Глава 5
Они поднялись одновременно, как по команде. Десятки фигур в масках.
Зал застонал от скрипа камня под их шагами.
Я отступила на шаг назад.
Но они не нападали. Они просто смотрели.
Белые лица без глазниц — повернутые ко мне, как прожекторы.
— Что это? — прошептала я. — Репетиция?
Кристиан наклонился чуть ближе, его голос скользнул прямо в ухо:
— Нет, Софи. Это — твоя премьера.
Он щёлкнул пальцами.
И маски разом пошли вперёд.
Я вскинула фонарик — луч метался, выхватывая одно лицо за другим, но все они были одинаковы.
Люди двигались молча, но синхронно, будто связаны невидимой нитью.
Один из них протянул ко мне руку.
Пальцы дрожали. Это был не манекен, не тень — живой человек.
Я видела под маской дыхание, слышала сдавленный звук, словно он пытался что-то сказать, но не мог.
— Кто они? — я шагнула назад, чувствуя, как холод липнет к коже.
Кристиан не отвечал. Он просто наблюдал.
Золотой череп сиял в отблесках огня.
— Что ты сделал с ними? — голос мой дрогнул, но я заставила себя продолжить. — Зрители… или твои марионетки?
Маски остановились в круге вокруг меня.
Кто-то выронил свечу — огонь расплескался по полу, освещая камень красноватым светом.
В этом свете я увидела: у некоторых на руках были порезы, свежие.
Капли крови падали на камень, впитывались в трещины пола.
Я почувствовала, как сердце ударило сильнее.
Не зрители. Участники.
Кристиан шагнул в круг.
— Каждый спектакль требует жертвы. Вопрос только в том — чья кровь прольётся первой.
Он протянул мне кинжал с узорчатой рукоятью, как будто вручал реквизит.
— Пора, Софи. Сыграй свою роль.
Кинжал холодно блеснул в его руке, когда он протянул его мне.
Я смотрела на сталь, потом на него.
Сердце билось так, что казалось — его слышит весь зал.
— Ты хочешь, чтобы я убила ради тебя? — мой голос прозвучал слишком громко в этой тишине.
— Нет, — он наклонился ближе, и я почувствовала его дыхание на своей коже. — Ради себя.
Я не взяла кинжал.
Вместо этого сделала шаг вперёд — ближе к нему, настолько, что ткань его плаща коснулась моего плеча.
— Я не твоя марионетка, Кристиан.
— Но ты моя актриса, — он провёл пальцами по моим волосам, легко, почти нежно. — Актриса всегда принадлежит автору.
Я перехватила его руку.
— Может, автор — это я?
На миг маска золотого черепа склонилась к моему лицу, так близко, что я ощутила запах воска и металла.
И хотя между нами стояла эта холодная маска, я знала — его глаза смотрят прямо в меня, выжигают насквозь.
В груди боролись ужас и странное, необъяснимое желание.
Я хотела ударить его.
Хотела прижаться ближе.
Хотела — и боялась одновременно.
Кристиан наклонился ещё, губы почти коснулись моего уха.
— Тогда докажи. Напиши финал своей рукой.
Я резко вырвала кинжал из его руки — но не так, как он ожидал.
Не подняла его против зрителей.
Я бросила клинок к их ногам.
Звон металла отразился от стен, и круг масок дрогнул.
— Моя пьеса будет без твоей крови, Кристиан. И без их.
— Тогда с твоей, — прошептал он, и в его голосе было не только угроза — там был вызов.
Он схватил меня за запястье, прижал к себе.
Наши тела столкнулись, дыхание смешалось.
И впервые я не знала, что опаснее — его близость или то, как сильно я не хочу её прервать.
Зрители-маски зашевелились, круг сжался.
Я почувствовала, как накал страсти между нами становится частью спектакля, частью их ожидания.
Мы стояли посреди этого ритуала — двое, связанные не ролью, а чем-то сильнее.
Его хватка на моём запястье была крепкой, но не больной.
Больше — властной.
Словно он проверял, сколько я выдержу, прежде чем сломаюсь.
Я почувствовала, как плащ скользнул по моей коже, как он притянул меня ближе.
Между нами не осталось воздуха.
Только жар и холод одновременно.
— Ты дрожишь, Софи, — прошептал он, и кончик его маски почти задел мою щёку.
