Глава 36 Марк
В маленьком приморском городке, куда меня отправили в командировку, мои дни проходили почти одинаково — с утра и до позднего вечера я пропадал в исследовательском центре. Шесть дней в неделю, целых полгода.
Это было тяжело. Но оно того стоило.
Во-первых, меня заметили. Не только коллеги, но и люди с серьёзными учёными степенями — те, чьё одобрение — значит больше, чем аплодисменты в актовом зале. Я стал «тем самым молодым специалистом» из педагогического университета. Слышал, как декан, находясь за сотни километров от этого города, потирал руки от гордости.
Во-вторых, я открыл для себя многое. Работа с людьми, которым жизнь выдала сложную карту, изменила меня. Их истории, их борьба, их взгляд на мир... всё это наталкивало на новые размышления, заставляло пересматривать своё. И я делал всё, что было в моих силах, чтобы облегчить их путь.
И в-третьих — я отвлекался. Хоть немного, но отвлекался.
Жизнь в большом, немного старом, но всё ещё живом общежитии при лабораторном корпусе имела свои плюсы. Вокруг постоянно были люди: коллеги, аспиранты, лаборанты. Кто-то постоянно смеялся в коридоре, кто-то обсуждал биохимию за кофе. Это не давало мне провалиться в бездну мыслей.
Но ночью...
Ночью всё замирало. И в этой тишине снова выныривали воспоминания.
Я перевернулся на спину и уставился в потолок. Монотонный белый прямоугольник, ставший уже почти другом. Он молчал, как и я.
Чёрт.
Одна только мысль, что я увижу её скоро, заставляла всё тело вздрагивать. Да, я хотел этого. Даже не просто хотел — жаждал, мечтал. Каждую ночь перед сном я мысленно прокручивал её голос, взгляд, лёгкую улыбку. Сидел, как идиот, глядя на её фотографии в соцсетях. Пальцы замирали над кнопкой «позвонить», но так и не нажимали. В телефоне до сих пор её номер. На полке — чуть истрёпанный доклад по моему предмету с её почерком.
Иногда я думал: а может, я просто струсил? Убежал из города, сбежал от чувств. Придумывал себе оправдания — работа, стажировка, шанс, который нельзя упустить. Но все эти слова рушились внутри меня при одном честном взгляде в зеркало. Я ушёл, не попытавшись остаться. Я молчал, когда должен был кричать. Теперь это надо принять.
На наручных часах — ровно семь. Утреннее солнце обжигало комнату горячим светом, пробирающимся сквозь тонкие дешёвые занавески. Это утро означало только одно: моя командировка подошла к концу. Всё, что от меня требовалось, я выполнил и даже больше.
Директор центра едва ли не умолял остаться ещё на пару месяцев, но даже если бы мы находились в другой вселенной, где всё иначе, — я бы не согласился. Пусть назовут меня меланхоликом, но я скучал. По своему городу, по отцу, по университету с его вечно сонными студентами. По Рафаэлю, который подрал все обои в отцовской квартире. И, конечно же, по ней.
Я знал, что меня не ждёт тёплый приём и она не кинется на меня с распростёртыми объятиями. Быть может, она уже с кем-то встречается... Возможно, у неё уже кто-то есть. Я гонял эту мысль по кругу сотни раз, словно закалял себя от возможной боли. Хотел быть готовым, чтобы не рухнуть сразу. Конечно, я был бы рад узнать, что она не забыла меня, ждёт, думает обо мне, но лишь бы знать, что с ней всё хорошо и она в порядке, — этого мне было бы достаточно. Наверное...
В груди медленно разрасталась агония, но время, как назло, не останавливалось. Оно шло — безжалостно и линейно, словно подгоняло. Я глубоко выдохнул, встал с кровати, принял прохладный душ, собрал свои вещи в сумку и, проверив документы, направился к выходу.
На проходной, как и всегда, сидела Екатерина Львовна — милая пожилая женщина с пронзительно добрыми глазами и серьгами с красными камнями. Она будто специально осталась в этом месте, чтобы давать тепло тем, кому оно особенно нужно. А я оказался одним из таких.
Её истории, которые она частенько рассказывала за чашкой чая, будто вытаскивали меня из моего внутреннего мрака. Не один раз, когда душевная тоска настигала особенно сильно, я сдавался на её уговоры «просто почаёвничать». И, к своему удивлению, говорил больше, чем планировал. О себе. О ней. О чувствах, от которых я пытался убежать.
— Мальчик мой, любовь — это не только бабочки в животе и головокружение. Это ноша, — как-то сказала она, наливая мне крепкий чай с мёдом. — А с точки зрения психологии бабочки — тревожный симптом. Ты же специалист, должен знать.
Я помнил каждое её слово.
В прошлом — преподаватель психологии, в том числе и у нынешнего директора центра. В настоящем — хранительница уюта и молчаливый терапевт для тех, кому тяжело. Здесь она была на своём месте.
