Луна во Дворце

У бывших покоев Шебнем Нулефер Султан было по-особенному тихо. Казалось, что время замедлило свой ход, звуки предстоящего праздника стали приглушёнными, едва слышимыми, а сам воздух потяжелел от пыли. Было что-то скорбное в этом. Что-то, что я не заметила в прошлый раз, увлеченная вначале сборником стихов, а после играющими султаншами и подошедшим Альтаном.

Сейчас, ожидая шехзаде, я чувствовала себя неуютно, хотя вокруг цвели всевозможные цветы, наполняя воздух немыслимыми ароматами. Солнечные лучи создавали причудливые тени, проходя сквозь листву невысоких деревьев и решетки на арочных окнах. Ветер играл с лёгкими занавесками, то и дело внося корректировки в солнечно-тенистый узор. Было умиротворенно: ничто не намекало на старую трагедию...

Я тряхнула головой, отгоняя прочь мрачные мысли. Всё это мне только кажется ведь трагедия матери Илькина произошла в совершенно другом месте. Мои же ощущения скорби в воздухе связанны с тем, что я видела здесь раньше - частые игры и весёлый смех - и знанием того, что случилось с Махидевран. После её смерти я ни разу не видела, чтобы здесь, во Дворе Султанш, девочки тратили своё свободное время.

- Джайлан сказала, что тебя можно найти во Дворе Султанш, но, кажется, она не очень хорошо знает о твоих предпочтениях.

Из-за угла вывернул Дамир, наряженный в светлый бархат кафтана с ложными рукавами-крылышками. Он ступал так тихо и плавно, что мне на мгновение вспомнилась заморская сказка, рассказанная Тулай Пейк, где нелюдей слышали только по звонку цепей.

- о чем задумалась? - поинтересовался юноша, заметив, что я никак не отреагировала на высказывание о Джайлан.

- сравниваю тебя с нежитью. - просто ответила я. - ходишь неслышно и появляешься внезапно.

- тебе стоит меньше ходить на тайные собрания Шахерезады и слушать её страшилки.

Мелкая дрожь пробежала по всему телу, и я передернула плечами. Лёгкая улыбка на моих губах стала кривой, но не исчезла, из-за чего, наверно, смотрелась глупо.

- в любом случае больше таких собраний не будет - я вздохнула, когда Альтан в недоумении вскинул бровь - ты не слышал? На днях моя мать приказала отрезать ей язык и бросить в темницу.

Присвистнув, шехзаде одним махом забрался на узкий подоконник и опасно откинулся на узорчатую решетку: рейки под его весом жалобно заскрипели.

- должно быть все испугались, раз никто и словом не обмолвился о таком деле. Далеко не каждый день, если не год, Баш-Хасеки Султан срывает злость на людях.

Он наклонил голову на бок, от чего стал походить на маленького попугайчика в золотой клетке султанского зверинца. Такой же светлый и яркий, с дивным голосом, и любящий сидеть где повыше. Я с усилием прогнала из головы этот образ. Ну что за день?!

- представь себе разочарование матери, когда её план побега из дворца провалился - о вопиющей выходке на глазах у многих никто даже не шепчется, а Султан и вовсе сделал вид, что ничего не произошло.

- вот как? - Дамир поддался вперёд, и, клянусь, решетка за ним облегчённо вздохнула - и в чём же дело? Шахерезада провинилась сама или попала под горячую руку Данары Султан?

- всё сразу. - от непонимания на лице собеседника губы непроизвольно растянулись в усмешке.

Это он ещё меня глупой называл.

Я рассказала ему всё: о том, что случилось на днях с Айсун Ханым, о подслушанном разговоре Мелек Султан с Илькином и Гюльджан. Не умолчала и о старых подслушанных речах, и на всякий случай поведала о действиях Мансуры Гёзде.

Под конец рассказа юноша стал задумчивым. Он прикусил губу, посмотрел на меня из-под опущенных ресниц. И в конце концов на его лице отразилось сомнение.

- всё это как-то странно. - протянул Альтан - по твоим словам даже просто и удивительно, что никто раньше не заметил.

Я недовольно надула щеки от скрытого укора в его словах. А не напридумывала ли я, решившись поиграть в шпионку и доносчицу?

