Луна во Дворце

В хаммаме, не таком большом и роскошном как в Топкапы, было жарко, влажно и душно. Для нас с няньками и тремя служанками, что помогали нам помыться перед праздником, места было мало, но ни одна из нас не желала уступить и чуть подождать. Я - из вредности, а кормилицы не хотели упустить шанс остаться со мной наедине - служанки не в счёт - и поговорить на важный - на их же счёт - темы. От того им было важно сидеть в маленькой каменной комнатушке; тесниться на узкой лавчонке своими обширными телесами, но всё же смотреть мне в глаза. Больше они этого нигде сделать не могли ибо я отказалась вышивать после известий о том, что Эмине стала наложницей паши, и почти целыми днями - если не проводила время с беями или не занималась делами дворца - музицировала в беседке или у себя в гостиной.

Я перекинула влажные волосы через плечо чтобы Сюмейе могла пройтись вихоткой по моей спине, и с немым вызовом посмотрела на женщин перед собой. Мы все знали, о чем они хотят поговорить, но никак не могли понять, почему теперь сидят так долго не обронив ни слова. Словно бы не решаясь. Не находя нужных слов.

Наконец Ширин Ханым вздохнула, взмахом руки отослала служанок, помогавших им с Халимой, прочь из хаммама. Сразу стало легче дышать, но я не позволила себе расслабиться, а собственной служанке - последовать за остальными двумя под тяжёлыми взглядами моих нянек.

- Айжан... - мягко, но упрекающе протянула Ширин, которой явно было немного не по себе от предстоящего разговора. - пускай Сюмейе подождёт снаружи. Мы ведь и сами можем закончить умовение, верно?

- ах, Ширин, к чему так церемониться? - прежде, чем я успела обдумать полностью её слова и раскрыть рот для ответа, встряла Халима и отвратительно изогнула губы. Раньше она старалась притушить свой нрав, но теперь, после случая с лагерем и случая в саду, когда рядом не было лишних ушей, перестала скрывать своего отношения ко мне. Отношения такого же пренебрежительного, какое я встречала у султанских дочек. - Айжан допустила непростительную ошибку, все это знают, все всё видели. Ревность - плохая вещь, ещё хуже её оправдывать и бездокозательствено при этом обвинять кого-либо в краже.

- если было бы это ревностью на самом деле... - фыркнула я и хотела было продолжить, но осеклась. Слишком много ошибок я уже совершила, чтобы даже намёками хвалиться своими умениями, приобретёнными в султанском гареме.

Так что свою заминку пришлось замаскировать скучающе отведённым взглядом человека, нежелающего вести разговор. Правда смотреть и разглядывать было нечего - если в серале хаммам был выложен мозаикой и тонкой керамикой с яркими цветочными узорами, то во дворце паши мраморные стены ничем, кроме желтоватого налёта не были украшены.

- Аллах, Аллах, посмотрите на неё! - старуха едва не брызнула слюной - наверняка ядовитой - в меня и бедную Сюмейе, что спряталась за моей спиной и старалась не издавать лишних звуков. - ещё огрызается! Наделала делов, теперь ещё и нос задирает! Ваш брак с нашим Пашой не консумирован, нет у тебя наследников, готовых продолжить дело отца и восславить его доброе имя! Вот родит Эмине сына, и останешься ты не у дел, Хатун.

- Халима Ханым... - попыталась Ширин, но на её мягкий и тихий голос Халима не обратила внимания. - прошу... Айжан Хатун... давайте...

Но раз старуха не слышит единственный здесь голос разума, то и я не стану. Сами начали, сами полезли в огонь, так пускай не винят меня в последствии.

В последнее время я была сама не своя - раздражение и злость вечно сидели где-то в горле, тревожность била в висках, а нервы так туго натянулись, что казалось вот-вот лопнут. Как зверьё в лесу я что-то чувствовала, чувствовала какую-то надвигающуюся опасность, но понять в чем дело не могла.

А тут ещё, с недавних пор, ко мне вернулась жуткая бессонница, но выходить в сад подышать свежим воздухом я не решалась - слуги и так на взводе, мечась меж огней, и пугать их своими ночными прогулками с распущенными белыми волосами не лучшая затея - так что ходила с больной головой и темными кругами под глазами. Уставшая пыталась достойно организовать праздник в честь навруза*, на который, по задумке Онура, должны были съехаться высокие гости.

