эта деталь больше всего напоминает о переменах, которых я не хотела, но которые всё равно настигли нас.

- Мир... - мама с тяжёлым вдохом села рядом на соседний стул. - Я понимаю, что тебе может быть до сих пор тяжело и непривычно, но не стоит вот так забываться. Живи здесь и сейчас, для себя.

Я внимательно посмотрела на неё, не сразу понимая, что она имеет в виду. А когда дошло - лишь усмехнулась, качнув головой.

- Всё хорошо, мам, это не от этого, - криво улыбнулась я. - Просто в новом городе столько всего происходит, что я невольно торможу моментами. А тут ещё и это фото... Раньше ведь другое стояло, вот и зацепился взгляд.

Слова звучали легко, почти беззаботно - и всё же я знала, что слегка приукрашиваю. Чтобы её не тревожить. И чтобы себя не добивать - вспоминать отца всё так же больно, особенно здесь, где каждая мелочь будто хранит отпечаток его присутствия.

Но мама права: нельзя жить только прошлым. Я ведь и сама убеждала себя вчера вечером - быть в моменте, идти вперёд, чего бы это ни стоило.

Прости, мама... надеюсь, ты простишь меня за то, что я ослушалась твоей просьбы.

- Понимаю, - кивнула она, устало, но с лёгкой усмешкой. - Я действительно поменяла фото. Недавно. И знаешь... мне тоже иногда не хватает его. И тебя рядом. Порой кажется, что он вот-вот вернётся с работы. Что снова начнёт с Мишей свои разговоры про гонки, ещё и тебя в это втянет...

- Ты тоже живи настоящим, - улыбнулась я, стараясь разрядить момент. - Хватит хандрить. Я вообще-то не за этим приехала. И, кстати, каким образом я очутилась в своей комнате? Уснула в машине и...

- И Миша тебя принес, вместе с сумкой, - перебила меня мама, и её лицо в тот миг словно засветилось мягким теплом. - Сказал, что ты вымоталась и он не захотел тебя будить.

- Иш заботливый какой, - фыркнула я, закатив глаза, но не удержавшись от усмешки. Отчим действительно относится ко мне так, будто бы я была его родной дочери, и уже не удивляюсь, что он решил позаботиться обо мне так. Но всё равно... в этой заботе таится какая-то тень. Словно он за ней что-то скрывает, но вот что... - Это он меня в машине и убаюкал своими советами «поспать, пока время есть».

- Ну, хоть в этот раз ты его послушала, - хмыкнула мама и смахнула воображаемую крошку со стола, словно скрывая под этим движение чуть дрогнувшую улыбку.

- Вообще-то такого не было, - послышался из коридора насмешливый голос, и спустя мгновение в кухню вошёл Михаил. Как всегда - именно в тот момент, когда его обсуждают.

- А что было? - сверкнула я глазками, облокотившись на стол и подперев подбородок ладонью.

- Ты правда очень устала, солнце, вот и вырубилась, - тепло улыбнулся отчим, подмигнув мне.

- И ты решил дать мне выспаться. Какой заботливый, - протянула я с наигранной серьёзностью, едва сдерживая смех. - Всё, сейчас расплачусь от милоты.

- Ну вы как всегда, - вмешалась мама с усмешкой, вставая из-за стола. - Вместо того чтобы друг друга переигрывать, как дети малые, садитесь лучше завтракать. Я шарлотку приготовила. С какао будет просто восхитительно.

Я аж сглотнула от предвкушения, моментально переключившись с Михаила на таймер духовки.

Как же мне этого не хватало!

Домашнего уюта, этих дружеских словесных перепалок, запаха яблок и корицы... За несколько месяцев в одиночестве я почти отвыкла от такого. А сейчас - будто всё вернулось. Будто я снова часть чего-то важного. Особенного.

Завтрак и правда вышел на славу - я едва ли могла передать словами то удовольствие, с которым уплетала уже четвёртый кусок пирога, запивая его тёплым какао с молоком. Яблоки и шоколад смешались в таком гармоничном аромате, что казалось, будто я и правда вернулась в детство.

Во время еды мы с Михаилом не упускали возможности подшучивать друг над другом. Иногда колкости летели с такой скоростью, что мама лишь закатывала глаза и грозилась рассадить нас по углам - словно двух подростков. Или, ещё хуже - обещала оставить без ужина за вредность: мол, «сами приготовите, раз такие остроязычные».

Я лишь смеялась её репликам, чувствуя, как вместе с этим смехом растворяется напряжение последних недель.

После завтрака я отправилась в свою комнату - разобрать вещи и собраться на прогулку с друзьями.

