Глава 2
Музыка совершенно не шла. Погруженная в круговорот неприятных мыслей я перебирала пальцами струны багламы, но составить цельную мелодию не могла. Издаваемые музыкальным инструментом звуки были то резкими, то тихими. Грубыми и звонкими. Они напоминали то птичью трель, то дальний гром и шум волн. И звучали как столичный базар в часы, когда торговля шла лучше всего.
Умут Жасмин Султан долго смотрела на меня, держа на коленях канун, но в конце концов не выдержала. Тяжко вздохнула и отложила свой музыкальный инструмент в сторону, на расшитую серебром подушку.
- бедный ребёнок. - покачала она головой, отчего множество украшений и тяжёлые серьги переливчато зазвенели, наполнив тем комнату более дивной мелодией чем та, которую я пыталась вытянуть из багламы. - увидеть кровь и смерть в столь юном возрасте ужасно тяжело. В твоём возрасте никто ещё не должен видеть жестокости этого мира. К беде это может привести, к ещё большим жестокостям.
- это всего лишь попугайчики - попыталась было я возразить.
Жасмин щёлкнула языком и недовольно сдвинула брови:
- так твоя мать говорит? Для кочевых народов, быть может, это и норма. Как ни как они живут с природой, знают цену жизни и во зло, без нужды, убивать не станут. Мы, хоть и защищены крепкими стенами, живём в другом мире, более жестоком, более коварном. И здесь, если человек почувствует кровь, он, как крыса вкусившая плоти, захочет пролить ещё больше крови. Так же и со властью. Ты поступила хорошо, отдав приказ наказать провинившихся.
Султанша никогда прежде так не говорила. Я с трудом верила, что эта милая женщина, любящая музыку и цветы и проводящая большую часть времени вдали от гаремных распрей, могла знать что-то о жестокости мира. Куда охотней я бы поверила в реальность происходящего в разговоре с матерью. Та хоть и была затворницей, но стальной характер и живой интерес к верховой езде, стрельбе из лука и охоте были красноречивей любых слов.
- меня больше беспокоит то, что Фидан Калфа наказала служанок так, словно они убили не попугайчиков, а живого человека и попытались это скрыть...
Прибыв в зверинец и выслушав мой рассказ, Унгер-калфа безжалостно исхлестала ступни кючюк-калф прутом, а после, не обращая внимания на жалобные мольбы служанок и не дожидаясь решения Айше Ханым и Асем Султан, выгнала провинившихся из дворца. Она не позволила калфам даже обуться, не говоря уже о том, чтобы забрать свои вещи и сбережения. Им повезёт, если по дороге их кто-то пожалеет и заберёт к себе. Но я сильно сомневалась, что на них хоть кто-нибудь взглянет: босых девушек с окровавленными ступнями и без гроша в кармане из Топкапы просто так никто не отпустит. Все об этом знали. Даже приезжие.
- они нанесли ущерб османской династии, дорогая. За такое не прощают. И не важно что это были лишь птицы - важно то, что их убили. Никто не желает держать у себя в доме убийц, воров и непутёвых слуг.
Я не заметила как соскользнул палец, и в повисшей тишине протяжно запела нота.
- вы ведь не понаслышке обо всём знаете? Поэтому, как и моя мать, сидите в четырёх стенах в неведении о делах гарема?
Умут Жасмин улыбнулась, тепло, нежно, и болотного цвета глаза заискрились:
- как и твоя мать я насмотрелась многого, а потому не хочу более причинять себе боль. Пусть Нулефер и Эсин борются за власть, в конце концов никто из них не победит и мой сын Батур займёт трон. - она подсела ко мне на подушки, взяла теплыми смуглыми руками мои пальцы и легонько сжала. По сравнению с моей кожей её казалась чересчур тёмной. - Айжан, дорогая, ты мне как дочь и я хочу для тебя лучшего. Хочу, чтобы ты никогда не познала той боли, что познали мы с Данарой, но, боюсь, это невозможно. Ты родилась в гареме, но османской крови в тебе нет - вместо неё течёт ханская, такая же как у Крымского хана. Он могущественный союзник для любого шехзаде и султана и в племяннице своей души не чает. Ты лакомый кусочек для тех, кто играется с политикой, но пока ты мала и они этого не видят. Когда в тебе проснётся женщина, каждый захочет забрать тебя под своё крылышко и в гарем ты войдёшь уже не как дочь Хасеки, а одна из жен. - нежные руки сжали мои пальцы чуть сильнее - этого не должно произойти, нечего ханам влиять на султанский двор. Мы с твоей матерью попытаемся убедить султана выдать тебя пораньше за надёжного пашу, но если у нас ничего не получиться, то знай: с Батуром тебе ничего не грозит, я позабочусь об этом лично.
