Глава 6: Взаимоисключающее
Дверь раздевалки хлопнула. Металлический скрип пронзил тишину, отразившись эхом от гладких стен. Элизабет опустилась на лавку, тяжело дыша. Капли пота, выступившие на лбу, она смахнула тыльной стороной ладони, оставляя на коже бледный след.
— Лиззи, что случилось? — обеспокоенно спросил Педри, приблизившись к девушке.
Она подняла на него глаза, полные отчаяния и слез, которые она, казалось, сдерживала с огромным усилием.
— Обещай, что не расскажешь Пабло. Да и вообще никому не расскажешь, — прошептала она.
На лице Гонсалеса появилось недоумение и смятение. Он прищурился, пытаясь понять, что могло так сильно взволновать его подругу.
— Только не говори, что ты ему… — начал он, но голос его прервался на полуслове, предчувствуя что-то ужасное.
— Боже, нет! — прервала его Элизабет, резко отрицательно качая головой. Её взгляд был направлен куда-то вдаль, словно она пыталась отдалить от себя страшную картину, запечатлевшуюся в её памяти.
— Тогда в чём дело? — спросил брюнет, его терпение лопалось от напряжения.
Девушка снова тяжело вздохнула, словно собираясь с силами для невыносимого признания. Её плечи опустились, и она пробормотала, словно произнося проклятие:
— Я не знаю, как это произошло, но Истон переспал с мамой Пабло.
— Что?! — воскликнул Педри. Он отшатнулся от ужасающей новости, словно от удара.
— Тише! — шикнула блондинка, прикрыв рот ладонью.
— Откуда ты это узнала? — прошептал парень, едва сдерживая бушующие внутри эмоции.
— Я… их видела… Когда мы были на яхте на дне рождения Пабло.
— Господи, ещё и на его дне рождения! — Гонсалес чуть ли не скулил от отчаяния.
— Что мне делать, Педри? Ферран, мягко говоря, настаивает, чтобы я рассказала.
— Ферран? А он каким боком в курсе? — Педри был совершенно сбит с толку. Эта новость перевернула всё с ног на голову. Как это вообще было возможно?
— Мы были вместе с ним, когда это произошло, — тихо сказала Элизабет, избегая взгляда брюнетов.
— Мы? Кто ещё в курсе? — он нахмурился, пытаясь осмыслить масштабы катастрофы.
— Ещё Берта. Только мы втроём знаем… точнее, вчетвером, если считать тебя, — ответила блондинка. Она чувствовала себя виноватой, даже несмотря на то что сама не принимала участия в произошедшем. В конце концов, именно она привела в одну компанию семьи Гавир своего лучшего друга.
Педри вздохнул и присел на скамью рядом, тяжело опустившись на холодный металл.
— Да уж… Я бы на твоём месте выбрал подходящий момент и всё рассказал ему, — сказал он, голос его был полон сочувствия и понимания.
— Но ты же знаешь Пабло… — прошептала Элизабет. Они знали Гави достаточно хорошо, чтобы предвидеть взрыв эмоций.
— Ага, — усмехнулся Гонсалес. — С ним в любом случае будет драма. Боже, поверить не могу: сеньора Гавира и Истон… Что хоть сам герой-любовник говорит?
— Мы ещё с ним не разговаривали, — ответила Элизабет, стиснув кулаки. — Не волнуйся, я надеру ему зад.
Педри усмехнулся, немного расслабившись.
— Не сомневаюсь, Лиззи, — сказал он уже с меньшей тревогой. Хотя масштабы проблемы были очевидны. Это будет не просто драма — это будет целая катастрофа. — Если расскажешь, то не думаю, что у Пабло будут к тебе вопросы. А вот если нет и это потом вскроется, то тебе достанется не меньше. Поэтому... лучше расскажи.
