5 глава
Глава 5
От лица Карины
Так прошло несколько дней. Мы не ссорились, не выясняли отношений. Мы просто существовали на одной территории, как два вежливых, но абсолютно чужих друг другу соседа. Мы научились мастерски избегать встреч взглядами, разговоров и даже случайных прикосновений в узком коридоре. Воздух в квартире стал густым и тягучим, как патока, каждый вдох давался с трудом.
Но сегодня был шанс все изменить. Он, с виноватым и немного надеющимся видом, сам предложил: «Душа, давай я заберу тебя сегодня со студии? Помогу донести все». У меня действительно был повод: нужно было вынести старый инвентарь, который скопился в углу, забрать гору потных вещей в стирку. Да и заканчивала я поздно, в 20:30 — сначала занятия с взрослой группой, а потом я оставалась, чтобы отрепетировать новую связку для предстоящих соревнований.
Я согласилась. Возможно, слишком быстро, слишком с надеждой. Это был его жест, его попытка протянуть руку. И я ухватилась за нее, как тонущий за соломинку.
20:50
Я закончила, переоделась и вытащила все вещи в холл. На улице уже давно стемнело, в окна студи лился лишь свет уличных фонарей. Я посмотрела на телефон. Ни звонков, ни сообщений. Набрала его номер. Гудки уходили в пустоту, разрезая тишину холла своим монотонным звуком. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. «Занят. Наверное, за рулем», — попыталась я себя успокоить, но тревожная червоточина уже зашевелилась под сердцем.
Я решила подождать. Сидела на скамейке, глядя на темную улицу, где проносились чужие машины, и каждая вдалеке похожая на его «Порш» заставляла мое сердце биться чаще. Прошло пятнадцать долгих, тягучих минут.
21:05
Я снова набрала его. Снова пять раз. Снова безответно. Тревога сменилась холодной, спокойной яростью. Он снова не выполнил обещание. Снова, твою мать. После всего, что было. После всех разговоров и его клятв.
В горле встал плотный, горячий ком, мешающий дышать. Я сглотнула его, подавив подступающие слезы. Нет. Я не буду тут сидеть и реветь, как дура. Я вызвала такси, с силой швырнув свой спортивный мешок на заднее сиденье. Всю дорогу домой я молча смотрела на мелькающие огни, чувствуя, как внутри меня медленно и верно растет ледяная глыба обиды.
Домой я зашла в гнетущую, звенящую тишину. Его нигде не было. Я разложила вещи, машинально запустила стирку, пытаясь занять себя хоть чем-то, лишь бы не думать. Не представлять, где он и что он делает.
22:15
Настенные часы в гостиной пробили половину одиннадцатого. Его все не было. Я снова взяла телефон. Снова пять звонков. Они тонули в безмолвии, как камень в черной воде. Ни ответа, ни привета.
Легла спать одна. Ворочалась с боку на бок, прислушиваясь к каждому шороху в подъезде, к скрипу лифта. Тревога сжимала сердце ледяными пальцами. А вдруг с ним что-то случилось? А вдруг авария? Но потом вспоминались его невыполненные обещания, его запирательства, и ледяная ярость снова гасила страх. Нет, он просто забыл. Как всегда.
Утро. 8:50
Я проснулась от тяжелого, сладковато-перегарного запаха. Рядом, на его половине кровати, лежал он. Спал настолько крепко, что казалось, он впал в кому. От него несло алкогольной испариной, дешевым парфюмом и чем-то еще неприятным, что я не могла идентифицировать.
Мое тело среагировало быстрее мысли. Я инстинктивно, с отвращением, оттолкнулась от него, отодвинувшись на самый край кровати. Стало противно. Противно физически. Этот запах был финальным, жирным крестом на всех его оправданиях, на всех его «творческих кризисах». Он не работал. Он гулял. И пил. Пока я ждала его на холодном холле студии.
Я тихо встала и вышла из спальни, закрыв за собой дверь. В голове, четко и холодно, засела одна-единственная мысль, сформировавшаяся в стальную, неоспоримую решимость:
— Сегодня мы поговорим. И это будет последний разговор.
От лица Винсента
День начинался как обычно. Ничего не предвещало... ну, вообще ничего. На студии царила рабочая атмосфера. А потом пришел директор. Сияющий, с огромной коробкой дорогого кубинского рома. Оказалось, у него родился сын. Первенец. И он, конечно, закатил прямо в студии импровизированный праздник. На столах появились закуски, стопки, льдогенератор заработал на полную.
Я сначала отнекивался. «Ребята, я за рулем, потом дела...» Но началось: «Ты что, мужика не уважаешь?», «Такое событие!», «Ты что, нас не ценишь?». Давление коллектива, общее веселье... После первого бокала пошло-поехало. Ром был крепким, веселье — заразительным. Мы смеялись, говорили о жизни, о творчестве, о детях. Я забыл о времени, о всех проблемах, о всей этой напряженности дома. Это был побег. Легкий и беззаботный.
Разъехались мы глубоко за полночь, ближе к часу ночи. Я был не в хлам, нет, но и далеко не трезв как стеклышко. Мысли путались, в висках приятно гудело. Я поймал такси и, развалившись на сиденье, уставился в окно на мелькающие огни.
И тут меня осенило. Молния ударила прямо в мозг. ТВОЮ МАТЬ. Я обещал забрать Карину! Я судорожно вытащил телефон. Экран осветил мое перекошенное ужасом лицо. На нем было... дофига пропущенных. Тридцать четыре звонка от «Моя Душа». Последний — без пятнадцати одиннадцать.
Мне пипец. Полный, абсолютный, беспросветный. Это уже не «минутная слабость». Это не «забыл». Это систематический, вопиющий провал. Я снова не сдержал слово. Причем в ситуации, когда она действительно нуждалась в помощи, ждала меня, надеялась. Простит ли она меня после этого? Серьезный вопрос. Скорее, риторический.
Я вломился в квартиру на цыпочках, стараясь не дышать. В спальне она уже спала. В свете луны, падающем из окна, ее лицо казалось безмятежным и невероятно хрупким. Ее тихое, ровное сопение было лучше любой колыбельной, но сегодня оно звучало как обвинительный приговор. Я не смел ее будить, трогать. Я снял одежду, кинул ее в дальний угол, и залез в кровать, отодвинувшись на максимальное расстояние, чтобы мое алкогольное амбре ее не коснулось. Я не заслуживал лежать рядом с ней.
Утро. 10:05
Я проснулся от того, что череп вот-вот треснет по швам. Голова раскалывалась, словно по ней десять раз подряд ударили кувалдой. Сухость во рту была невыносимой. Но это было ничто по сравнению с тем, что творилось у меня внутри.
Меня пугала не боль. Меня пугала Карина. Я чувствовал ее отсутствие рядом в кровати. Она уже встала. И я знал, чего ждать. Я знал этот взгляд. Холодный, обжигающий своей разочарованной ясностью. Она захочет поговорить. И этот разговор будет совсем другим. Не ссорой, не истерикой. А чем-то окончательным.
Чем это закончится? Вариантов было немного, и ни один из них не сулил ничего хорошего. Ледяной ком страха медленно заполнял все мое нутро, вытесняя даже похмелье.
Пришло время платить по счетам.