И перед этими высокими гостями нельзя было ударить лицом в грязь - так сказал мне лично муженёк. Так что последние дни приготовлений выдались на столь тяжёлыми, что даже братья-беи не решались ко мне подходить.

Так почему этим зазнавшимся женщинам без имени и роду должно было сойти все с рук?

- наделала делов? Задираю нос? - я ощерилась и непроизвольно выпрямила спину, чтобы казаться больше, выше. Но куда там моему гибкому стану тягаться с объемами объевшихся с рук хозяина женщин? А после едва не рассмеялась - вы ждёте от меня наследников, что продолжат дело отца и восславят его доброе имя? Да кто он такой, этот ваш Онур Али, чтобы продолжать его дело? Заморский король? Он обычный паша, даже не визирь. Таких куча по всей Империи, случись что с ним и о нём даже не вспомнят в серале. Вам пора спуститься с небес и понять, что прибытие из Топкапы Хатун, а не Ханым - настоящее чудо. И какая-то рабыня моё положение пошатнуть не сможет. Пусть родит хоть десять сыновей, хоть двадцать дочерей, у вашего Паши двое взрослых сыновей. Это им всё достанется, они приберут всё к рукам и на рабыню с грузом, да к тому же пойманную на воровстве, не посмотрят.

- Юсуф и Казан не такие... - ахнула Ширин, прикрывая рукой полные губы.

- не такие - согласилась Халима. Глаза её сузились до двух злых щелочек. Разговор явно принял не тот оборот, на какой она рассчитывала - и могу с уверенностью сказать, что с избалованной госпожой у них общих дел не может быть.

Вот теперь губы мои растянулись в кривой улыбке:

- как жаль, что я не избалованная госпожа.

Я взяла таз и окатила себя чистой водой, успевшей остыть. Пара брызг попало на Сюмейе, и та вздрогнула, ахнула. Да поспешила забрать у меня из рук таз, словно в нём ещё что-то осталось. Что-то опасное, способное навредить окружающим.

- госпожа... - протянула рабыня не решаясь взглянуть в сторону женщин. На меня она тоже не подняла взгляда - упёрла его в чеканный узор на каёмке.

Её не в чем было винить: немногочисленных слуг мы за последнее время изрядно загоняли и перепугали. Каждая из нас четверых - будь то Эмине, кормилицы или я - хотела добиться чего-то своего, навести свои порядки или удержать уже установившиеся. И от этого страдали только домочадцы.

Я от переживаний служанки лишь отмахнулась и, поднявшись на ноги, завернулась в приготовленное заранее полотенце. Мне было необходимо остудиться да и едва ли вода была прохладной, будь моя воля - окунулась бы с головой в ледяную крошку.

- высокого же ты у нас мнения - прошипела мне в спину старуха и точно нож вогнала: - смотри, как бы тебя раньше времени не столкнули с пьедестала, коль надеешься на наших беев, а не стремишься укрепить своё положении с помощью ребёнка.

Я так резко обернулась к Халиме, что деревянные налын неприятно скрипнули, и, видимо, как-то по-особому прищурила глаза, потому как Ширин поспешила поднять руки в успокаивающем жесте.

- Айжан, не принимай близко к сердцу... Халима Ханым такая, она о тебе беспокоится...

- не стоит меня оправдывать, Варда. Нет ничего в моих словах, что даже отдаленно бы напоминало беспокойство о столь взбалмошной девице.

От этих слов старухи я вспыхнула подобно свече:

- о, конечно, в ваших словах лишь чувства женщины, как несостоявшейся матери.

- что?

Надо же, мне удалось ввести своих нянек в ступор. Они и сами, кажется, удивились своей реакции, натерпевшись моих выходок за последний год и считая от того, что больше я их ничем не удивлю.

- у вас нет своих детей - потеряли их либо в чреве, либо сразу после рождения - и теперь вы цепляетесь за господ, искренне и яростно веря что ребёнок, будь он жив, как-то мог повлиять на вашу дальнейшую судьбу.

- да что ты можешь знать о боли, когда мать теряет своего ребёнка, чтобы говорить нам подобное...

