ЧАСТЬ II. Глава 14
36 дней до моего возвращения
ДЖЕЙН: Неловкость просочилась в кровь по моим венам, когда я принесла свежие полотенца. На мгновение задержалась в дверном проеме, вбирая воздух, чтобы затем шагнуть к тебе, с улыбкой протягивая мягкую ткань.
– Благодарю, – ты кивнул на галерею фотографий над камином. Свадебные, премьерные, личные моменты чередой воспоминаний толпились в попытке втиснуться в рамки. – Красивые снимки. По-прежнему чуть слишком идеален, не находишь?
Ответ застрял комом в горле, и вместо слов обо всем говорила моя горьковатая усмешка.
Конечно, ты говорил о нем. На снимках мы с Дэниелом замерли в вечном танце обожающих его взглядов, в безупречной гармонии – картинка застывшего во времени идеального брака.
Я машинально сжала полотенце в руках, стряхивая капли с волос, сбросила промокшую рубашку, оставшись в тонком топе. Кожа мгновенно отозвалась мурашками на прохладу.
Было необычно стоять вот так в собственном доме и видеть перед собой тебя. Здесь, в Лондоне. Наблюдать как ты всего в нескольких шагах энергично растираешь мокрые волосы, отчего они встают хаотичными прядями. Ткань футболки, прилипшая к торсу, обрисовывает каждый изгиб мышц. Джинсы местами потемнели от воды, облегая бедра.
Логично было предложить просушить одежду, но мысли путались, набегали как волны, одна за другой, не позволяя ясно мыслить. Я точно пожалею о том, что пригласила тебя. Что-нибудь случится. Но те слова сорвались сами, как обычно, не спросив разрешения.
Внезапно знакомый рингтон заставил меня в очередной раз вздрогнуть. Я знала, кто это, еще не посмотрев на экран телефона.
Взгляд мой метнулся к тебе. На долю секунды глаза наши встретились, прежде чем ты демонстративно отвернулся, делая вид, что осматриваешь интерьер.
– Мне нужно ответить, – бросила я, отступая к кухне, и приняла звонок, когда уже невозможно было тянуть время, стараясь, чтобы голос звучал ровно: – Привет.
– Привет... я разбудил тебя? – Его голос был низкий, слегка осипший, как у человека, не спавшего сутками. Я представила себе его повторяющиеся будни: слепящий свет софитов, бесконечные смены костюмов, многочасовой грим, волосы, слипшиеся от лака и пота к концу съемочного дня.
– Нет-нет, просто читала и незаметно задремала, – проговорила я, закусив губу, проводя рукой по лбу, глядя на свое искаженное отражение в темном стекле кухонной вытяжки.
– Должно быть, книга была захватывающей, – фыркнул Дэниел на том конце линии, и я представила как морщинки у его глаз складываются в знакомые мне лучики.
Я затаила дыхание, прислушиваясь к звукам в гостиной. На другом конце провода молчание стало таким плотным, что я глянула на телефон проверить не прервалась ли связь.
– Дэн?
– Я здесь. Просто слушаю как ты дышишь.
Губы сами потянулись в улыбке. Лгать, что я не скучала по нему в такие моменты, было бессмысленно. Какой бы приевшейся и стабильной не казалась мне наша семейная жизнь, я все еще не могла подолгу быть без него. Лишь последние полгода он привык, что я остаюсь дома, а не следую за ним по съемочным площадкам мира, околачиваясь в отелях или трейлерах.
– Я тоже соскучилась, – как можно тише произнесла я, отвернувшись к стене, прикрыв рот ладонью. Уверена, ты не подслушивал, но отчего-то мне не хотелось, чтобы ты услышал именно эти слова.
– Разве это тайна? – голос Дэна стал тише, как если бы он тоже склонился к микрофону.
– Нет.
– Тогда почему ты шепчешь?
Ледяная волна подозрений прокатилась по спине. Я нарочито зевнула, пытаясь перекрыть неловкость затянувшейся паузы.
– Еще не отошла от сна. Мысли путаются. Не придирайся.
– Ладно. Я просто... хотел сказать, что задержусь. Здесь полный хаос.
