Тайны на трибунах 2 | Gavi & Pedri

Резкий хлопок входной двери эхом пронесся по прихожей, но лишь на мгновение, прежде чем его поглотила уютная тишина знакомой квартиры Ромеро. Элизабет, выдыхая легкий, родной сердцу аромат прежнего дома, шагнула вглубь. Ее легкие шаги уверенно вели по коридору, мимо полуоткрытых дверей, из-за которых доносились приглушенные голоса с экрана телевизора.

Она завернула на кухню, где Истон, склонившись над тарелкой с дымящейся лапшой, неторопливо ел, не отрываясь от шоу на ноутбуке. Рядом с ним, нахохлившись на стуле, сидела его младшая сестренка, тоже поглощенная происходящим на экране и сосредоточенно накручивающая лапшу на вилку.

— Рири! — воскликнула блондинка.

Мгновенно обернувшись, девочка, словно по волшебству, соскочила со стула. Глаза ее загорелись искренней радостью, и она, сломя голову, бросилась навстречу Элизабет, крепко обнимая ее.

— Лиз! Как я рада тебя видеть! — звонко произнесла она.

— И я тебя, красотка! — широко улыбнулась Элизабет, ее пальцы нежно прошлись по темным, длинным кудрям Адрианы. — Совсем взрослая стала!

Брюнетка, словно уже взрослая дама, сложила руки на груди и чуть нахмурилась.

— Конечно, мне уже тринадцать.

— Ну да, прямо совсем взрослая, — усмехнулся Истон, наконец оторвавшись от лапши и бросив на сестру скептический взгляд.

— Тебя не спрашивали, — закатила глаза брюнетка, возвращаясь к своей тарелке.

Элизабет приподняла одну бровь, глядя на парня с хитрым прищуром.

— Напомни-ка, чем ты занимался в тринадцать?

Истон поперхнулся лапшой.

— Я? Это совершенно другая история, которую Рири лучше не слышать.

— Какая история? — заинтересованно спросила Адриана, вновь отрываясь от еды и поворачиваясь к ним.

Друзья переглянулись, и на мгновение повисла неловкая пауза. Истон, как самый заботливый и ответственный старший брат, уже успел посвятить Адриану в почти все тонкости взаимоотношений противоположных полов и настоятельно рекомендовал пока держаться от мальчиков подальше. Раскрытие его собственной бурной биографии ничего хорошего не сулило, тем более сейчас, при такой внимательной слушательнице.

— Эээ… — протянул Ромеро, пытаясь собрать мысли.

— Тебе потом брат обязательно всё расскажет, — криво улыбнулась Элизабет, бросая на Истона многозначительный взгляд.

Блондин удивленно приподнял брови. Что ж, придется что-то придумать.

Адриана, почувствовав, что ей что-то недоговаривают, надула губы. Она перевела взгляд с Элизабет на брата, а затем снова на девушку, словно пытаясь прочитать их мысли.

— Расскажет когда? Это что-то секретное? — её глаза загорелись любопытством, которое невозможно было игнорировать. — Я же могу держать секреты!

Истон нервно сглотнул, чувствуя, как Элизабет рядом едва сдерживает смешок. Он пытался сообразить, как выкрутиться. Вспоминать свои тринадцать лет было не просто неприятно; это было опасно для его репутации старшего «разумного» брата. Особенно после случая с ящиком какого-то алкогольного напитка и падением с пирса... О нет, это точно не то, что должна знать Адриана.

— Ну… — блондин прокашлялся, пытаясь придать голосу максимально серьезный, но при этом отстраненный тон. — Это… это очень, очень скучная история, Рири. Про… эээ… про то, как я усердно учился и познавал мир через книги. Да! Очень много читал. Ты даже не представляешь, как это было…

Элизабет не выдержала. Фыркнув, она прикрыла рот ладонью, пытаясь скрыть смех, но её плечи мелко подрагивали. Адриана же смотрела на брата с полным недоверием.

— Ты? Читал? — девочка прищурилась.

— Конечно, — быстро закивал он.