- ничего - просто ответила я - но разве наличие ребёнка спасло Сайран Ханым? Помогло ли Шебнем Нулефер Султан поправить своё положение то, что сын её был старшим шехзаде? Мы все знаем, что с ними стало, так что не стоит уповать на ребёнка, как на инструмент к улучшению собственного положения. Мы не в султанском гареме чтобы...

В дверь, разделяющую коридор и джамекян с дожидающейся нас одеждой, внезапно постучали. Торопливо, настойчиво. И, кажется, Сюмейе выдохнула с облегчением.

- Айжан, - раздался за резным деревом взволнованный голос Казана - беда, Айжан! Там слуги паникуют, тебе надо это слышать!

Я удивлённо замерла, с недоверием оглянулась на своих нянек. Не послышалось ли мне? Но лица их были столь же удивлёнными - даже буря эмоций от моих слов сошла на нет.

От чего слугам паниковать? Всего час назад всё было хорошо и работа шла как надо. У слуг оставалось совсем немного приготовлений на праздник...

- Айжан!

- да-да, слышу... - отозвалась я, осознав, что наше молчание затянулось - дай я только оденусь.

Собрались мы в спешке - что я при помощи Сюмейе, что кормилицы, не ставшие звать отосланных служанок. Вместо халатов сразу облачились в подготовленную к празднеству одежду: шаровары и гёмлек из дорогой ткани. Поверх должны были надеться елек и энтари, богатые на вышивку с мелкими каменьями и узоры из ярких красок, но о них забыли, гонимые встревоженными нотками в голосе бея. Мы позабыли и о фесках со звенящими, похожими на монеты, украшениями. Не вспомнили и о платках. Лишь влажные волосы заплели в непривычно толстые косы.

Ещё когда мы собирались мне показалось, что служанка моя ведёт себя странно, едва уловимо, но не совсем привычно. Когда же мы в сопровождении Божкурта почти подошли к кухне, и девушка побледнела, взволнованно округлив глаза, в сердце зародились подозрения:

- ты что-то знаешь? - не то вопрос, не то утверждение, от чего рабыня поджала губы.

- кажется, я что-то слышала, когда спешила в хаммам... - призналась она спустя мгновение - Эмине приказывала своей служанке что-то сделать на кухне.

- и ты думаешь, что это как-то связано с волнениями у слуг на кухне? - неосознанно я понизила голос почти до шёпота и украдкой бросила взгляд на женщин, что-то спрашивающих у юноши.

- она умолкла и отослала служанку прочь, стоило ей увидеть меня.

Я кивнула, принимая её доводы. Понимая, почему Сюмейе так взволнована. Чтобы не придумала Эмине - это будет лишь детской шалостью по сравнению с тем, во что играют в султанском гареме. Но в месте с тем эта шалость будет неприятной, может быть даже очерняющей в глазах толпы, хоть и не многочисленной. Для девушки, выросшей в мире, где за своей репутацией следили придирчиво и любой взгляд мог всё испортить, как и для любой другой девушки, унижение на глазах у других - всё равно что смерть.

Мне же было всё равно, откровенно плевать - рабыня, что стала наложницей паши, не ведает о здешнем мире ничего и может разве что насолить как дождик в солнечный день. Так я себя уверяла, пока мы не перешагнули порог кухни.

От собравшегося народа, поднятого ими шума и Юсуфа, стоящего в самом эпицентре бушующей бури, глаза мои сами собой широко распахнулись, а губы приоткрылись и с них слетел вздох.

- это проклятье! - твердили одни слуги.

- она приносит беду! - утверждали другие.

- несчастья! - восклицали третьи.

- слухи не врут! - соглашались все, обступая старшего бея кольцом. - мы не хотим так работать и накликать на себя беду!

- о чём они? - я схватила Казана за рукав верхнего кафтана, только теперь отметив, что и он уже приоделся к празднику - что за беда?

Младший бей кивнул в сторону, и я, проследив за его жестом, увидела выложенную кирпичом огромную печь. По телу тут же пробежали мурашки: в очаге не было огня, и, что самое страшное, подставка под котёл лежала на боку среди ещё тлеющих углей.*

- господин, передайте нашему Паше, что работать мы не станем, пока её место не займет Эмине Ханым!

