Падение звезды

♪ «Ricochet - Vassel & Rooby»
Я – Ник. Говорят, во мне есть какая-то болезненная привлекательность, оттенок романтизма. Мечтательность, наверное, во всем – в движениях, в задумчивом выражении лица, в глазах, где пляшут отблески надежд и размышлений. Я стараюсь казаться спокойным, даже умиротворенным, но под этой маской всегда живет глубокая внутренняя боль.

Черты лица у меня четкие, почти точеные. Глаза выразительные, обрамлены густыми каштановыми ресницами. Их цвет меняется – от медового в лучах солнца до насыщенного карего в тени. Легкая щетина небрежно подчеркивает линию челюсти, придавая облику мужественности. Едва заметные мимические морщинки в уголках глаз говорят о том, что я часто улыбаюсь, хотя мало кто знает, что скрывается за этой улыбкой.

У меня текстурированный кроп с кудрявой челкой, светло-каштановые пряди слегка растрепаны, создавая впечатление непринужденности. Волосы на макушке имеют объем, а бока и затылок коротко стрижены, открывая сильную шею. Я чаще всего смотрю вверх, словно ищу ответы в небе или просто мечтаю о чем-то, чего никогда не смогу достичь.

Я преданный до самозабвения, умею хранить секреты, словно они мои собственные. У меня есть редкий дар – видеть, что нужно сделать, и делать это без лишних слов и указаний. Тяжелое детство рядом с матерью-алкоголичкой и ее опустившимися друзьями выковало из меня человека, который считает себя абсолютно одиноким в этом мире. Я научился выживать, полагаясь только на себя.

И вот, столкновение, а затем и вступление в банду Рона, в эту странную "семью" Джокера, стало для меня глотком свежего воздуха. Впервые я почувствовал себя нужным, впервые ощутил подобие счастья. Рон стал для меня всем – наставником, другом, отцом, которого у меня никогда не было. Я следовал за ним повсюду, как тень, мечтая стать таким же сильным, уверенным и справедливым. Рон был моим идеалом мужчины.

Но со временем эта преданность начала перерастать в нечто большее. Мой мягкий характер, моя готовность на все ради Рона, мое восхищение – все это привело к тому, что я начал испытывать к своему наставнику чувства, которые не имею права испытывать. Запретные чувства терзают мою душу и заставляют чувствовать себя еще более одиноким и потерянным. Я люблю Рона, и эта любовь – мой самый большой секрет, мое самое сокровенное желание и мое самое страшное проклятие.

В попытках сделать себя "нормальным" я сбился со счету, какое количество девушек и женщин прошло через меня, но ничего не помогало. Лишь ненадолго заглушало влечение, и если бы только Рон знал о моих чувствах. Каждый раз видеть его полуобнаженным или ощущать запах удовлетворения – это пытка. Держаться на расстоянии? Если бы, это замкнутый круг пыток, вблизи – больно, и на расстоянии – больно. Чертов ад.

«Эй, малой! Ты чего тут подвис?» – Родян вошел в зал и, плюхнувшись в диван, пристально рассматривал меня. Я стоял на балконе спиной к нему и выпускал кольца дыма.

♪ «Float Away - Neovaii»
«Кто я для тебя, Родь?» – проигнорировал я вопрос и, не поворачиваясь в сторону Рона, произнес. Лицо задумчивое, проскальзывает тень какой-то боли, всё тело словно пружина – сжато.

«Ты? Хм… К чему такие вопросы? Разве ты не знаешь ответ?» – развязно, даже скучающе ответил Рон.

Я затянулся сигаретой и развернулся лицом к Рону, оперевшись ягодицами о подоконник. Выпустив дым, произнес: «Я думал, что знаю, но вот сейчас… Задумался. Ты же знаешь, что кроме тебя у меня больше никого нет?»