— Я тебя поняла, — сказала Элизабет. Она осознавала, что брюнет прав. Ложь лишь усугубит ситуацию. Лучше горькая правда, чем медленное отравление обманом, особенно в случае с Пабло, который только начал открыто доверять. — Мне не хватало твоих мыслей. Спасибо.
Он улыбнулся — тёплая, поддерживающая улыбка, которая немного успокоила её. Взяв её за руку, он поднялся, потянув за собой Элизабет. Его прикосновение было нежным, но уверенным, давая ей понять, что он рядом и готов поддержать. Брюнет обнял её, и вместе они направились к выходу, шагая по длинному коридору.
— Всё будет хорошо, Лиззи, — тихо сказал Гонсалес. — Пабло должен это узнать. Никто не хочет жить в лжи.
В этот момент за их спинами, из-за угла, наблюдала Габриэль. Она видела, как Педри поддерживает Элизабет, как он успокаивает её, как заботится о ней. Резкая боль пронзила её сердце — острая и невыносимая. Быстро отвернувшись, она ударила кулаком о ближайшую стену. Звук был глухим и болезненным. Костяшка пальца треснула, и по нежной коже потекла тонкая струйка крови. Она даже не заметила боли — только тупую, всепоглощающую обиду и ревность. Её сердце разрывалось от страха, безысходности и осознания своей никчёмности в сравнении с той невидимой, но такой сильной связью между Педри и Элизабет.
***
Комната погрузилась во тьму, густую и непроницаемую. Единственным источником света служил экран телевизора, заливающий лица сидящих на диване людей холодным голубоватым светом. На фоне разворачивался динамичный боевик: взрывы и перестрелки сменяли друг друга с бешеной скоростью. Гави, захваченный зрелищем, с жадностью следил за развитием сюжета, не отрывая взгляда от экрана. Однако Элизабет, сидевшая рядом, казалась отстранённой; её мысли находились далеко от мира экшена на экране. Взгляд её был устремлён куда-то вдаль, в туманную дымку собственных размышлений, где каждый образ и ощущение переплетались в тревожный узор.
После окончания фильма ей предстоял разговор с Пабло — разговор, которого она боялась больше всего на свете. Разговор о его матери и об Истоне. Сердце её бешено колотилось, барабаня тревожный ритм, предвещающий надвигающуюся бурю. Блондинка уже успела проиграть в своей голове множество вариантов развития событий, каждый из которых оставлял после себя горький осадок. Картины сменяли одна другую, как кадры быстропрокручиваемого фильма: от молчаливого принятия горькой правды до ужасающего скандала, сопровождаемого ссорой, взаимными обвинениями и, быть может, даже мужскими слезами. Каждая из этих картин оставляла свой след, словно острые иглы, пронзающие её душу. Неопределённость пугала её больше всего. Не зная, что ожидает её, Элизабет чувствовала себя просто отвратительно.
— Ты напряжена, — прошептал ей в ухо парень, проводя рукой по шее. — Всё в порядке?
— Да, — ответила девушка, стараясь, чтобы её голос звучал спокойно, хотя внутри всё ещё бушевал шторм. Она пыталась скрыть свою тревогу, но Пабло безусловно чувствовал её напряжение. Его теплота была единственным, что сейчас немного успокаивало её.
Гави притянул её ближе к себе, нежно целуя в уголок губ. Его запах — свежий, с едва уловимыми древесными нотками — окутал её. На мгновение она действительно расслабилась, позволив себе насладиться этим мгновением близости. Мысли на миг отступили, уступив место приятному теплу, растекающемуся по телу. Элизабет попыталась сосредоточиться на экране, на взрывах и погонях, разворачивающихся на фоне, но мысли продолжали улетать куда-то далеко — к тому тяжелому разговору, который ей предстояло вести.
Внезапный крик из телевизора, словно удар молнии, пронзил её напряжённое состояние. Девушка мгновенно вздрогнула и резко выпрямилась.