Сюмейе так же проследила за жестом взглядом, но сдержаться не смогла - громко ахнула, верно не совсем понимая в чем проблема. На кухне было шумно, но её, кажется, услышали все. Голоса стихли и головы всех присутствующих резко повернулись к нам. В глазах одних при виде нас было удивление, в глазах других - страх, но в основном - неприязнь и непокорность. Они не видели во мне более госпожу, лишь источник бед.

В повисшей тишине я посмотрела на Исхана, но тот недовольно уставился на своего брата. Он явно не хотел, чтобы мы видели этот балаган, слышали речи, непристойные для слуг. В здравом уме они не посмели бы выставлять условия своему господину, используя его сына как гонца...

И тут мне на глаза попалась Эмине, выделяющаяся из толпы как седой волос в косе молодой женщины. Она улыбалась, явно довольная своей проказой, а заметив мой взгляд, подмигнула и склонила голову на бок, словно прислушиваясь к чему-то.

Я не успела понять в чём дело. Не успела рта раскрыть, как и мои няньки - подать голос. Прежде, чем кто-то из нас отчитал слуг за непозволительную вольность, в тиши раздался собачий вой*. Далёкий, протяжный. И сердце моё пропустило удар.

Слуги зароптали, обращаясь уже к кормилицам. А может к самому Аллаху. Кто их разберёт? Но с каждым мгновением их тихий шепот перерастал в панику, граничащую с откровенной истерикой.

- проклятая она, проклятая!

- о, Аллах! О, Аллах, убереги нас всех!

На мгновение я оторопела от поднятого ими шума. Ширин прикрыла рот рукой, Сюмейе вцепилась мне в руку, напряжённая точно тетива, а братья-беи поймали несколько стражников и попытались в этом оглушительном гвалте отдать приказы. Только Халима спокойно взирала на толпу перед собой, выпрямив спину и расправив сутулые от старости плечи. Она выглядела так, словно давно уже знала, к чему всё ведётся, и долго ждала этого выплеска.

- Халима Ханым, вы видите? Она принесла в наш дом проклятье!

- проклятье! Проклятье, посланное Аллахом в наказание татарской ведьме!

- довольно.

Злость моя так тихо и легко слетела с губ, что я не сразу поняла, что услышала собственный голос, а не мысль в голове. Только когда вновь стало тихо и взоры были устремлены на меня, я окончательно убедилась: мне не показалось, я не ослышалась. С моих губ действительно слетело одно единственное слово, и это одно единственное слово услышали все - даже стража в дверях, отправленная Исханом и Божкуртом разузнать, что случилось с животными на псарне.

Эмине перестала улыбаться, хватка Сюмейе ослабла. Юсуф посмотрел на меня как-то странно, но в этой странности ощущалось довольство и гордость, словно меньшего от меня и не ждал. Остальные же замерли, не зная удивляться им или пугаться. Людей всегда тревожили те, кто говорил тихо или спокойно, когда вокруг едва ли не падали небеса.

- уж коль вы решили вспомнить поверья деревенских торговок на базаре, то вспомните, что ругаться на луну и тем более плевать в её сторону - к несчастью*. - я вздернула подбородок на манер султанских дочек и заговорила, стараясь подражать султанским сестрам и женам, в частности - своей матери. - Я - Лунная Душа. Я - ваша госпожа. А потому для вас я всё равно, что луна на небосклоне. Я долго спускала вам всё с рук и даже после на многое закрывала глаза, но более церемониться не стану. Вы уже знаете, что за неповиновение ждёт наказание, но, видимо, оно не было для вас столь суровым, раз вы решились выставлять свои условия господам. Так что теперь за любую провинность вас будут наказывать плетью и розгой; за неповиновение и распускание слухов вам придется заплатить ногтем или зубом; а за то, что вы ещё хоть раз осмелитесь заговорить неуважительно о Баш-Хасеки - главной султанской жене - я лично отрежу вам язык.

Я сильно сомневалась, что смогу воплотить свои слова в жизнь, но поделать ничего не могла. Раз слуги готовы были прибегнуть к угрозам, то я должна была выглядеть страшнее их угроз.

