6
- И как он себя вёл? - обращаясь к своей охране громко произнёс Сынмин, указывая большим пальцем на Чонина.
- Мы тщательно старались следить за ним, господин.
- Уследили?
- Мы старались не выпускать его из дома, он вёл себя тихо.
Усмехнувшись, он подошёл к младшему и пощекотал его подбородок:
- Умница. Послушный мальчик, - повернувшись к охране, его голос довольно изменился и стал намного ниже. - Вышли. Оба.
Дверь захлопнулась. Оставив его одного в прихожей, он направился в гостиную с яркой улыбкой на лице. Снова валится на кожаный диван и открывает Инстаграм. Снова лайкает со своего частного второго аккаунта фотографии "горячих" молоденьких девушек, заглядываясь на их достоинства. С радостью в глазах быстро набирает на клавиатуре текст, который явно адресован какой-нибудь девчонке, и отправляет его. А Чонину приходится лишь смотреть на эту картину из темноты, заполняя глаза холодными слезами. Озвучивая в голове свои мысли, он совсем не слышит бит своего сердца. Когда дело затрагивается его, человека, которого любит до бесконечности, то ревность не имеет начала и конца. Почему он не заслуживает его внимания, которое так хочет заполучить? Чонину всё это время, пока он находился в Италии, хотелось обнять его и говорить слова о том, какой он прекрасный. Но он даже его к себе не подпускает, хватая его за локоть, когда он по своей случайности подходит к нему ближе метра, отталкивая его от себя. Быстрым шагом он направляется в ванную комнату и закрывается в ней. Бессильно падая на кафель, парень начинает тяжело дышать, лишь бы сдержать свои слёзы, которые и так уже текли ручьём по щекам. От сердца будто с мясом отрывается целый кусок, когда тот снова кайфует при виде любой девушки с красивой формой. А чем хуже он - парень? Может, он тоже такой красивый, как и они? А возможно, и получше? Да нет, бред какой-то несёт... Чонин даже начал в спортзал ходить, чтобы подтянуть своё тело и понравится старшему. Но стоит ли так страдать из-за какого-то ёбаного внимания? Ну, как же. На минуточку всё же нужно вспомнить, кто такой Ким Сынмин. Парень, может быть, ещё и юный, но известный на весь мир. Завоеватель сердец девушек, которые сталпливаются около него, когда он вновь появляется в своём знаменитом ночном клубе. Неужели это не преимущество, когда он, свободная птичка, неожиданно как-то попал в его клетку? Только вот попав в неё он не обретает счастье, а лишь страдания. Каждый день его сердце разбивают все больше из-за каких-то левых постов в Инстаграм. Вроде, кажется мелочью, а для Ян Чонина целой трагедией. Он старается быть лучше, а всё впустую. На него он даже одним глазом не соизволит посмотреть. Каждый божий раз он рисует новые порезы на своих запястьях, тем самым утешая своё сердце, что так болит от осколков. Даже сейчас плача он вырезает его имя ногтём. Когда Сынмин познакомился с ним, ему казалось, что теперь наступит огромная перемена в его жизни, которая, может, в конце концов, встанет на место. Мечтать не вредно. Он попал не в королевство, а в настоящие руки злодея, который в итоге сможет погубить его.
***
- Вставай на колени... перед кроватью, - сказал Сынмин, злобно улыбнувшись.
- Делать мне нехер, да, Ким Сынмин?!
В сердце будто что-то ёкнуло, а глаза стали напуганными.
- Не ходи по острию ножа, сучёныш. На колени встал.
Чонин вздохнул и медленно опустился на колени. Сынмин отошёл от окна и сел на кровать перед ним.
- Что тебе нужно от меня?
- Всё ещё не догадываешься?
Чонин удивлённо посмотрел на Сынмина и покачал головой, что означало «Нет».
- Сосать мне сейчас будешь.
