Луна во Дворце

1630

Я старательно выводила слово "спокойствие" на, казалось, самом сложном языке из всех, что нам преподавали, и молилась Всевышнему, чтобы рука не дрогнула на очередном завитке или чтобы ни одна капелька чернил не растеклась по желтоватой бумаге. Учитель - престарелый и глуховатый ага - был щепетильным до мозга костей и недовольно кривил губы при виде даже незначительной, едва заметной ошибки. Султанш он, если те приносили кривые работы, не имея возможности наказать, отправлял переписывать, пока их закорючки не станут идеальными, но со мной всё было иначе.

Я не была рабыней или девчонкой низкого происхождения - мать была дочерью одного из ханов Великой степи, а родной отец был законным первым мужем мамы и приходился близким другом крымскому хану - но и дочерью или внучкой султана я не являлась. Всё, что связывало меня с Османской династией сводилось к брату Орхану - младшему шехзаде - и матери: Данары Айсулу - главной жены султана Дамир Мурата.

Первое время, побаиваясь гнева Баш-Хасеки, учитель относился ко мне как и к остальным членам династии, но позже понял нехитрую истину: Данара Султан, так горячо любимая повелителем, не желала выходить в свет, предпочитая жизнь затворницы. Её не волновали судьбы собственных детей, если только их жизням ничего не угрожало или речь не заходила о верховой езде и стрельбе из лука. Старый евнух смекнул, и решил за всех отыграться на одной мне.

Он заставлял сидеть на горохе и острых камушках если ему не нравилось, что я не могу усидеть на месте дольше пяти минут; ударял прутом по рукам - кожа всё равно белая, тонких шрамов никто не увидит - если при каллиграфии допускала ошибку. Если я горбилась за работой - без предупреждения клал на голову стопку тяжёлых книг и, не дай Аллах, хоть одна из них упадёт. Вариантов наказаний было неимоверно много и все они были не из приятных, где-то на грани отношением к свободной девушкой и обращением с рабыней.

Я не желала терпеть подобного отношения к себе, но пойти и пожаловаться было не кому: остальные жены и наложницы султана Мурата из-за внешности считали меня проклятием и шугались как от прокаженной всякий раз, стоило с ними заговорить. К Асем Султан я боялась подойти ближе чем на пушечный выстрел после их с матерью ссоры, где Данара - впервые за годы отстранённости - отстаивала мои права, а именно: учиться с остальными. Тогда отчим поддержал свою жену, чем оскорбил свою сестру и унизил её перед всем гаремом. Мелек Султан не вызывала доверия и её общество до странности тяготило, вызывая неприятные чувства. Орхан был ещё мал чтобы его слова воспринимались всерьез, а от остальных детей династии помощи и вовсе не стоило ждать. Возможно, единственной, к кому можно было бы прийти с такой проблемой, была Жасмин Султан.

Она была единственной из султанских жён, кто не видела в моей внешности ничего плохого, служила ниточкой связи с Данарой, искренне мне улыбалась, радовалась моим успехам и, кажется, стала той, что заменила мне мать. Но Жасмин была кроткой, миролюбивой, и, как и моя мать, предпочитала не вмешиваться в жизнь гарема и наслаждаться спокойным неведением.

- Айжан! - Гёзде дернула меня за плечо так неожиданно, что рука дрогнула, и перо оставило размашистый и кривой росчерк от недописанного слова в начале строки до самого нижнего края - ох, прости, не хотела помешать...

Конечно она хотела - её самодовольная улыбка и хитрый прищур были красноречивей любых слов. К тому же, сидя до абсурда близко - хотя пространства вокруг было предостаточно - она активно работала локтями, то и дело норовя задеть мою руку и испортить работу. Наверняка хотела понаблюдать за очередным наказанием. Глядишь, что-то новенькое старый евнух придумает.

- мы лишь обсуждали планы на вечер и я решила спросить твоё мнение - беззаботно продолжала султанша даже не пытаясь понизить голос. Субординация на занятии хоть какая-нибудь должна была присутствовать... - мы планируем провести игру, не хочешь присоединиться к нам?

