Холодные стены
POV: Амелия
Я сидела на том же стуле, к которому вчера привязали, только теперь верёвок не было. Казалось бы — свобода. Но нет. Настоящая клетка не из дерева и металла. Она — из чужих правил.
Правила.
Я повторяла их про себя, словно пробуя на вкус. "Говоришь, когда разрешат. Делаешь, когда разрешат. Живёшь — когда разрешат." Он произнёс их без эмоций, но каждое слово впилось в память, как игла.
Иди к чёрту.
Я не собираюсь играть по их сценарию. Если он думает, что может превратить меня в послушную куклу — ошибается.
Но и бросаться грудью на пролом я не стану. Сейчас я в их логове. Я должна быть осторожной. Умной. Оставить у них иллюзию контроля — и найти момент, чтобы разорвать их цепь.
Я обвела взглядом комнату.
Четыре стены — бетон, с облупившейся краской, местами серой, местами ржаво-бурой. Потолок низкий, лампа под потолком дрожит, как старое сердце. Пол холодный, гладкий, на ощупь неприятный. Запах — пыль, сырость и ещё что-то металлическое, едва уловимое.
Я не знаю, день сейчас или ночь. Здесь нет окон. Только маленькая щель у двери, через которую иногда просачивается полоска света из коридора.
Время здесь... странное. Оно тянется, как густой мёд, и липнет к коже.
Деревянный ящик у стены служит мне столом. На нём — кусок черствого хлеба и яблоко. С момента, как тот парень оставил их вчера, я не притронулась. Пить воду я согласилась — слишком пересохло горло. Но еда... нет.
Скрип металла.
Я вздрогнула. Дверь медленно открылась, пропуская внутрь узкий луч жёлтого света. На пороге — снова тот мужчина. Высокий, сухощавый, как тень, с теми самыми холодными голубыми глазами, в которых не отражается тепло.
Он вошёл, не спеша, и закрыл дверь за собой. Замок щёлкнул, будто ставя точку.
Шаги — чёткие, мерные, и в них чувствовалась выучка. Он сел на свой привычный стул в углу, подальше от меня, но так, чтобы видеть каждое моё движение.
Я украдкой отметила — рукава его чёрной рубашки закатаны до локтей, на шее всё та же татуировка ворона, крылья которого словно шевелились при каждом его движении. От него пахло табаком и чем-то едва уловимым... может, маслом для оружия.
— Что, пришёл проверить, на месте ли я? — я постаралась, чтобы голос звучал спокойно, почти насмешливо.
Он не ответил. Просто смотрел на меня, не мигая.
— Знаешь, мне даже любопытно... — я склонила голову. — Для чего я вам нужна?
Молчание.
— Или это секрет? — Я слегка улыбнулась, хотя внутри всё кипело. — Может, ты и сам не знаешь?
Он не шелохнулся.
Я почувствовала, как тишина между нами становится тяжёлой, давящей.
Я решила сменить тему.
— Кстати, еду можешь забирать. — Я кивнула на хлеб и яблоко. — Есть я не буду.
Маркус медленно перевёл взгляд на ящик. Его брови чуть дрогнули — едва заметно, но я это уловила.
— Почему? — голос у него был низкий, ровный.
— А ты как думаешь? — я вскинула бровь. — Может, я не хочу отравиться.
Его губы чуть тронула тень улыбки — без веселья, скорее с оттенком... пренебрежения. Он поднялся, подошёл к ящику, взял яблоко. Медленно, демонстративно откусил. Сок блеснул на его губах. Он жевал, глядя мне прямо в глаза.
— Довольна? — спросил он спокойно.
Я молчала, но внутри закипало. Он специально делал это, чтобы показать: мои подозрения для него ничто.
— Или мне ещё хлеб съесть? — добавил он.
— Не утруждайся, — бросила я.
Он вернулся на стул. Положил остаток яблока обратно, как будто ничего не произошло.
— Ты ведь знаешь, что мой отец мёртв, — вырвалось у меня вдруг.
Его взгляд остался спокойным.
— Ты так думаешь.
— Я знаю. Я видела... — ком подступил к горлу, но я сглотнула его. — Это вы его убили. Ты был там, верно?