Трёхкомнатная квартира Ким Сынмина, что находилась почти в самом центре Сеула. Шестой этаж, с которого мало что было видно среди многоэтажек. Подъезд строго сторожила охрана, что даже муха вряд ли сможет пролететь. Одна из спальных комнат, в которой много что происходило. Голубые обои, которые уже отклеиваливась. Окна, что закрыты белым тюлью. Фотографии Сан-Франциско, которые плакатами висят на стенах. Белый ночник, что так успокаивал во время бессониц. Квартира была куплена им ещё в его восемнадцать лет. Она хранит много грязных воспоминаний в его голове.
- Ещё чего! Много хочешь - малого получишь!
- Или малого хочу, а многого получу. Выбираю второй вариант. Давай, давай, Чонин. Удиви меня.
- А я не хочу, - лицо стало бледнее мертвеца, а взгляд он отвёл вниз на серый ковёр.
- Тебя разве спрашивали, хочешь ты или нет? Хороших мальчиков не нужно заставлять и просить об этом по несколько раз.
Глаза становились стеклянными из-за спеющих слёз. Сердце внутри бешенно билось, словно хотело выпрыгнуть из груди.
- Соси сам себе, а? Почему тебе кто-то должен минет делать? - усмехнувшись, сказал он, получив пощёчину за свои слова.
- Не тяни время, - Сынмин взял его подбородок в свою руку, подняв его лицо. - Удовлетвори меня.
В голове была каша. Ничего не сходилось. В чём он провинился, что его заставляют сосать не по его воле? По покрасневшей щеке от удара стекали ледянные слёзы.
- Кого мы ждём, Нинни? Разве тебе не хочется предоставлять удовольствие кому-либо и самому же себе?
От него будто оторвали кусок кожи. Он не знает, что будет дальше, и боится об этом думать. Кажется, что его убьют прямо сейчас, если он откажет вновь. Глаза лишь застывали на лице Сынмина, на котором красиво укладывался голубой свет от подсветки. Он смело кивал головой в ответ на растерянный взгляд Чонина, что обозначало твёрдую уверенность в своих надеждах на выполнение своей прихоти. Страх затесняет собой разум, что заставляет тупо дрожать, стоя на коленях перед тем человеком, которого вроде бы так любит, а в миг начинает ненавидеть всей душой.
Сынмин огорчённо вздохнул и сухо произнёс:
- Никчёмная дрянь ты, Ян Чонин. Ты создан для того, чтобы тебя, чёрт побери, трахать, а тебе даже отсосать сложно. На кровать сел.
Парень встал, выключил свет и вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Чонин бесшумно перелез на постель, накрыв себя серым пледом, который очевидно побывал хрен пойми где. Внутри всё сжалось. Абсолютно всё. Чувство, что он наконец-то убил его морально. Сердце треснуло пополам и развалилось на тысячи мелких кусочков, и теперь оно больше не принадлежит восстановлению. Оно колит, будто в него вонзают множество острых железных игл. Сынмин слишком быстро выполнил свою цель, к которой так стремился. Он воплотил её в реальность слишком беспощадно. Внутри Чонина разрушилось всё, что могло. Он и правда влюбился в эту сволочь? Он влюбился в его ублюдское красивое личико? Он полюбил его даже за недостатки, которые видел в нём. Ян Чонин больше не будет ощущать то, как он его любит. На экране его телефона больше не появится его фотография. Он потратил слишком много времени, думая об нём. Хочется молиться Богу о том, что это был его последний день при жизни. Хочется издавать болезненные стоны, лишь бы не ощущать всю эту боль, что так мучала. Если он будет услышан, с ним явно сделают что-то похуже, чем просто изнасилуют. Сердце уныло стучит под рёбрами, и, скорее всего, перестанет биться совсем. Оно завяло перед тем, как разбиться. Чонин больше не будет искать наивных встреч с Сынмином, что были лишь только в пользу тому. Он больше не будет думать о том, написать ли