Говорят, что расстояние убивает не только любовь, но и дружбу. Даже самую крепкую и искреннюю. Но я счастлива, что в моей жизни эти слова остались пустыми слухами. Те, с кем я провела большую часть детства, ждали меня с нетерпением. Да и я сама успела соскучиться - пусть и прошел всего лишь сравнительно небольшой срок.

Осматривая свои детские вещи, я вдруг наткнулась на одну из кукол, что стояла на книжном стеллаже. Небольшая «коллекционная» фигурка, из той самой серии, которые я обожала расставлять по полкам и ради которых готова была часами строить «щенячьи глазки» родителям. Папа не мог устоять и вечно мне поддавался, из-за чего со временем у меня их набралось целое войско.

Перед переездом в квартиру отчима я почти все аккуратно уложила в коробки. Какие-то увезла с собой в новый город, а часть осталась здесь, в старом доме, словно сторожить моё прошлое. Но вот эта фигурка... не припомню, чтобы я оставляла её на виду.

Я провела пальцами по пластиковой поверхности, ощутив лёгкий налёт пыли, и заметила, что книги на полке тоже стоят немного не так, как я их расставляла. Значит, недавно здесь была генеральная уборка.

Мама всегда старалась не трогать мои вещи лишний раз - даже книгу с полки брала только с разрешения. И именно за это я всегда была ей благодарна: за уважение к моим маленьким границам, к моей собственной «территории».

А потому сейчас злость во мне даже не зародилась. Наоборот - стало тепло. Пускай фигурка стоит чуть иначе, а книги смещены, зато в этом было главное: мама не забывала обо мне. Она знала, что я вернусь, и хотела, чтобы мне было приятно снова оказаться среди всего этого.

На столе в ряд выстроились три фотографии в рамке. Уже без папы - рядом с нами теперь стоял Михаил.
На первой - день их свадьбы: мы втроём в каком-то красивом саду, утопающем в цветах.

На второй - наш отпуск на море, несколько лет назад. Именно там я впервые попробовала сноуборд, и этот момент до сих пор кажется началом чего-то нового в моей жизни.

И, наконец, снимок с моего дня рождения этим июнем - последним перед переездом. Тогда мама повела нас в парк аттракционов, а потом мы ещё долго бродили по городу, пока вечер не подарил мне долгожданный торт... в лицо. Я смеялась до слёз, и хорошо, что фото сохранили ту лёгкость и радость.

Поток воспоминаний внезапно прервал звук открывающейся двери. Я мгновенно обернулась - и наши взгляды встретились. Михаил, заметив, чем я занята, тепло улыбнулся и подошел ближе.

- Скучаешь? - спрашивает он тихо, почти шёпотом, словно боится нарушить хрупкую тишину моего маленького мира, сотканного из памяти и снимков.

- Просто задумалась, - покачала я головой, аккуратно поставив рамку на стол и отходя в сторону.

- Был ещё один фигурант, - резко сменил тему отчим и присел на край кровати, сцепив пальцы в замок на коленях.

- Кто? - я тут же насторожилась и, чтобы мама случайно не услышала, прикрыла дверь. После этого подошла ближе и тоже опустилась рядом, чтобы не упустить ни слова.

- Один из наших старых соперников, - медленно начал Михаил, устремив взгляд куда-то в стену, словно сквозь предметы в комнате. - Скат. Настоящего имени никто так и не узнал. Он гонял с нами почти всегда, но обогнать так и не сумел. А после... аварии, - голос его стал глухим, а в глазах промелькнуло напряжение, - вдруг резко поднялся. Его дела пошли в гору, бизнес расширился. Но несколько лет назад он словно растворился: все следы стерлись, и теперь никто не знает, где он, кто он на самом деле... и может ли быть причастен к тому, что произошло шесть лет назад.

- А фотография этого Ската осталась? - спросила я с надеждой, сама не заметив, как голос стал тише на полтона.

Весть о том, что был ещё один соперник и возможный подозреваемый, который исчез несколько лет назад, совсем не радовала. Наоборот - мысль, что виновником может оказаться именно этот Скат, находящийся неизвестно где, только усложняла всё расследование.

- Самого его нет. Только экипировка, - покачал головой Михаил и достал телефон из кармана штанов, пролистывая галерею.

Наконец найдя нужное, он повернул экран ко мне. На фотографии был шлем. Чёрный, ничем не примечательный на первый взгляд. Но взгляд сразу зацепился за символ: красный череп на передней части.

Я уже видела этот рисунок раньше. В детстве. Когда отец брал меня на гонки, этот Скат, прозвище которого я только узнала, всегда выделялся в толпе именно этим символом. Он врезался в память так прочно, что я узнала бы его среди сотни шлемов.

Однако все равно стало не по себе. Будто бы этот череп из телефона смотрел прямо на меня.