Пролог
1620
Кто бы мог подумать. Неслыханное дело!
Кажется, эти слова стали для Шебнем Нулефер проклятием и неким девизом всей жизни. Мало того, что приглянулась она шехзаде, находясь в гареме другого, и навлекла позор себе на голову, так ещё теперь и это...
Девушке всю ночь не спалось, так что в какой-то момент ей надоело ворочаться с боку на бок и она села на кровати, среди измятых простыней. За решётчатым окном было темно и тихо. Даже слабый ветерок не шумел в ветвях акации и олеандра в небольшом внутреннем садике.
Слишком душно для зимы. Султанша потерла рукой шею в попытке унять зуд в горле, отчего сделала только хуже и зашлась в кашле. Кое-как справившись с приступом, Нулефер окинула взглядом переднюю часть комнаты, тускло освещенную почти догоревшей латунной лампой. И где же эта непутёвая одалык, дежурившая у дверей в ночное время? Неужто уснула или, того хуже, решила отлучиться, раз госпожа не видит?
"Вот погодите - ворчала девушка про себя, с трудом поднимаясь с кровати - наступит утро и я доберусь и до одалиски, и до пейк, и до хазнедар в придачу. Пусть даже не думают расслабляться, пока никто не видит."
Она подошла к низкому столику, где обычно стоял серебряный графин с прохладной водой, но ни его, ни стакана не оказалось. Только пара высохших капель шербета на гладкой поверхности.
- что за чертовщина? - султанша вновь оглядела покои, упустив только ту часть, где находилась кроватка с Илькином: один только его вид напоминал о тех кошмарах, что произошли с ней при его зачатии, а после и родах.
Нулефер редко когда пила шербет, предпочитая айран или простую воду. И комнаты её прибирали каждый день под бдительным взором Гюльнихаль. Каплям сладкого напитка неоткуда было взяться, если только какая-нибудь служанка или сама пейк не решила пригубить напиток пока хозяйка была на прогулке...
- Гюльнихаль, - тихо, так чтобы не разбудить сына, позвала девушка свою приближенную служанку.
Обычно пейк откликалась сразу, даже если на дворе была глубокая безлунная ночь, но сейчас ответа не последовало. Чувствуя, как раздражение поднимается в груди, султанша нахмурилась и, насколько позволяло её состояние, ринулась к комнатке для слуг.
- Гюльнихаль! - прошипела Нулефер, распахнув занавески служащие служанкам вместо дверей, и едва не зашлась в очередном приступе кашля.
Напрасно. Пейк там не было. Как и пары калф, служивших ей на постоянной основе вот уже три года.
Неслыханное дело, чтобы слуги оставляли господ без приказа от них.
Негодуя над положением, в котором оказалась, девушка накинула на плечи энтари и осторожно вышла в коридор, где едва не задохнулась от приторного запаха жасмина. Казалось, он везде и всюду, прямо под носом у султанши.
И как же тихо...
- аг... - простое слово, но и его Шебнем закончить не смогла, разразившись кашлем.
Да будь он проклят, день когда она стала матерью шехзаде! Вместе с титулом и богатствами в этот день к ней пришла болезнь и горе. Горем оказалась её неспособность больше выносить дитя, отчего некогда влюбленный шехзаде Мурат, а ныне Султан Дамир Мурат Хан Хазретлери охладел к наложнице, бросив должность управляющей гарема как подачку чтобы не мозолила глаза. Болезнь же отступила через год с великим трудом, оставив на прощание приступы кашля, при которых порой Нулефер забывалась и не понимала сколько времени прошло и что вообще происходит.
С трудом глотнув воздуха с противным привкусом благовоний, так любимых среди наложниц, девушка прислонилась к холодному камню стен.
- Аги! - громко, насколько позволяло пересохшее и раздражённое горло, позвала султанша, но ответом послужила тишина - калфы! Кто-нибудь!
Складывалось такое ощущение, что это лишь дурной сон, который скоро закончится и Нулефер вновь попадет в мир, полном людей. Вот только это не сон - реальность, где по какой-то причине слуги отлынивают от своей работы и обязанностей.
Собравшись с духом и уповая на долгий разрыв между приступами, Шебнем двинулась вдоль стены в сторону, как она думала, кухни. Уж на пути к ней девушке обязательно кто-нибудь попадётся на глаза. Главное продержаться до этого момента.
Султанша долго шла по коридорам, утопающим в полумраке. Факелов было мало, хотя Нулефер точно помнила, что их должно быть ночью в двое больше - она сама отдала такое распоряжение, пару раз чуть не подпалив себе одежду огнём из маленькой ажурной лампы, в которой было больше красоты, чем практичности.
