10 глава
От лица Карины
Субботнее утро началось не с будильника, а с настойчивой вибрации телефона. В Telegram от Яра прилетело сообщение:
«Эй,сис ! Погнали на студию вместе с Виолой, а то мне скучно одному тут торчать. Кофе за мой счёт».
Я улыбнулась. Его энергия была заразительной даже через текст. Я согласилась и позвала Виолу, которая с энтузиазмом поддержала идею. Мы начали собираться. Я надела свой любимый укороченный топ, облегающие джинсы-клеш, сделавшие ноги бесконечно длинными, и набросила на плечи легкую кожаную куртку. Виола выбрала элегантное черное короткое платье, подчеркивающее ее стройную фигуру. Мы выглядели так, будто собирались не на студию, а на модную вечеринку.
11:40
Мы подъезжали к студии. Мое сердце почему-то учащенно забилось. Это место было неразрывно связано с ним. Здесь пахло его творчеством, его амбициями, его... присутствием.
Когда мы зашли в здание, нас уже ждал Яр. Пока мы шли по длинному коридору с звуконепроницаемыми дверями, он без умолку болтал с Виолой, то и дело обнимая ее за плечи. На студии, кроме нас, оказался еще один человек — Джейк, знакомый Винса, тоже довольно известный в определенных кругах музыкант. Мы кивнулись друг другу.
Спустя час общих шуток, разговоров о музыке и пары кружек кофе мы все немного расслабились и познакомились ближе. Тут мне прилетает от Яра, подмигивающего:
— Слушай, Карин, а у тебя вообще была мысль начать петь? Или кавер какой-нибудь записать? Голос-то вроде поставленный.
Я засмеялась и немного смутилась:
— Вообще-то, я пять лет серьезно занималась вокалом. Пока не ушла с головой в танцы.
Джейк, услышав это, поднял голову от микшерного пульта с внезапным интересом. — Серьезно? Слушай, а я как раз хотел попробовать перепеть один старый трек, там есть женская партия. Давай попробуем с тобой? Просто для интереса.
Меня захлестнула волна азарта. Почему бы и нет? Новый опыт, новые ощущения.
— Давай, — согласилась я, чувствуя, как по спине пробежали мурашки.
Оказалось, он говорил о треке, который был саундтреком моих студенческих лет — «Если ты меня не любишь» MOLLY и Егора Крида. Я обожала эту песню до дрожи, знала наизусть каждую ноту.
Сначала пошел он. Записывал свой куплет, но что-то не клеилось, аранжировка не ложилась на голос. Тогда Джейк махнул рукой и сказал: «Давай с тобой попробуем. Сыграю минус, а ты влейся».
Я надела наушники, закрыла глаза, размяла голос, пытаясь вспомнить все навыки, все техники, которым меня учили. И у меня получилось. Опыт, как говорится, не пропьешь. И когда я запела те самые пронзительные строчки, я закрыла глаза и увидела его. Мое падение и мою любовь.
«Если ты меня не любишь, то я тоже нет. Если ты меня забудешь, то и я в ответ.
Если ты меня не любишь, то я тоже нет. Если ты меня забудешь, то и я в ответ!»
И передо мной, как живая, всплыла картина: мы сидим на старой скамейке возле моего общежития. Осень. Холодно. Мы делим пополам его старый, потрепанный айфон и проводные наушники. Он — один наушник, я — другой. Его куртка наброшена на мои плечи. Мы смеемся над чем-то своим, и нам плевать на весь мир. Мы были вместе. Мы были счастливы.
Я пела остальные строчки, и в голове прокручивалась вся наша история: первые признания, первые ссоры, первые победы. Каждое слово песни обретало новый, глубокий смысл, наполнялось нашей болью и нашей любовью.
Когда я закончила, в студии повисла тишина, а потом раздались аплодисменты. Все были в шоке.
— Мол, как так получилось? — смеялся Яр. — Ты что, скрытая звезда? Я и сама была в легком шоке от нахлынувших эмоций.
Как только я сняла наушники, я почувствовала, как подкашиваются ноги, и опустилась на диванчик в углу. Рядом тут же оказалась Виола. Она смотрела на меня с таким пониманием, что, казалось, читала меня как открытую книгу.
— Опять он? — тихо спросила она, обнимая меня за плечи. Я лишь улыбнулась горькой улыбкой и кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Она крепче прижала меня к себе.