Брюнетка склонила голову набок, делая нарочито задумчивое лицо. Казалось, она взвешивала его слова, перебирая факты в своей юной, но уже очень цепкой памяти. Истон почувствовал неладное — этот взгляд был слишком подозрительным.

— Просто, если ты не знал, — начала она медленно и с расстановкой. — У меня есть доступ в интернет. И к новостям о тебе. Там писали, что тебе пришлось сменить четыре частные школы, — она сделала паузу, наслаждаясь эффектом. — Не думаю, что ты был хорошим учеником.

Ромеро медленно опустил голову, чувствуя, как краснеют уши. Элизабет, задыхаясь от сдерживаемого смеха, неловко кашлянула и прикрыла рот обеими руками.

— А ещё я знаю, что такое секс, — небрежно добавила Адриана, но с совершенно серьезным выражением лица.

Тишина на кухне стала настолько густой, что её можно было резать ножом. Истон резко поднял голову; его глаза были широко раскрыты, а челюсть отвисла. Он уставился на сестру, а затем перевел потрясенный взгляд на Элизабет, которая, казалось, вот-вот взорвется от сдерживаемого смеха, но при этом выглядела не менее шокированной.

Сразу видно — одна кровь.

— Главное, на практике не изучай, — выдохнул Ромеро, наконец обретая голос. Тон его звучал на удивление хрипло; в нем смешались отчаяние, беспокойство и легкое восхищение характером сестры.

Адриана хитро улыбнулась.

— Не буду, если Лиз со мной погуляет.

Истон закатил глаза, но в глубине души почувствовал облегчение — ситуация, казалось, выруливала.

— Я тебе уже надоел? — театрально произнес он, притворяясь обиженным.

— С первой же минуты, — парировала Адриана, а её хитрая улыбка стала ещё шире.

Ромеро повернулся к подруге; в его глазах читалась мольба.

— Если Лиз не против? — он вопросительно приподнял бровь, словно прося её подтвердить условия этого внезапного перемирия.

Элизабет, которая до этого момента с трудом сдерживала смех, наконец позволила себе легкую улыбку. Она взглянула сначала на Истона, затем на Адриану, которая ожидающе смотрела на нее с сияющими глазами.

— Лиз не против, — подтвердила Элизабет. — Более того, я сегодня еще и на ночь останусь у вас.

Лицо Адрианы мгновенно озарилось радостью. Она подпрыгнула на месте и звонко хлопнула в ладоши.

— Супер! — воскликнула девочка.

Истон наблюдал за ними, и уголок его губ дрогнул в ответной улыбке. Это мгновение, простое и незамысловатое, было для него наполнено глубоким смыслом. Возможность провести время с сестрой, видеть ее смех и чувствовать ее привязанность стала одной из главных опор в его жизни.

Конечно, было грустно. Грустно осознавать, что Адриана осталась без матери, пережив такую потерю в столь юном возрасте. Но, если быть честным, Истон не испытывал к её матери особой привязанности. Она всегда казалась ему заносчивой, раздражающей и, что самое главное, откровенно ненавидящей всё семейство Ромеро, к которому сама примкнула весьма специфическим образом. Надо было думать, когда заводишь роман с женатым мужчиной. Ее уход из жизни, пусть и трагичный для Адрианы, для Истона означал лишь одно — меньше драмы, больше свободы для сестры и, наконец, возможность забрать её под свое крыло.

Несмотря на свои личные чувства к её матери, Истон все равно глубоко переживал за Адриану. Девочка, хоть и мужественно, но с огромной тяжестью справлялась со смертью родителя. Он видел, как она старается быть сильной, как прячет слезы и старается не обременять его своими переживаниями. Именно поэтому каждое мгновение, когда Адриана сияла от радости, когда её детская непосредственность вырывалась наружу, было для него бесценно. Теперь Адриана могла проводить с ним гораздо больше времени, и он был готов отдать ей каждую свободную минуту.

Он любил её всем сердцем. Эту маленькую, любопытную, уже такую мудрую не по годам брюнетку. Он готов был быть для неё и братом, и отцом, и лучшим другом. Он бы отдал всё, лишь бы на её лице всегда играла эта искренняя, светлая улыбка. И сейчас, глядя на то, как Адриана уже что-то оживленно шепчет Элизабет, а та в ответ тепло улыбается, Истон чувствовал, что всё идет именно так, как должно.

