Глава 2
Моя ладонь легла на холодную поверхность зеркала, как будто я пыталась нащупать ту, другую, прежнюю себя — ту, что умела бороться. Ту, что не боялась.
На следующее утро я надела своё старое пальто. Оно всё ещё пахло пеплом и мокрым асфальтом. Каждая пуговица – как напоминание о ночах в архиве, о кофе с ядом на губах, о днях, когда я жила расследованиями. Я снова стала следователем — неофициально, не признанной системой, но признанной им. А значит, я всё ещё в игре.
Первое, что я сделала — открыла дело номер 7869. То самое. Дело «Призрака». Оно пылилось в архиве полиции, заклеенное жёлтой лентой, как рана, которую нельзя трогать.
Но теперь я трону. Прямо в самую гниль.
Фотографии, распечатки, протоколы допросов, результаты судмедэкспертиз. Я разложила их по полу в своей квартире, как он когда-то разложил меня — часть за частью. Образ за образом.
На стене снова появилась нитяная паутина — связи, совпадения, знаки. Я снова стала собой. Но уже другой. Темнее.
Он оставлял мне следы.
Ни одна записка не была случайной. Ни одна сцена — без смысла. Кристиан никогда не действовал импульсивно. Он строил симфонию. Каждое убийство — как новая партия в театре ужаса.
Но я знала его стиль. Я знала, когда он лгал. И когда молчал. Его тишина всегда говорила громче слов.
И я нашла.
Пятый.
Неофициальный. Его не признали в цепочке. Молодой журналист. Погиб при “несчастном случае” — выстрел себе в голову. Но баллистика не сходится. А ещё — он брал у меня интервью год назад. Мы тогда говорили о «Призраке». Он верил мне.
В его блокноте я нашла имя Кристиана.
Только не в списке подозреваемых. В списке источников.
Он знал. И Кристиан заставил его замолчать.
Я снова встретилась с психотерапевтом. Его кабинет казался слишком светлым. Слишком стерильным, как операционная — место, где пытаются оживить то, что давно мертво.
Он сидел напротив, с блокнотом на коленях, но не писал. Только смотрел. В глазах — усталость. Не профессиональная. Человеческая.
— Софи, — сказал он медленно, будто проглатывая каждое слово. — Вы не можете возвращаться к этому. Это разрушит вас.
— Это уже разрушило, — ответила я, почти шепотом. — Сейчас я просто собираю осколки.
Он вздохнул. Глубоко. И опустил взгляд, будто хотел спрятаться в собственной тени.
— Ты изменилась, — произнёс он наконец. — Ты больше не возвращаешься в прошлое, ты сливаешься с ним.
Я посмотрела на его руки — сцепленные, напряжённые. Он боялся не за меня. За ту, кем я становлюсь.
— Я не ищу покоя, — сказала я. — Я ищу финал.
Он хотел что-то сказать, открыть рот, но передумал. Он знал: я приняла решение. Его слова уже ничего не изменят. И тогда он сделал единственное, что мог — закрыл блокнот.
— Тогда не забудь, кто ты, когда всё начнёт рушиться.
Я улыбнулась. Без радости.
— Я уже забыла. Но он помнит.
Я шла домой через вечерний город, где каждый силуэт за стеклом казался возможной тенью Кристиана. Я слышала за спиной шаги, которых не было. Чувствовала взгляд, которого никто не бросал.
Когда я подошла к своему дому, мне стало вдруг трудно дышать — как будто здание само отказывалось впускать меня обратно. Как будто оно знало, что там — что-то изменилось.
Я вошла. Медленно. Замок щёлкнул слишком легко.
Каждый угол — под подозрением. Каждый звук — как сигнал. Я держала пистолет крепче, чем когда-либо.
Моя квартира выглядела в точности так, как я её оставила. Почти.
Это «почти» я почувствовала раньше, чем увидела.
На пороге спальни я замерла.
Что-то было не так с воздухом. Он пах не тем. Не городом. Не кофе. Не мной.
