КЛОУН

 Холодный, влажный воздух подвального помещения обдает лицо, как пощечина. Запах хлорки, въевшийся в стены, смешивается с тяжелым, мутным запахом пота. "Спортзал", – гласит потрепанная вывеска над ржавой металлической дверью. Ха! Скорее, легальное прикрытие для места, где можно выпустить кишки сопернику, не боясь проблем с законом. Ну, или превратить в отбивную . Сегодня мне подходит и то, и другое.

Четверг. Окончание этого кошмара под названием "История Древнего Рима" – нудная лекция, на которой Цезарь, кажется, лично явился, чтобы меня задушить своими лавровыми венками – знаменует начало моей второй жизни. Здесь, под слоем фальшивой учтивости, мнимой академичности и запаха старых книг, я превращаюсь... Нет, не в Золушку, ожидающую прекрасного принца и хрустальные туфельки. Скорее, в злую мачеху, готовую отправить своих сестриц в нокаут за место под солнцем. Или в того самого крысолова, только вместо дудочки у меня перчатки для мордобоя. В кое-что гораздо более опасное и непредсказуемое. В человека, который презирает правила, наслаждается чужой болью.

И чтобы спокойно проживать вторую жизнь, первую я маскирую.

Университетская маска... Это же просто праздник какой-то! Очки в роговой оправе – первое, что попалось под руку в оптике – и такое страдальческое выражение лица, будто я вечно конспекты переписываю. Идеальный пропуск в мир "нормальных"

Тихий, скромный, ничем не примечательный. Просто очередной серый студент, поглощенный бесконечными книгами и конспектами. "Артем Иванов, группа Ист-22". Запомнили? Сомневаюсь. Да и плевать.

Весело смотреть, как люди выпускают своих бесов, уверенные, что я им в морду дать не смогу. Ну, конечно, что тебе сделает этот беспомощный тип в мешковатой одежде и огромных очках с книгой у носа? Пусть думают, что хотят, насрать. Мне только лучше. Видеть, как к тебе относятся по-настоящему, – это, знаете ли, бесценно!

А вот в "Морге Надежд" меня знают как Жнеца. И я очень сомневаюсь, что кому-то хватит наглости отпускать в мой адрес тупые шуточки. Ну, знаете, из разряда: "Эй, Жнец, ты косу дома забыл? Пришел души тут косить, очкарик?". Пускай попробуют. Очень быстро выяснится, что Жнец пришел не за душами... а за их бренными телами. И счет пойдет не на души, а на сломанные кости. Шутка, конечно. Но, как говорится, в каждой шутке есть доля... правды. Особенно, когда Жнец стоит перед тобой с окровавленными перчатками.

В тесной раздевалке воняет потом и дешевым спреем. Скидываю с себя эту "ботаническую" одежду. Свитер – который можно описать как унылое говно, пропахшее пылью и скукой. Как же приятно, когда кожа начинает дышать! Подхожу к старому зеркалу на стене. В отражении – казалось бы, обычный задрот. И кто бы мог подумать, что под этим свитером прячется неплохо накачанный тип? Кто бы мог подумать, что этот очкарик через несколько часов будет ломать кому-то кости на ринге?

Как я, вообще, в это дерьмо вляпался? Спасибо, папочка и мамочка, за ваше "любящее" воспитание. Они, конечно, хотели для меня лучшего. Музыкальная школа (ненавижу скрипку!), английский с репетитором (блевать тянет от этих "perfect tenses"!), шахматный кружок (да, я умею думать, а не только выбивать зубы на ринге!).Только вот в подростковом возрасте я хотел другого. Хотел чтоб уважали. Чтоб боялись. Чтоб от одного взгляда ссались в штаны и бежали к мамочке под юбку.

Хотя... шахматы кое-чему меня научили. В этой гребаной жизни, чтоб выжить, нужно, чтоб тебя боялись – это факт. Но если все вокруг тебя только и делают, что трясутся от страха, ты никогда не увидишь их настоящие рожи. Они будут тебе в глаза лыбиться, подлизывать, жопу целовать... А сами в это время выжидают момент, чтоб всадить нож в спину. Крысы, блять, они и есть крысы.