- просто никто не обращал внимания, никто не прислушивался и не сопоставлял отдельные фрагменты вместе. Посмотри, моя мать обо всём знает и хочет поскорее убраться из дворца.

Шехзаде непринуждённо пожал плечами:

- крысы тоже бегут первыми.

Он сказал это таким тоном, что мне захотелось хорошенько тряхнуть его. Тряхнуть так, чтобы прогнать с его лица выражение, смешавшее в себе сомнение и недоверие пополам с задумчивостью. Ну почему он такой упрямый? Разве нельзя просто прислушаться ко мне? Обязательно всё усложнять?

Меня так и подмывает бросить эти вопросы ему в лицо, но вместе этого я расправила плечи. Сравнивать Баш-Хасеки с крысой не позволить я не могла, даже если от моих последующих слов наша дружба могла рассыпаться тысячью мелких осколколков.

- крысы бегут потому, что предчувствуют беду. Моя мать умеет слушать и знает о назревающей буре. Твоя же мать ослепла от власти и видит заговоры там, где их нет. Я думала ты больше походишь на отца, но ты копия своей матери. Хотел понять откуда прилетит стрела, когда уберёшь с дороги Илькина? Я сказала тебе, а ты не веришь. Не вини меня потом, когда упадёшь в грязь и не сможешь встать.

- ты беспочвенно обвиняешь Мелек Султан! - повысил голос Дамир - сестру султана! Какое ей дело, кто из племянников сядет на престол?

Я подошла поближе к юноше, представляя себя кошкой, желающей напугать мышку, но Альтан был выше на целую голову и мне пришлось нелепо задрать голову, чтобы заглянуть в холодные глаза.

- я не обвиняю - лишь говорю, что знаю и что думаю. Делюсь своими предположениями, а тебе стоит принять их к сведению и лучше присмотреться к своей тётке. А ещё и к старшему брату. Быть может ты не так слеп и сможешь увидеть хоть часть картинки.

Развернулась и устремилась прочь, прежде чем окончательно потеряла себя в противоречивых чувствах. Ну как, спрашивается, можно сравнивать его с нежитью и птицами? Как можно одновременно хотеть и шутить и спорить с ним? Мне хотелосб остаться, послушать звучание его голоса, но от произносимых слов мне всё больше хотелось его ударить.

- Мерием! - крикнул вслед Шехзаде.

Я не обернулась, никак не отреагировала. Пускай - даже так - почувствует, каково это, когда тебя не хотят слышать.

Шла не разбирая дороги, просто гуляла по садам, коридорам и галереям и, честно признаться, не хотела встречаться с Акгюль Кадирой, но после разговора с Дамиром мне всё-таки захотелось посмотреть ей в глаза. Спросить, всё же, зачем она так поступила. Одно дело подставлять и втягивать в драки, а совсем другое - пытаться убить.

Проделав долгий путь до павильона, где мою сводную сестру оставили дожидаться ночи хны - свои покои она разгромила, когда узнала за кого её выдают - я только уверилась в своём решении, хотя до последнего мгновения надеялась, что передумаю. Всюду стояли вазы с пышными цветами, висели разноцветные ленты и лучшие ткани с изысканной вышивкой - всё как на свадьбе Гульфии за одним лишь исключением - слуг и подарков куда меньше. Никто не пел грустные песни, и что-то мне подсказывало, что в эту ночь Кадира не собиралась плакать для привлечения счастья.

Подозреваю, Султан отдал слугам приказ о недопустимости нашей с султаншей встречи - ещё выцарапаем друг другу глаза - где калфы, евнухи и другие должны были удерживать Акгюль от похода в лазарет, если она того пожелает, а меня, как пострадавшую и только покинувшую больничную койку, уводить от девушки раньше, чем одна из нас заметит другую. Но на моём пути почти не было слуг, а если и появлялись, то я с лёгкостью обходила их и оставалась незамеченной. И только у тяжелых дверей, в конце крытой галереи, замерли словно на страже две орта-калфы. Мимо них мне не пройти, как бы сильно я того не хотела.

Остановилась на углу, за красной занавеской, так, чтобы служанки у дверей не увидели меня, а я сама могла в любое время подглядеть за ними. Скрыть волосы и притвориться обычной джарийе или одалык Я не могла: этих женщин я видела множества раз и даже общалась, так что они, в свою очередь, знали меня в лицо, а не по наслышке как о дочке Баш-Хасеки с необычным изъяном. При виде меня калфы сразу дадут разворот у ворот и ещё непременно сообщат о моём неудавшемся визите всем подряд.