Сердце забилось чаще. Чутье мне подсказывало, что что-то здесь не так, но вид Хасеки - такой добрый, по-матерински понимающий - успокаивал. Я улыбнулась в ответ, кивнула в благодарности. Многое мне было ещё непонятно, но я была признательна этой женщине за заботу и доброту.
- спасибо, Жасмин.
- не за что, лунная душа - султанша разжала пальцы и теперь просто поглаживала тыльную сторону моих ладоней большими пальцами - просто помни, всегда помни, чтобы не случилось - слышишь? - чтобы не случилось, помни о доброте окружающих. Не дай жажде власти поглотить твою душу, а крови замарать твои руки. Живи счастливо и дари добро окружающим. А если запнёшься - я помогу подняться.
Я как завороженная наблюдала как чужие смуглые пальцы с нарисованными хной затейливыми узорами и множеством золотых колец водили круги по бледной коже. Когда-то и я хотела чтобы мою кожу красиво разрисовали хной, но мать запретила, сказав что будет это выглядеть ужасно. Глупая, я не поверила и тайком упросила Жасмин нарисовать мне маленький цветочек сливы, а после неделю боялась взглянуть на запястье, где этот цветок расположился. Он казался чёрным на белой коже, страшным, чужеродным, совсем не так, как рисунки на руках Хасеки.
В двери постучались и, не дожидаясь ответа, на пороге появилась Зулейка Пейк.
- Госпожа, пришла Эдадиль Ханым и просит о встречи с вами и Айжан Хатун - с поклоном доложила она.
Мне пришлось порыться в памяти прежде, чем имя и образ всплыли на поверхность. Так звали нынешнюю сказительницу гарема, Шахерезаду.
Умут поправила темно-малиновый елек и вновь села на свою подушку. Кивнула, разрешая впустить гостью в покои. Та не заставила себя ждать. Впорхнула в покои с элегантностью лебедя, поклонилась низко-низко, от чего несколько ниток бус свесились с груди и вспыхнули в игривых лучиках солнца. И села прямо на ковер, скрестив ноги перед собой.
- госпожа, простите, что так неожиданно и без приглашения - голос её был мягким, загадочным, манящим. Не зря она была Шахерезадой. - просто только что узнала, что в Стамбул приехал Египетский наместник, Серкат Паша.
- Серкат Паша приехал? - я перевела взгляд на Жасмин Султан, но та, в отличие от меня, не была удивлена. Она неторопливо накручивала на палец прядь черных волос, и только интерес блистал в её глазах. - значит Гульфия скоро выйдет замуж?
- верно - ответила Хасеки и чуть улыбнулась, обращаясь уже к сказительнице: - к чему ты ведёшь, Эдадиль? Если хочешь попросить у нас защиты и поддержки, то я не уверена, что мы можем чем-нибудь тебе помочь.
- ох, госпожа, вы, верно, неправильно всё истолковали... - Шахерезада прикусила пухлую губу раздумывая как лучше объясниться. Взгляд её светло-карих глаз бегал от меня к женщине и обратно. - я в гареме уже больше десяти лет, невинна, да и на место моё метят другие, молодые, красивые, начитанные. Я хочу уехать поближе к родным краям, наконец обзавестись семьёй... Асем Султан и Айна Ханым совсем позабыли обо мне, а у Нулефер Султан, моей главной попечительницы, сейчас полно других забот. На свадьбу Гульфии Султан и Серката Паши съехалось множество купцов, вельмож и приближённых египетского наместника за которых могли бы меня выдать замуж. Мне лишь нужно блеснуть талантом на празднестве в гареме, ублажить Асем Султан дивной сказкой... - она вздохнула, поправляя янтарного цвета рукава энтари. - имеется у меня одна дивная сказка, которую я ещё ни разу не рассказывала, но есть проблема. Без мелодии она тусклая, совсем неинтересная...
- и ты хочешь, чтобы я сыграла для тебя эту мелодию? - Жасмин вскинула бровь.
Какой бы кроткой и миролюбивой Умут ни казалась на первый взгляд, гордость и характер всё же имела. Как-никак она стала третьей Хасеки, тогда как султаны давно уже не брали себе жён. Ей не почину было играть для всего гарема сопровождение к сказке Шахерезады.
- ой, нет-нет, что вы, госпожа. Как я смею даже надеяться о такой чести? - в сердцах выпалила Эдадиль и поклонилась ещё ниже, чем в первый раз. К бусам прибавились косы, но в этот раз они не повисли в воздухе, а вместе со лбом коснулись пола - в своём положении я могу лишь просить Айжан Хатун помочь мне...