— Если бы я хотел убить, — сказал он медленно, — я бы не стал прятать.
— А, значит, кто-то другой сделал за тебя грязную работу? — я почувствовала, как голос срывается. — Сколько вам заплатили за это, а?
— Тише, — сказал он, но в голосе не было угрозы — просто констатация.
— Нет! — я поднялась со стула, хотя ноги дрожали. — Ты хочешь, чтобы я молчала? После того, что я видела?! Да пошёл ты...
— Амелия, — он встал, и в его движениях было что-то звериное, спокойное, но опасное.
— Что? — я почти кричала. — Ты боишься, что я скажу правду? Или твой босс боится?
Он оказался рядом за секунду. Я не успела отшатнуться. Его ладонь закрыла мне рот. Холодная, твёрдая, как камень.
— Хватит, — произнёс он тихо, но так, что каждая буква будто прорезала воздух. — Здесь не место для истерик.
Я чувствовала его дыхание, близкое и тяжёлое. Его глаза смотрели прямо в мои, и в них не было злости — только холодная решимость.
Через несколько секунд он убрал руку. Отступил. Вернулся на свой стул, словно ничего не случилось.
Тишина снова заполнила комнату, но теперь она была другой.
Я сидела, глядя на него, и понимала: он не будет отвечать на мои вопросы. Но и бояться его по-настоящему я не собираюсь.
Я найду способ. Даже если придётся сначала сыграть по их правилам.
Он сидел , вытянув ноги и откинувшись на спинку стула. Смотрел на меня, как на непонятную задачу, которую можно решить, но пока нет необходимости.
Ладно, с криком и обвинениями ничего не вышло. Значит, нужно попробовать иначе.
— Слушай, — я осторожно откинулась назад, стараясь, чтобы голос звучал спокойнее, почти нейтрально. — Если мы тут будем пересекаться... ну, хоть изредка, — я махнула рукой в сторону ящика с едой, — мне ведь как-то надо к вам обращаться.
Он чуть приподнял бровь.
— Зачем?
— Ну, не могу же я всё время говорить "эй, ты" или "эй, охранник". Это... неудобно. — Я пожала плечами, изображая лёгкую улыбку. — Я же не прошу рассказать, где вы живёте или чем занимаетесь. Просто имена.
Он молчал несколько секунд, будто прикидывал, в чём подвох. Я выдержала его взгляд.
— Маркус, — сказал он наконец.— это моё имя.
— Хорошо, — кивнула я. — А тот, что вчера был с тобой? Высокий, с короткими волосами.
— Диего.
— А... — я прищурилась, вспоминая вчерашнего, с более резкими чертами лица, — и третий?
— Каэль, — ответил он после паузы.
Я постаралась не выдать, что внутри что-то щёлкнуло. Вот оно. Теперь у меня есть имена.
— Спасибо, — сказала я спокойно, словно это было не больше, чем обмен вежливостями.
Он ничего не ответил, просто снова откинулся на спинку стула, но я уловила в его взгляде лёгкую настороженность — он понимал, что я не просто так спрашиваю.
Ничего. Ты думаешь, я хочу просто запомнить, как вас звать. А я собираю ниточки, из которых потом сплету себе выход.
— Получается... Каэль — ваш босс? — я произнесла это как бы между делом, делая вид, что просто уточняю.
Маркус поднял на меня взгляд, в котором не было ни подтверждения, ни отрицания.
— Не твоё дело, — отрезал он.
— Ну а как тогда? — я сделала невинное лицо. — Мне просто нужно понимать, с кем я имею дело.
— Тебе нужно понимать только правила, — ответил он холодно, откидываясь на спинку стула.
— А правила у вас... от него идут? — я чуть наклонила голову, будто искренне интересуюсь.
— Хватит, Амелия. — Он произнёс моё имя медленно, с нажимом, и в этом тоне было предупреждение.
Я сделала вид, что сдаюсь, но внутри уже знала: да, Каэль для них — главный.
— Значит, Каэль — ваш босс... — я чуть прищурилась. — А у него есть кто-то выше? Кто отдаёт приказы ему?