«Блять, Никитос. Ты решил сейчас меня подзаебать? Сам же знаешь, что мы отдыхаем, отмечаем удачно подписанный контракт. Расслабь булки и пойди повеселись, поеби кого-нибудь, ты ж это любишь! Аха-ха, Ненасытный ты наш», – Рон заливисто рассмеялся. Его смех заразительный, но не сейчас, сейчас он, как хлыстом, бьет по открытой ране.

Рон разваливается на диване, принимая более расслабленную позу, запрокинув голову, прикрывает глаза, не замечая, как его слова задели меня.

Я тушу бычок и, выкинув в окно, выхожу с балкона. Проходя рядом с диваном, я лишь на секунду задерживаюсь и, бросив взгляд на расслабленного и, кажется, задремавшего Рона, подумал: "Ты дьявольски красив, Джокер. Как бы меня ни цепляли твои слова, я буду рядом, обещаю!" И вышел в суету остальных "братьев".

На двадцатилетие Рон подарил возможность пойти учиться, куда угодно, и неважно, сколько это будет стоить, главное – отлично закончить и стать наконец-то полезным ему. Я был с этим согласен, меня тянуло учиться, но домашняя обстановка этому не способствовала, поэтому я всегда оставался в худших учениках, хотя задатки у меня были и рвение. Да и видя каждый день перед глазами пример хорошего владения знаниями, грех было не воспользоваться и не быть благодарным такому шансу.

Я поступил в колледж "Мировой экономики и передовых технологий" с возможностью после окончания поступить в "Институт международных экономических связей" и там уже получить высшее образование с более ускоренной программой обучения.

Учился я, как и просил Рон, с полной отдачей. Для моего удобства он снял жилье рядом с местом учебы, чтобы я не тратил время на дорогу. И, казалось, за время обучения я начал переключаться, появились друзья, девушка. Я не забывал Рона, но общение на расстоянии сделало своё дело, меня начала отпускать сильная привязанность, смог развивать отношения с девушкой. Всё было хорошо до одного момента…

- Мелкий, здоров, не занят? - голос Рона звучит спокойно.
Он просто так не звонит, поэтому опускаю прелюдию и перехожу к делу:
- Привет, Рон, как раз освободился. Выхожу с учебы. Я тебе в чем-то нужен? Так я быстро, ты меня знаешь! - про себя радуюсь, что могу быть полезен.
- Да, можешь съездить в салон, на столе найти папку красную и привезти ко мне. Адрес скину в sms. Очень срочно надо.
- Всё понял. Еду.
И сбрасываю вызов.

Поднимаюсь по лестнице тату-салона. Я даже не удивлен, что он тут. Татуировки - это отдельный фетиш Джокера, которые подчеркивают его внутренний мир, его харизму, придавая его образу более мощный посыл.

Захожу и вижу, он лежит на кушетке, мастер нависает над ним, звук работающей машинки сливается с фоновой музыкой. Они о чем-то болтают, проскальзывает расслабленный смех Рона. Надев бахилы, прохожу: «Всем привет. Я тут», - оповещаю о своем появлении.

«О-о... мелкий, ты быстро. Давай сюда папку, там надо доки подписать. Поставщики, пидоры, подождать не могут каких-то пару часов. Повезло, что ты свободен оказался, выручил. Давай и падай на диван, я быстро».

Подхожу ближе, и глаза падают на эскиз, расположенный по всему нижнему торсу, захватывая лобок. Мастер прошел контур, а сейчас заполняет краской, но оцепенел я от другого вида. Похоже, он мазохист, или как ещё объяснить нихуевый стояк сквозь боксеры?

«Чего завис? Ниик! Эй...» - Рон пытается привлечь моё внимание, но я ничего не могу с собой сделать, пялюсь, вот так бесцеремонно.

«Чё так уставился, или хуй никогда не видел? А, Никитос? Подрочить хочешь? Ахах», - уже слышу, что говорит Рон, но ничего отвечать не собираюсь.

Тут же слышу мастера: «Дрочить не надо, а вот придерживать, сдвинув в сторону, было бы кстати, а то усложняет работу».