— Лиз, что с тобой? — голос парня стал настороженным; в нём слышалась тревога. Он отстранился, вглядываясь в её лицо и пытаясь понять, что случилось.
Блондинка выскользнула из его объятий, поправляя волосы и стараясь привести себя в порядок. Кончики её пальцев задрожали, а по всему телу пробежали мурашки. Она была словно натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть под напором накапливающегося напряжения. В её глазах отражался страх, смешанный с отчаянием. Она не знала, как сказать ему, как признаться в том, что перевернёт его жизнь с ног на голову. И эта неопределённость пугала её больше всего.
— Я… — начала Элизабет, но голос её оборвался; слова застряли в горле, словно комок. Она не могла произнести то, что ей нужно.
Пабло посмотрел на неё с недоумением. Его глаза, обычно горящие огнём, были широко раскрыты и полны искреннего вопроса. Они были чисты и открыты, словно бездонное небо ясной ночью. Губы его трогала лёгкая улыбка — привычная, нежная улыбка, которая обычно заставляла её сердце таять. Но сейчас эта улыбка казалась ей насмешкой судьбы, подчеркивающей её нерешительность и страх. Он смотрел на неё так, что сердце её сжалось от волнения и одновременно от облегчения. Это был взгляд, полный доверия и любви — он давал ей силы, но одновременно усиливал чувство вины.
— Я хотела сказать, что люблю тебя, — прошептала она наконец, её голос был тихим, едва слышным. Слова вырвались наружу.
Гави рассмеялся, качая головой. Он притянул девушку обратно к себе, крепко обнимая.
— Я тоже тебя люблю, малышка, — прошептал он. Его объятия были тёплыми и надёжными, словно каменная крепость, в которой она могла бы спрятаться от всех своих страхов.
Элизабет положила голову ему на грудь, тяжело вздыхая. Тепло его тела, биение его сердца рядом с её собственным — всё это было таким успокаивающим, таким… родным. Она прикрыла глаза, чувствуя себя одновременно счастливой и разбитой. Она мысленно проклинала себя за свою трусость, за то, что испугалась и не смогла сказать ему правду. Но сейчас, в его объятиях, решила отложить всё на потом. Позже. После фильма. Сейчас она просто хотела насладиться этим моментом близости, этим хрупким чувством спокойствия, которое, возможно, вот-вот рухнет под тяжестью страшной правды.
— Слушай, Лиз, я хотел с тобой поговорить...
— О чём? — спросила блондинка, стараясь не накручивать себя. Уж вряд ли он скажет, что знает о её маленьком секрете.
— Ты и так постоянно ночуешь у меня, — начал он. — Какой смысл мотаться туда-сюда? Переезжай ко мне.
Элизабет широко раскрыла глаза. Рот приоткрылся от неожиданности; слова застряли в горле. Она смотрела на Пабло, не в силах поверить своим ушам. Всё её существо словно замерло в ожидании, пока мозг пытается переварить услышанное. Это было настолько неожиданно, настолько… прекрасно.
— Ты серьёзно? — спросила она.
— Ага, — ответил Пабло, улыбаясь.
Девушка, словно пружина, вскочила с кровати, радостно подпрыгивая. Её движения были спонтанными, полными детской непосредственности и необузданной радости. Она была похожа на маленького ребёнка, получившего самый желанный подарок на свете.
— Так ты согласна? — нервно усмехнулся Гави, наблюдая за её бурной реакцией. Он и сам не ожидал, что его предложение вызовет такой... восторг.
— Конечно! — закричала блондинка, её голос наполнялся радостью. Она начала весело прыгать и пританцовывать, высоко поднимая ноги, словно её переполняла неудержимая энергия. — Да! Да! Да!