– Что-то случилось?
– Сцены передвинули, дублер не приехал. – Дэниел тяжело вздохнул. – Скоро опять на площадку. Оператор с температурой, режиссер рвет и мечет. Я уже трижды вымок до нитки, а мы даже не добрались до ключевой сцены, ради которой, собственно, я приехал на эти пересъемки.
В голосе его читалась усталость, что проявлялась в самые изматывающие дни съемок, когда все летело к чертям, но он все равно продолжал свою работу.
– Мне так жаль, – я прижала телефон к щеке, украдкой бросив взгляд в гостиную.
Ты сидел на диване, уткнувшись в телефон. Спокойный и сдержанный. Виден был только твой затылок, но едва ты начал поворачивать голову, я резко отпрянула, не желая быть замеченной в подглядывании, а сердце бухнулось в пятки.
– Не извиняйся, – сказал Дэниел. – Просто вымотался. И... хотел услышать тебя. Мне это сейчас очень нужно. Скучаю, любимая.
Я закрыла глаза, охваченная странной смесью облегчения и тоски, оперлась о столешницу, пытаясь унять неровный ритм сердца.
Лгунья. Обманщица.
– Все будет хорошо, – произнесла я скорее для себя, чем для него. – Ты справишься. Ты всегда справляешься.
Дэниел хрипло усмехнулся.
– Ужасно соскучился. Когда вернусь – выключим все телефоны и будем лежать в тишине. Только мы двое.
– Обещаешь? – пальцы сами собой поправили все еще влажные пряди за ухом.
– Обещаю. Ну, мне пора. Меня уже зовут. – Он первым повесил трубку, бросив на прощание привычные слова любви, потерявшие прежнюю силу.
Я выключила экран и замерла, прислушиваясь к кухонной тишине еще пару секунд. Гул холодильника, обычно почти незаметный, теперь навязчиво заполнял пространство, будто подчеркивая тяжесть момента. Кончики пальцев скользнули по холодному краю столешницы, оставляя невидимые следы, вероятно, искали точку опоры. С глубоким вдохом я собралась с духом и вернулась в гостиную, где меня ждал ты.
– Все в порядке? – Ты медленно обернулся на звук моих шагов. – Рейнолдс звонил? – Вопрос прозвучал тихо, ни досады, ни раздражения.
Я лишь кивнула, сжимая телефон за спиной.
– Устал. Замерз. Один.
Ты тоже кивнул, глядя мне прямо в глаза. Прижав руки к груди, будто защищаясь от невидимого удара, я опустилась на противоположный край дивана, только теперь заметив аккуратно разложенное полотенце под тобой – ты позаботился о белоснежной белизне кожаной обивки.
– И когда он вернется?
– Съемки задержали... Не раньше, чем через неделю точно. Может, две.
– И ты будешь ждать. Встретишь его здесь, нальешь чай, улыбнешься. Все как положено. – Ты замолчал, отвернулся, скользнув взглядом по стенам гостиной, по безупречному интерьеру. – Все как ты и мечтала. Идеальный дом. Идеальная жена.
Слова неожиданно резанули по нервам.
– Прости. Это прозвучало грубо.
– Все в порядке, – автоматически ответила я, будто заученная мантра наших встреч. Сколько раз за этот вечер? Третий? Четвертый? – Ты имеешь право злиться. Это я позвала тебя сюда.
Ты резко встал, будто больше не мог выносить неподвижности. Спина прямая, руки судорожно нырнули в карманы джинсов, плечи напряглись. Ты зашагал по комнате широкими, нервными шагами, в попытке уйти от чего-то, что сидело глубоко внутри.
– Я лучше пойду, – произнес ты спокойно, осознав для себя что-то важное. – Не стоило соглашаться. Не стоило приходить.
– Почему?
– Это его дом.
– Но это и мой дом тоже! – немедля возразила я тебе в спину, вцепившись в подлокотник дивана. – Ты промок. За окном дождь. Если ты сейчас уйдешь, то с большой вероятностью заболеешь. Сорвешь гастроли театра и что тогда?