— От страха? Или от желания?
Я усмехнулась, хотя сердце било в виски.
— А если от обоих сразу?
Его пальцы поднялись выше — провели по моему горлу, медленно, почти ласково.
Я поймала его руку и резко развернулась, прижав его к колонне.
Фонарь упал, свет забегал по каменным стенам.
Маски зашумели, загудели, будто публика ожила.
Они ждали, затаив дыхание.
Я наклонилась к его лицу, так близко, что чувствовала тепло его дыхания под золотым черепом.
— Ты хотел спектакль, Кристиан? — мой голос был хриплым. — Тогда получи.
Я коснулась губами края маски. Лёгкий поцелуй в холодный металл.
И тут же — шепот прямо в щель у его уха:
— Но правила теперь пишу я.
Я резко прижала его к колонне ещё сильнее, и, пока он не ожидал, скользнула рукой к его поясу, где под плащом висела маленькая связка ключей.
Одним движением сорвала их.
Кристиан зарычал тихо, почти с наслаждением.
— Ах, Софи… наконец-то ты играешь.
Он попытался перехватить мою руку, но я отступила назад, ключи звякнули в моей ладони.
В зале воцарилась тишина, маски замерли.
— Зрители любят неожиданности, — сказала я, глядя прямо в его глаза сквозь пустые отверстия черепа. —
И, знаешь, мне кажется, они устали от одного и того же финала.
Кристиан сделал шаг ко мне.
Его тело снова было рядом, и я почти физически ощущала, как он сдерживает себя между желанием и яростью.
— Опасно играть с огнём, Софи. — Его голос стал низким, тягучим. — Но, Боже, как же ты в нём красива.
Звук ключей ещё отдавался в сводах туннеля, когда Кристиан замер.
И вдруг — хлопок. Один. Потом второй.
Маски начали аплодировать. Медленно, ритмично.
Зал наполнился эхом, как гулом сердца.
Я повернулась — десятки белых лиц были обращены ко мне.
Но это был не восторг и не поддержка.
Это было — прощание.
Они один за другим потянулись к дверным проёмам, в узкие тёмные коридоры.
Шаги стихали, факелы гасли.
Через несколько секунд мы остались вдвоём.
Я и он.
Зрители ушли.
Сцена осталась только для нас.
Я медленно подняла ключи, как трофей.
— Похоже, они выбрали меня, Кристиан.
Он рассмеялся тихо, почти шепотом.
— Нет, Софи. Они выбрали нас.
— Нас? — я прищурилась.
— Они знают, что спектакль без страсти мёртв. А мы — его огонь.
Он шагнул ближе.
Я отступила, пока спиной не упёрлась в каменную колонну.
Его ладони легли по обе стороны моего лица, заперев меня в ловушке.
Холод маски почти коснулся моих губ.
Я чувствовала его дыхание — тяжёлое, горячее.
И понимала: никакой публики больше нет. Только он. И я.
— Ты хочешь победить меня? — прошептал он.
— Я хочу закончить этот спектакль, — выдохнула я.
— Тогда закончи. — Его голос стал низким, опасно интимным. — Здесь. Со мной.
Он склонился ближе, и расстояние между нами стало почти невыносимым.
Тело тянулось к нему — против воли, против страха.
И в этом напряжении, в этой близости было больше опасности, чем в любом оружии.
Его тело прижимало меня к колонне.
Я слышала стук своего сердца и знала — он слышит его тоже.
Золотой череп был так близко, что я могла различить собственное отражение в полировке.
— Боишься? — прошептал он.
— Я злюсь, — ответила я. — И этого тебе должно хватить.
Я толкнула его плечом, вырываясь. Но он поймал меня за талию, развернул — и теперь моя спина ударилась о камень.
Схватка. Тела, дыхание, шаги.
Фонарь катился по полу, выхватывая наши движения резкими вспышками.
— Всё ещё думаешь, что пишешь пьесу? — его ладонь обхватила моё запястье, удерживая.
Я вырвала руку и резко прижалась ближе — так, что наши лица разделяла только маска.
— Думаю, что публика хотела бы этот поворот, — прошептала я.
И прежде чем он успел что-то сказать — я коснулась губами холодного металла.
Поцелуй в маску.
Вызов. Оскорбление. Соблазн. Всё сразу.