Она была невероятно счастлива. Жить с Пабло? Ей не понадобилось и минуты на раздумья. Это предложение затмило всё остальное, полностью вытеснив из её головы тревожный разговор, который она так долго откладывала. Мысль о нём, о грядущем болезненном признании, исчезла, уступив место безоблачному счастью. Счастью, которое, возможно, окажется лишь временным призраком, ведь правда всё равно рано или поздно выйдет наружу. А пока она позволяла себе наслаждаться моментом, не задумываясь о последствиях и о том, как сильно она может пожалеть об этом позже.
Элизабет остановилась, глядя на Пабло с сияющей улыбкой. В его глазах отразилась та же радость, и она почувствовала, как их сердца бьются в унисон. Этот миг казался вечностью, и она была готова оставить все свои страхи позади, хотя бы на время.
***
Резкий, звонкий звук пощечины разорвал тишину. Он прозвучал неожиданно и сокрушительно, словно выстрел, мгновенно привлекая внимание всех присутствующих. Элизабет, лицо которой пылало гневом, отпрянула от Истона, оставляя на его щеке отпечаток своей ладони.
— Ау, за что?! — проскулил Ромеро, придерживая пострадавшую щеку. Его глаза, обычно сверкающие высокомерием, теперь были наполнены удивлением и даже лёгким испугом.
— За то, что ты такой кобель! — прошипела блондинка. Каждое слово было выплеснуто, как яд, обжигая Истона. — Неужели нельзя было перетерпеть? Неужели нельзя было не прикасаться к матери моего парня?!
Парень ухмыльнулся, проводя рукой по взъерошенным волосам.
— Цыпочка сама на меня кинулась, я тут не при чём, — заявил он, пожимая плечами.
— А то, что у неё есть семья, тебя не смутило? — резко спросила Элизабет.
Ромеро пожал плечами, словно это ничего не значило.
— Господи, Лиз, когда меня это вообще смущало? — фыркнул он. Затем, на мгновение задумавшись, сделал вид, что сочувствует, хотя его слова звучали скорее с сарказмом. — Неужели сердце бедного Пабло разбито?
— Тебе повезло, что твоя верная подруга ещё ничего ему не рассказала, — прошипела Элизабет, приблизившись к нему. — Но я уже собираюсь это сделать. И ты пожалеешь об этом.
Блондин усмехнулся.
— Ну и что он мне сделает? Пойдёт морду бить? Пусть попробует дотянуться.
— Ист, ведь дело даже не в этом, — тяжело выдохнула девушка. — Ты совершил поступок, который наносит ущерб не какой-то незнакомой семье, а семье, которая имеет отношение ко мне! И есть достаточно большая вероятность, что мне тоже достанется под вспышкой его гнева!
— То есть изменяет его мамаша, а крайней останешься ты? — приподнял брови парень. — Нет, я знал, что у Пабло мозги отшиблены, но чтобы настолько...
Элизабет посмотрела на него, её глаза наполнились слезами. Горькая обида, смешанная с отчаянием и чувством вины, переполняли её. Она не могла поверить, что этот человек, её лучший друг, настолько легкомысленно относится к чужой боли — боли, которая теперь коснётся и её самой.
— Истон… — прошептала она, голос её был едва слышен сквозь слёзы.
— О боже, Лиз, ты что, плачешь? — Ромеро вскочил со стула и подошёл к подруге. Его лицо смягчилось; высокомерие исчезло, уступив место искренней тревоге. Он взял её лицо в свои ладони, большие пальцы осторожно вытирали слёзы с её щёк. Его прикосновение было нежным и полным неожиданного сочувствия.
— Истон, ну как так можно… — прошептала Элизабет, уткнувшись лицом в его ладони. Её голос задрожал, и она снова расплакалась ещё сильнее.
Парень аккуратно обнял её, но руки блондинки оставались опущенными, словно она не могла принять его утешение. Она уткнулась щекой в его футболку, и слёзы текли по её лицу всё сильнее, срываясь в рыдания. Болезненное осознание того, в какую сложную ситуацию она попала по его вине, давило на неё, вызывая новую волну отчаяния.