Ты безрадостно усмехнулся, обернувшись практически у самой двери:
– Серьезно?
– Абсолютно.
Я встала и медленно приблизилась. Отчего-то мне отчаянно хотелось, чтобы ты не уходил, чтобы остался и продлил эти, быть может, последние минуты перед неизбежным скорым расставанием.
– Не уходи сейчас. Пожалуйста. На улице льет как из ведра. Шон...
Ты замер, не моргая, сжимая в руках ту самую мятую рубашку, что меньше часа назад накинул мне на голову, спасая от внезапного ливня. Футболка все еще была влажной, волосы – темными от воды. Я видела, как ты напряженно сглатываешь, как сжимаются твои пальцы.
– Просто... останься, пока дождь не кончится, – голос предательски дрогнул.
Ты медленно склонил голову, сжал губы, складка между бровями выдавала внутреннюю борьбу, и, наконец, едва заметно кивнул, уголки губ дрогнули в намеке на улыбку.
– Могу я... предложить тебе просушить одежду? – я старалась говорить ровно и не покраснеть.
– Только если у тебя есть что-то на смену.
– В мое платье ты вряд ли влезешь. Хотя зрелище было бы... весьма забавное, – невольно рассмеялась я, ослабляя повисшее напряжение.
Ты продолжал все еще серьезно смотреть на меня.
– Я не жду, что у тебя в шкафу найдется припасенная для меня одежда. Но и возможности надевать еговещи... мне бы хотелось избежать.
Я кивнула, понимая.
– Простой домашний халат подойдет? – уже поворачиваясь к лестнице, бросила через плечо. – Скоро вернусь!
И почти побежала вверх по знакомым до каждой ступенькам лестницы. В дальней комнате, в одной из коробок с гостевыми принадлежностями, действительно нашлись запасные халаты – для друзей, для родственников, случайных ночных визитеров.
Кто бы мог предположить, что один из них достанется именно тебе?
Сменив мокрые топ и джинсы на удобные домашние шорты и майку, я на мгновение застыла перед зеркалом на дверце шкафа, поймав себя на неожиданной улыбке. Должно бы чувствовать тревогу, угрызения совести... А на деле я радовалась возможности побыть с тобой еще немного. Так было даже лучше – в уюте дома, без необходимости постоянно оглядываться, скрываться в более-менее безлюдных местах.
Я собрала волосы в небрежный хвост, зачем-то намазала губы блеском и уже было выскочила из спальни, когда в последний момент, преисполненная сомнений, вернулась, чтобы накинуть поверх просторную льняную рубашку, в которой обычно валялась с книгой перед сном. Теперь выглядело приемлемо.
– Насчет его вещей я пошутил, – ты недоверчиво разглядывал упаковку с халатом.
Я решительно протянула ее тебе:
– Перестань. Это для гостей. Дэниел даже не заметит.
Ты взял сверток, но сомнение не исчезло. Тем временем я подобрала с дивана свою блузку.
– Гостевая ванная вот здесь, – указала на неприметную белую дверь в стене. – Чай, кофе или... может чего покрепче?
– Я... сначала переоденусь, – ты растерянно кивнул и почти скрылся за дверью, когда обернулся: – Чай подойдет. Нам же нужно согреться?
Твой взгляд скользнул по моему домашнему виду, уголок губ дрогнул, выдавая то, что ты уловил мой маленький обман. Я ответила улыбкой.
Чайник закипел раньше, чем ты вернулся, оставив мокрые вещи на перилах лестницы. Я расставила чашки, высыпала на блюдо все виды печенья, какие нашла, не будучи уверена в твоих предпочтениях.
– Давай помогу, – ты внезапно оказался рядом, перехватывая поднос, и наши пальцы ненароком соприкоснулись. – В гостиную?
– Да, на столик. Спасибо.
Я осталась стоять посреди кухни, не зная, куда деть освободившиеся руки, затем схватила твои вещи и бегом поднялась на второй этаж.