Гадая, как бы незаметно пройти в комнату, я обвела богато украшенный в честь праздника коридор. Не сразу, но внимание привлек неровный свет одной из ламп. Огонь в ней был беспокойным: мигал, чаще других колыхался и то и дело наклонялся в сторону стены. Пламя в остальных горело ровнее и как подобает реагировало на заблудившийся в арках и прочих убранствах галереи легкий ветерок.

Я подошла к приковавшей взор масляной лампе и оглядела каменную стену. На первый взгляд ничего особенного. Обычные блоки с зазорами, раньше заполненными каким-то светлым строительным материалом, который со временем истёрся, раскрошился и выпал, образовав эти темные пустоты...

Но это лишь на первый взгляд - стоило только поддеть ноготком край и часть стены открылась подобно самой обычной двери, а после бесшумно закрылась за моей спиной. Я слышала о тайных ходах дворца и многими из них без зазрения пользовалась, чтобы спрятаться или просто погулять в одиночку по пыльным и тёмным проходам воображая, будто попала в заброшенное, всеми покинутое место. О существовании некоторых узнала благодаря Альтану - тот же ход за деревянной панелью лазарета - а о некоторых и вовсе не подозревала, так что этот узкий коридор в павильон стал для меня неожиданность.

Можно сказать: приятной неожиданностью.

В помещении на другом конце хода было удивительно тихо для Кадиры, и мне пришлось приложить ухо к тонкой двери имитирующей стену чтобы хоть что-то расслышать.

Должна признать, я ошиблась, посчитав, что султанша не станет сегодня плакать, как того требуют традиции. В тиши то и дело слышались приглушенные всхлипы, словно ко рту с силой прижимали ладонь.

Акгюль была одна - поняла я - и не хотела, чтобы калфы у входа услышали ей.

Потайная дверь в самом павильоне открылась так же бесшумно, как и в галереи около него, но всхлипы резко оборвались, а девушка, сидящая на подушках лицом к основным дверям, с опаской оглянулась. На мгновение мне показалось, что передо мной Гульфия - одета Кадира была в платье точно такое же, что было у старшей султанской дочери - но уже в следующее мгновение в глаза бросились локоны более насыщенного рыжего цвета и не дружелюбный прищур карамельного цвета глаз.

- пришла позлорадствовать? - бросила она с презрением и помахала клочком бумаги - оказывается Абла всё это время жила припеваючи и не знала забот вдали от столицы... Оказывается она не очень-то меня любила, раз не видела смысла утруждать себя написанием письма для меня... - губы её изогнулись в горькой усмешке. - она отправила на этом жалком клочке бумаги послание лишь потому, что ей рассказали что я натворила за это время, и наказали приглядывать за мной, когда попаду в дом мужа. Она не скупилась на слова, но отнюдь не лестные. В них нет ни доброты, ни заботы, ни той любви, которую, как оказалось, я себе выдумала в поисках замены для мёртвой матери. Прямая цитата.

Такое признание сбило с толку. Я замерла в проходе, не зная куда себя деть и растеряв всю свою уверенность в том, что хочу услышать ответ на свой вопрос.

Султанша же с выжиданием уставилась на меня:

- ну? Что молчишь? Где язвительность, ехидство? Давай, глумись надо мной, говори, что была права в своих речах! Говори, что так мне и надо за то, что жила не реальностью, а собственными выдумками!

Я вздохнула, и всё же отказалась от заманчивой идеи посмеяться над всей этой ситуацией. Я выше этого - повторяла себе в промежутках между вдохами, и уверенности в этом становилось больше, хотя и не особо.

- я пришла сюда не злорадствовать - ответила и всё же прошла в просторную комнату с открытыми нараспашку окнами.

Было свежо. Ветер игрался с занавесками, одеждой и волосами, поднимал в воздух края прижатых прессом бумаг, многие из которых являлись рисунками цветов и узорами для вышивки. Выглядело красиво, но времени разглядывать детали не было, так что я встала напротив Акгюль, скрестив руки на груди.

- хотела лишь спросить, почему ты пыталась убить меня?