- все слышали свою госпожу? - подал голос старший бей и этот голос был столь холодным и жёстким, что мог посоперничать с каменной глыбой лютой зимой и мне показалось, что он специально не предпринимал попыток успокоить толпу до того, как мы пришли. А недовольный взгляд на Казана - не более чем игра. Или же он просто устал ждать брата, выслушивая вопли слуг - возвращайтесь к работе.

Толпа поспешно стала расходиться, слуги принялись за работу с особым рвением, не смея даже мельком взглянуть на Эмине. Кого-то она точно подкупила, кого-то точно заставила говорить нужные слова. А остальные просто оказались слишком суеверными. Определить кто из них кто не представлялось возможным.

- ах, и принесите мне обратно украшения Сайран Ханым. - меня охватило столь глупое чувство превосходства, что я как маленькая девочка криво улыбнулась и гордо посмотрела на наложницу паши. Та, кажется, нацепила на себя, подобно сороке, половину чужих украшений, и выглядела теперь в точности как Нулефер Султан из размытых детских воспоминаний. Мать о ней тогда отзывалась с пренебрежением, нелестно называя в мгновения откровений с Жасмин Султан и Эсин Султан обделённой вниманием гусеницей. - все до единого. Если не досчитаюсь хоть одного к началу празднества - посчитаю, что они были украдены и наказание будет соответствующим.

Глаза Эмине широко распахнулись, а сама она отшатнулась и закрыла грудь с пятью нитками бус руками с таким возмутительным числом браслетов и колец, что можно только подивиться, как рабыня ещё в уши не вставила по три серёжки.

Халима поспешила встать на защиту девушки, которой до этого меня попрекала:

- Онур Али Паша подарил эти украшения Эмине Ханым, нельзя так просто...

- эти украшения были подарены мне на свадьбу - перебила я старуху. Мне было решительно всё равно, что кормилица годилась мне в бабушки и что при всех стоило быть повежливей. От меня уважения она более не дождётся. Не после всех высказанных ею слов. - и что действительно нельзя, Халима Ханым, так это забирать уже подаренные подарки и дарить их другому человеку.

- верно - вдруг согласилась Ширин подле Казана, и Халима с недобрым прищуром обернулась к ней.

Я не стала слушать как женщины начали выяснять отношения подобно змее и тихому ручью. Просто не желала их больше слушать, не могла более терпеть то, как они вмешивались в чужие дела и пытались показать свою мудрость и власть во дворце паши, а потому подошла к Эмине, что пыталась отбиться от двух служанок с несчастным видом.

- если это всё, на что ты способна, то тебе даже пытаться больше не стоит - я жестом отослала служанок прочь. К моему удивлению они подчинились без малейших колебаний, к которым я привыкла ещё со времён моей ранней юности в султанском гареме - хуже сделаешь только для себя.

Наложница ощерилась, намереваясь, видно, колко мне ответить, но я схватила её за запястье и резко дёрнула на себя. Та от неожиданности покачнулась и растеряла весь свой пыл.

- я посоветую быть скромнее всего раз. Запомни, всего один раз и более повторять не стану. Сегодня я, считай, спасла тебя от унижения перед нашими благородными гостьями - они могут и оскорбиться, заметив что рабыня одета богаче хозяйки дома и их самих. - я отпустила запястье девушки и совсем неискренне, приторно улыбнулась - но если ты ещё хоть раз посмеешь докучать мне - вини себя одну в последствиях и своей несчастной жизни. Я её тебе обеспечу, не сомневайся, если и вовсе не лишу этой самой жизни.

°*****°

Мне было плохо. Я устала от разбирательств со слугами и угроз, которые я вряд ли когда-нибудь осуществлю, и теперь задыхалась, хотя воздух в комнате был приятно прохладным и свежим из-за открытого нараспашку окна. Запах, исходящий из бахурниц был слабым, но от него меня подташнивало так, что порой я едва сдерживала рвотный позыв.

А может, дело было вовсе не в бахурницах с их сладким дымом, а из-за жён пашей и визирей и их взрослых дочерей, окруживших меня со всех сторон. Они словно специально отрезали меня от любых отвлекающих факторов и теперь заваливали глупыми и бессмысленными вопросами, выведывая о жизни в Топкапы, мало заботясь о ней как таковой. Им важнее было освежить и подпитать сплетни, которые ходили в их кругах, передавались из уст в уста в хаммамах и террасах за чашкой крепкого чая.