Хозяйственная комната всегда казалась мне островком отрешенности в этом доме – тесное пространство, затерянное между двумя спальнями, где по задумке застройщика должна стоять стиральная машина. Я загрузила вещи в сушилку, но не сразу отпустила футболку. Та была еще влажной, хранила тепло твоего тела и запах парфюма... На миг закрыла глаза, затем резко встряхнула головой и бросила ее в барабан, нажимая на клавишу запуска программы.
Когда я вернулась, ты удобно расположился на диване, откинувшись на подушки.
– Халат сидит... слишком хорошо, – сорвалось у меня прежде, чем я успела подумать.
Взгляды наши тотчас встретились. Я смутилась внезапной тишине. А затем твои губы тронула знакомая обворожительная улыбка, даруя мне немного уверенности и теплоты. От нее у меня не раз перехватывало дыхание в колледже, когда украдкой наблюдала за тобой издалека.
Я протянула чашку, стараясь чтобы рука не дрогнула, когда твои пальцы вновь слегка коснулись моих.
Поблагодарив, ты откинулся на спинку дивана с комичной грацией, судорожным движением придерживая распахнувшиеся полы халата, обнажившие голые ноги в носках и полоску кожи выше колена.
Я прыснула со смеху, наблюдая за тобой. Все так естественно, будто и не было этих четырех лет разлуки, будто мы просто повзрослели, прожили свои жизни и нечаянно встретились снова.
– Знаешь, а ведь я начала кое-что писать, – неожиданно я решилась рассказать об этом.
Ты замер с чашкой на полпути ко рту, и посмотрел на меня с таким неподдельным интересом, что внутри все сладко заныло. Вот так запросто я уже говорю с тобой о моей новой книге.
– Это потрясающая новость! – карие глаза загорелись. – О чем она?
Ты поставил чашку на поднос, всем видом показывая полную включенность. Я немного нервно усмехнулась, сжимая в ладонях теплый фарфор, будто пытаясь удержать его тепло. Отвела взгляд к потолку, не зная с чего начать. Не была готова обсуждать сюжет новой истории, но внутри уже разгорался тот самый огонь, когда речь заходила о творчестве. А ты всегда умел раздувать его одним лишь вниманием.
– Это... о женщинах, живущих на границе двух миров. Одна – хранительница портала, другая может менять реальность.
– Они сестры?
– Нет. Даже не знакомы. Их просто... назначили смотрительницами. По задумке, в первой книге...
– Мне уже нравится, – ты подпер подбородок ладонью, наклонившись вперед. – Продолжай.
– Ты ведь еще даже не знаешь сюжета!
– Мне понравилось «в первой книге», – губы растянулись в лукавой улыбке. – Значит, будет продолжение?
Я прищурилась, цокнула языком, но не смогла не улыбнуться в ответ:
– Так вот... Первая книга – о той, что меняет реальность. Ее сердце разрывается между двумя выборами, и она будет пытаться менять реальность до того момента, пока не запутается окончательно, повлияв на жизни других. В конце концов ей придется решить – какая реальность ей дороже. Кто ей дороже. И каждое внесенное изменение будет стоить ей чего-то важного: любви, друзей, даже жизни.
Твоя рука скользнула за голову, пальцы вплелись в уже высохшие волосы. Удобно устроившись, сбросив домашние туфли и поджав ноги, я наблюдала, как ты обдумываешь мои слова.
– Значит, это история о цене выбора, – наконец произнес ты.
– Да.
– И о том, что даже возможность все изменить не делает нас счастливее.
– Ты уловил суть! – мой смешок прозвучал нервно, с надрывом, и я опустила глаза в янтарную глубину чая, где дрожали отражения света. – Но финал я еще не придумала...
Твоя улыбка стала мягче, но в ней читалось что-то еще – понимание, которое медленно проникало и в меня. Мы говорили не только о книге.
– Если хочешь, я могу быть первым читателем, – предложил ты, оставляя мне пространство для отказа в интонации.
– Я... пока не готова, – ответила честно. – Черновик сырой. Сплошные рваные фрагменты. Но я снова пишу! Каждую свободную минуту только об этом и думаю.
– Искренне рад это слышать.