— Прости меня, пожалуйста, — пробормотал Истон. — Я не думал, что это может коснуться тебя. Давай закажем пиццу и поболтаем как в старые добрые времена? Может, это поможет тебе немного успокоиться?
— Я переезжаю к Пабло, Ист, — прошептала она.
— Что? — резко выдохнул Истон, глаза его расширились от удивления. Его лицо отражало полный шок; недоумение смешивалось с растерянностью. Он отстранился немного, всё ещё держа её за лицо, но его прикосновение стало менее уверенным, словно он опасался оттолкнуть её.
— Спасибо тебе за этот год, — продолжила Элизабет, стараясь говорить ровно. — Ты мне безумно помог, и я очень сильно люблю тебя. Но Пабло предложил мне переехать к нему с концами. Я и так постоянно у него ночую.
Тишина повисла в воздухе, прерываемая лишь всхлипами девушки. Ромеро не знал, что сказать. Его мир казался перевернутым вверх дном.
— И что… больше не будет никаких ночных посиделок и сплетен под винишко? — спросил он наконец.
— Будут… просто… — Элизабет улыбнулась сквозь слёзы. — Это ведь не означает, что мы перестанем общаться. Мы всё ещё лучшие друзья, Ист. Просто… жизнь меняется.
Она отстранилась от него, вытирая остатки слёз. В её глазах появилось твёрдое решение.
— Я буду скучать по тебе, — признался Истон.
— И я буду скучать по тебе, — ответила Элизабет. Она обняла его ещё раз — уже не так сильно, как прежде, но крепко и по-дружески. В этом объятии не было прежней близости, но была теплая, немного грустная нота прощания. Прощания не с дружбой, а с тем этапом жизни, который остался позади. — Поможешь мне собрать вещи?
— Куда я денусь? — улыбнулся парень, отстраняясь. — Надеюсь, что Пабло тебе быстро не надоест. Не представляю, как ты с ним и минуту выносишь.
Элизабет улыбнулась в ответ; её глаза блестели, но слёзы уже высохли. Она чувствовала себя одновременно грустной и спокойной. Решение было принято, и возврата уже не было.
Они молча начали собирать вещи. Истон двигался быстро; его привычная легкомысленность сменилась сосредоточенностью и внимательностью. Он обращался с её вещами бережно, словно они были хрупкими и дорогими. Он помогал ей аккуратно складывать одежду и укладывать книги с фотографиями в коробки. В тишине комнаты слышались только шелест ткани, скрип коробок и смех, когда они вспоминали какую-то забавную историю.
В какой-то момент, разбирая общую коллекцию фотографий, Ромеро остановился, рассматривая один снимок, на котором они вдвоём смеются и сидят на берегу моря.
— Помнишь? — спросил он, голос его немного дрогнул. — Ты тогда только переехала.
Элизабет улыбнулась, тёплая ностальгия коснулась её сердца. Это было действительно счастливое время, время беззаботной дружбы и ярких впечатлений.
— Помню, — ответила она. — Это было прекрасное лето.
Они закончили собирать вещи. Коробки стояли аккуратно сложенные в углу комнаты. Наступило неловкое молчание, прощание висело в воздухе — невысказанное, но ощутимое. Элизабет медленно повернулась к другу, её взгляд был наполнен грустью, но и благодарностью. Внезапно она сделала шаг к нему и, не колеблясь, обняла его. Это объятие было долгим и крепким, полным невысказанных чувств. Слёзы, которые она так старательно сдерживала, наконец прорвались наружу. Она уткнулась лицом в его плечо, тихо и горько рыдая. Истон обнял её в ответ, его руки нежно прижали к себе. Он чувствовал, как дрожит её тело, как слёзы пропитывают его футболку.
На этот раз он не пытался скрыть своих эмоций. Слёзы скатились по его лицу, смешиваясь с слезами Элизабет. Они стояли так, обнявшись в тишине комнаты, просто плакали. Слезы текли не от боли или расставания, а от глубокой привязанности и осознания того, что кончается важный этап в их жизни.