Кристиан зарычал глухо, сорвал маску с лица и отбросил её на пол.
Я впервые увидела его глаза — тёмные, горящие, полные ярости и желания одновременно.
Он поймал моё лицо ладонями, и на этот раз губы коснулись моих по-настоящему.
Поцелуй — жестокий, жадный, властный.
Я ответила так же, прикусывая его губу, чувствуя вкус крови.
Это было не нежность. Это была схватка.
Каждое касание — как удар. Каждое движение — как шаг в танце на грани.
Я вырвалась первой.
Губы горели, сердце колотилось.
Я схватила упавший кинжал и приставила к его груди.
— Спектакль окончен, Кристиан, — сказала я, тяжело дыша. — Или я ставлю точку сейчас.
Он посмотрел прямо в мои глаза, не двигаясь.
И улыбнулся.
— Наконец-то, Софи. Вот она — твоя роль.
Он обхватил мою руку с кинжалом и медленно, сам, подтолкнул острие ближе к себе.
— Так что? Ударишь? Или… напишешь другой финал?
Кинжал всё ещё упирался в его грудь.
Его ладонь сжимала мою руку — так сильно, что суставы побелели.
Мы стояли близко. Слишком близко.
Его дыхание касалось моего лица.
Губы — обожгли щеку, словно случайно.
Я знала: это не случайность.
— Ты дрожишь, Софи, — прошептал он мне в ухо.
— Я держу оружие, — выдохнула я. — И именно ты дрожать должен.
Он усмехнулся, и в этот момент его бедро прижалось к моему.
Я едва не выронила кинжал.
Он чувствовал это. И наслаждался тем, как я борюсь не только с ним — но и с собой.
Я резко подняла руку и впилась пальцами в его волосы, заставив откинуть голову назад.
— Думаешь, можешь меня сломать? — прошипела я.
Его руки обхватили мою талию, рывком притягивая ближе.
— Нет, — он целовал мою шею — не мягко, а резко, будто ставя метку. — Я хочу, чтобы ты сама выбрала, кем станешь.
Я застонала — от злости, от жара, от того, что граница между ненавистью и желанием расплывалась.
Его ладони скользнули по моей спине, задержались на линии бёдер.
Я оттолкнула его — но только сильнее прижалась к колонне, а он снова навис надо мной.
Мы целовались как в схватке: зубы, дыхание, голод.
Каждый хотел победить, но никто не хотел остановиться.
Я прижала кинжал к его шее — так близко, что он мог почувствовать металл.
— Если я ударю, — прошептала я ему прямо в губы, — спектакль закончится.
Он прикусил мою нижнюю губу, не отводя взгляда.
— Или только начнётся.
Его руки удерживали меня у стены, но я почувствовала, как сила меняется.
Я больше не отступала.
— Ты всегда думал, что я твоя кукла, — прошептала я, скользнув пальцами вдоль его маски. — Но посмотри на нас, Кристиан. Кто здесь управляет?
Я резко толкнула его, меняя позиции. Теперь он оказался прижат к холодному камню. Кинжал — у его горла. Мои пальцы сжали его запястья.
Он не сопротивлялся.
Он смотрел на меня — жадно, яростно, так, словно я именно этого и добивалась.
— Вот так, — выдохнула я, прижимаясь к нему бедром, лишая возможности двинуться. — Зрители ушли. Теперь только ты и я.
Я чувствовала, как его дыхание сбивается, как дрожат губы.
— Софи… — его голос сорвался, впервые не звучал уверенно.
— Замолчи, — я прикусила его губу сквозь поцелуй, заставляя застонать. — Сейчас ты слушаешь.
Я медленно провела клинком по его шее — не раня, лишь оставляя холодный след. Его взгляд вспыхнул.
Он пытался вырваться, но мои колени и вес тела держали его крепко.
Я наклонилась к самому уху:
— Ты сам захотел спектакль? Вот он. И финал напишу я.
Я почувствовала, как он дернулся — не от страха, а от желания. Его тело предало его.
Я усмехнулась.
— Видишь, Кристиан? Даже твоя страсть теперь в моих руках.
Я целовала его жёстко, обжигая, а кинжал всё ещё был прижат к горлу. Он позволял. Он принимал правила игры.
И впервые — он был моим пленником.