Спутником ей служила неестественная тишина, пока за очередным поворотом девушка не услышала детский плачь. Султанша нахмурила светлые брови, в уме прикидывая расположение комнат. Кажется, она свернула не туда, потому как шла сейчас к покоям Сечиль Кадын, расположенным в противоположной стороне от кухни.
Нулефер уже собиралась развернуться, когда детский плач зашелся с новой силой. Что-то явно было не так. Ни Кадын, ни её слуги не позволяли маленьким султаншам так надсадной реветь. Их быстро успокаивали, делая всё так, что бы им было удобно. Сейчас же, вкупе с тем, что девушка так никого и не повстречала в коридорах, ситуация настораживала с каждым вздохом. От вида приоткрытой двери, ведущей в залитые тьмой покои, сердце и вовсе пропустило удар - двери в гареме редко когда оставляли открытыми, особенно по ночам.
Осторожно подойдя к дверному проему и заглянув в темное помещение, султанша ожидала увидеть всё что угодно, только не взбитые простыни и покрасневшую от жара бахурницу рядом с колыбелью маленькой Кадиры. И ни одной служанки. Сердце бешено забилось. Что она вообще делала? Девушке не должно было быть дела до Сечиль и её дочерей. Она должна ненавидеть Кадын за то, что султан, после произошедшего с Нулефер несчастья, обратил всю свою любовь на неё - наложницу, которую мастерски игнорировал пять лет после рождения старшей дочери Гульфии - и готовился, до отъезда в Крым, освободить её и подарить ей титул Хасеки. А ведь титул главной жены должен был достаться Шебнем.
Так ей обещали до происшествия с шехзаде Ахмадом и рождения Илькина.
- Сечиль? - позвала султанша, ненавидя и проклиная себя на чём свет стоит.
Ей стоило больших трудов переступить порог комнаты и подойти к кровати, где кадын лежала в довольно странной позе и с подушкой на голове.
- Сечиль? Тебе плохо спиться? - взгляд девушки ненадолго скользнул к колыбели, где не прекращая голосила Кадира - тебе мешает плач собственной дочери? Быть может, тебе стоит успокоить её самой, раз слуги не желают работать. Кстати, где они?
Наложница даже не пошевелилась. Не засопела, и вообще никак не отреагировала на появление незваной гостьи в своей спальне. Нулефер нахмурилась, пригляделась и в ужасе отшатнулась так резко, что с плеч спало энтари. Кадын не дышала.
Хуже того, Сечиль задушили подушкой пока она спала, а маленькую султаншу попытались отравить едким дымом бахура. Султанша сглотнула образовавшийся в горле ком и бросилась к разгорячённой бахурнице, совершенно не представляя как с ней управиться. И где же все слуги, когда они так нужны? Благо сегодня не было ветра и легкие занавески на окнах не колыхались. В противном бы случае начался пожар и неизвестно сколько бы погибло людей тогда.
- кто-нибудь! Сюда! - рявкнула девушка, едва справляясь с болью в раздраженном горле и жжением в груди. Она и сама начала задыхаться от кашля и густого дыма с сильным ароматом жасмина - любимого цветка кадын и султана.
Не придумав ничего лучше, Нулефер вылила графин чистой воды на первое попавшееся покрывало и накинула его на кроватку с Кадирой, а после, схватив вазу со свежими цветами, выплеснула содержащуюся там воду на затейливую бахурницу. Разгоряченный металл зашипел, а в воздух взвились клубы пара. Не зная опасны ли они, Шебнем прикрыла нос локтем в тонкой ткани гёмлек и отошла к кровати Сечиль.
Сейчас бы открыть окно, но султанша застыла как вкопанная, заслышав до опасного красивый голос:
- Нулефер, что ты натворила? - Мелек Султан, младшая из оставшихся в живых после пожара в Топкапы сестёр султана.
Она была миниатюрной и миловидной девушкой с обворожительными голубыми глазами и густыми чернильными волосами, вечно заплетёнными в две тугие косы. Даже ночью она была полностью одета: величественный хотоз с длинной вуалью блистал в свете одинокой лампы сотней драгоценных камней; столько же камней наблюдалось и на прекраснейшем энтари, под которым виднелись шаровары с цветочным узором - скорее всего цветами граната или тюльпана.
- это не я... - выдавила Шебнем не до конца понимая почему оправдывается перед сестрой султана. Её ведь назначили хозяйкой гарема за отсутствием Валиде-султан. - ничего предосудительного я не делала.
- допустим, я тебе поверила - Мелек прошла в покои и подняла с полу энтари Нулефер. - но я не уверена, что другие поверят, увидев тебя посреди всего этого хаоса. - она с улыбкой указала рукой на дверь, предлагая выйти - только представь: отвергнутая султаном наложница, управляющая гаремом, приказывает слугам спрятаться по углам и не высовываться, а сама проникает в комнату к сопернице, занявшей её место и совершенно здоровой после рождения второго ребенка. Никто ничего не видел и не слышал, но кадын мертва - удушена подушкой - а над её бездыханным телом нависла озлобленная на жизнь - да-да, так говорят наложницы, не смотри на меня так - султанша.