После нескольких минут Ромеро отстранился, вытирая мокрые следы рукой. Он улыбнулся ей сквозь слёзы своей фирменной модельной улыбкой.
— Ты что, плачешь? — спросила она.
— Просто соринка в глаз попала, — усмехнулся он, стараясь сделать вид, что всё в порядке. Но его слёзы говорили сами за себя.
Элизабет прикоснулась к его лицу, вытирая их большим пальцем, как это сделал до этого он.
— О, Ист, — прошептала она. — Я тебя так люблю. Каким бы ты засранцем ни был, всё равно люблю тебя невозможно сильно. Спасибо тебе за всё. За всё-всё.
Блондин крепко сжал её руку в своей.
— А тебе спасибо, что терпишь меня любого.
Они улыбнулись друг другу. В этом молчаливом взгляде заключалась вся глубина их дружбы и всего того, что они пережили вместе. Но эту идиллию прервал резкий звонок телефона. Мобильник Истона лежал на тумбочке неподалёку. Парень обернулся, посмотрел на телефон, и его лицо приняло раздражённое выражение.
— Кто это? — спросила Элизабет.
— Папа, — пробормотал блондин, его брови сдвинулись. — Странно…
Он принял вызов, его лицо стало нахмуренным и сосредоточенным. Он слушал внимательно, кивая время от времени; его выражение лица менялось от недоумения к серьёзности. Девушка наблюдала за ним, пытаясь понять, что такого говорит ему сеньор Ромеро. Она видела, как напрягаются его мышцы лица, как он сжимает телефон в руке.
— Я тебя понял, — произнёс он наконец, его голос был твёрдым, и он резко сбросил трубку.
Тишина повисла в воздухе ещё более напряжённая, чем прежде. Элизабет смотрела на Истона с нетерпением, ожидая объяснений.
— В чём дело? — спросила она.
Ромеро вздохнул; его плечи опустились, словно с него свалился тяжёлый груз. Он посмотрел на подругу печально и даже как-то обречённо.
— Мама Адрианы… умерла, — произнёс он чётко и ясно. — Теперь папа… он её единственный опекун. Серьёзно.
Элизабет выпучила глаза; её рот приоткрылся от неожиданности. Эта новость поразила её наповал. Конечно, Истон мечтал, что женщина наконец исчезнет из их жизни, освободив дорогу к общению с сестрой. Но с другой стороны… семейство Ромеро не славилось умением воспитывать детей, и Истон был тому ярким примером. Он даже поклялся никогда не станет отцом. И что же теперь будет с бедной маленькой Адрианой?
***
Габриэль пересекала просторный кафетерий, её взгляд скользил по рядам подносов, словно просеивая зерно. Мысли были сосредоточены на одном: найти лёгкий салатик и поскорее скрыться в уединении своего кабинета. Сегодня ей не хотелось лишних контактов, не хотелось привлекать внимание. И не зря. Едва переступив порог кафетерия, она почувствовала на себе пристальный взгляд. Ощущение оказалось не обманчивым — пара карих глаз, словно два тёмных бриллианта, зацепилась за неё и теперь неотступно следовала за каждым её движением. Габриэль чувствовала себя преследуемой тенью, легким, но назойливым жужжанием, которое заставляло её нервничать.
Она старалась не показывать виду, не оборачиваясь и не позволяя этим глазам ощутить триумф своей настойчивости. Сердце билось немного быстрее, чем обычно, лёгкая тревога пробежала по телу, словно электрический ток. Выбор еды отошёл на второй план — главное было уйти от этого незримого, но ощутимого присутствия. Однако каждый раз, когда она бросала взгляд в его сторону, он лишь весело болтал со своими товарищами.