***

Элизабет часто заносило куда-то не туда.

Она могла назвать себя человеком, который сто раз подумает, прежде чем что-то сделать. Ее осторожность граничила с паранойей: однажды в средней школе она не решалась позвонить своему учителю две недели, боясь, что скажет что-то не то и на нее накричат. Казалось бы, такая предусмотрительность должна была уберечь ее от любых необдуманных поступков.

Но иногда ее действительно заносило. Словно какой-то внутренний триггер срабатывал, и все логические цепочки рушились, уступая место чистому импульсу. Чего уж стоила ситуация с ее пьяным визитом к Пабло. Если она тогда и думала чем-то, то точно не головой. Подобные моменты всегда приводили к одному и тому же сценарию: сначала необдуманное действие или сказанное слово, потом долгие часы самокопания и сожалений, а затем десять, а то и двадцать раз переосмысленный каждый шаг, прежде чем решиться на что-то снова. Она зарекалась быть более рассудительной, более сдержанной...

Но затем ее снова заносило. И с ее губ срывались непрошенные мысли, или ноги сами несли ее навстречу приключениям, последствия которых она осознавала лишь постфактум.

Так и сейчас, держа на руках пушистый комок шерсти с умными глазками, она тщетно пыталась восстановить цепь событий. Откуда взялась эта собака? Как она оказалась у нее на руках? В голове был лишь туман из смеха Адрианы и... внезапного предложения купить «милейшее создание», которое она, очевидно, не смогла отклонить. Элизабет вздохнула. Да, ее снова занесло. И, судя по всему, пудель был лишь началом очередного витка ее непредсказуемой жизни.

Элизабет прищурилась от яркого солнечного света.

— Ты уже придумала, как назовешь его? — спросила Адриана.

— Об этом я не думала, — выдохнула Элизабет, поправляя пуделя на руках, которые уже изрядно побаливали. Она чувствовала, как с каждой минутой собака кажется все тяжелее. И если уж ей самой было жарко, то она и не представляла, как себя чувствует бедное животное в своей густой карамельной шерсти.

— Может, Педри? — приподняла брови Адриана, глядя на пуделя.

Элизабет поперхнулась воздухом. Педри? Ее мозг мгновенно начал судорожно перебирать причины, почему это была бы худшая идея из возможных. Во-первых, собака совершенно не была похожа на Гонсалеса — ни внешне, ни характером, насколько она могла судить по первым минутам знакомства. Будь она черной, возможно, было бы другое дело, но этот пудель был ярко-карамельным. Во-вторых, и это было куда важнее, она и так не имела малейшего понятия, как к ее внезапной покупке отнесется Пабло, а уж тем более если ее будут звать Педри. Вряд ли он вообще пустит их обоих за порог, если узнает такую кличку.

— Эээ… я думаю, это плохая идея, — протянула Элизабет, стараясь говорить максимально нейтральным тоном.

— Почему? Вы поссорились с Педри? — невинно спросила Адриана, наклонив голову.

— Нет, конечно, — нервно усмехнулась блондинка. — Просто сомневаюсь, что ему понравится, что в честь него назвали собаку.

Адриана задумалась; ее брови слегка свелись к переносице.

— А что тут такого? Мой папа назвал свою новую яхту в честь меня. Хотя я вообще не похожа на яхту, — девочка рассмеялась.

Элизабет с трудом сдержала стон. Слишком много информации, которую она отчаянно пыталась держать подальше от Адрианы, а теперь вот...

— Ну… твой папа весьма специфичный человек, — сказала блондинка, поглаживая пуделя, который в тот момент лизнул ей нос. Девушка отдернула лицо, удивлённо глядя на собаку.

Адриана надула губы, но вскоре сдалась.

— Ладно, тогда не Педри, — произнесла она, снова уставившись на собаку и задумчиво прикусив губу. — А как насчёт… Остин? Он похож на Остина.

Элизабет зажмурилась. Серьёзно? Она будет перебирать имена всех своих бывших? Голова начинала болеть.