Меня долго ждать не надо, сразу выполняю просьбу мастера, другой рукой передав папку Рону. Когда моя рука касается его, член вздрагивает. Он толстый, много выпирающих венок, которые невозможно скрыть даже под тканью белья. У головки проявилось мокрое пятно... "Он потёк от моей руки или от иглы мастера?"

Рискую, но решаюсь провести большим пальцем у основания головки слегка поглаживающими движениями. Как комплимент моим движениям, у него ещё сильнее намокает ткань трусов. Мастер доходит заполнять у лобка и просит приспустить ещё ниже трусы, а член придерживать, по возможности натянув в сторону ног.

«Как бы я тут работал, если б не твой друг, Рон. Да так быстро и без вопросов выполнил, вот это дружеская поддержка. Хах», - подшучивания мастера понятны, но мои чувства это задевает. Намеки, которые хотел бы, чтобы были реальностью, а не шуткой. Шутить на такую голубую тему считается обычным делом, в отличие от реальных отношений.

Задевает ли? Очень! Если бы только я был смелее... но каждый раз выбираю сжирать себя изнутри, чем внести ясность в такие отношения. Возможно, я боюсь, что после моего признания, Рон выгонит, а этого я не хочу.

Как только мастер заканчивает с лобком, обрабатывает поверхность и, прикрыв от внешних соприкосновений с раной, даёт мне "свободу", забираю документы и направляюсь к выходу.

♪ «REDUCTION - 悪鬼(Akki)»
«Ник!» - откликает меня Рон. Оборачиваюсь, остановившись практически в дверях. Я расстроен, но надеюсь, ему не видно, хотя...какое ему дело до моего внешнего вида, он всегда смотрел сквозь.

«Если у тебя вечер не занят, я бы хотел, чтобы ты заехал к нам. Кхм...ко мне. Есть одно дело, касательно тебя и меня», - он говорит завуалированно, чтобы третий лишний ничего не понял, но мне всё понятно.

«Ты же знаешь, Рон. Если я тебе нужен, я буду. До вечера».

Внутри меня бушевал ураган. "Почему я такой бесхребетный? Сууукаааа"

После тату-салона я почувствовал острую необходимость изменить свою тактику. Признаться Рону в своих чувствах было равносильно самоубийству, но и дальше тонуть в этой мучительной близости я не мог. Мне нужна была дистанция, чтобы переболеть эту всепоглощающую тягу, рядом с ним всё моё нутро готово встать на колено и делать любой каприз, а после, как обожженный магмой, в одиночестве страдать от боли.

Вечером раздался звонок, и на экране высветилось его имя, Рона. Сердце бешено заколотилось, но я, собрав остатки воли в кулак, ответил отказом на его предложение встретиться. - «Рон, прости, сегодня никак. Завален учебой», — пробормотал я, стараясь, чтобы голос звучал ровно и правдоподобно.

В ответ прозвучал его насмешливый, чуть грубоватый голос: «Да ладно, Ник. Что за дела такие? Неужели важнее меня, блять? Ты заебался что ли?»

Я попытался оправдаться, вкладывая в каждое слово всю свою тоску: «Рон, я же учусь ради тебя. Чтобы стать полезным… тебе. Так что да, это важно».

В трубке повисла тяжелая, зловещая тишина. Чувствовалось, как Рон кипит от недовольства. Наконец, он процедил сквозь зубы: «Ладно, как знаешь. Но ты же понимаешь, сука, что я не люблю, когда мне отказывают и что я не посплетничать тебя зову? Ты чё, ахуел?»

В горле пересохло, но я выдавил из себя: «Понимаю. Но сейчас это… необходимо».

Я сбросил вызов, словно отрубил последнюю нить, связывающую меня с ним, и выключил телефон. Знал, что Рон сейчас в бешенстве, что он готов крушить все вокруг, но мне, как никогда, нужно было побыть одному. Я сел за стол, открыл учебники и попытался погрузиться в учебу, отчаянно стараясь выкинуть его из головы. Каждая буква, каждое предложение казались насмешкой над моей безнадежной попыткой.