Собеседница как-то странно посмотрела на меня, но не успела я понять в чем дело, как она просто пожала плечами:

- а разве ты не догадалась? Ты чужая, а твоя мать ни во что не ставит любовь Султана, но отец словно не замечает этого и продолжает любить её, а тебя приближает к себе так, как не приближает даже собственных сыновей! Знаешь каково это, наблюдать, за тем как твой отец проводит время с чужой дочкой и просит обращаться к нему без каких-либо формальностей, в то время как с родными он едва перебрасывается парой фраз? Хотя, откуда тебе это знать? - Кадира хмыкнула с усмешкой - жаль, что вспылила. Из-за этой ошибки меня выдают за старца и отправляют подальше, к не столь уж любящей сестре. Но, знаешь, успокаивает то, что и тебя не оставляют во дворце. Гёзде сказала, что на празднике объявят о твоём будущем муже и, уверяю, тебе эта кандидатура не понравится.

°*****°

Всё случилось неожиданно, до нелепости странно, если учитывать, что вокруг праздновали чужую свадьбу. В одно мгновение мы все сидели во Дворе Фавориток, ели сладости и редкие в обычные дни блюда, слушали веселую игру струнных и смотрели как танцуют уста, а уже в другое всё стихло. В центре встали главы евнухов, и Капы-агасы объявил о важной новости: моим мужем в конце осени станет Онур Али Паша. Срок этот выбран не случайно - рассчитан для гостей из Крыма.

Я ничего не знала о Онуре Паше кроме того, что отвечает он перед султаном за войска самых лучших янычар. Но памятуя о недавнем разговоре с Кадирой и видя с каким недовольством мать приняла новость, ничего хорошего для себя мне ждать не стоило. Он мог быть уродливым как снаружи, так и внутри. Мог быть женат, а мог быть повесой, берущей в походах наложниц на одну ночь. В конце концов он может быть столь же старым, как и жених Акгюль.

Еда тут же потеряла всякий вкус, смех и музыка стали превратились в раздражающий шум, а воздуха вдруг стало катастрофически мало. Едва способная дышать от внезапно нахлынувшей паники, я отложила на стол недоеденную дольку апельсина. Довольно резко вскочила на ноги, но никто, к счастью, не обратил на меня внимания, и я без лишних и неудобных вопросов покинула Двор Фавориток. Направилась сразу к своему убежищу, излюбленному месту у бассейна.

Я не испугалась замужества, меня с детства к нему готовили. Но сколько бы ни готовили, страх перед неизвестностью оказался сильнее. Только сейчас я вдруг отчетливо поняла, что совсем не готова покинуть свой дом - да, Топкапы и гарем стали мне домом, как бы сильно мать не желала иного - и это осознание ударило в голову не хуже всего остального, что успело случиться за пару дней.

Из-за бури чувств и эмоций я не могла устоять на месте, не говоря о том чтобы мирно присесть на зелёную траву и полюбоваться вечерним небом, из-за чего, не отдавая себе отчета, кружила по лужайке. Подошвы кожаных туфелек притаптывали свежую и ещё невысокую траву к сухой земле.

Не знаю сколько так проходила - кажется, что времени прошло и много, и в то же время мало - когда за зарослями послышались знакомые шаги, хотя и были намного тяжелее чем прежде, и через мгновение под старым деревом, часть кроны и ствола которого была опалена, появился Альтан. Выглядел он мрачнее некуда, ворот кафтана и каиса под ним были расстегнуты, тюрбан съехал чуть на бок, но что самое главное - костяшки на его правой руке были сбиты и кровь, ещё не успевшая засохнуть, блестела в полумраке.

Сердце у меня пропустило удар, а какие-то первобытные инстинкты в голос взвыли о том, что нужно как можно скорее бежать. Под ложечкой засосало. У меня было плохое предчувствие.

Добром это всё не кончиться.

- ты не можешь выйти за Онура Али Пашу! - заявил шехзаде с гневными нотками в голосе.

В несколько широких шагов он преодолел расстояние между нами и навис надо мной подобно грозовой туче.

- это ещё почему? - я не намеревалась показывать ему свой страх, так что с вызовом вскинула голову.

- он стар! И у него уже есть двое сыновей примерно нашего возраста!

Дамир говорил так, будто это были весомые доводы, но в мире, где дворцовых госпож выдавали за выдающихся мужчин, это было нормой, чем-то обыденным, хотя двое взрослых сыновей немного портили картину.