Он пах чернилами. Пылью. И памятью.
И тогда я нашла письмо. Бумажное. Без марки. Без адреса. Просто на подоконнике.
На пергаменте — знакомый почерк, выведенный тушью:
«Я всегда говорил, что ты прекрасна, когда охотишься.
Ты снова в игре, моя хищница.
Я приготовил для тебя акт второй.
Завеса поднимается.
Первый выход — старый театр на улице Сан-Джованни. Сегодня. Полночь.
Не опаздывай.
P.S. Ты ведь всё ещё хранишь его значок?»
Моё сердце гулко ударило в груди.
Он знал, что я сохранила жетон Стефано. Спрятала, как память. Как вину.
Он был везде. Он знал мои тайны, мои страхи, мои сожаления.
Я поднялась. Посмотрела в зеркало.
— Хорошо, Кристиан. Акт второй, говоришь?
Я надела перчатки. Взяла пистолет и значок.
И вышла в ночь, где за каждым теневым поворотом ждал он —
мой демон в образе любви.
И я — его единственная зрительница.
Полночь. Театр на улице Сан-Джованни.
Здание давно заброшено — крыша частично обвалилась, окна забиты досками, афиши облетели, оставив лишь уродливые тени от клея и дождя. Но сцена ещё стояла. Всё, как он бы хотел. Гнилая кулиса, запах плесени и прошлых жизней.
Я вошла без фонаря — темнота была теперь моей союзницей. Каждый шаг по залу отдавался гулким эхом в пустых креслах.
Он знал, что я приду. Он всегда знал.
Это было место его театра. И теперь — моего.
На сцене горела одинокая свеча. Под ней — тело. Пятое официальное. Шестое — если считать журналиста.
Девушка. Молодая. На лице — маска, та самая, что я когда-то подарила ему. Театральная, белая, с надломленным краем. Руки связаны алой лентой. У ног — кукольный бутафорский скелет и роза без шипов.
На груди приколота записка:
«Ты говорила, что сцена — это всегда метафора.
А как тебе эта постановка, Софи?
Где героиня — ты.
Где я — аплодисменты в темноте.
Где смерть — только антракт.
Ты не спеши закрывать занавес.
Ты ведь хочешь узнать, кто будет в финале?
Я дам тебе ключ.
Следующая сцена — твоя комната.»
Он был в моей квартире.
Недавно. Пока я спала? Пока я рыдала в ванной? Пока я рассматривала шрамы на теле?
Я вырвала записку, свернула её дрожащими пальцами, и прижала к груди.
Он вёл меня. Шаг за шагом.
Но я больше не была пешкой.
Я вернулась домой.
Осторожно. Как будто возвращалась в минное поле.
Всё выглядело так же, как я оставила. Почти.
Почти — потому что на моей подушке лежала фотография. Старая.
Мы на ней — я и Кристиан. Я смеюсь, он смотрит на меня. В его взгляде нет ничего монструозного. Только нежность. Тот, кто не знал бы его, подумал бы — мы пара. Но я знала. Это был взгляд охотника, смотрящего, как жертва танцует в его ловушке.
На обороте фотографии:
«Воспоминания — это ключ, Софи.
Помни наш вечер в Неаполе.
Где ты впервые подумала: «Я его боюсь».
Там, где ты это поняла — ты найдёшь следующее тело.»
Я вцепилась в раму окна. Тот вечер...
Вилла на окраине города. Мы поехали туда «на выходные». Он сказал, что хочет показать мне одно место.
Это была старая усадьба его семьи, заросший сад, пустые залы, огромный камин.
А в одной из комнат — маски на стенах. Десятки. Тогда он сказал:
«Ты не замечаешь, как люди любят скрываться. Даже ты. Даже я. А под маской — всегда правда.»
Там. Он ведёт меня туда.
И я поеду.
Но на этот раз — не как влюблённая.
Как охотник.
Потому что если это его спектакль — я выберу, когда опустится занавес.