Я почувствовала, как глаза округляются сами по себе. С недоверием я взглянула на гаремную сказительницу. Сколько ей было? Лет двадцать три? Молодым калфам из зверинца было простительно, но она ведь в гареме уже больше десяти лет, так почему не знает, что меня боялись, шугались, стоило мне заговорить. Да все здесь считали меня проклятием и за спиной ругали за несчастья на праздниках.
Кто-то из танцовщиц во время праздника подвернул лодыжку или сломалось любимое украшение? Жди на следующий день сплетен.
А чтобы кто-то дал мне сыграть мелодию на свадьбе старшей дочери султана? Аллах, упаси.
- ты ведь знаешь какие порой сплетни блуждают по гарему? - осторожно поинтересовалась я - мне не дадут выступить на свадьбе Гульфии Султан.
- я попробую договориться с Кызляр-агасы или Капы-агасы и они что-нибудь придумают. Евнухи любят слушать мои сказки, даже если их главы откажу, то кто-нибудь всё равно поможет.
Сказительница подняла голову и взглядом полным надежд посмотрела на меня. Её глаза в лучах солнца были такими яркими, что мне на мгновение стало завидно. Я не решилась ей ответить ни отказом, ни согласием. Просто не знала что делать и, кажется, разучилась разговаривать.
- с подобным и я могу помочь - отозвалась Жасмин и гордо вскинула голову - пора показать, хоть из тени, хоть в лучах солнца и луны, на что способна моя ученица!
На душе стало тепло, легко. Я улыбнулась искренне, под бешено колотящееся сердце. Страхи и переживания на миг пропали и я не задумываясь согласилась на предложенную авантюру.
°*****°
Пальцы теребили грубую ткань ференже. Дышать под плотной тканью никаба было трудно. Я волновалась, не знала куда себя деть и как вернуть время вспять.
Все предшествующие свадьбе Гульфии дни я радовалась, поддавшись всеобщему настроению. Вместе с остальными бегала тайком смотреть на Серката Пашу и гостей, приехавших с ним. С восхищением наблюдала как дворцовые евнухи и слуги египетского наместника вносили в комнаты невесты сундуки битком набитые всевозможными украшениями, драгоценными камнями, золотыми монетами и редкими тканями со всего мира. Во время праздничного намаза предвкушала как буду лакомиться рахат-лукумом, ханим гобери, джезерье, пишмание и множеством других сладостей, редких в простые дни. В ночь хны вместе со всеми пела грустные песни, пока невеста плакала, привлекая счастье для семейной жизни, и потом, когда Эсин Султан вкладывала в ладонь Гульфии комочек теплой хны.
Но в первый день проводов - начала праздничной недели в конце которой новобрачные отбывали обратно в египет - тревога поселилась в моей груди. А если я действительно всё испорчу? Гульфии я не желала зла и не хотела срывать праздник в честь её свадьбы. Торжества и так были непозволительно короткими для старшей дочери султана.
В горло не лез даже маленький кусочек пахлавы, отчего весь день я просидела голодная. От голода и переживаний я не могла спокойно общаться с окружающими, стала ворчливой и вредной. Ища одиночества, раньше времени спряталась за ширмой, что соорудили евнухи вместе со сценой в саду для танцовщиц, трюкачей и гаремной сказительницы, облачилась в ференже и спрятала волосы с лицом под никабом.
Через небольшие щели между рейками я наблюдала как веселились наложницы, как лакомились угощениями султанши и приглашенные жены пашей, как трое шехзаде играли со своими сёстрами, кузинами и кущеном, а четвертый - Альтан - сидел в стороне от всех, хмурый, невдохновленный празднеством.
- Госпожа, - позвал голос.
Я оглянулась и увидела перед собой беаз-агу, что протягивал уд. Простой, с незамысловатым узором. У Жасмин Султан и в музыкальной комнате гарема инструменты были куда дороже и изысканней. Они даже звучали по-особенному. Но по легенде Эдадиль пригласила сыграть на празднике девушку из города. Гостья была самой обычной, из небогатой семьи, и такой уд подходил ей больше всего.
Я приняла музыкальный инструмент из рук евнуха, зачем-то кивнула в благодарность. Подаренные Гульфией бусы из речного жемчуга стали неописуемо тяжёлыми, дорогое энтари под ференже стало тесным. Во рту пересохло.
- Эдадиль Ханым скоро выйдет выс...