— Я думаю… это тоже плохая идея… — пробормотала она, стараясь подобрать слова.

— Почему? — настаивала Адриана.

— У меня так… ну ты знаешь… был парень с таким именем, — промямлила Элизабет, чувствуя себя ужасно неловко. Если они действительно назовут собаку Остином, то единственное, что ждёт бедное животное, — это каждодневные издевки от Истона. Она не хотела, чтобы её лучший друг становился живодёром, пусть даже и по отношению к пуделю с несчастливым именем.

— Оу… — хитро улыбнулась Адриана, её глаза внезапно расширились, и в них вспыхнуло любопытство. — Бывший парень… А Педри… он тоже твой бывший?

Элизабет хотелось биться головой об асфальт. Адриана была слишком умна для своего возраста, слишком проницательна.

— Ну… типа того… — выдавила она.

— Вау! — протянула девочка, глядя на Элизабет с нескрываемым восхищением. — Ты такая крутая. Хотела бы я быть на твоём месте…

Элизабет покачала головой, с трудом сдерживая смешок. Бойся своих желаний, Адриана…

— Рири, я уверена, что ты подрастёшь и будешь сражать всех мужчин наповал. И у тебя всё будет даже лучше, чем у меня.

— И у меня будет столько же кавалеров, сколько девушек у моего брата? — с энтузиазмом спросила брюнетка.

Элизабет вздохнула.

— Будем надеяться, что нет...

***

Кубарси зашёл в кабинет. Солнечный свет, пробиваясь сквозь жалюзи, ложился на полированный стол узкими полосками. Если честно, ему ужасно хотелось пойти пообедать; урчание в животе было настойчивым и требовательным, вероятно, куда более важным в данный момент, чем любая беседа. Но его любопытство просто зашкаливало, обволакивая сознание, словно липкая паутина, не давая сосредоточиться ни на чём, кроме невысказанных слов.

— О, Пау, привет, — Оливия подняла на него глаза от экрана монитора. В её взгляде не было ни удивления, ни спешки, только легкое, едва заметное удовлетворение. — Рада, что ты не забыл.

Парень мысленно фыркнул. Конечно, не забыл. Он из-за этого съел себе все мозги… С момента их последней встречи его мысли то и дело возвращались к ней, к её словам, к тому, что она так и не договорила.

— Привет, — протянул он, стараясь придать голосу максимально равнодушное звучание, что не особо удалось.

— Присаживайся, — она кивнула на кресло напротив и снова опустила взгляд на экран.

Пау почувствовал себя немного неловко. Он медленно подошёл, отодвинул тяжёлое кресло и опустился в него, стараясь не производить лишнего шума. Спинка кресла казалась слишком высокой, а обивка — слишком мягкой, словно поглощала его.

Оливия же, казалось, совершенно не замечала его присутствия. Её пальцы быстро и уверенно порхали по клавиатуре, на экране мелькали строчки сообщения или, быть может, какого-то отчёта. Она была полностью погружена в свои дела, и этот факт раздражал Кубарси. Они сидели в тишине, нарушаемой лишь щелчками клавиш и редкими вздохами Пау. Он не понимал, в чём дело. Зачем она его позвала, если собиралась просто игнорировать? Неужели это какая-то игра? Или она просто хотела убедиться, что он придёт, прежде чем начать разговор? Каждая секунда казалась вечностью, а его желудок продолжал настойчиво напоминать о себе.

Девушка внезапно оторвалась от экрана.

— Ты голоден? — спросила она. В её голосе прозвучало что-то похожее на лёгкую усмешку.

Да, черт возьми! Пау внутренне зарычал. Он пропускал свой законный приём пищи после тренировки ради пустого разговора, а точнее — его отсутствия, а она, кажется, только сейчас об этом вспомнила. Он тяжело вздохнул, стараясь не выдать своего раздражения.

— Не очень… — выдавил он, хотя желудок сводило от голода.

Оливия хмыкнула, словно прекрасно читая его мысли, и пододвинула ему пластиковый контейнер. Из-под крышки доносился дразнящий аромат шафрана, морепродуктов и риса. Пау не мог ошибиться: это была паэлья. Кубарси удивлённо приподнял брови.