Тишина, последовавшая за этими словами, не ощущалась неловкой. Ее наполнял ритмичный шепот дождя за окном, наши синхронные глотки чая. Вечер тянулся, и дом, казалось, затаил дыхание вместе с нами.
Когда я предложила вино, ты лишь поднял бровь – немое «а почему бы и нет?». И вот уже мы пили густое, терпкое вино, слишком тяжелое для дождливой ночи, но идеальное для вечера, который не хотел заканчиваться.
Не было резких движений, а напряжение близившейся полуночи, томительно сгущалось, напоминая винный осадок в бутылке. Взгляд мой цеплял фотографии на каминной полке – застывшие улыбки, запечатленные моменты жизни. Дэниел смотрел на нас, но, конечно же, не видел. Как и не мог видеть всех граней, всех полутонов. Не видел, как в шумном смехе, прерывавшем нашу беседу, расстояние между нами сократилось до тепла твоего плеча. Не видел он и как твоя нога случайно коснулась моей, когда ты потянулся за бутылкой, с целью обновить вино по бокалам.
Я сделала глоток, чувствуя, как терпкость напитка смешивается с горечью вырвавшегося на волю признания:
– В такие вечера я сильно скучаю по себе. – Голос мой прозвучал тише, чем я планировала, словно выдавала самый сокровенный секрет. – Такой, какой была... рядом с тобой. Ты видел меня настоящую, без фильтров, без ожиданий. И сейчас я перед тобой без маски «жена известного на весь мир актера».
Пальцы дрожали, когда ставила бокал на столик.
Случайное прикосновение. Твоя рука осторожно скользнула по моему плечу, задержалась у шеи. Ты всего лишь убрал выбившуюся прядь за ухо, но этот жест обжег сильнее винного жара. Я закрыла глаза, чувствуя, как бегут мурашки от этой секундной нежной неловкости.
– Скажи, – ты звучал устало и хрипло от вина, – хоть раз за эти годы ты вспоминала нас?
Я подняла взгляд, вложив в него все то, что не могла сказать вслух. Страх. Тоску. Запретную надежду.
– Шон... – горло внезапно пересохло, превратив вырвавшиеся слова в тихий шепот.
Ты отстранился, давая пространство, но твои хмельные глаза продолжали допытываться:
– Я ничего не прошу. Только ответ на вопрос, который ты услышала.
В воцарившейся тишине не было решений, одни только нереализованные возможности. Слишком поздние, слишком близкие и слишком настоящие, чтобы пройти бесследно.
За окном дождь выстукивал свой тайный код, а я понимала, что этот вечер уже навсегда оставит свой след. Как вино, просачивающееся в кровь, ты проникал под кожу – безмолвно, неумолимо.
Твой взгляд медленно скользил по мне – изгиб шеи, впадина ключицы, линия подбородка, застыв, наконец, на сжатых губах, что хранили все ответы. Я ощущала каждое это прикосновение. Надо было отвернуться, заговорить о чем-то – о погоде, о работе, о чем угодно, но тело впервые отказывалось слушаться.
Завороженная, я отвечала тебе молчанием, медленным танцем без музыки задерживаясь на твоих глазах, и внутри меня тлело медленное и глубокое желание, будто раскаленный металл по венам.
Слишком долго.
Опасно близко.
Ты наклонился почти вплотную. Губы сами собой чуть приоткрылись, совсем немного, ловя прерывистое дыхание. Древесно-пряный запах твоего парфюма ударил в голову сильнее выпитого алкоголя.
Ты замер в каких-то дюймах от меня, не касаясь, не решаясь сократить последнюю дистанцию. Мои пальцы впились в собственные колени, пытаясь удержаться от рокового движения вперед. Мы балансировали на краю, где все еще оставалась призрачная возможность к отступлению.
– Калери... – мое имя прозвучало так, будто его вкус держали на языке под запретом слишком много лет. – Я рад, что ты пришла на спектакль тем вечером.
Я сомкнула веки, сдерживая дрожь и проглатывая смешок. Как признаться, что мне понадобился второй, случайно проданный по ошибке системы билет, чтобы набраться смелости и заглянуть к тебе в гримерку?