Я нахмурилась. Махидевран, как старшая девочка на занятиях была заводилой и инициатором всех абсурдных идей, какие только могли прийти в голову четырнадцатилетней избалованной госпожи. На этот раз она открыто и громко предложила Кадире и Гёзде - как своим верным собачонкам - поиграть с недавно привезёнными негритянками. Те сразу согласились и стали столь бурно обсуждать предстоящую игру, что сразу позабыли о задании по каллиграфии и чуть не оглушили меня, когда к ним, не сильно горя желанием, присоединилась Махфируз.

Переведя хмурый взгляд с испорченной работы на Гёзде и обратно, я вздохнула и с раздражением смяла желтоватый лист под недовольный взгляд учителя. Столько трудов и всё напрасно... Нет, каллиграфия точно не моё.

- пожалуй откажусь.

Султанша перед мной недовольно поджала губы, но не отступилась:

- ну, пожалуйста! Гюльджан и так отказалась, а вчетвером нам будет не очень удобно играть с шестью девчушками.

Не было необходимости смотреть на Гюльджан чтобы узнать что та сейчас делает: при звуке собственного имени она оторвалась от своей работы и мрачно уставилась на нас с Гёзде. До этого, когда девочки только вели обсуждение и никого не звали на игру, она лишь поглядывала на компанию с точно такими же эмоциями, какие одолевали в те мгновения и меня саму. Её раздражали поднятый шум и гам и то, что никаких попыток успокоить юных госпож не предпринималось.

- меня не прельщают развлечения, где вы играетесь со служанками как с куклами. - поднялась на ноги прежде, чем собеседница открыла рот и возмутилась, что нет ничего зазорного в такой игре, и обратилась уже к евнуху: - спасибо, Сюмбюль Ага, за уроки; я научилась всему, чему только могла, и больше вас не побеспокою.

Учитель смешно округлил глаза и, как и Гёзде рядом со мной, открыл рот подобно рыбке, выброшенной на сушу. Немного подумав, он закрыл рот, сглотнул, отчего кадык нервно дернулся и кивнул мне, отпуская.

Прихватив миниатюрный сборник стихов и сунув его в кушак под складками зиппы, я едва не выбежала из комнаты. Вдогонку, точно нож в спину, Гёзде выплюнула, совершенно не стесняясь одно слово единственное слово - Пичь - но именное это слово заставило старого евнуха вмешаться и напомнить, что идёт урок. Закрыв за собой дверь, я на мгновение прикрыла глаза и прислонилась к темной древесине. Вздохнула, пытаясь успокоиться, но глаза предательски жгло, а в горле образовался ком.

Они не любили меня. Впрочем, и любить меня было не за что. Молчаливая, угрюмая, я любила одиночество куда больше общения, от чего не искала себе компанию среди ровесниц в гареме. Ещё одним барьером служили моё неопределенное положение в гареме и необычная, скорее даже неестественная, внешность. Порой мне и самой были ненавистны эти белоснежные волосы, серо-голубые - почти прозрачные - глаза и болезненно бледная, по сравнению с остальными, кожа, отражающиеся в зеркале каждое утро во время умывания.

Резко открыла глаза, прогоняя непрошенные мысли. Они не хотели уходить от чего мне пришлось вновь обратиться к словам матери, сказанным как-то на тренировке по стрельбе из лука. Тогда Данара была в настроении не только выйти из своих покоев, но и похвалить и дать совет дочери.