— Марк, ты всё-таки решил? — спросила она, аккуратно добавляя молоко в свой чай и бросив на меня взгляд поверх очков, когда я с сумкой в руках оказался на проходной.
— Да, Екатерина Львовна. Возвращаюсь домой, — я поставил сумку на пол и подошёл ближе. — Но обязательно приеду снова... если, конечно, вы не против.
Я присел перед ней на корточки и мягко взял её морщинистую руку в свою. На секунду она сжала мою ладонь — крепко, тепло, по-матерински. Красные камни на её серьгах чуть дрогнули в солнечном свете.
— Приезжай, мальчик мой. Ты мне уже как родной. Возвращайся — хоть на работу, хоть просто на чай. Я всегда буду рада видеть тебя. И, может быть... не одного.
Она поднялась с кресла, обняла меня крепко, с настоящей теплотой, и проводила до выхода, пожелав лёгкой дороги.
Я сдал все необходимые документы и, оставив за спиной прохладный коридор лаборатории, направился к парковке. Мой «Форд», покрытый лёгким слоем пыли, будто ждал меня, как старый верный пёс. Я ещё раз обернулся. Взгляд задержался на здании центра — в нём осталось много. Много мыслей. Много тишины. Много внутренних сражений, о которых никто, кроме меня, и не знал.
Улыбнувшись, я завёл двигатель и выехал со стоянки.
Родной город, к которому меня уверенно вела машина, находился в семи часах езды. Это означало, что, когда я приеду, университет уже опустеет — разве что деканат всё ещё будет бодро держать оборону, ожидая мой отчёт. Всю дорогу я ловил себя на мысли, как сильно хочу вновь оказаться дома: среди знакомых улиц, родных стен и лиц, которые не нужно угадывать — достаточно одного взгляда.
Я давил на газ чуть сильнее, чем обычно. Радио фоном играло то бессмысленные хиты, то новости, но всё это лишь создавало видимость присутствия. Настоящее присутствие было где-то в другом месте — в будущем моменте встречи с городом, который я называл своим.
И вот спустя долгие часы, под палящим июньским солнцем, я наконец свернул на знакомую парковку перед университетом и заглушил мотор.
Первая мысль, как удар молнии, пронеслась в голове. Это моё место. Всё здесь было до боли знакомо. Опустевшая стоянка, выгоревшие клумбы, фасад здания, который не меняется, как бы ни хотелось.
Я взял в руки чёрную папку с документами, нажал на кнопку блокировки машины и двинулся внутрь. После месяцев, проведённых в исследовательском центре и жизни в общежитии, эта тишина казалась почти нереальной. Но уютной.
На входе меня встретил охранник.
— Ну, гляди-ка, кто вернулся! — радостно пожал мне руку.
Я кивнул с лёгкой улыбкой и пошёл в сторону деканата.
— А вот и Марк Викторович! — раздался бодрый голос ректора, который, кажется, вышел мне навстречу почти вприпрыжку.
Он крепко пожал мне руку, наклоняясь чуть ближе, будто собирался сказать нечто важное.
— Рад вас видеть. Только что общался с директором центра — он вами невероятно доволен. Благодаря вашему вкладу мы получили дополнительное финансирование на оборудование. Так что с меня — премия, — шепнул он, бросив взгляд в сторону сидящих за столом преподавателей.
— Благодарю, — кивнул я, поднимая в левой руке папку. — Вот все документы, как вы просили.
— Отлично, Марк, отлично! Вы молодец. А как у вас в личном плане? — Его вопрос застал меня врасплох. Я чуть прищурился, не понимая, к чему он клонит. Тогда он, с лукавой полуулыбкой, добавил почти шёпотом:
— Птицы шепнули, что ваша помолвка... расторглась. Надеюсь, не из-за командировки?
Как же быстро здесь разносятся слухи. Я не знал, кто и когда обмолвился, но, судя по взглядам через плечо ректора, новость успела дойти до многих. Коллеги смотрели с сочувствием — за исключением Марии Баталовой. Та явно не скрывала своей радости. Она почти ерзала на месте, словно сдерживала порыв тут же подойти и закидать меня очередной порцией флирта.
— Всё в порядке, Аристарх Владимирович. Это уже в прошлом, — спокойно ответил я, стараясь сохранить лицо.
Он одобрительно кивнул и повёл меня к столу, где мы вместе просмотрели документы, а я зачитал устный отчёт. Всё это время он то и дело кивал, как будто слышал не отчёт, а концерт.
— Вы прекрасно справились, Марк. Зарекомендовали наш вуз с лучшей стороны. Спасибо вам за это. А теперь давайте обсудим ваше дальнейшее участие в работе кафедры, — сказал он, передавая слово Марии Андреевне.
— Марк Викторович, весь материал, который вы направляли, студенты усвоили без затруднений. Оценки хорошие. Мне осталось только провести зачёт...
— Нет! — резко возразил я, громче, чем собирался.
Ректор удивлённо приподнял брови.
— Зачёт по моей дисциплине я проведу лично.