– А если бы я не пришла? – выдохнула я, играя с огнем.
В твоих черных как глубокая ночь глазах вспыхнуло:
– Исключено. Я бы нашел к тебе дорогу.
Ты слегка отдалился, все еще цепляясь взглядом – пристально, запоминая каждый изгиб моего лица. В груди тлели угли давней, не утоленной страсти, но между нами еще держалась хрупкая преграда, как не до конца сломанная дверь, что раскачивалась со скрипом на ветру разгорающегося желания.
В момент мне показалось, как где-то наверху громко щелкнула сушилка – автооткрытие дверцы по завершению программы, – словно выстрел, разрывая гипнотическую тишину. Я вздрогнула, будто очнувшись, разорвав наш взгляд. В твоем мелькнуло то же замешательство, что и у меня.
Ты зевнул слишком постановочно, слишком громко, откинувшись на спинку дивана с преувеличенной, нехарактерной небрежностью.
– Ты устал, – констатировала я, приглядываясь. – Оставайся. Незачем уезжать в такую погоду.
Пальцы твои сжали край халата, когда глянул в сторону окна, за которым дождь стучал с новой силой:
– Я хочу, но я должен.
Простые слова скрывали в себе и понимание, и сожаление, и ту самую грань, которую мы оба чуть было не переступили.
– Проверю твои вещи, – поспешно поднялась я, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.
Правда в том, что я отчаянно не хотела отпускать тебя. Частичка меня жаждала, чтобы ты остался, чтобы этот вечер тянулся вечно, подобно тягучей капле смолы. Другая часть сжималась от ужаса при мысли, что ты согласишься.
Сушилка выбросила теплые, пахнущие свежестью вещи. Я прижала их к груди, закрыв глаза, понимая, что должна буду проститься с тобой.
Я медлила, цеплялась за каждую секунду – пока не вернусь, момент еще не закончен, еще можно представить твои прикосновения, будто шепот дыхания по коже. Но, войдя в гостиную, застала тебя провалившимся в сон – руки скрещены на груди, дыхание ровное. А капли дождя все еще упрямо звенели за окном.
Боясь даже дышать, я едва слышно позвала тебя по имени – больше для самой себя, молясь, чтобы ты не проснулся.
Ты не шелохнулся.
Как воришка в собственном доме, я прокралась к тумбе у камина, доставая плед. Руки дрожали, когда набрасывала его на тебя, стараясь не прикоснуться.
А если проснешься? Согласишься ли остаться? Что, если соврать, что я забыла включить сушилку и тогда тебе точно придется заночевать? Мысли метались, перебирая любую ложь, желая продлить эти часы с тобой под одной крышей.
Шепнув «спокойной ночи», оставила одежду на спинке дивана, как делают жены, как делают те, кто заботится, и кто любит. Я дам тебе право самому решить – уйти или остаться.
Я вздрогнула, когда ты неожиданно повернулся во сне. Сердце громко бухало в груди, пока поправляла плед. Взгляд сам скользнул по твоей щеке, по носу с горбинкой, знакомому изгибу губ. Что-то кольнуло внутри, где жило сожаление об упущенных возможностях, о различных последствиях выбора.
Хотелось наклониться. Дотронуться.
Но нельзя.
Нельзя.
Нельзя.
Потому что я знала, чем все закончится.
Ноги отказывались уходить. Я поймала себя на том, что все еще стою у подножия лестницы, будто зачарованная, пока часы отсчитывали украденные минуты.
Наша с Дэниелом спальня встретила меня ледяной тишиной. Прикрыв дверь, я прислонилась к ней спиной. Мысль все еще билась пойманной в клетку птицей: повстречав тебя вновь, я начала мечтать о времени. О большем времени с тобой.
Утро наступило осторожно, тихо, будто мир решил подслушать мои мысли.
Я проснулась и еще долго лежала, наблюдая, как солнечные блики танцуют на потолке, ощущая под грудью легкое волнение. Вчерашний вопрос «зачем?» так и не возник – я просто не могла отпустить тебя в дождь, не хотела быть одна.