"Если будешь считать свою внешность проклятием и чем-то безобразным, то люди сделают это твоей слабостью, и будут эту слабость использовать против тебя. Ты живешь не в том месте, чтобы позволить себе такую глупость. Запомни: не в том месте и не в том мире, где женская красота может многое решить. Когда вырастешь - поймёшь больше, а сейчас просто запомни и сделай всё, чтобы быть сильной"

Я выпрямила спину, расправила плечи и уверенным шагом направилась прочь от учебной комнаты. Дружба избалованных девчонок, только и думающих о развлечениях, мне была не нужна. Им всё преподнесут на блюдечке и выстроят сказочные дворцы по одному только капризу, а вот мне ещё повезёт, если выдадут за пашу с одной наложницей. Жасмин, когда учила игре на музыкальных инструментах, часто приговаривала, что лучше быть образованной и самой добиться выгодного для себя замужества, чем ждать когда тебе всё принесут на блюдечке. К словам третьей Хасеки стоило бы прислушаться, но меня немного смущала история моей матери. Её выбрали не за ум - он у нее был острым и противился заточению в султанском гареме - а за красоту, которая с годами ни сколько не увяла, чего нельзя было сказать о Нулефер Султан и Мансуре Гёзде.

О том, чтобы показаться у себя в покоях не было и речи - там меня дожидалась кормилица впоследствии ставшая нянькой. Она была ворчливой и настолько принципиальной, что узнай она о моём решении больше не ходить на уроки каллиграфии, не пожелает и слышать мои оправдания, отругает, запретить есть сладкое, отменит парочку занятий с Жасмин Султан и нажалуется всем кому только можно и нельзя. Такой участи для себя я не хотела. Уж лучше чуть попозже сходить к матери, нарушить её покой и вызвать у неё недовольство, но спокойно всё объяснить.

А пока я решила сходить в зверинец, проведать своих любимиц и посмотреть на новых постояльцев - говорят, на днях привезли пару Неразлучников специально для Асем Султан. Путь к зверинцу пролегал через пышный сад с несколькими прудами и бассейнами, где резвились фаворитки и наложницы, не обремененные гаремными делами, и апельсиновую рощу, где любили прохлаждаться шехзаде с султанзаде. Они и сейчас были там - крадучись среди цветущих деревьев я слышала их крики, а пройдя дальше к зверинцу ещё и увидела. Альтан опять был не в духе, ему что-то не понравилось и, как это бывает, довольно резко высказался на этот счёт. Задиристый Илькин не стерпел подобного поведения и Эмин с Батуром его поддержали. Как итог: они издевались над вторым шехзаде, сорвали с его головы тюрбан и теперь гоняли мальчишку по кругу, отпуская совсем нелестные замечания. Орхан пытался их остановить, разнять, но он был самым младшим. Куда ему со старшими тягаться?

Первым моим порывом было пойти и помочь брату угомонить шехзаде. Но вовремя остановилась, схватившись за ствол апельсинового дерева. Эти мальчишки жаловали меня ещё меньше чем их сестры. И если сейчас я помешаю им развлекаться - в дальнейшем пострадаю не я, а Орхан. Это того не стоило. Альтан из-за своего упрямого и заносчивого характера ещё не раз накличет на свою голову проблем, так что пускай сам решает свои проблемы.

Я проскочила мимо, так, что бы даже брат не заметил, и оказалась за мраморной оградой, на зелёной лужайке, где гордо расхаживала пара павлинов. Ближе к зданию, всё на той же лужайке на сочной молодой траве сидели павы, а около них бегал целый выводок павчей.

На прогулке так же была пара миниатюрных собачек - подарок одного из европейских королей - за которыми следила джарийе. Она игралась с ними, стараясь отвлечь внимание от благородных птиц и их птенцов, но это у неё плохо получалось и живность то и дело норовила сбежать и сцапать в свои лапы хоть одного павчу. Заметив меня собачонки разразились радостным лаем и ринулись ко мне со всех ног.

Павлины испугано завизжали, павчи бросились в рассыпную, а служанка, не сразу поняв в чём дело, в ужасе и отчаяние - если пострадает хоть одна птица ей не сносить головы, пощады от Айны Ханым она не дождётся - воскликнула:

- стойте!

Словно животные беспрекословно её послушаются. Глупая.

Я не очень любила этих собак и совершенно не понимала их привязанности. Стоило мне только появиться в зверинце, и они поднимали шум, начинались ластиться, что-то клянчить и играться. От их внимания было трудно отделаться, но ещё труднее было пройти незамеченной.