Толпа заволновалась. Кто-то закричал, но слов было не разобрать. Приглашенные женщины и служанки судорожно стали прикрывать лица яшмаком. Слуга рядом со мной напрягся, и через мгновение я поняла почему - на праздник явился Султан Мурат в сопровождении глав белых и черных евнухов и нескольких сулаков.
В горле застрял ком, руки задеревенели, но на сцену вышла Шахерезада и мне волей-неволей пришлось затронуть струны, выпустить на волю первые ноты.
В толпе стало тихо. Гаремная сказительница начала своё выступление. Под мелодию то набирающую обороты, то затихающую и журчащую словно река, то предостерегающую и тревожную она рассказывала о девушке-целительнице, что потеряла семью и дом, о проклятом воине минувших эпох с изумрудными глазами и о принце огненного народа, чья семья забрала у целителей дом, а родные хранили страшные секреты. Рассказывала о том, как девушка-целитель полюбила воина минувших эпох, что проиграл свою жизнь врагу не одну сотню лет назад и превратился в джина, запертого в медном кольце. Как сражались за любовь целительницы воин и принц огненного народа, в чьих жилах текла кровь предателей, и как превращенный в джина славный генерал проиграл во второй раз в своей жизни и обратился пеплом.
Девушка-целительница долго горевала над прахом возлюбленного, сжимая в руках кольцо с изумрудом, но семья правителей огненного народа открыла ей правду, что скрывалась под завесой времени: хоть и был воин славным и защищал он семью целителей до последнего, но не имел он сердца и сострадание ему было неизвестно. Он избивал, калечил, убивал, закапывал живьём целые семьи, и в конце концов он поднял восстание. А в рабстве крошечного кольца он и вовсе обезумел.
Правда всплыла, да только не вся и только та, что была угодна королю с королевой, но наивной целительнице хватило, чтобы отказаться от своей любви. Обманом - чтобы подчинить себе племя почитающее семью целителей - её выдали замуж за принца, убившего проклятого воина и прозванного за это в народе героем. Но разве мог предатель стать героем? Только одно племя знало ответ.
Красавица-целительница не смогла полюбить своего мужа, не давали ей покоя его поступки и слова. Казались ей они неправильными, безжалостными. Не понимала она, зачем заставлять племена огненного народа безоговорочно подчиняться и зачем лишать их веры, их традиций и ценностей? Ведь если всего лишить одно племя, но оставить в процветании другое - пострадавшее никогда не смириться и в верности не поклянётся.
И в миг один перед глазами её предстала истина: всё в их мире было жестоким. Не было чистого белого или чёрного - одна лишь серь. Но и у этой сери были оттенки. Если воин убивал солдат на войне с захватчиками и закапывал семью больных для безопасности целого города, то семья принца убила всех лекарей и немощных при захвате города. Заплакала тогда девушка, виня себя за наивность. Как она могла так легко предать свою любовь? Горькие слёзы умыли медное кольцо. И возродился славный генерал из песка и пепла. Да было только поздно. Отдан был приказ.
Упрямое племя должно было исчезнуть, утонуть в реках крови, вместе со своею целительницей. Узнав об это, проклятый воин попросил целительницу освободить его из кольца и участи раба-джина. Это убило бы его, но вместе с тем спасло множество жизней. Девушка выполнила просьбу возлюбленного, но не пожелала оставаться одна на свете с клеймом вдовы монстра и вместе с генералом принесла в жертву свою жизнь. Превратилась в яркий свет, что выжиг всю серь.
Рассказ Эдадиль Ханым окончился. Повисла в воздухе тяжёлая нота, а в следующий миг гости на празднике захлопали в ладоши. Султан казался довольней остальных.
- сегодня Шахерезада порадовала нас необычной сказкой - улыбнулся падишах - проси что хочешь, такой талант нельзя оставлять без должного внимания.
Гаремная сказительница поклонилась:
- мне льстит ваше внимание, повелитель, но из вещей мне нечего просить, а золото мне не нужно... - она без стеснения посмотрела на султана, а я прильнула к ширме в стремлении получше разглядеть толпу и их эмоции. - отказываться от милости грубо и непозволительно, а потому прошу вас, падишах всего мира, выдайте свою рабыню замуж за кого-нибудь из египетских гостей: она больше десяти лет уже служит в гареме Шахерезадой и ей пора уступить место более молодым, наконец обзавестись семьёй.
- так тому и быть - Дамир Мурат махнул рукой, подзывая к себе главу белых евнухов - Капы-агасы, поговори с нашими гостями, думаю мало кто откажется взять себе в жены Шахерезаду.
Главный евнух был немолодым, медлительным. Он низко поклонился султану и не спеша зашаркал в сторону второго двора, где собрались мужчины-гости отмечать свадьбу Серката Паши.