Прислушиваясь к тишине первого этажа, я пыталась угадать – ушел или остался. Телефон молчал, ни слова о ночном побеге, а значит, ты все еще здесь, возможно, спишь на диване, завернувшись в тот самый плед.
Подойдя к окну, я закрыла глаза, вдыхая утренний воздух. Впервые за долгое время дом не казался пустым.
Мысли вернули меня к Дэниелу. Я перепугано думала, как сохранить в секрете то, что позволила – нет, предложила, – тебе остаться. Дождь послужит мне оправданием. Он ведь станет моим союзником?
Все так запуталось.
Я бесконечно уважала и любила своего супруга, но вчера произошло что-то необъяснимо важное, словно сдвинулись тени прошлого.
Закончив утренние ритуалы, я крадучись спустилась вниз. Ступенька предательски скрипнула, и я замерла на месте, прислушиваясь. Нагнулась через перила и выглянула в гостиную – я не могла видеть тебя, но заметила стопку вещей на месте, где вчера те оставила.
Ты не ушел.
Сердце затрепыхалось от радости и тревоги.
Как можно тише я пробралась в кухню и распахнула холодильник, беззвучно выкладывая продукты для завтрака: яйца, хлеб, помидоры, бекон. Мне просто нужно было чем-то занять руки, успокоить мысли и выпить кофе, но я не спешила включать кофемашину, боясь разбудить тебя, и ограничилась минералкой со льдом и долькой лимона.
Ты вошел неслышно. Я почувствовала твое присутствие прежде, чем обернулась.
– Доброе утро, – услышала надтреснутый ото сна, такой знакомый голос. Как привет из прошлого в студенческом общежитии.
– Доброе, – ответила я с улыбкой.
Ты стоял в арке, ведущей в гостиную, уже переодетый во вчерашние джинсы, футболку и накинул рубашку поверх. Волосы всклокочены, глаза заспанные.
– Кофе будешь?
Ты кивнул, прислонившись плечом к косяку, скрестив руки на груди.
– Кофе – определенно то, что нужно сейчас, – сказал, прикрывая зевок ладонью.
– Ночью дождь так и не утих...
– Я должен извиниться, – ты провел рукой по лицу. – Не помню, как вырубился: усталость, плюс меня немного развезло от бутылки вина... Последнее, что помню, как ты ушла за моими вещами... Спасибо, кстати.
– Отлично выглядишь, – я протянула тебе чашку крепкого эспрессо.
– Божественно. Может, мне стоит приходить сюда за кофе каждое утро? – ты с улыбкой наблюдал как я хлопочу у плиты: сковорода, миска и приборы на стол, как закинула хлеб в тостер. – Я, наверное, лучше пойду...
– Поможешь нарезать помидоры? – неожиданно даже для себя выпалила я. Не заметила, как нож оказался в руке. Ты смотрел на меня в упор, нахмурившись.
– Это угроза, шеф?
– О господи! – я выпустила нож из руки и тот с глухим стуком упал на разделочную доску. Могу себе представить, как выглядела со стороны, желая показаться милой и радушной хозяйкой. – Нет... Я просто... хочу позавтракать. С тобой.
Ты медленно подошел, обходя островок рабочей поверхности, не разрывая взгляда. Поставил чашку на стол и взял в руки спелый томат, понюхал, будто оценивая его качество, затем дотянулся до ножа, слегка задевая плечом, на мгновение прижимаясь. Я завороженно следила за тобой, боясь того, что может случиться дальше. От этой близости дыхание перехватывало.
– Тогда я возьмусь за помидоры, – сказал ты, игриво оттолкнув меня бедром, подбросил овощ в воздух, подмигнул и принялся резать медленно, методично, будто это требовало всей твоей сосредоточенности.
Я закусила губу в усмешке, отворачиваясь к тостеру, который только что выплюнул румяные кусочки хлеба.
– Думала, ты уедешь рано утром, – голос предательски дрогнул, выдавая волнение.
Ты не отвечал, но я чувствовала твой взгляд – на затылке, на сгибе локтя, на линии талии, пока стояла у плиты, механически помешивая яйца, уставившись в пузырящиеся желтки.