Я пожала плечами:

- у Кадиры тоже жених не молодой, я бы даже сказала старый. - под гнётом взгляда собеседника невольно сделала едва уловимый шаг назад. Сама этого до конца не осознала, но, боюсь, юноша заметил. - для нас старый муж - счастье, ведь так мы быстрее станем свободны и будем вольны распоряжаться своей дальнейшей жизнью.

- по твоей матери не скажешь. Да и ты действительно желаешь стать вдовой в расцвете сил?

- а есть другой вариант?

- Есть! - Альтан едва ли не рявкнул.

Бровь моя выгнулась дугой:

- и какой же?

Стало даже интересно услышать ответ.

Но шехзаде, уже готовый ответить, вдруг вздрогнул всем телом словно опомнился и вместо ответа сжал мне плечи до белых костяшек. Успевшие подсохнуть капли крови на его правой руке сразу стали крупнее. Их стало больше.

- послушай, ты не можешь выйти за Онура Пашу! - он, похоже, ожидал чего угодно, но только не моего испуганного и непонимающего взгляда - слышишь? Тебе нельзя выходить за него замуж!

Что-то дикое и необузданное в нём было в его прищуренных голубых глазах и в остальном лице, будто бы вытесанном из камня. Удивительно, как он долгие годы терпел издевательства Илькина с таким нравом. Сейчас он больше походил на своего отца и будущего султана. Правы были женщины из лазарета, но смелости и спокойствия эти мысли мне не принесли. Всё только усугубилось при воспоминании о судьбе матери.

Её судьбу я не хотела повторять.

- отпусти меня, мне больно - прошипела я вместо того, что жаждал от меня услышать Дамир.

Мне действительно было больно. Казалось, что сейчас он сломает мне все кости и даже не заметит этого.

К сожалению юноша не прислушался ко мне - только с силой тряхнул так, что у меня клацнули зубы.

- Мерием, прошу, не будь так упряма!

Мне захотелось высказаться, бросить ему в лицо какую-нибудь колкость, и была уже готова это сделать с бешено колотящимся от страха сердцем, когда между нами вклинилась Джайлан.

- что вы себе позволяете?! - воскликнула она, бесцеремонно отталкивая от меня Альтана.

Вид у неё был свирепый и боевой, такой, что заставил Шехзаде потерять дар речи и позабыть, что он, в общем-то, османский принц, а одалык - простая рабыня.

- Айжан Хатун теперь чужая невеста, а вы не являетесь ей родным по крови. Вы не можете к ней прикасаться, не можете быть с ней одни! И впредь не смейте говорить с моей госпожой, а тем более причинять ей боль.

Пока Дамир не отошёл от шока, Тан обняла меня за плечи и повела прочь. Морщась от боли - на плечах вскоре расцветут ужасные синяки - я благодарно сжала пальцы служанки. Не знаю, что произошло бы, не вмешайся она. Быть может, он бы ответил на мой вопрос или признался почему так делает, а может быть только всё усугубил.

Во всяком случае, желания выяснять что могло произойти у меня не было. Не было у меня и желания видеть юношу, хотя, отойдя от ступора, он не сдался и всё пытался привлечь моё внимание, выкрикивая имя.

Уже на самом краю заброшенного сада нам с Джайлан в спину прилетело:

- Мерием, ничего хорошего из этого не выйдет, так и знай! Не вини других, когда беда постучится в дверь - всё это будет следствием твоей ошибки!

- о, как иронично! - крикнула я в ответ, разозлившись на всех и вся - ещё совсем недавно я предупреждала тебя об опасности и говорила те же самые слова! Теперь понимаешь, каково это, когда твоими предостережениями пренебрегают? Нет? Тогда подумай хорошенько, прислушайся!

°*****°

Время пролетело незаметно. Моргнуть глазом не успели, как настал тот день, когда меня со скромной процессией должны были отправить в дом мужа. Ночь перед этим днём я не могла сомкнуть и глазу, но пойти в любимое место не осмелилась - за месяцы после инцидента ни разу там не была. Не могла себя осилить и переступить невидимую преграду, так что всю последнюю ночь беспокойно крутилась с боку на бок, взбивая простыни и спутывая одеяла ногами. В конце концов, Джайлан, спящая на подушках недалеко от кровати, не вытерпела, и легла рядом. Крепко обняла, не позволяя даже шелохнуться, и уткнулась носом во влажную от пота спину.