Поэтому я стал думать иначе. Нашел место, где меня боятся. Там я могу выпустить пар, выплеснуть всю эту злость, которая во мне накопилась. Но в обычной жизни я предпочитаю оставаться в тени. Быть наблюдателем. Видеть людей насквозь. Знать, кто чего стоит. Кто крыса, а кто... ну, может, кто-то и человеком окажется. Хотя, в это я уже давно не верю.

Заканчиваю заматывать бинты на руках, стараясь не думать о сегодняшнем бое. В голове, как назойливая муха, крутится мысль о сопернике – какой-то здоровяк с татуировками. Говорят, у него богатый опыт за спиной. Ну, посмотрим, кто кого.

В раздевалку, как всегда без стука, вваливается Тим. Мой... "друг"? Скорее, просто человек, с которым меня связывает общий интерес – мордобой за деньги. Циничный тип, которому, по-моему, вообще плевать на все, кроме звона монет и юбок покороче. Но, надо отдать должное, как тренер он – зверь. Безжалостный, требовательный, знающий свое дело на все сто. Практически все, что я умею на ринге, – его заслуга. Не знаю, как у него это получается, но он каким-то образом выжимает из тебя все соки, заставляет  превозмогать себя, биться до последней капли крови.

Последний виток бинта, тугой узел.  Тим ухмыляясь, пнул дверь ногой, чтобы та захлопнулась. Звук эхом разнесся по раздевалке.

— Ну что, наш книжный червь готов к метаморфозе? — голос Тима, как всегда, пропитан едкой иронией.

Сжимаю кулаки. Костяшки хрустят. Вот и начинается. Эта привычная волна ярости, которая смывает все: страх, сомнения, жалость. Остается только холодная, безжалостная сосредоточенность.

— Эй, ау, земля вызывает ботаника! — он щелкнул пальцами перед лицом. — Не сломайся там от напряжения, а то вдруг твоя драгоценная диссертация пострадает.

Медленно поднимаю голову, встречаюсь с ним взглядом.

— Сегодня тебе, — Тим делает театральную паузу, — предстоит сразиться с настоящим монстром. Говорят, он завтракает гвоздями и писает напалмом.

— Мне все равно, — говорю ровно, — кто мой соперник.

—  Да ладно тебе, — Дмитрий ухмыляется, — неужели наш маленький ботаник не боится испачкать свои — он изображает кавычки пальцами — "драгоценные" ручки?

— Ты слишком много болтаешь — процедил я сквозь зубы.

— Ой, какие мы злые! Все, не кипятись, — примирительно поднял руки Тим. — Просто пытаюсь разрядить обстановку. Ты же знаешь, что я за тебя болею. Как никак, мой гонорар зависит от твоей победы.

Я даже не дернулся на его слова. Просто закончил с последним узлом на бинте, проверил натяжение. Туго. Как стальной капкан. То, что нужно.

Тим все еще скалился, ожидая реакции. Жалкое зрелище. Его цинизм был таким же предсказуемым, как смена времен года. Он думал, что задевает меня своими подколками про "ботаника" и "монстра"? Да мне глубоко насрать, за все эти годы я научился терпеться, была пару вещей которые могли выбить из колеи, но об этом, никто, никогда не узнает.

Молча поднимаюсь со скамьи. Кожа под бинтами зудит от предвкушения.

— Удачи, Жнец, — бросает Тим мне в спину, когда я подхожу к двери. В его голосе уже меньше иронии, больше деловой сухости. Он знает, что представление окончено.

Я не отвечаю. Не оборачиваюсь. Хватаюсь за холодную, обшарпанную ручку ржавой двери. Мгновение – и я выхожу из затхлой вони раздевалки в узкий, тускло освещенный коридор.

Предвкушение толпы. Жажда крови.

Шаги гулко отдаются от бетонных стен. С каждым метром нарастает гул – неясный, низкий рокот голосов, смешанный с глухими ударами музыки из хрипящих колонок где-то впереди. Этот звук – как наркотик. Он проникает под кожу, заставляет сердце биться чаще, разгоняет кровь по венам.

Студент Артем Иванов остался там, в раздевалке, вместе со своим дурацким свитером и очками. Здесь, в этом полумраке, идет Жнец. И он идет на жатву.

Коридор поворачивает, и впереди вспыхивает свет. Яркий, почти слепящий квадрат ринга, подвешенного в центре зала, как алтарь в храме боли. Рев толпы ударяет по ушам.

Вот оно. Мое место. Моя настоящая жизнь.

Я делаю шаг вперед, навстречу свету и шуму.