Взгляд девушки упал на первую же тарелку с салатом, которая попалась ей на глаза. Не важно, что это был за салат — огурцы, помидоры или что-то более экзотическое — главное, что это был салат, и он был здесь, прямо перед ней. Не раздумывая, Габриэль схватила тарелку, словно спасательный круг, и направилась к кассе. Её шаг стал немного быстрее, но она старалась сохранить видимость обычной спешки, свойственной большинству посетителей кафетерия в обеденный перерыв.
— С вас семь евро, — произнесла добродушная женщина на кассе. Брюнетка быстро расплатилась и направилась к выходу.
Не успела девушка сделать и двух шагов от кассы, как её окликнул такой знакомый, до боли знакомый голос:
— Габи!
Карлес резко повернула голову, и её взгляд пересекся с теми самыми карими глазами. Педри сидел за одним из столиков, широко улыбаясь. За ним располагался целый стол футболистов, бурлящий оживлённой беседой.
— Садись к нам! — пригласил Гонсалес, жестом указывая на свободное место рядом с собой.
Габриэль сжала контейнер с салатом в руках, словно он был единственным защитным оружием против этого предложения. Тяжёлый вздох вырвался из её груди. Её взгляд скользнул по лицам, сидевшим за столиком. Там, помимо Педри, были Фермин Лопес, Марк Касадо, Жюль Кунде, Гави… и Элизабет. Блондинка сидела рядом с Пабло, не принимая активного участия в разговоре; однако её взгляд был прикован к брюнетке. Он был выжидающим и проницательным, словно девушка пыталась разгадать мысли Габриэль и понять, как та собирается реагировать на это неожиданное приглашение. Воздух вокруг Карлес сгустился от напряжения — смеси неловкости и… чего-то ещё. Возможно, это было предвкушение? Или страх? Она не знала. Выбор, казавшийся ей ещё минуту назад таким простым — быстро поесть и уйти — теперь превратился в сложную головоломку.
Хотела ли она присоединиться? Конечно, хотела. Педри, его улыбка, разговор ни о чём и лёгкий флирт… всё это манило её, словно сладкий запретный плод. Однако присутствие посторонних, особенно Элизабет с её ледяными глазами, казалось пронзали её насквозь и посылало мозгу сигнал о срочном отступлении. Внутренняя борьба разыгралась с невероятной силой. Одно плечо нашептывало о веселье и возможности провести время с друзьями; другое — о безопасности и тихом уединении с её салатом.
Габриэль колебалась; её взгляд метался от Педри к Элизабет и обратно, словно маятник, отмеряющий секунды её нерешительности. Она чувствовала себя пойманной в ловушку между желанием и страхом, притяжением и отторжением.
Наконец, сделав глубокий вдох, Габриэль выдавила из себя робкую улыбку, стараясь, чтобы она выглядела естественно и не вызывала подозрений.
— Привет всем, — сказала она. Шаг к столику она сделала медленно и нерешительно, словно боясь потревожить хрупкое равновесие, царящее за столом. — Извините, что прерываю…
Элизабет по-прежнему смотрела на неё, не отводя взгляда. Габриэль не понимала, что этот взгляд выражает. Он был таким сложным и неразборчивым, что она решила пока не пытаться его расшифровать. Главное сейчас — не показать своей неловкости, сохранить спокойствие и, возможно, понять, что происходит.
— Привет, — улыбнулся Фермин. — Как работа?
— Всё живы и здоровы, поэтому хорошо, — тихо ответила она, стараясь, чтобы её голос звучал увереннее, чем она чувствовала на самом деле.
Разговор за столом оживился. Парни переключились на обсуждение какой-то футбольной игры; их голоса перекрывали друг друга, смешиваясь в гулкий фон. Габриэль пыталась влиться в разговор, но чувствовала себя не в своей тарелке. Её мысли метались, слова застревали в горле, и она отвечала короткими фразами, больше слушая, чем участвуя.