Сидя в покоях Умут Жасмин Султан, я не совсем понимала что там делаю в такой день. Я должна была ожидать положенного срока в своей комнате или, в крайнем случае, находится подле матери в её покоях, но вместо этого сидела в комнатах своей наставницы, младшей султанской жены, и вполуха слушала её бессвязную речь. Она пыталась заговорить меня, отвлечь и вытянуть из меня какое-то то ли обещание, то ли согласие. Рядом с ней сидела Махфируз Сафие с таким видом словно хотела оказаться в совершенно другом месте, а за их спинами в напряжении застыла Зулейка Пейк и, казалось, готова была остановить свою госпожу в любой момент.

В конце концов первой не выдержала девочка и, отставив пузатый стакан с давно остывшим чаем, который она цедила в течение часа, поднялась на ноги.

- Валиде, я пойду, - заявила султанша, отряхивая от крошек энтари, обитое мехом, и фыркнула явно подражая Гёзде: - не хочу смотреть, как ты позоришься.

- госпожа! - ахнула служанка Хасеки, но Махфируз уже вышла в коридор.

Мы с Джайлан переглянулись. Пора было заканчивать этот цирк и возвращаться. Я попыталась изобразить милую для Жасмин Султан, но, кажется, получилось как-то натянуто, неестественно.

- пожалуй, мы тоже пойдём...

- нет! - с отчаянием воскликнула султанская жена.

Я успела встать на ноги, когда она, опрокинув под собственным весом треногу с медным круглым подносом, схватила меня за руку. По коврам потек чай и щербет из серебряных кувшинов и стаканов, рассыпались сладости, орехи и фрукты, загремели тарелки и ложки. Все в комнате словно затаили дыхание. А я уставилась на смуглую руку и перстень точь-в-точь как у матери, только с рубином. У Эсин Кютай Султан было такое же, только с сапфиром.

- Айжан, дорогая, моя Лунная Душа! Ты моя последняя надежда, последний шанс! - Умут повисла на моей руке так, что Тан пришлось схватить меня под локоть другой. Иначе бы упала, распласталась бы вместе с женщиной на полу. - ты не можешь выйти за Онура Пашу. Ещё есть возможность всё отменить!

На мгновение мне вспомнился Альтан и показалось, что Хасеки ведёт речь о нём, но я быстро прогнала эту мысль. Глупо, ведь зачем Жасмин беспокоиться о чужом сыне, когда есть свой, ещё больше обреченный на смерть от руки брата, чем Дамир?

- ты можешь сказать Повелителю, что любишь другого и хочешь выйти за него замуж... - продолжала султанская жена - мой Батур более достойная кандидатура для тебя, нежели этот старый вояка! К тому же твой брат, Орхан, обещаю, останется жив.

Я мгновенно вспомнила все те ужасы и жестокости, что успел совершить Эдиз у меня на глаза за последние шесть лет. Как он вел себя, что о нём говорили... Нет, такого я себе не желала даже в самом страшном сне, так что отчаянно замотала головой из стороны в сторону.

- я не могу, Жасмин Султан, не могу. Матушка не разрешит мне остаться в гареме, просто не потерпит такого... Да и поздно уже, я не нарушу своего слова перед Аллахом и отправлюсь сегодня вечером в дом мужа.

Я с трудом вырвала свою руку из хватки Умут, кольцо с рубином расцарапало нежную кожу и как будто впитало пару капелек крови. Женщина выглядела растерянной, сбитой с толку.

- что? Нет... Не может быть... Нет-нет! - женщина часто заморгала и взглянула на меня снизу вверх, из-под бусинок съехавшего на бок украшения - Никях должны были провести после прибытия послов из Крыма, а их ещё нет... Время не могло выйти так скоро...

- корабль задержался, султанша, я ничем не могу вам помочь.

Хасеки резко изменила в лице. До неузнаваемости скривились в злобе и отвращении черты её лица. Не осталось ничего от той кроткой и отстраненной, похожей на весну, Жасмин. И я впервые испугалась Надежды, Похожей на Цветок - сейчас, в светлых одеждах, растянувшись на коврах посреди учинённого ею же беспорядка, она походила больше на гадюку, готовую напасть в любой момент.

