Глава 6
Он был прижат к стене, и я видела, как с его виска стекает пот.
Кристиан всегда был холоден, расчетлив — но сейчас его дыхание рвалось, как у зверя.
Я скользнула кинжалом по его ключице, чувствуя, как под кожей напрягаются мышцы.
Он дернулся, но не оттолкнул меня.
— Софи… — в его голосе прозвучала не команда, а просьба.
Это было как удар.
Он, Кристиан, тот, кто всегда ставил сцены и роли, сейчас просил.
Я разжала его запястья, но не отошла.
Вместо этого я встала ближе, так что наши тела почти слились.
Его пальцы тут же сомкнулись на моей талии, но без прежней силы — он держался не чтобы удержать меня, а чтобы не рухнуть.
— Вот так, — прошептала я, обводя его губы кончиком кинжала. — Теперь спектакль мой.
Он закрыл глаза, будто смакуя каждое слово.
Я отбросила кинжал в сторону и прижалась к нему всем телом.
Его руки мгновенно ожили, скользнули по моим бёдрам, спине, впечатывая в стену.
Мы целовались, как два человека, которые знают — назад пути нет.
Это не было нежностью.
Это было вызовом, войной, огнём.
В какой-то момент он опустился на колено, прижавшись лбом к моему животу. Я провела рукой по его волосам, ощущая, как дрожь пробегает по его телу.
— Сдаёшься? — спросила я.
Он поднял голову, в его взгляде было всё: ярость, голод, капитуляция.
— Нет. — Он улыбнулся хищно. — Я только начинаю играть по твоим правилам.
Он опустился на колено, и я почувствовала, как всё внутри меня холодеет — не от страха, а от осознания: он больше не управляет этим спектаклем.
Я взяла его за подбородок, заставив поднять взгляд.
— Вот теперь ты на правильной сцене, Кристиан, — прошептала я. — Сюжет больше не твой.
Он медленно выдохнул, глаза горели тёмным огнём, но он не встал.
Я шагнула ближе, нависла над ним.
Моя рука — в его волосах, мои пальцы — на его шее, чувствуя бешеный пульс.
— Ты всегда хотел сделать из меня актрису, — я склонилась ниже, чтобы он слышал только меня. — Но теперь я — режиссёр.
Он попытался коснуться меня, но я перехватила его запястье и прижала к стене.
— Не сейчас, — сказала я, улыбнувшись. — Теперь ты ждёшь, когда я скажу «действие».
Кристиан выдохнул глухо, в его взгляде смешались ярость и желание.
И я поняла, что победила: он подчинился.
Не потому что не мог бороться — а потому что хотел. Я наклонилась и поцеловала его жёстко, властвующе. Он ответил, но уже не как хозяин — а как тот, кто принял её условия. Мир сузился до этого поцелуя, до его горячего дыхания, до звона крови в висках.
Я отстранилась первой.
— Вставай, — приказала я.
Он поднялся медленно, всё ещё глядя на меня снизу вверх — и это было самым странным зрелищем.
Кристиан, всегда такой высокий, сильный, внезапно стал частью моей сцены. Моего спектакля.
— Куда теперь? — спросил он, срывающимся голосом.
Я взяла факел, шагнула в темноту тоннеля.
— Теперь, Кристиан, — я обернулась, — ты идёшь за мной.
И впервые он действительно пошёл следом. Тоннели были узкие, низкие, пахли сыростью и старым камнем. Мой факел бросал дрожащий свет на стены, и тени тянулись за нами, как ещё одна пара невидимых зрителей.
Кристиан шёл позади — не рядом. Я слышала его шаги и чувствовала на себе взгляд. Теперь он следовал, как обещал.
— Необычно, да? — я бросила через плечо. — Быть не режиссёром, а актёром.
Он усмехнулся, звук отозвался в темноте.
— Если это твоя сцена, Софи, то играй. Я посмотрю, куда ты приведёшь нас. Я остановилась резко — он почти наткнулся на меня.
Повернулась, подняла факел так, чтобы пламя освещало его лицо.
— Не "нас", Кристиан. — Я шагнула ближе, пока наши носы почти не соприкоснулись. — Я веду тебя. А ты идёшь.
Его губы дёрнулись, будто он хотел ответить дерзостью. Но он промолчал. И это молчание было слаще любой победы. Я снова пошла вперёд, чувствуя, как его дыхание становится тяжелее. Мы миновали развалины древних сводов, обломки колонн. Где-то капала вода. Шаги эхом множились, словно под землёй за нами следили призраки. Внезапно я услышала шорох.
Схватила его за руку, заставив замереть.
— Слушай.
Он послушно наклонился ближе, и его грудь коснулась моей спины. Слишком близко. Я почувствовала жар его тела и почти забыла, зачем остановилась. Шорох затих. Только его дыхание и стук моего сердца.
— Ты меня отвлекаешь, — прошептала я.
— Хорошо, — ответил он так тихо, что я едва расслышала. — Значит, я всё ещё в игре.