— Кушай, — она наконец подняла на него взгляд. — Мне сегодня и кусок в горло не лезет.

Упрашивать парня не пришлось. Он с жадностью схватил контейнер, быстро открыл его и, взяв лежащую рядом вилку, принялся есть. Первый кусочек расплавился на языке, обволакивая рецепторы богатым, насыщенным вкусом моря, приправленного пряными травами и лёгкой сладостью перца. Нежный рис, идеально приготовленный, таял во рту, а сочные креветки и кусочки курицы были превосходны. Это было не просто еда — это было блаженство. Голод, смешанный с таким неожиданным удовольствием, заставил его прикрыть глаза и полностью погрузиться в процесс.

— Нравится? — спросила она, наблюдая за ним.

— Это божественно, — пробормотал он, не открывая глаз. — Кто это готовил?

— Я, — усмехнулась она. — Пришлось освоить испанскую кухню в короткие сроки. Надеюсь, получилось похоже.

Пау удивленно уставился на нее, его вилка замерла на полпути ко рту.

— Да ты шутишь… — он даже забыл про еду на мгновение. — У меня сестра и то хуже готовит. А она, между прочим, всю жизнь здесь живёт! Хотя… — он задумался. — Практически любой лучше неё готовит.

Оливия рассмеялась.

— Ну, возможно, ты просто голоден, — продолжила она.

— Нет, это не голод, — решительно заявил Пау, засовывая в рот очередную порцию. — Это талант. Серьезно, это потрясающе. Мне… мне никто такую паэлью не готовил. Откуда ты вообще… научилась? И за какие короткие сроки? Ты же тут всего… ну, сколько?

Флик отвела взгляд, продолжая улыбаться.

— Просто мне было нужно. Я всегда считала, что умение готовить — это полезный навык. А испанская кухня… она мне просто нравится, — она снова вернулась к своему компьютеру, и Кубарси почувствовал, как невидимая стена снова вырастает между ними. Вроде бы она ответила, но в то же время не сказала ничего.

Она снова углубилась в свои дела, оставляя Пау наедине с его блаженством от паэльи и новыми вопросами. Он доел, чувствуя, как тепло разливается по телу, а сытость приносит долгожданное умиротворение. Отложив пустой контейнер и вилку, он наконец почувствовал себя достаточно расслабленным, чтобы вернуться к основной причине своего визита.

— Так… — начал он, откашлявшись, чтобы привлечь её внимание. — Что ты хотела мне сказать? О чем мы должны были поговорить? — он ждал. Оливия медленно допечатала предложение, затем отложила руки от клавиатуры, потянулась и наконец повернулась к нему.

— Я хочу помочь тебе решить твою проблему с Лиз, — начала она. — Точнее, отвлечься.

Пау приподнял брови.

— Что ты имеешь в виду? — осторожно спросил он.

— Понимаешь, у тебя сейчас образ парня, который готов всю жизнь бегать за любовью, надеясь на взаимность, — произнесла Флик. — Но это глупости. Ты выглядишь… немного отчаявшимся. И это, поверь мне, отталкивает.

Кубарси хотел возразить, но она не дала ему и рта раскрыть.

— Так не пойдёт: ни для тебя, ни для твоей репутации. Тебе нужен новый нарратив.

— Я не хочу быть как Ламин и менять девушек, как перчатки, — резко ответил Пау, чувствуя легкое негодование. Мысль о том, чтобы использовать кого-то даже ради собственной выгоды, ему претила.

— Ну, вы с Ламином чем-то похожи, — пожала плечами Оливия, словно это было очевидно. — Вам обоим разбили сердце; просто кто-то выбирает оставаться преданным, а кто-то пуститься во все тяжкие. Но не волнуйся, с ним я тоже поговорю, — она махнула рукой, отмахиваясь от темы Ямаля. — Тебе не нужно становиться бабником; тебе нужно найти подругу, на которую сможешь отвлечься.

— И чем же это отличается от Ламина? — Пау скрестил руки на груди, явно настроенный скептически.