Внезапно брюнетка покосилась на Элизабет. Блондинка, положив голову на плечо Гави, продолжала смотреть на неё. Их взгляды пересеклись, и Габриэль снова почувствовала накатывающую волну неловкости. Что-то в этом взгляде было… неразрешимым и сложным, словно загадка, которую она не могла разгадать. Карлес быстро отвела взгляд в сторону, нервно дёрнув рукой. Её костяшки, ещё не до конца зажившие после недавней травмы, болезненно ударились о край стола. Она тихо вскрикнула от неожиданной боли и непроизвольно сжала руку в кулак.
В этот момент горячая ладонь Педри быстро перехватила её руку. Его пальцы нежно, но уверенно обхватили её запястье. Габриэль вздрогнула от неожиданности, но не отдёрнула руку. Тепло его ладони распространилось по её коже, противопоставляя себя холоду её испуга. Она ощутила напряжение в мышцах своего тела, но вместо отторжения это прикосновение принесло странное ощущение спокойствия и защищённости.
Педри внимательно посмотрел на её костяшки; большой палец легко скользил по покрасневшей коже. Ранки снова начали жечь, боль отдавалась острой пульсацией, но почему-то Габриэль даже не думала отдёрнуть руку. Она просто позволяла ему причинять ей эту боль — в этом прикосновении было что-то успокаивающее, что-то, что заглушало тревогу, вызванную взглядом Элизабет.
Разговор за столом продолжался, но Карлес слышала лишь шепот Педри; его тихий голос словно волшебное заклинание заворожил её:
— Откуда это? — спросил он, его заботливый взгляд был сосредоточен на её руке.
Сердце Габриэль забилось ещё сильнее. Она подняла глаза на Элизабет, словно ожидая её неодобрительного взгляда или какого-то знака осуждения. Но блондинка уткнулась в телефон Гави, совершенно не обращая внимания на происходящее перед ней. Её лицо было спокойным и лишённым эмоций, и это удивило брюнетку ещё больше.
— Упала, — тихо ответила она Педри.
— Нужно быть аккуратнее, — сказал футболист, его большой палец всё ещё нежно касался её ранок. Его слова были простыми, но в них чувствовалась искренняя забота, и Габриэль почувствовала, как растаяло напряжение, окружавшее её ещё несколько минут назад. Она позволила ему держать свою руку, наслаждаясь этим теплом — таким запретным, но таким желанным.
— Спасибо, — прошептала она едва слышно.
Внезапно телефон Габриэль завибрировал в кармане. Нехотя расцепив переплетённые с Педри руки, она ощутила лёгкую пустоту и некоторую тоску от прерванного контакта. Доставая мобильник, она быстро просмотрела сообщение. Лицо её сразу стало серьёзнее. Несколько кивков головой, и затем, чуть громче, она произнесла:
— Извините, мне нужно идти. Кому-то из второй команды нужна помощь.
Быстро встав, она попрощалась кивком головы и быстрым шагом направилась к выходу. А Педри продолжал томно смотреть ей вслед...
— Нам тоже пора, — произнёс Касадо, словно давая сигнал к окончанию обеденного перерыва. Атмосфера за столом моментально изменилась: весёлый шум стих, и остался лишь лёгкий гул разговоров, заглушаемый шумом двигающихся стульев. Все начали собираться, убирая за собой посуду и вещи. Педри остался стоять один, неспешно рассматривая свои кроссовки, словно размышляя о чём-то. Его взгляд вновь вернулся к двери, через которую только что ушла Габриэль.
Внезапное появление Элизабет и Пабло прервало его задумчивость.
— Она втюрилась в тебя по полной, — произнесла блондинка так, чтобы услышали лишь они втроём.
Гонсалес поднял на неё глаза, выражая недоумение. Словно он сам этого не понимал...
— А он в неё, — усмехнулся Гави, с наслаждением наблюдая за реакцией своего друга.
От Автора:
вся актуальная информация
tg/tiktok: spvinsatti