Я отпустила его руку, сделала ещё пару шагов вперёд — и заметила впереди разветвление. Две тёмные арки. Обе вели в неизвестность.
Я обернулась.
— Выбирай, — сказала я. — Но помни, Кристиан, если твой выбор будет неверным — я не спасу тебя.
Он замер, и на его лице появилось то же выражение, что я видела в его глазах, когда держала кинжал у его шеи.
Смесь страха и восторга.
— Левый, — сказал он наконец.
— Хорошо, — я улыбнулась и шагнула в темноту. — Но если что-то ждёт нас там, отвечать будешь ты.
Он тихо рассмеялся, и в этом смехе не было прежней холодной надменности. Было что-то другое.
Слишком личное.
Слишком опасное.
Мы шли по левому коридору, и внезапно пол под ногами предательски хрустнул. Я успела лишь вдохнуть, прежде чем каменная плита поддалась, и земля ушла из-под ног. Я полетела вниз.
Кристиан успел. Рывок — и я зависла над чернотой, вися в его руках.
Его пальцы вцепились в мои запястья, ладони горели болью, но он держал.
— Не смотри вниз, — хрипло приказал он.
— Как будто у меня есть выбор! — я задыхалась, ногами едва не задевая пустоту.
Он подтянул меня вверх, напрягая мышцы, лицо исказилось от напряжения.
Когда я оказалась на твёрдом полу, мы оба упали. Я — на него. Он лежал на спине, тяжело дыша, его руки всё ещё держали меня так, будто боялись отпустить. Наши лица были совсем близко.
— Ты спас меня, — прошептала я, и слова прозвучали странно — почти как признание.
— Не хочу, чтобы кто-то ещё закрыл занавес, — ответил он, глядя прямо в глаза.
Я почувствовала, как его ладони скользнули по моей спине, будто прове его губы коснулись моей щеки, оставив там обжигающий след. — Но без меня спектакль не дожил бы до финала.
Он перевернулся резким движением, и теперь я оказалась под ним. Его волосы падали на лицо, дыхание обжигало.
— Ты любишь рисковать, Софи, — сказал он тихо, почти ласково. — Но знай: я тоже.
Его губы коснулись моих — на этот раз медленно, сдержанно, будто он хотел смаковать каждый миг. И это было хуже удара по сердцу. Я ответила — жёстко, требовательно, и снова почувствовала, что мы дерёмся даже в этом. Когда он отстранился, в его глазах горело что-то новое. Не просто игра. Не просто власть.
— Пойдём, — он поднялся первым и подал мне руку. — Нам ещё нужен финал.
Я взяла её — но уже не как пленница, а как равная. После западни коридоры стали уже и тише. Шаги гулко отдавались в тишине, а факел почти догорел. Я шла рядом с Кристианом — впервые рядом, а не впереди или позади. Мы вышли к каменной лестнице. Узкой, сырой, ведущей вверх. На её вершине виднелся слабый свет — выход.
— Кажется, занавес всё-таки приоткрывается, — сказал он, глядя на меня в полумраке.
— Спектакль не окончен, — ответила я. — Я просто взяла антракт.
Он усмехнулся, но не спорил. Мы поднялись по ступеням, и холодный ночной воздух ударил в лицо. Город встретил нас тишиной — улицы были пусты. Кристиан вышел первым, обернулся ко мне. На его лице не было маски, только тень улыбки.
— Ты отпустишь меня? — спросила я.
— Ты сама выйдешь, — сказал он. — Если захочешь.
Он протянул руку — не требовательно, а словно предлагая. Я не взяла её. Просто прошла мимо, чувствуя его взгляд на себе. Когда обернулась — его уже не было. Только золотая маска лежала на мостовой, отражая свет фонаря. Я подняла её и спрятала в рюкзак. Дорога до дома показалась бесконечной. Каждый шаг отдавался эхом недавних событий. Туннели, поцелуи, его руки, его взгляд. Дома я заперла дверь, опустилась на пол и впервые позволила себе выдохнуть. Коробка с гримом всё ещё лежала на столе. Я развернула пергамент ещё раз, читая слова, написанные якобы моей рукой.
"Конец напишу я."
Я взяла маску и положила рядом. Смотрела на них долго, пока сердце не успокоилось. Знала: спектакль продолжается.
Но теперь сцена — моя.
Ночь.
Я проснулась от тишины — слишком правильной, слишком густой. В квартире было темно, только уличный свет полосами ложился на пол. Я подумала, что это сон. И тогда услышала. Шаги. Медленные, размеренные, за дверью. Я замерла, прислушиваясь. Тень прошла мимо глазка. Сердце ударило в ребра.
— Софи, — голос был тихий, почти ласковый, но от него мороз пошёл по коже.
— Спектакль продолжается.
Он был здесь. Не за стеной — в самой тени моего дома. И вдруг моё сердце сжалось, страх окутал меня всю. Ожидание чего-то опасного сводило с ума.
— Уходи, — прошептала я в темноту. Шаги стихли. И квартира снова погрузилась в тишину. Но я знала: он услышал