жалкую смску ему. Он влюбился, словно пятиклассница в своего любимого айдола. Думал, взаимно ли это. Оказалось, что нет. Он обращался с ним как с деревянной марионеткой, которая не чувствует боли. Он влюбился всего лишь один раз. Ему хотелось звонить только ему и никому больше. Полюбив его, Чонин совершил самую главную ошибку в своей жизни. Тело дрожало, будто им владели всю ночь напролёт. Красные глаза наливались новыми холодными слезами, что продолжали стекать по шее. В комнату попадал лишь синий свет фонаря, который стоял на улице. Он готов был продать свою душу дьяволу, если бы с Сынмином его жизнь смогла наладиться. Он причинил ему боль, словно воткнул нож в его живот, а после улыбнулся как ни в чём не бывало. Чонин был готов найти его даже тогда, когда поиски были сложными. Он лучше ослепнет, чем видеть его снова. Ему хотелось его объятий, его любви, но не всего этого. Он лучше задохнётся, чем продолжит общение с этим ублюдком. Он надеется, что это был последний день, когда он находился рядом с ним. Он будет мечтать о стёртой памяти после всех попыток Сынмина изнасиловать его. Ян забыл, кто он, находясь с ним. Его больше совсем не привлекают парни. Его больше никто не привлекает. Он больше никогда в своей жизни не влюбится.
Он провёл грёбанных два часа, тупо сидя на кровати под пледом, который вовсе не согревал. Уже не хотелось ничего делать. Сил просто реветь уже не было. Похоже, за это время он успел выплакать всё, что можно. Под глазами, что успели стать цветом алой крови, рисовались синяки. Кожа на лице немного щипала и блестела от высыхающих слёз. Ужасно хотелось спать, но вопросы в голове не давали этого сделать. А почему с ним так поступают все люди, которых он когда-либо встречал? Что насчёт его лучшего друга? Почему он единственный, кто хорошо общается с Чонином? Или он тоже что-то, на самом деле, скрывает? Непонятно это всё как-то... Очки его валялись где-то на тумбочке, волосы растрёпанны, потому что не мог найти места на себе для рук. Перед ушами проносились лишь звуки шума машин на улице и звон вилок на кухне, что падали специально из рук Сынмина. Заплаканными глазами Чонин смотрел на часы на стене, которые показывали 1:53. Колыхание тюли из-за свежего ветра, шедшего из открытой форточки, хоть как-то успокаивал душу, на которой и так скреблись кошки своими острыми когтями. Дрожащие холодные руки, которые словно окунули в ледянную воду, теперь держали маленькое лезвие из точилки, на котором была свернувшаяся бордовая кровь. Парень всегда таскал его с собой в кармане своих чёрных джинс, будто это его талисман, без которого не может жить. Должно быть, это так и есть. Этим лезвием он каждый божий вечер вырисовывал новые порезы на своих худых руках и бёдрах. Дверь открылась, и в комнате появился свет, что шёл из коридора. Чонин спрятал острый предмет, сжав ладонь. Перед ним снова облик Сынмина, который держал в руке железную вилку. Он подозрительно посмотрел на неё, а после перевёл взгляд на его лицо, на которое падал жёлтый свет.
- Чего не спим? Забыл, что нам нужно встать в пять утра, чтобы поехать в фото-студию?
Чёрт возьми. Фото-студия. Фотосессия Сынмина, на которой должен присутствовать Чонин. Сделанные его фотографии должны пойти в журнал того. Вот это для младшего будет настоящим позором.
- Бессоница?
Чонин вздохнул и пожал плечами.
- Таблетку дать?
- Себе лучше дай. Такую, от которой ты адекватнее станешь.
- Таких, вроде, не бывает, - усмехнулся он. - Давай там, спать укладывайся. Ровно в пять разбужу.
Парень вышел из комнаты. Чонин кинул лезвие на кровать, а сам встал с неё. Он подошёл к двери и захлопнул её, закрыв на замок.