Вздохнув, подняла одну собачонку. Брезгливо сжала пасть, чтобы животина не излизала мне всю руку. В этот миг джарийе подскочила ко мне и, прежде чем дорогая ткань шароваров успела пострадать от когтей, подхватила вторую собачку на руки.

- простите, Айжан Хатун, я не ожидала вашего появления.

- тебе невероятно повезло, что это всего лишь я, а не Айна Ханым. - служанка так рьяно закивала головой, что на мгновение я испугалась как бы она себе шею не сломала - кажется, они достаточно провели на улице, пора заносить их в вольер.

- ох, конечно, конечно - усердию джарийе не было предела - вы абсолютно правы...

Пытаясь задобрить меня лестью так, чтобы её промашка не выплыла на поверхность, она не сразу заметила, что я не стала слушать и направилась в белокаменное здание зверинца. Когда же она заметила, то поток слов резко прервался, а губы недовольно сжались в тонкую белёсую линию.

- кстати, где остальные?

За каждой собачонкой должна была следить одна служанка, то есть в сумме во дворе должно было быть как минимум двое, не говоря уже о тех, кто должен был наблюдать за павчами и присматривать за чистотой и порядком.

- они захотели посмотреть на Неразлучников... - не сразу, как-то нехотя ответила джарийе. Мы успели зайти в помещение и дойти до вольеров. Даже занести туда беснующихся собачонок.

И словно в подтверждение из соседней комнаты, где по моей памяти были клетки с разными маленькими птицами, послышались голоса. Кто-то спорил. Может быть ругался.

Мне стало интересно и я поспешила на голоса, минуя вольеры с редкими животными и резные колоны, поддерживающие потолок и пока ещё не зажженные факелы. Помещение с птичьими клетками было самым просторным и утопающем в зелени. Слуги - пара кючюк-калф и молодой евнух с метлой в руках - стояли спиной ко входу в самом дальнем углу.

С моей стороны было плохо видно, но кажется на полу лежала золочёная клетка.

- это ты во всём виновата! - причитала младшая из служанок, нервно теребя край своей зиппы. - как теперь сообщить об этом Фидан Калфе и Анас Аге?

- не забывайте, что мы все попадём под гнев Айне Ханым - она всем тут заведует... - евнух почесал затылок, сбив феску вбок.

- заткнитесь, ради Аллаха, за...

- что случилось? - поинтересовалась я, остановившись на расстоянии нескольких шагов от слуг.

Евнух и младшая калфа мгновенно повернулись на мой голос и вздрогнули, стоило их взору наткнуться на белую косу, оставшуюся лежать на плече после того как я опустила собачонку в вольер, и глаза. Старшая же калфа, прежде чем повернуться, шумно вздохнула:

- какое тебе дело, Афифе? И вообще, почему ты здесь? Кажется, ты должна сей...

Она обернулась и запнулась на полуслове. На лице её, как и лицах остальных, отразилось замешательство, глаза чуть округлились, а взор метнулся мне за спину, где стояла, чуть сжавшись Афифе - тень её отчетливо падала на каменный пол.

- девочка? - растеряно выпалила служанка не зная к кому меня отнести: для джарийе моя одежда была слишком дорогой, но для султанши - простой. - её определили к нам?

Вот теперь настала моя очередь в замешательстве смотреть на стоящих перед собой людей. Несмотря на моё неопределенное положение в гареме, к джайрие меня ещё никто не относил...

Джарийе, встретившая меня во дворе, прочистила горло:

- это Айжан Хатун, дочь Баш-Хасеки Данары Султан...

Слуги переглянулись. У евнуха дрогнул кадык, а кючюк-калфы нервно улыбнулись. Они встали почти в плотную друг к другу, как бы невзначай полностью закрывая обзор и скрывая то, о чём они боялись сообщить старшим по гарему.