- ты пожалеешь! Онур Паша не благородный ученый муж и от тебя он потребует одного! А если не получит, применит силу. Говорят, будто бы он сам убил двух своих жен, удушив шёлковыми платками - губы её растянулись в жестокой улыбке, стоило ей заметить испуг на моём лице.

В её словах было столько яда, что я подивилась, как раньше не замечала в ней этой гнили... Как могла считать её матерью в большей степени, чем родную...

- а ещё говорят, будто бы он утопил всех своих наложниц, узнав, что за него собираются выдать госпожу из дворца.

Подхватив полы красного с золотом энтари, я поспешила покинуть покои прежде, чем ситуация усугубиться ещё больше. За спиной младшая султанская жена от отчаяния ударила кулаками об пол, завизжала и что-то закричала мне вдогонку, но я уже не слышала что именно. Не могла разобрать из-за бешено колотящегося сердца. Ужас накатил внезапной волной, и всё, о чём я желала - это поскорее вернуться в свою комнату. Не слышать ядовитых слов Умут. Забыться.

- ах, я и не думала, что Умут Жасмин Султан лицемерна - выдохнула Джайлан, когда мы оказались в моей комнате и хоть немного отдышались - и не поверила бы, скажи кто другой об этом в игре время.

Я плюхнулась на подушки, освещенные лучами закатного солнца, и дрожащими руками попыталась налить себе воды в стакан. Попытка не увенчалась успехом и, прежде чем я успела облить себя и всё вокруг, служанка выхватила кувшин и сама разлила воду в два стакана.

- её можно понять - невнятно пробормотала я - она пытается защитить сына. А её отчаяние говорит, что первоначальный план, где матери старших наследников грызут друг другу глотки, окончательно и бесповоротно рухнул в небытие.

- она хочет использовать тебя как ключ к власти - фыркнула Тан почти залпом осушив свой стакан воды.

Одалиска была права. Я поджала губы и подставила лицо под оранжевые лучи солнца. Они не грели, но мне хотелось хоть на мгновение забыться. Забыться так, что бы не помнить ни слов Жасмин Султан, ни слов Кадиры, ни реакции Альтана. Но так не может быть на свете. И я не могу прогнать страх, зарожденный этими тремя людьми.

Я считала, что готова к замужеству даже с человеком, годящимся мне в отцы и у которого уже есть взрослые сыновья. Что я не боюсь этого, не боюсь той неизвестности, что ждём меня, стоит покинуть родные стены. И что приступ паники после объявления о замужестве не более чем всплеск эмоций. Но тот факт, что муж мог и в самом деле убить своих жен и наложниц, напугал, привёл всё тело в оцепенение. И я уже не знала, как реагировать когда прибуду в свой новый дом и наступит первая брачная ночь.

Кажется просидела так в раздумьях, прикрыв веки от яркого солнца, и долго и мало, но ответить что-либо я не успела - в комнату вошла Данара Султан в сопровождении Тулай Пейк. Служанка осталась в дверях, а после короткого кивка от Баш-Хасеки подозвала к себе Джайлан и вовсе вышла в коридор. Мать тем временем с укоризной посмотрела на мои распущенные волосы, но я просто пожала плечами.

- знаю, ты боишься - Айсулу подошла ко мне, осторожно приподняла мой подбородок мозолистыми пальцами. Кажется, все мои переживания она читала как раскрытую книгу у меня на лице: где-то в глубинах глаз и в общей позе, в которой я застыла. - Все, кто выходит по расчёту, по договорённости, бояться этой неизвестности. Я хотела тебе подобрать другого мужа, более молодого, более надёжного. Того, чья честь не запятнана слухами... Но Султан в последний момент решил иначе. Скорее всего даже не по собственной воле.

- ты намекаешь, что кто-то поменял имена в твоей с ним переписке?

Главная султанская жена рассмеялась:

- я намекаю, что кто-то - не исключено, что Гёзде Йилдиз - наплёл лжи о моём кандидате и предложил наихудший вариант, облагородив его образ и утаив все пороки. - она вздохнула - в любом случае это лучше, чем если бы ты осталась во дворце. Умут Жасмин Султан именно этим тебя соблазняла сегодня, верно?

- она обещала, что Орхан останется жив - признала я, чем вызвала в веселье матери язвительную нотку.