— Но, Марк Викторович, как поощрение за отличную работу во время семестра я думаю, можно всем поставить автоматы, — пропела Баталова, склонив голову набок и хлопая ресницами. — А вам, может, стоит немного отдохнуть после командировки?
— Я не устал. И хочу лично убедиться, что студенты усвоили материал, — ответил я с нажимом.
— Вот что значит преданный делу педагог! — поддержал меня ректор, с восхищением глядя. — Принимайте зачёт, а план на следующий год я пришлю вам на почту.
Мы снова обменялись рукопожатием. Я вежливо попрощался со всеми присутствующими и, оставив позади кабинет, покинул деканат.
После визита к отцу, где мы, как в старые добрые времена, просидели за разговорами до позднего вечера, я наконец забрал Рафаэля. Мой ушастый питомец, едва завидев меня, тут же запрыгнул на колени и не собирался уходить, пока я не запихнул его в переноску. Он, кажется, скучал сильнее меня.
Квартира встретила меня тишиной и прохладной темнотой. Когда я включил свет, первое, что бросилось в глаза, — стало просторнее. Слишком. Вещи Ангелины исчезли бесследно, будто их никогда и не было. На тумбочке в коридоре — листок с её размашистым, почти злым почерком:
«Ключи в почтовом ящике.»
Значит, приходила. Забрала всё. До мелочей. До запахов. До воспоминаний. И теперь, стоя посреди пустой комнаты, я вдруг задумался: «А было ли это вообще? Всё, что я пережил полгода назад?» Но дышать стало легче. Впервые за долгое время.
Я выпустил Рафаэля, кинул сумку на пол и открыл холодильник.
— Да уж, не густо... — пробормотал, глядя на почти пустые полки.
Кот тёрся о мои ноги и жалобно мяукал.
— Проголодался уже, обжора? — спросил я с улыбкой.
Рафаэль ответил многозначительным «мрр», и выбора у меня не было — сходить в магазин, накормить кота и себя, а потом — спать. Потому что новая неделя обещала быть непростой: зачёты, работа, возвращение в учебную колею.
Утро. Университет. Я стоял у доски с расписанием зачётов и, чем дольше вглядывался в даты, тем яснее понимал: тот, кто составлял график, либо был чертовски удачлив, либо слишком хорошо знал меня и Веронику. Ни одного совпадения. Ни одного пересечения — кроме пятницы, дня, когда ей предстояло сдавать зачёт по моей дисциплине. Это значило, что я не увижу её до самого конца недели. Ни случайного столкновения в коридоре. Ни неловкого «привет» в столовой.
Может, к лучшему. Может, встреча там, где всё закончилось — в аудитории, где она последний раз стояла передо мной, сжав губы от обиды, — станет каким-то символом. Началом. Или, наоборот, окончанием.
Я ждал эту пятницу, как ждут приговора: с тянущей болью в груди и... с глупой надеждой. Утро выдалось тихим. Кофе остывал на столе, пока я возился с пуговицами белой рубашки. Пальцы дрожали так, будто я держал не ткань, а тонкий лёд, готовый треснуть. Ткань ускользала, пуговицы упрямо не попадали в петли.
Что я скажу ей? Просто кивну? Извинюсь? Попробую сделать вид, что ничего не произошло?
Нет... Не выйдет. Между нами было — и, чёрт возьми, всё ещё есть — что-то, что держит. Как невидимая струна. И если она уже ничего не чувствует... об этом я подумаю потом.
Я наконец застегнул несчастные пуговицы и поднял глаза к зеркалу. Оттуда смотрел мужчина — собранный, свежий, с прямой спиной и горящими глазами. Не тот уставший, потухший, каким я был ещё пару недель назад. Внутри снова что-то двигалось, било током. Во мне снова текла жизнь.
До университета я доехал быстрее обычного. Ступени третьего этажа поддались под ногами легко. Но, когда до моей аудитории остался один короткий коридор, шаг замедлился. Сердце быстро застучало, ладони вспотели. Один шаг, второй, шестой... и вот на меня смотрят огромные удивлённые глаза группы «В», а следом, как в замедленной съёмке, отрывая взгляд от телефона, ко мне поворачивается Вероника и с не меньшим удивлением смотрит на меня.
Зелёные большие глаза с теми самыми огоньками, которые я помнил наизусть. Только теперь в них не было ни мягкости, ни радости. Было... недоверие. И что-то ещё. Что-то, что заставило моё дыхание сбиться.
— Марк Викторович... здравствуйте— неуверенно поздоровался кто-то из студентов.
Я кивнул, не сводя с неё взгляда.
— Здравствуйте. Зачёт начнём через пять минут. Заходите.
В коридоре зашуршали сумки, ребята один за другим потянулись в аудиторию. Но она не двигалась. Стояла, сжав в руках телефон, словно боялась, что, если моргнёт, — я исчезну. А потом — пошла. Спокойно. Легко. Но не ко мне. Прошла мимо, даже не повернув головы.
Словно меня никогда не было.
Словно я — всего лишь призрак, случайно оказавшийся на её пути.