Прошло несколько мучительных дней, наполненных тревогой и ожиданием. И вот, Рон нашел меня в колледже. Он возник внезапно, как ураган, схватил меня за руку своей сильной хваткой и потащил в сторону, подальше от любопытных глаз и возможных свидетелей.

«Что это за игры, Ник? Ты меня избегаешь, блять?» — прорычал он, его глаза метали молнии.

Я попытался вырваться, но его хватка была железной. «Я просто занят, Рон. Ты же сам говорил, что учеба важна», — пролепетал я, чувствуя, как по спине пробегает холодок.

«Не ври мне, сука! Я вижу, что ты что-то скрываешь. Что случилось?» — его голос звучал угрожающе, как рык хищника, загнанного в угол.

«Ничего не случилось, Рон. Просто… я устал».

«Устал? От чего, блять? От меня? Не ты ли умолял тебя принять, а теперь оказывается почувствовал "свободу"?» — его лицо исказилось от ярости, в глазах плескалась ярость.

Я молчал, раздавленный его взглядом, не зная, что ответить, как объяснить ему то, что сам не мог до конца понять.

«Хорошо, Ник», — процедил он, в его голосе зазвучали холодные, угрожающие нотки. — «Я понял. Ты хочешь от меня отдохнуть. Но знай, блять, я не позволю тебе уйти. Ты мой, и я тебя никому не отдам. Понял, сука?»

Рон развернулся и ушел, оставив меня в полном смятении и ужасе. Я понял, что мои жалкие попытки отстраниться только разозлили его еще больше. И теперь мне предстоит столкнуться с его гневом, который будет в тысячу раз сильнее. Меня сковал леденящий страх. Я знал, что Рон не остановится ни перед чем, чтобы заполучить то, что считает своим. И я был его собственностью, его игрушкой, его заложником. Я сам дал ему такую власть, а теперь жалею? Всегда был безотказным.

Осознание своей беспомощности парализовало меня. Я стоял, как вкопанный, и смотрел ему вслед, чувствуя, как земля уходит из-под ног. "Что же я наделал?" - пульсировало в голове. Попытка убежать от правды обернулась катастрофой. Рон воспринимал меня как вещь, как трофей, и его собственничество душило, лишало свободы.

Весь оставшийся день прошел как в тумане. Я машинально ходил на занятия, механически выполнял задания, но мысли были только о Роне. Я представлял, как он сейчас злится, как обдумывает план, как зажимает меня в угол своей "любовью"-ненавистью. Страх сковал меня, как цепи. Я предполагал, что он придет, и не знал, чего от него ожидать в этот момент.

Тьма сгущалась вокруг меня, когда я увидел его силуэт, прислонившийся к двери моей квартиры. Рон...Сердце бешено заколотилось, пропуская удары. Я замедлил шаг, словно надеясь исчезнуть, раствориться в сумерках, но он уже заметил меня. Его взгляд прожигал насквозь, тяжёлый и немигающий.

Он отлепился от двери, и в каждом его движении чувствовалась угроза. Ярость, клокотавшая в нём, словно обжигала меня на расстоянии.

«Думал, спрячешься от меня, сука?» – прорычал он, схватив меня за лицо. Его пальцы впились в мою кожу, оставляя болезненные вмятины. – «Будешь бегать? Играть в прятки? Я научу тебя, как нужно себя вести».

Его слова обрушились на меня, как град камней. Холодный ужас сковал тело. "Научу?" От одного этого слова меня затошнило. Я попытался вырваться, но его хватка была стальной, не оставляя ни единого шанса. Он рывком втащил меня в квартиру, и дверь с грохотом захлопнулась, отрезая от мира, от надежды.

Внутри меня всё сжалось в тугой, болезненный комок. Сопротивление бессмысленно. Я – его добыча. Его глаза горели безумным огнём. Злость, ярость, презрение – весь этот ядовитый коктейль плескался в них, грозя выплеснуться на меня. Он толкнул меня к стене, припечатав своим телом. Я задыхался, не в силах вдохнуть. Его дыхание обжигало мою щеку.