Возможно, он сейчас дома, пишет очередной трек. Самый большой мой страх — что он снова скатится в свою яму. Он — тревожник, причем сильный. Любой провал, даже самый мелкий, он раздувал до вселенских масштабов. Но раньше я была рядом. Я его контролировала, успокаивала, возвращала на землю. Теперь мне страшно, что он останется один на один со своими демонами и не справится. Я ведь тоже в какой-то степени тревожный человек. Но вместе мы были сильнее. Мы друг друга балансировали. Но как бы банально не звучало мы не выдержали ,он хочет тусовок , а я семейной жизни....
Пока я летала в этих тяжелых мыслях, я услышала, как Джейк громко матерится у микшера. У него опять что-то не получалось со звуком, и он вышел из себя. Его гнев, резкие движения, громкий голос — все это сработало как спусковой крючок. Крики, злость сильных людей — мой триггер из детства, из тех времен, когда взрослые решали свои проблемы на повышенных тонах.
Меня бросило в дрожь. Я попыталась глубоко вдохнуть, сжать руки в кулаки, чтобы не показать вида, но внутри все сжалось в комок страха. Я старалась держать себя в руках, но было невыносимо тяжело.
От лица Винсента
Сегодня Яр ушел на студию, а я остался один в пустой, слишком тихой квартире. Надо было что-то делать, куда-то девать эту боль, что разъедала изнутри. Я решил выместить ее в творчестве. Сесть и написать тот самый текст, что вертится в голове уже несколько дней.
Я начал ходить по комнате, строчка за строчкой, но ничего не шло. Десять листов бумаги полетели в мусорку — все было не то, фальшиво, наигранно. В отчаянии я плюхнулся на диван, закрыл глаза, и меня накрыло.
Я вспомнил ее. Ее образ встал перед глазами таким ярким, таким реальным, что меня будто током ударило. Я резко вскочил, схватил блокнот и ручку, и слова полились сами, как будто кто-то диктовал их мне свыше. Я писал, не останавливаясь, почти не дыша, боясь спугнуть это состояние.
[Куплет 1]
Вот и снова этот подъезд, тут каждый угол режет,
Холод кафельный прёт, но когда-то здесь горел я.
Ты прижалась ко мне, в куртке моей тонула,
А на улице дождь, мир решил отменить, Но у нас свой мирок,
И лифт не работал, как всегда, в тот же день,
Но нам было норм...
[Припев] Этот холодный подъезд грел нас вдвоём,
Пока город в айфонах слепо плыл за окном.
И проводные наушники нас связали в узел,
Один на двоих трек, и ты тихо смеётся. Теперь я один, и провод режет ладонь,
И я шепчу в никуда:
«Душа моя, прости... Какой же я дурак, какой же я дурак...»
[Куплет 2]
Ты делила со мной один старый наушник, Левый, правый — неважно, ритм задавал наш унисон.
Там где трек затихал, слышал как бился твой пульс,
Я читал тебе строки, ещё сырые, как тот подвал.
Говорил, это бит, это деньги, это слава, Ты ж смотрела в глаза, говорила: «в них боль и обман».
Я кричал, что мы будем на всех журналах, ты — моя муза,
А ты: «Главное — чтоб в этом подъезде не гасла звёзда».
[Припев]
Этот холодный подъезд грел нас вдвоём, Пока город в айфонах слепо плыл за окном.
И проводные наушники нас связали в узел,
Один на двоих трек, и ты тихо смеётся. Теперь я один, и провод режет ладонь,
И я шепчу в никуда:
«Душа моя, прости... Какой же я дурак, какой же я дурак...»
А теперь этот хит... он летит в чартах, палитра...
Но его не слышать тебе через тот самый провод.
Я купил AirPods Pro, чтоб не путались, чтоб была свобода,
Но теперь я тут путаю фразы, и нет тебя у входа.
И зачем мне весь этот успех, эти толпы, что кричат?
Они не слышат, как внутри меня плачет тот пацан...
Что променял тепло на обещание золота...
Душа моя... прости...
Какой же я дурак...
Этот холодный подъезд... он теперь ледяной...
А наш провод порвался... и нет тебя со мной...
Я закончил писать и откинулся на спинку стула, обессиленный. Все было так быстро, так искренне. Я вспомнил тот самый подъезд ее общаги. Тогда у меня был только один более-менее популярный трек, и я писал новые, давая ей слушать их самыми первыми. В ее глазах было столько восторга, столько веры в меня! И даже несколько лет спустя, когда я давал ей послушать новый материал, ее глаза оставались теми же — чистыми, полными любви и поддержки.
А что я ей дал взамен?
Обещания, которые не сдерживал, и боль, которую причинил. Текст на бумаге будто обвинял меня. Я был тем самым дураком, который променял настоящее тепло на призрачный успех. И теперь этот успех был пустым и безжизненным.