Султанша говорила всё таким беззаботным тоном, что девушка не сразу поняла куда её уводят. А когда поняла, оказалось слишком поздно - за спиной с лёгким щелчком закрылась дверь, и Нулефер осталась один на один с сестрой султана в выделенных ей комнатах для случаев, когда та приезжала погостить во дворце. Здесь их никто не мог подслушать. Любой, кто мог оказаться здесь из посторонних и услышать разговор, был безоговорочно предан Мелек Султан. А если учитывать, что султанша была родной сестрой шехзаде Ахмада...
Если он не рассказывал всё сестре, то она сама обо всём догадывалась.
- о, кажется ты и сама понимаешь, о чём будет наша с тобой замечательная беседа - легкая и беззаботная улыбка в миг превратилась в паучью ухмылку, что не предвещала жертве ничего хорошего.
°*****°
Кто бы мог подумать. Неслыханное дело! Где это видано, что бы султан забирал в гарем беременную вдову. И не просто в роли наложницы - нет - эта девушка приходилась племянницей крымскому хану и от того была свободной мусульманкой. Ей не подобало посещать мужчин кроме как своего мужа.
Гарем был поставлен на уши известием о появлении новой и весьма необычной хасеки вскоре после известия о гибели любимицы повелителя, которой прочили этот самый титул. Но простые наложницы боялись даже показаться повелителю на глаза, а фаворитки Мансура, Эсин и Жасмин были не в том положении, чтобы как-то перечить султану. Сёстры Асем и Мелек были настолько ошеломлены, что забыли как разговаривать и просто стояли глупо округлив глаза.
В такой ситуации за проблему могла взяться Нулефер и попробовать - на правах главы гарема - дать отказ на вход девушки в гарем, аргументируя всё это угрозой гнева Всевышнего и разлада давно сформировавшихся в гареме устоев. Но вот незадача, султанша не могла и головы поднять под потоком порицания и гнева Мурат Хана, узнавшего о смерти своей любимицы-кадын. Только искоса поглядывала на красавицу-спутницу падишаха. Темные волосы были собраны под феской, лицо спряталось под вуалью и за пышным мехом черной лисицы, а грубая ткань ференже скрадывала её фигуру, но даже она не могла скрыть выпирающий живот. Со стороны посмотришь: обычная и ничем не примечательная женщина. Таких много и в гареме и за его пределами, но...
Эта бархатная оливковая кожа с небольшим желтоватым оттенком как у немногочисленных торговцев с Востока - Чосона, Юань и Мин - и эти выразительные, чуть раскосые карие глаза в обрамлении густых ресниц... В них плескалось упрямство и своенравие с каким-то благородством, казалось, что она и сама не очень-то рада здесь находиться. Не рада она была покинуть свои родные земли.
Впрочем, как и многие другие девушки во дворце.
- как такое понимать?! - негодовал султан и под его суровым тоном склонялись даже растения, заботливо высаженные несколькими кидемли-калфами в расписанные устами горшки и оберегаемые всеми силами джайрие и одалык в главном помещении гарема. - что за беспорядок у тебя, Нулефер? Это так ты ведёшь дела и следишь за порядком во вверенных тебе владениях? Где были евнухи, где калфы? Как вы вообще допустили чтобы мою женщину задушили в её собственной кровати? Я уже не говорю о Кадире. Султанша, моя кровь, покушение на неё - покушение на меня!
Мурат на мгновение утих и выжидающе уставился на Шебнем. Ждал, что она ему скажет в оправдание. Вот только девушке нечего было сказать. Она совершенно не знала куда той ночью делись все дежурившие в ночь слуги и ни Айна Ханым (молодая хазнедар), ни Анас Ага (изворотливый кызляр-агасы), ни Фидан Калфа (безжалостная унгер-калфа) не могли ей помочь, так как сами не ведали о тех событиях.
- тебе было доверено самое ценное, Нулефер, - если от гневного тона все вокруг стояли потупив взгляды и всем своим видом признавая вину, то от внезапного спокойствия после бури негодования все вздрогнули и с опаской взглянули на повелителя и мать его первенца.
У Шебнем запершило в горле. Плохо дело, очень...
- и ты не смогла как подобает сохранить его - продолжал говорить Мурат не замечая, как его слова действуют на окружающих - а посему тебе, Нулефер, стоит сосредоточить всё своё внимание на воспитание сына. Асем, вверяю дела гарема тебе, возвращайся со своими детьми домой, во дворец.