- и я всё ещё жду ответа на свой вопрос - отозвалась я и скрестила руки, стараясь подражать Гульфии Султан, старшей дочери султана. - если не хотите говорить, то отойдите, но в таком случае будете сами за себя стоять перед гневом Айны Ханым.

Служанки поджали губы, но с места не сдвинулись. Евнух посмотрел на них, потом перевел взгляд на меня и Афифе, громко вздохнул... И отошёл, позволяя увидеть часть клетки, упавшей на пол. Некоторые позолоченные прутики погнулись, а некоторые и вовсе отделились от основания и теперь, опасно поблескивая в солнечных лучах, пробивающихся сквозь оконные стекла, торчали в разные стороны.

- это клетка с Неразлучниками... Я подметал полы в соседней комнате, когда услышал грохот...

Юноша умолк под взглядом калф, и до белых костяшек сжал черенок метлы. Девушки смотрели на него с неприязнью, словно на предателя. Пока они отвлеклись, я проскользнула мимо - благо рост у меня не высокий даже для десятилетки - чтобы получше рассмотреть клетку...

И лучше бы я этого не делала.

Крик сам слетел с губ, а из лёгких вышел весь воздух при виде ужасной, кровавой картины. Попугаи-неразлучники лежали, прижавшись друг к другу как пара возлюбленных, а их зеленые крылья были изогнуты под неестественным углом, но не это было самым страшным. Самым страшным было то, что их тельца были проткнуты жердочкой насквозь.

К горлу подступила тошнота, и я отвернулась. Посмотрела на кючюк-калф, что с ужасом смотрели на меня в ответ, на зеленую джарийе, которая тоже увидела мертвые тельца Неразлучников нанизанные на тонкую жердь как мясо на шампур, а после на агу, что уставился в пол между своих ног.

- беги за Фидан Калфой, Ага - хриплым, будто не своим голосом приказала я - а ты, Афифе, следи за ними. Если сбегут - поплатишься не хуже, чем они за убийство попугайчиков Асем Султан.

Евнух и джарийе кивнули, показывая, что поняли приказ. Я не стала ждать когда они начнут выполнять его - развернулась и чуть ли не бегом вышла из комнаты. Мысли лихорадочно крутились, а в животе всё болезненно сжалось. Мне не сразу удалось найти нужную комнату, хотя в обычное время могла пройти туда с закрытыми глазами. Надо было успокоиться, перевести дыхание...

Зайдя в нужную комнату я плюхнулась прямо на пол. Находившиеся там кошки с каким-то ленивым интересом приоткрыли глаза, но даже шевельнуться не пожелали, в то время как коты, сладко потянувшись и причмокнув, прильнули ко мне. Они начали тереться о выступающие колени, бедра и руки, ища и прося ласки. То был наш будничный ритуал, хотя в этот раз я лишь рассеяно чесала их за ушком.

Не знаю сколько времени прошло, но вырвал меня из транса звук шагов, эхом отдающийся от белокаменных стен. Сначала я подумала, что это вернулся евнух с Фидан Калфой, но прислушавшись поняла - шел кто-то один и шаги его были неторопливыми, уверенными. Они становились всё громче, словно этот кто-то целенаправленно шел сюда.

Внезапно всё стихло, а мгновением позже деревянная дверь открылась и на пороге показался Шехзаде Альтан. Он оглядел комнату придирчивым взглядом, а наткнувшись на меня едва заметно улыбнулся. Не знаю что могло в такой ситуации вызвать у него улыбку, но она в какой-то мере успокоила меня.

- так и знал - заявил он, усаживаясь рядом. Прямо на пол, не заботясь, что дорогие шаровары окажутся все в кошачьей волосне.

К нему на колени улеглась особо упитанная кошка и сразу же потянулась лапами к его рукам. Мурлыча, она покусывала ему кожу, когда рука замирала, а взгляд мальчика становился задумчивым, или когда пальцы чесали не там, где ей хотелось.

Альтан больше не произнёс ни слова, а я поддержала эту молчаливую беседу. Нам не о чем было сейчас разговаривать. Да и необходимости в этом не было.