- ах, скажите, а Эсин Кютай Султан действительно так красива, как говорят?

- я слышала, что Гёзде Йилдиз Султан полная копия своей матери, и столь же красива как её брат - Шехзаде Альтан Дамир Хан.

- а правда, что Шехзаде Альтан Дамир Хан столь же хладнокровен, сколь обаятелен?

- Аллах, Аллах, у него в наложницах ведьма!

- говорят она неописуемо красива - в красоте может потягаться с самой луной - и элегантна точно госпожа из восточных сказок!

Все их вопросы оставались без ответа, но их, кажется, не особо это заботило. Женщины и девушки спокойно делились слухами на любую тему, которая только затрагивалась этим вечером, и умело игнорировали - как и я их самих - реплики моих нянек и Эмине. Так могло продолжаться ещё долго, но средняя дочка - пятнадцати лет от роду - одного из визирей бесцеремонно обвила руками моё плечо и потянула на себя при словах о красоте Айзады.

Я с широко раскрытыми глазами уставилась на девчонку не в силах от неожиданности выговорить хоть слово, но та не обратила на мою реакцию никакого внимания. Как и прочие наши гостьи, словно всё было само собой разумеющееся.

- то, что говорят о наложнице Шехзаде - неправда. Как она может в красоте тягаться с луной, если волосы её черны как ночь, а глаза подобны двум изумрудам? Мне кажется, что подобна луне лишь та, чья кожа точно фарфор, волосы белее снега, а глаза как две льдинки. Согласитесь же, с красотой Мерием Айжан Хатун мало кто сравниться.

- что чудесного в проклятии? - подала голос Эмине стараясь выразить своё мнение так, чтобы его услышали все.

Я скрипнула зубами - ничему не учит жизнь эту рабыню, никакие угрозы на неё не действуют - но гостьи в очередной раз не обратили на неё ни малейшего своего внимания. Все их взгляды, сверкающие подобно драгоценным каменьям в их же украшениях в свете масляных ламп и свечей, были устремлены на меня. Одни смотрели со скепсисом - как и многие другие видя во мне диковинку с неестественной внешностью, противоречащей всем нормам этого мира - однако были и те, кто смотрел с восхищением и полной уверенностью в правоте девочки.

Мне же было дико и от слов и от их взглядов. Хотелось провалиться сквозь пол и землю, скрыться у всех из виду и никогда более не показывать даже носу.

Мгновение все сидели молча, в тишине, от которой волнами бежали мурашки, но кто-то что-то сказал и женская гостевая комната взорвалась голосами.

- как можно сравнивать наложницу шехзаде и дочку Баш-Хасеки?

- правду говорят, что Баш-Хасеки Данара Айсулу Султан красотой своей очаровала самого Султана, что стала его женой будучи уже вдовой!

- правда, правда! Глядя на её дочку сразу понимаешь, что о какой-либо ворожбе и речи быть не может! Зачем она, когда есть такая красота?

- ох, а я вот слышала, что сын нашего повелителя - Шехзаде Альтан Дамир Хан был неравнодушен к дочке главной султанской жены - Мерием Айжан Хатун.

- правда? - в голос удивились все. Даже мои няньки.

В горле стал ком и я попыталась его проглотить, но, увы, ничего не получилось. Я потеряла дар речи, не имея возможности заявить, что всё это - лишь сплетни дворцовых слуг, и не зная как мне быть.

К моему облегчению от необходимости отвечать и как-то объяснять сложность наших с Альтаном отношений меня спасло неожиданное появление Юсуфа в дверях. Молодые гостьи ахнули и, кто краснея, а кто робко улыбаясь, поспешили закрыть лица яшмаками. Их матери - как одна - заискивающе улыбнулись подобно слугам, что хотят что-то выпросить у своей тщеславной госпожи.

Музыка, до того тихо игравшая на фоне, стихла. И в этой странной тишине неприятно в разнобой зазвучали голоса:

- Исхан Юсуф Бей! Какая приятная неожиданность!

- ах, вы так возмужали с нашей последней встречи!

- Чем мы обязаны вашему обществу?