- как бы не разворачивались события, помни, мы всегда можем бежать на родные земли, можем прятаться у родных в их крепостях и никогда больше не заботиться о чужих интригах. - пальцы её пробежались по моей коже - но это будет означать, что мы сдались, что мы не справились. И хоть нас примут родные, за спиной они будут осуждать за выбранное решение.

Я заглянула в темные глаза в поисках чего-то, что могло сказать мне о материнском заблуждении. Принять приглашение Назары Хатун означает сдаться, признать поражение? Возможно, так оно и есть, даже если сама тётка этого никогда не признает. Для неё я со временем стану обузой, обязанностью перед её почившим братом, моим отцом.

- А как же слова Назары? - всё же решилась спросить я, не найдя для себя никакого ответа.

- пообещай мне, что воспользуешься её предложением, если Онур Паша причинит тебе боль или если он умрёт раньше, чем ты родишь сына, а с его наследниками у тебя не сложатся хорошие отношения.

Уставившись на Данару, я часто заморгала, удивлённая резкой сменой тона. Пропала и улыбка, и нежность. Женщина передо мной стала серьезной как никогда. Пальцы её крепче сжали мой подбородок, принуждая к ответу.

- Аллах мне свидетель, клянусь уехать к Назаре Хатун, своей тётке, если почувствую в том необходимость.

Баш-Хасеки осталась довольна. Она отпустила мой подбородок, улыбнулась той самой улыбкой, которой одариваю матери своих сообразительных детей.

- постарайся подружиться с сыновьями Онур Али Паши. Их дружба во многом тебе поможет, особенно когда ты овдовеешь, как бы не хотелось об этом думать. - Айсулу вдруг спохватилась - ах, совсем забыла, прибыла Майсара Хатун, дочь Назары Хатун и Хана Санджара. Прошлый крымский хан почил, так что твоя тётка получила больше власти.

°*****°

Я хотела быть смелой, и в какой-то мере так и было, но в первую брачную ночь я не смогла себя пересилить. Не смогла побороть отвращение, увидев в живую Онура Пашу в тот самый миг, когда он снял с моей головы вуаль.

Он не был толст, или стишком стар. Волосы его едва посеребрились, а на лице едва ли можно было сосчитать пару десятков тонких морщин. Не был и уродливым - в молодости его красота должна была завораживать, лишать женщин сердец.

Мне же не понравился его взгляд, то как он скривил губы и свёл брови. Что-то в выражении лица было волчьим, опасным. Отталкивающим.

Казалось, даже смотреть на мужчину было опасно для жизни.

Я в нерешительности застыла на мгновение, сглотнула подступивший к горлу ком. Попыталась смириться, прогнать навязчивый страх и добровольно подпустить мужа к себе, но потерпела неудачу. Вместо это схватилась за спрятанный до этого в одеждах небольшой кинжал.

- крайне неразумно угрожать мне и наставлять на меня оружие, Ханым. - предостерёг Али, замерев в паре шагов от меня.

О, как сильно он заблуждался. Неумелое движение и острие кинжала в дрожащей руке коснулось моей кожи, прямо над пульсирующей венкой. Мужчина тут же шагнул в мою сторону, но я, стиснув зубы, надавила сильнее на лезвие. Тут же брызнула кровь на алые ткани, и ему пришлось отступить на два шага.

- я Хатун, Паша, и тебе должно быть известно кто моя мать. Я не султанша, которая может управлять своим мужем, но не хочу чтобы ты прикасался ко мне. В твоём доме я буду украшением или диковинной зверушкой, которой не нужны богатства и роскошь, и не более того.

- ты смеешь диктовать мне условия? - скорее удивился, чем разозлился Онур, подобно льву наблюдая за мной и кинжалом в моей руке.

- смею, иначе и жить мне не стоит. - ответила я не моргнув и глазом, хотя хотелось убежать и спрятаться где-нибудь в укромном месте - если не дашь своего обещания не трогать меня, убью себя прямо здесь и пусть что будет.

Муж шумно втянул в легкие воздух, видимо в попытке не впасть в ярость, и раздраженно бросил:

- так и быть, будь по твоему.

Он вышел из комнаты, а я осталась одна в огромной комнате впервые за долгое время.

Что ж, здравствуй, одиночество, давно не виделись.