Маркус не ответил. Он просто сидел, как статуя, и смотрел на меня своим холодным, почти стеклянным взглядом.
— Я просто хочу понять, как всё устроено, — я попыталась улыбнуться, но голос всё же дрогнул. — Ну, чтобы...
Он не пошевелился. Но что-то в его лице изменилось. Едва заметно, но достаточно, чтобы внутри у меня сжалось всё.
Этот взгляд был не просто строгим. Он был предупреждением.
Таким, от которого по спине ползёт ледяная дрожь.
Я почувствовала, как сжала губы, чтобы не сказать больше ни слова.
Маркус откинулся назад, снова глядя в сторону, словно разговор уже был окончен. Но мне не нужно было слов, чтобы понять — если я не замолчу сейчас, я об этом пожалею.
И не факт, что у меня потом будет возможность пожалеть.
Всё это — из-за него.
Мысль билась в голове, как муха о стекло, не давая покоя.
Если бы не его сделки, не его грязь, не его вечная игра в императора — я бы сейчас сидела дома, в своей комнате, а не гнила в этом чёртовом месте.
Перед глазами всплыло воспоминание.
Я — лет шестнадцать. Мы сидим в его кабинете. Я пришла, потому что хотела попросить разрешения поехать на концерт с подругами. Но он даже не слушал. Пальцы скользили по экрану телефона, на лице — холодная маска безразличия.
— Ты поедешь на ужин со мной. Тебе нужно учиться правильно себя вести, — сказал он тогда, как будто это было что-то само собой разумеющееся.
— Но, пап, у меня уже планы... — попыталась я возразить.
— Планы? — он поднял глаза. — Твои планы — это продолжать то, что я строю.
И всё. Разговор был окончен.
Моя жизнь всегда была продолжением его жизни. И теперь я здесь, в темноте, с чужими людьми , которые одержали власть надо мной.
Из-за него.
Я глубоко вдохнула, пытаясь вернуть себе хоть немного контроля. Но тело напомнило о себе: ноги затекли, бёдра ныли, спина будто горела.
Я осторожно попробовала пошевелить пальцами на ногах. Онемение отдавало покалыванием, словно по коже бегали сотни мелких иголок.
Потом попыталась сдвинуть руки — получилось едва-едва, но этого хватило, чтобы чуть размять запястья.
Повернула плечи, и тихо зашипела — мышцы будто свело.
Нельзя сидеть, как тряпичная кукла, я должна держать себя в форме.
Я начала медленно вращать ступнями, поочерёдно напрягая и расслабляя икры. Каждый раз, когда тело отзывалось болью, я стискивала зубы и продолжала.
И пусть это выглядело жалко, но в голове я повторяла: Я не дам себе развалиться. Они думают, я жертва. Пусть. Но я жива, и это — уже преимущество.
Разминка не принесла облегчения — лишь ещё сильнее напомнила, насколько я вымотана.
Каждое движение отдавалось болью, словно мышцы протестовали против того, что я заставляю их работать.
Я откинулась назад, прислонившись затылком к холодной стене. Бетон был сырой, и от него пробирал озноб, но я не стала отодвигаться. В этом холоде было что-то отрезвляющее, как будто он не давал моим мыслям утонуть в панике.
Веки тяжелели, словно кто-то насыпал в них песка. Я пыталась бороться со сном, но усталость брала верх.
Нельзя спать... — говорила я себе. — Не здесь, не сейчас.
Но мысли начали расплываться.
Сначала — о доме. Мягкое кресло у окна, запах маминого парфюма, который ещё хранился в старой шкатулке... Потом — о последних минутах в машине, о крике отца, о фарах, что ослепляли из темноты.
Я вздрогнула, но вместо того, чтобы проснуться, почувствовала, как тело ещё сильнее обмякает.
Просто чуть-чуть... отдохну. Совсем чуть-чуть.
Я скользнула на бок, подтянув ноги, насколько позволяли путы, и уткнулась плечом в стену. Холод камня впивался в кожу, но теперь он уже не будил, а, наоборот, притягивал, как ледяная подушка.
Последнее, что я помню — это звук где-то вдалеке, похожий на металлический скрежет. Он растворился в темноте, и я утонула в вязком, тревожном сне.