- как прикажете, брат-повелитель - султанша кивнула с элегантностью, присущей принцессам, о которых Нулефер рассказывали в детстве, ещё дома, далеко-далеко от сюда.
Впрочем, Асем Султан и являлась принцессой. Принцессой Османской империи. И лучилась так же, как самый дорогой бриллиант на солнце. Сестра султана гордилась, что брат выбрал именно её на роль, которую должна исполнять Валиде-султан, и разрешил ей вместе с детьми сбежать от не очень-то любимого мужа обратно во дворец.
Шебнем же вся ссутулилась. Власть - это, конечно, меньшее, чем она расплатилась за столь серьезную ошибку, но... Это лишь вершина айсберга, ведь ей теперь, уравненной со всеми, ещё предстояло выиграть в игре на выживание и посадить сына на престол. Она больше не могла решать судьбы наложниц и, к тому же, Асем Султан недолюбливала Нулефер с самой первой встречи, случившейся случайно чуть больше трёх лет назад.
Когда девушка подняла голову, султан уже ушёл, Асем раздавала указания по размещению Данары Хатун, не скрывая, что всё это ей не по душе. Мелек смотрела на Шебнем испытующе, в то время как Жасмин и Эсин с сочувствием, а Мансура с откровенной насмешкой, отчего султанше стало тошно. Каждая из этих трёх гёзде могла сместить её и Илькина, родив ещё одного шехзаде - настоящего, а не пичь, коем наградил Нулефер шехзаде Ахмад. Не исключено, что это сделает и будущая хасеки...
Кстати, о ней... султанша перевела взгляд на Данару в тот самый миг, когда её прекрасное лицо, более не закрытое яшмаком, искривилось гримасой боли, а сама девушка, испустив протяжный стон, схватилась за свой округлый живот. Гарем вновь пришёл в хаотичное движение. Султанши принялись кричать приказы, одалиски побежали за повитухами и лекарями, двое из гёзде вместе с евнухами ринулись поддерживать несчастную девицу, в то время как джайрие и уста сгрудились по углам, о чём-то громко рассуждая.
От такой суматохи голова у Шебнем закружилась и та пошатнулась. Рука её взметнулась к раскалывающемуся виску, но остановилась где-то на пол пути. В следующий момент тонкое предплечье обвили чьи-то пальцы с крапинками шрамов от ожогов.
- Госпожа, - обеспокоено прошептала Гюльнихаль, крепко удерживая девушку на месте - всё хорошо?
Какого ответа она ждала? Всё катилось к шайтанам, а сама Нулефер оказалась в сетях паучихи.
- нет, - султанша с трудом сглотнула ком в горле, понимая, что роженицу уже унесли - но мне необходимо быть там, с остальными, и видеть как она родит. Может, повезёт и ребёнок умрет быстро.
- султана! - ахнула Пейк и с опаской оглянулась по сторонам.
Шебнем хмыкнула:
- мне терять нечего, пускай услышат. Этот ребёнок, не принадлежащий к династии, но воспитывающийся как остальные дети, может многого добиться и принести немало бед на наши головы, если не повезёт построить отношения с его матерью.
Гюльнихаль вздохнула, но ничего не ответила. Прекрасно понимала эту нехитрую истину, а потому не спеша вела к комнатам, куда унесли Данару. Около закрытых дверей она, как и пейк Асем, положила пару подушек и осторожно усадила на них Нулефер. Немного погодя, сходя до кухонь, служанка заботливо предложила горячий успокаивающий отвар. Султанша с благодарностью приняла его, краем глаза отмечая какими недовольными стали гёзде. Им, как и остальным любопытным девицам, пожелавшим присутствовать при родах, не позволили присесть, а о хоть какой-нибудь еде не могло быть и речи.
За окном постепенно темнело, слуги зажигали лампы и факелы, а в какой-то момент и вовсе пошел снег. Первый этой зимой. Крики за дверью стихли. Повисло мгновение тишины, показавшееся до жути долгим, после которого раздался детский плачь и радостные возгласы повитух - их голоса Шебнем отчётливо помнила.
Двери распахнулись и к двум султаншам - отсутствие Мелек было вполне очевидным - вынесли сверток. Девушки, стоящие ближе всего к двери ахнули и отпрянули, словно увидели нечто ужасное.
- беда - прошептала Эсин, прикрывая губы ладонью - она принесёт одни лишь беды.
Заглянув в сверток Нулефер была склона согласиться с ней. Кожа младенца была неестественно бледной, тонкие волоски - белоснежными, а глаза казались почти прозрачными: совсем как льдинки. Данара родила девочку-альбиноса, считай проклятие как для себя, так и для окружающих. Ей суждено было родиться и умереть скрытой от всех глаз.
- ах, какая красавица - вопреки всем Асем Султан улыбнулась - истинная луноликая красавица.