— Да всем! — закатила глаза Оливия. — Абсолютно всем. Не воспринимай всё в штыки. Я не говорю тебе, что нужно с ней встречаться. Просто… болтать, гулять, проводить время вместе или чем там ещё подростки занимаются... Общественность увидит, что у тебя кто-то есть, даже если по сути между вами ничего не будет. И главное — это увидит Элизабет. А женщины — существа с развитым собственничеством.

Пау замолчал, переваривая услышанное. Существа с развитым собственничеством… Он представил Элизабет, её насмешливую улыбку и независимый нрав. Разве она такая? Или, возможно, Оливия права, и он просто не видит её такой, какой она является на самом деле?

— То есть… я должен найти кого-то, кто будет просто… моей ширмой? — произнес он медленно, в его голосе прозвучало недоверие. — И это должно заставить Лиз… ревновать? Это как-то… нечестно по отношению к той девушке.

Оливия легкомысленно отмахнулась.

— Для той девушки это будет, наоборот, очень даже честно. Опять же, никаких отношений. Просто найди себе подругу. А там… вдруг бонусом ещё и выйдет что-то, — сказала Флик. — Разве у тебя нет подруг детства, например?

Пау нахмурился. Подруги детства… Он перебрал в уме несколько имен, но ни одно из них не подходило. Все его знакомые девушки были либо чьими-то официальными половинками, либо теми, с кем он не хотел бы связываться даже в рамках такой «игры». Да и вообще, ему казалось, что Оливия не до конца понимает, насколько это сложно — дружить с кем-то, кто не имеет такой же огромной популярности.

— Не то чтобы… — начал он. — У меня есть подруги, но не настолько близкие, чтобы я мог попросить их о таком. Да и они… ну, ты понимаешь. Все знают, что я… ну, ты знаешь.

Оливия кивнула, но без тени понимания во взгляде. Она явно считала, что это лишь вопрос желания.

— И что с того, что все знают? Это даже лучше. Представь: Пау Кубарси, который годами вздыхал по одной-единственной Элизабет, вдруг начинает интересоваться другой девушкой. Да это же сенсация! Все начнут гадать, что произошло. И Элизабет… ох, Элизабет будет просто вне себя от любопытства. А если она будет любопытствовать, значит, она будет думать о тебе. А если она будет думать о тебе, то… — она многозначительно прищурилась. — Она начнет жалеть, что, возможно, что-то потеряла.

Пау слушал, и в голове у него медленно складывалась картинка. С одной стороны, это всё казалось манипуляцией, не совсем честной игрой. С другой — он устал. Устал от постоянной неуверенности, от своего подвешенного состояния, от того, что его чувства к Элизабет никуда не двигались. Идея о том, что это может сдвинуть их с мертвой точки, пусть даже таким странным способом, была соблазнительна.

Кубарси вздохнул. В его груди боролись два чувства: отвращение к интригам и отчаянная надежда на перемены. Он посмотрел на Оливию, которая наблюдала за ним с непроницаемым выражением лица, ожидая его решения.

— Ладно, я подумаю… — произнес он наконец. Звучало это не очень уверенно, но он и сам был не уверен. — Если найду кого-нибудь, то дам тебе знать.

Он встал со своего места; его движения были немного скованными. Разговор казался выжимкой из него последних сил, хотя по факту он просто сидел и ел паэлью. Вкусная еда, но тяжелые мысли.

— Я рада, что ты меня понял, — сказала Флик, кивнув. Она уже отвернулась к своему компьютеру, словно их разговор был лишь небольшой паузой в её рабочем дне.

Пау подошёл к двери. Рука уже легла на ручку, когда он вспомнил о паэлье.

— Спасибо, Оливия, — сказал он, обернувшись.

Она повернула голову; на её губах появилась легкая улыбка.

— Просто Лив.

— Спасибо, Лив, — улыбнулся своей фирменной улыбкой парень.

Дверь кабинета бесшумно закрылась за ним, оставляя Пау наедине со своими мыслями и странным планом, который мог либо всё испортить, либо наконец изменить его жизнь. Он всё ещё не был уверен, что это того стоит, но любопытство и усталость от старого положения вещей гнали его вперёд.