Я покосилась на женщин, дивясь как изменились их голоса при появлении пасынка. Они откровенно льстили ему и всячески пытались привлечь внимание к своим дочерям, пока сам молодой человек хранил молчание и неотрывно смотрел на меня. Я не сразу догадалась в чём дело и почему гостьи - дамы, чьи украшения были дороже всего убранства женской гостевой комнаты - так стараются оставить хорошее первое впечатление о них. А дело-то было в том, что Исхан был красив, не был ещё женат, получил дар от Великого Визиря за спасение и считался перспективным чиновником в будущем. За такого кто не захочет выдать свою дочку?

- прошу прощения, но могу ли я украсть у вас свою Анне? - довольно вежливый вопрос, но в устах бея это прозвучало так, словно случилось что-то из ряда вон выходящее.

Возможно, лишь мне одной так казалось из-за усталости и тревожности, что слуги моих предостережений не услышали.

Я не стала слушать о чём закудахтали госпожи. В гаме их голосов я быстро поднялась на ноги и, пользуясь моментом, выскочила из комнаты. Пускай кормилицы и рабыня попытаются развлечь гостей - с меня хватит.

В коридоре мне стало намного легче дышать. Воздух казался чистым, свежим и прохладно опьяняющим. Я наслаждалась этим, позволив Юсуфу увести меня подальше в полной тишине. Мы вместе вышли на улицу, в сад, залитый сгущающимися с каждой минутой сумерками. В это время года он был едва ли привлекательным с пожухлой прошлогодней листвой и голыми ветвями, но своего иноземного очарования не потерял.

- так что случилось? - поинтересовалась я, выдыхая облачко пара.

Мы зашли в мраморную беседку, окутанную морем ветвей с острыми шипами, и я, не раздумывая, плюхнулась на каменную скамью. Во взгляде молодого человека тут же скользнуло неодобрение, но он спрятал его, отвернувшись к голым кустам роз. Видя реакцию спутника и уже не надеясь на ответ, я так же уставилась на не отошедшие от сна растения. В голове промелькнула странная мысль: а увижу ли я вновь как цветут эти розы?

Мысль была столь неожиданной, что я на мгновение растерялась и не успела её обдумать. Даже мельком задуматься с чего бы таким вопросам звучать в голове.

- я проходил мимо, когда эти напыщенные павы набросились на тебя с расспросами о Шехзаде Альтан Дамир Хане. - неожиданно заговорил Исхан и столь же неожиданно сбросил с плеч верхний кафтан и положил его на скамью, жестом приказав переместиться на него.

Я не задумываясь, практически машинально, пересела. Всё моё внимание было отдано разглядыванию освещённого слабым светом восходящей луны лица бея.

А он меж тем продолжил, тяжело опустившись на скамью рядом со мной:

- Шехзаде Орхан никогда не упоминал при тебе Шехзаде Альтан Дамир Хана, а потому я решил, что тебе не приятно слушать о нём.

Юсуф не спрашивал о причинах, как не стал спрашивать и о наших со вторым по старшинству шехзаде отношениях. Я вряд ли смогла бы ему объяснить то, что сама до конца не понимала. Мы были друзьями, но дворцовые слухи и слова Джайлан указывали на что-то большее. А ещё та ссора перед моей свадьбой с Онур Али Пашой...

- спасибо.

- тебе не за что меня благодарить. Это меньше, что я могу сделать для тебя.

Даже сидя молодой человек возвышался надо мной почти на голову, от чего взирал на меня сверху вниз. Мне же пришлось смотреть на него снизу вверх с ощущением, будто он навис надо мной подобно горной сосне у самого обрыва. В горле пересохло.

- с каких пор мы ведём счёт кто кому и сколько должен?

Исхан хмыкнул и неожиданно, кажется даже для самого себя, заправил мне за ухо по обыкновению выбившуюся из косы прядку. На долгое мгновение мы замерли, перестали дышать, мучительно долго осознавая что сейчас произошло.

- с тех самых, когда ты спасла мне жизнь - как ни в чём не бывало отозвался бей, но руки своей от моего лица не отнял.

- тогда мы квиты. - выдохнула я и вдруг отчётливо - словно была до того безбожно пьяна, но в миг отрезвела - осознала, что выдохнула эти слова почти в губы Юсуфу.