«Рон, прошу, остановись… Это ошибка… Я должен был приехать…» – прошептал я, но он прервал меня ударом.

Резкая, оглушительная боль пронзила щеку, расползаясь по всему лицу. Я почувствовал вкус крови. Он бил меня снова и снова, с методичной жестокостью, вкладывая в каждый удар всю свою ярость, всё своё разочарование. Моё тело превратилось в пылающий костёр, каждая клетка кричала от боли. Я пытался закрыться, сжаться в комок, но это лишь распаляло его. В его действиях читалось не только желание наказать, но и сломить, раздавить мою волю.

Кровь заливала глаза, мешая видеть. Я чувствовал, как теряю связь с реальностью, уходя в какой-то болезненный, бесчувственный транс. Где-то на периферии сознания мелькнула мысль: "Это конец". Но потом пришло отупение. Адреналин затопил кровь, притупляя боль, превращая тело в бесчувственную куклу.

Он продолжал, пока, видимо, не решил, что достаточно. Я лежал на полу, избитый, окровавленный, сломленный. Смотрел в потолок невидящим взглядом. Вокруг меня – тишина, нарушаемая лишь моим прерывистым дыханием.

В тот день ему удалось "убедить" меня в послушании. Он выжег меня изнутри, оставив лишь пустую оболочку, готовую подчиняться. Я усвоил урок навсегда. Больше таких ошибок я не повторял. Этот день стал шрамом на моей душе.

Серый, промозглый свет пробивался сквозь неплотно задернутые шторы, окрашивая мою комнату в тоскливый оттенок безнадеги. Я сидел на краю кровати, спиной ощущая холод стены, проникающий сквозь тонкую ткань пижамы. Диплом с отличием, словно надгробная плита моим мечтам, валялся на полу, напоминая о том, чего я достиг, и как мало это значило. Я стал полезен, да. Винтик в огромном, бездушном механизме, но какой ценой? Ценой моей души, растоптанной, истерзанной, выкинутой на обочину жизни.

После того избиения, превратившего меня в тень самого себя, в преданного пса, готового лизать руку, причинившую боль, стало только хуже. Я топил свою боль в алкоголе, в мерцающих огнях клубов, в мимолетных прикосновениях незнакомцев, но все это лишь усиливало пустоту внутри. Я стал проблемой, обузой, но Рон больше не трогал меня руками. Только словами, каждым из которых он вбивал новый гвоздь в крышку моего гроба.

В тот последний день я знал, что все кончено. Я совершил ошибку, непоправимую, смертельную, хотя клялся ему в обратном. И все, чего я хотел – это увидеть Джокера в последний раз. Признаться во всем, рассказать о своих чувствах, надеясь на принятия меня, на проблеск понимания в этих родных, но холодных глазах. Я так долго копил в себе эти слова, эту надежду, пришло время всё сказать. Но Джокер лишь смеялся, издеваясь надо мной. Жестоко, безжалостно, превращая мою и без того хрупкую душу в пепел.

Последнее наше общение, где уже ничего нельзя было изменить...
...Иди отдыхай, устал же. Я чуток посижу и тоже уйду».
«Точно всё нормас?»
«Да, проехали. Иди...

Стоя в дверях его комнаты, наблюдая за тем, как он спит, я чувствовал, как сердце разрывается на части. Он был так красив, этот дьявол, укравший мою душу и растоптавший ее. «Ты дьявольски красив, Джокер», – прошептал я, и голос мой дрогнул. – «Твои слова на этот раз зацепили, я больше не буду рядом. Прощай!»

Я закрыл дверь и вышел в ночь, в холод, в пустоту, зная, что больше никогда не вернусь. Я был потерян, одинок и никому не нужен. И в этот момент я чувствовал, как жизнь покидает меня, словно последний вздох перед вечной темнотой.