***

Элизабет валялась на кровати, беззаботно раскинув руки и ноги. За окном уже было совсем темно, а глаза закрывались. Рядом, на подушке, ютился маленький пушистый комочек. Он радостно вилял крохотным хвостиком, его черный носик то и дело тыкался в щеку Элизабет, а розовый язык бесцеремонно облизывал ее лицо.

— Амур, ну хватит! — хохотала блондинка, жмурясь и пытаясь отмахнуться от настойчивых поцелуев. Щенок лишь усиливал свои попытки, весело поскуливая и облизывая ее подбородок, нос и лоб. Элизабет извивалась, фыркала от смеха, её пальцы путались в мягкой шерсти Амура, когда вдруг на прикроватной тумбочке завибрировал телефон.

Мелодия уведомления, пронзительная и неожиданная, заставила Элизабет привстать. Она протянула руку, нащупала мобильник и, открыв уведомления, увидела знакомое имя.

Пабло. Вот это неожиданность. Сообщение было коротким:

«Ты не хочешь приехать поговорить?»

Амур, казалось, был заинтересован не меньше девушки. Он поднял свою мордочку, посмотрел сначала на Элизабет, потом перевел взгляд на светящийся экран, словно пытаясь прочитать написанное.

— Это будет твой папуля, — пробормотала Элизабет, обращаясь к щенку, и невольно улыбнулась. — Если, конечно, мы помиримся.

Щенок словно понял её слова и в ответ вновь облизнул лицо Элизабет, вызывая у неё приступ звонкого смеха. Она чуть оттолкнула его, чтобы ответить, но в тот же момент пришло второе сообщение от Пабло, пронизанное нетерпением:

«Не игнорируй меня».

Девушка нахмурилась.

«Я не игнорирую».
«В отличие от тебя, кстати :)»

«Мне нужно было время, чтобы всё обдумать».

Элизабет усмехнулась.

«И как оно?»

«Хуево».

«Надеюсь, теперь ты понял, почему я поступила именно так».

Она смотрела на экран, ожидая ответа. Амур устроился рядом, заглядвая в экран. Спустя минуту наконец пришёл ответ:

«Не понял».
«Это был удар ножом в спину, Лиз».

Элизабет отпрянула от телефона, словно он её обжёг. Удар ножом в спину? Он серьёзно? Она фыркнула, почувствовав, как волна возмущения поднимается внутри.

«Удар ножом в спину?! Пабло, ты сам прекрасно знаешь, что это не так. Я всегда желала для тебя самого лучшего, но ты даже не захотел выслушать мою точку зрения, поддаваясь эмоциям. Как и всегда».

Она нажала «Отправить» с такой силой, словно её пальцы могли пробить стекло экрана. Амур подскочил и тявкнул, словно вторя её возмущению. Элизабет гладила его по голове, пытаясь успокоиться, но сердце бешено колотилось в груди.

«Ну извини, что мне не понравилось, что ты скрывала от меня секреты моей же семьи».

«Дело не в этом».

«А в чём тогда?»

Элизабет сделала глубокий вдох.

— Как думаешь, он прав? — спросила она у собаки, будто та смогла бы ей ответить. Амур лишь тихонько вильнул хвостом и ткнулся носом в её руку, словно предлагая утешение. Блондинка вздохнула.

Она снова взяла телефон. Сил на продолжение этого бессмысленного пинг-понга обвинениями просто не осталось.

«Пабло, я ужасно хочу спать. И я не собираюсь тратить своё время на бессмысленные ссоры. Если хочешь поговорить нормально, напиши утром. А сейчас спокойной ночи».

Не дожидаясь ответа, Элизабет положила телефон на тумбочку экраном вниз. Она почувствовала огромное облегчение, сбрасывая с плеч тяжёлый груз. Амур, словно поняв, что игра окончена, свернулся калачиком у её ног.

Блондинка опустила голову на подушку, потянула одеяло повыше, укутываясь в него с головой. Последнее, что она услышала перед тем, как провалиться в сон, было тихое уведомление. Но это уже была проблема завтрашнего дня.

***

От Автора:

вся актуальная информация
tg/tiktok: spvinsatti