Падишах проследил за ним взглядом до первых кустов роз, а после обернулся, вновь посмотрел на сцену. Я отпрянула от ширмы. Нет, Мурат смотрел не на сцену, он пытался разглядеть то, что было за мелкой решеткой ширмы.
- музыкант, что играл мелодию для сказа, кто это? Его мастерство сравнимо лишь с мастерством моей третьей жены - Жасмин.
- это Айзиба Ханым, дочь ремесленника, что делает уды, повелитель - ответила Эдадиль, а я лишь видела как напряглись её плечи. - я встретила её в городе и попросила помочь мне с выступлением...
- пускай выходит, я хочу взглянуть на неё.
Анас ага вытянулся как струна, Жасмин Султан и Зулейка Пейк побледнели, а Данара Султан прищурилась, кажется, что-то заподозрив. Я забыла как дышать. Мне нельзя было показываться на глаза гостям, султану и тем более всему гарему. Но и бежать мне было нельзя - это вызвало бы много вопросов и подозрений...
Кто-то положил руку мне на плечо и я едва не взвизгнула от испуга, в последний момент остановив локоть и не ударив того, кто стоял за спиной. Но этого словно не заметили, бесцеремонно потянули назад. Незнакомая девушка встала на моё место, посмотрела на человека за моей спиной с решительностью и закрыла лицо яшмаком. Я и не представляла насколько сильно сжимала в руках уд, пока незнакомка с силой не вырвала из моих рук музыкальный инструмент.
- ты будешь стоять здесь пока кто-нибудь не пойдёт проверять что у нас тут? - прошептали у самого уха.
С расширенными от удивления глазами я повернулась к говорившему и едва не столкнулась носом с носом Альтана. Он был на год меня младше, но в росте мы были одинаковы. Светлые волосы смешно топорщились из-под тюрбана, а голубые глаза сверкали недовольством.
- иди, пока отец не устал ждать и не отправил евнухов - приказал он, переместив свою руку с моего плеча на предплечье - ты помнишь легенду?
- да, шехзаде - коротко ответила служанка и вышла из укрытия на сцену к Шахерезаде.
Угрюмо проводив её взглядом, мальчик потянул меня прочь, в тень перголы, что переходила в галерею с арками увитыми виноградными лозами.
- о чём вы только думали с Эдадиль Ханым? - проворчал Альтан, когда мы отошли на достаточное расстояние от праздника.
Он сбавил шаг, но руку мою и не думал отпускать.
- Жасмин Султан и Анас Ага дали согласие и помогли нам.. - буркнула в ответ я. И сразу поняла, насколько жалко это звучало в моих устах. - кто эта девушка?
Шехзаде не сразу ответил. Он остановился у арки, что выходила к Баб-юс Саадет - Воротам Блаженства, посмотрел на небо, окрашенное в закатные краски уходящего дня. Слуги сновали чуть вдали, спеша зажечь лампы и факелы до темноты.
- одна из претенденток на роль Шахерезады. Она выдаст себя за тебя и попросит за это в награду у султана сделать её гаремной сказительницей. Собственно, она сама ко мне подошла, когда появился отец, а я понял какую глупость вы затеяли и собирался уже искать тебе подмену.
Я смутилась. Как Альтан смог узнать меня не видя лица и сидя в отдалении? Как та девушка поняла, что мне нельзя показывать своё лицо и смогла за краткий миг найти для себя выгоду? И какова вероятность, что кто-то ещё узнал меня по игре?
- не переживай, остальные или слишком тупы, или не хотят обращать своё внимание на что-то столь незначительное, особенно после слов Шахерезады о дочке ремесленника. - хмыкнул шехзаде, читая меня словно раскрытую книгу, хотя лицо моё полностью скрывал никаб. - Никто в последствии и не обратит внимание, что новую Шахерезаду зовут не Айзиба и что в гареме она живет уже несколько лет.
- как ты...
Я не успела связать пары слов и вылить своё негодование в речь - мальчик вновь схватил меня за руку и повел дальше, через второй двор к Баб-юс Селам.
- пойдём, погуляем по городу - не вопрос, не предложение, а едва ли не приказ - посмотрим как гуляют в городе.
Мне бы отказаться, вернуться назад, сесть рядом с матерью и Жасмин Султан и сделать вид, что ничего не произошло, но вечерний город манил. Манил и базар, который на эту неделю стал не только местом торговли. Внезапно мне захотелось посмотреть на заклинателей змей и огня, на танцоров с саблями и акробатов, попробовать уличную еду и в общем-то окунуться в атмосферу, где нет ни блеска золота, ни интриг.