Паника подступила к горлу, а глаза округлились до двух больших блюдец. Но сил отпрянуть я в себе не нашла и лишь уставилась во все глаза в бездонные черные глаза молодого человека напротив. Что он творит?

Что мы творим?

Похоже тем же вопросом задался и Исхан, потому что лицо моё обдало жаром его дыхание, а уже в следующее мгновение - холодом весенней ночи. Я моргнула, пытаясь понять, не померещилось ли мне смятение на лице бея или то была игра теней. А он меж тем прочистил горло и достал из пазухи небольшой и вытянутый футляр.

- Айжан,.. - прохрипел Юсуф. Помолчал. Вновь прочистил горло - как-то странно у нас получается... даже не знаю с чего начать - он усмехнулся, покачал головой, а мне лишь осталось наблюдать за ним с глупым видом - мне необходимо на пару месяцев покинуть Империю, сколько точно - не известно, и я... Признаться, я боюсь покидать дом в такое время и оставлять вас с отцом одних.

- но тут ещё будет Казан... - попыталась возразить я.

- Казан ещё слишком юн - покачал на это головой молодой человек. - он не сможет остановить ни отца, ни... тебя.

- меня? - я отпрянула - ты всерьез считаешь, что я способна на это?

Исхан не ответил, но по его виду и, в частности, поджатым губам, я поняла - считает. Нет, не так. Он уверен в этом. Убеждён. Конечно. Он ведь даже предупреждал об этом собственного отца. Но в моей груди вспыхнуло жгучее пламя. Злость была такой сильной, что застелила глаза.

Бей просто не мог... Как он мог...

Гнев сменился отчаянием, горько подступившим к горлу и пеплом ощущающимся на языке.

Он действительно считал, что единожды убив человека я способна на подобное вновь?

Прекрасно видя все мои эмоции, Юсуф попытался отвлечь моё внимание от тяжелых мыслей и сильных эмоций, в чём преуспел, протянув в мою сторону футляр, о котором я успела позабыть.

Он был самым обыкновенным, из потемневшего дерева без каких либо украшений. Но меня больше удивил не его вид, а то, что было внутри, на бархате. То была большая иголка, где вместо ушка находилась пара завитков, образующих нечто похожее на настоящее облако. Удивительно, но она была сделана из камня: гладкая поверхность была искусно обработана и при свете, должно быть, имела нежный зеленоватый оттенок.

- это нефритовая шпилька из самого дворца Империи Мин - я оторвала взгляд от украшения так и не дотронувшись до него и кончиком пальца, и с недоумением уставилась на говорившего. Как ему удалось заполучить эту шпильку? Джайлан рассказывала, что достать такое было крайне сложно - она должна была прибыть к нам на твой день рождения, но друзья мои задержались в пути, так что теперь это прощальный подарок. - он довольно оскалился - а раз это прощальный подарок, то по моему возвращению тебе придется приготовить мне приветственный подарок.

Я могла бы возразить, отказаться от такого подарка. Наконец-то прислушаться к своей тревожности и предчувствиям скорой беды, и уговорить молодого человека остаться. Но не сделала этого, глупо отмахнувшись от всего.

В то мгновение я лишь эгоистично желала остановить время.

*Навру́з, также Новруз (от перс. نوروز‎ и тадж. Наврӯз - «новый день») и Наурыз - праздник прихода весны и Нового года по астрономическому солнечному календарю у иранских и тюркских народов. Навруз является интернациональной традицией, не имеющей отношения к исламским обычаям.
*Суеверие: после того, как огонь в очаге потухнет, джинны и привидения собираются вокруг очага. Если неожиданно упала подставка под котел, это знамение на то, что этот дом в скором времени постигнет беда.
*Опять же суеверие: собака воет без причины - в скором времени кто-то умрёт (правда в нём я не особо уверена. У нас, к примеру, если собака воет - она оплакивает покойника. То есть, кто-то уже умер)
*И ещё одно суеверие: в полнолуние родиться - к счастливой жизни. И будущее у этого человека будет светлым. Особенно это касается девочек. Если представительница прекрасного пола появилась на свет в полнолуние, значит быть ей красивой и яркой, как луна. А еще нельзя ругаться и плевать в сторону луны - это принесет несчастье.

/Настроение - удариться в изучение суеверий и плохих примет, и пусть всё остальное катиться к чертям, да-м.