– Ты просила, чтобы я остался.
Сковорода зашипела яростнее. Я резко обернулась, и мы едва избежали столкновения. Ты стоял в дюйме, держа тарелку с нарезанными томатами. Слишком близко. Непозволительно долго и запредельно близко.
– Уфф... прости, – выдохнула я, ощутив тепло твоей ладони на плече.
Ты ловко отвел тарелку в сторону, спасая завтрак от катастрофы.
– Все в порядке? – спросил тихо, заглядывая в самые потаенные уголки моих мыслей.
– Да, – ответила я не слишком уверенно, принимая тарелку.
Кожа буквально вспыхнула в том месте, где наши пальцы едва соприкоснулись. На долю секунды, но оказалось достаточно, чтобы воздух вокруг нас снова закипел, как забытое молоко на плите. Я поспешно отступила, вспомнив, где нахожусь и отвернулась, помешивая яйца лопаткой.
Ты устроился рядом, бедром упершись в столешницу, и продолжил наблюдать. Мои украдкой брошенные робкие взгляды должны были создавать иллюзию контроля, но это был самообман.
Вчера мы выпили и практически позволили себе немного лишнего. Я все еще помнила, как твой наклон вперед заставил сердце рухнуть куда-то вниз, а пальцы впились в колени, сдерживая хмельной порыв, как и прежде, влюбленного сердца.
Непозволительная роскошь.
– Калери...
Я щелкнула выключателем конфорки, вдруг осознав, что забыла про бекон и помидоры, но твой голос в очередной раз вернул меня в реальность.
– Посмотри на меня, Калери, – спокойный, ровный тон, в контраст с моим прерывистым дыханием. – Посмотри. – Ты повернулся, мягко забрал лопатку из моих пальцев и окончательно выключил плиту.
В молчании я подняла глаза. Твое лицо было в нескольких дюймах. Глаза темные, почти черные, но такие ласковые, что в пору было таять как мороженое под палящим солнцем, изучающе рассматривали меня. Ты был поразительно красив.
– Ты избегаешь смотреть на меня.
– Это неправда.
– Калери, я знаю тебя слишком давно.
Сердце колотилось где-то в горле, пульс отдавался в висках, дрожь пробежала к животу, когда твои пальцы обхватили мои запястья. Глаза в глаза. Так пронзительно, так безжалостно откровенно, словно видел все мои тщательно спрятанные мысли.
Время... оно просто остановилось вместе с моим отражением в этих черных глазах – обнажая душу, сердце, мысли. Полная капитуляция.
Твой кадык дрогнул, когда ты поднял руку и коснулся моей щеки. Большой палец прошелся по скуле легким, невесомым прикосновением, словно опасаясь, что я могу рассыпаться с дуновением ветра из приоткрытого окна кухни.
И не требовалось слов, не нужно было даже просить, чтобы ты наклонился и с такой трепетной нежностью притронулся губами, что воздуха в легких не осталось. Подобно землетрясению – от едва уловимой дрожи, с нарастающим колебанием, до сдвига тектонических плит. Стремительно. Страстно.
Тонкие пальцы вцепились в твою рубашку, тело предательски само выгнулось навстречу, отвергая все доводы разума. Только однозначное «да», только рваное «наконец-то».
Я отвечала на поцелуй не как женщина, связанная узами брака, а как та самая девушка, что когда-то замирала при твоем появлении, ловила случайные взгляды в коридорах колледжа, хранила в памяти каждое невнятное, запоздалое признание. Целовала без оглядки на последствия.
Где-то на периферии сознания все происходящее ощущалось точкой невозврата.
Все, что пыталась скрыть от себя, вдруг обнажилось, и я поняла, что этот поцелуй был неизбежен – как естественное движение, как вдох после мучительно долгой задержки дыхания. Ты оставался моей незаживающей раной, выбором, который я так и не сделала, но что продолжал тянуть за собой.
Разом рухнули все преграды. Только робкое скольжение языков, слившиеся в поцелуе губы, словно в давно забытом танце про возвращение домой.
Только твои ладони на моей талии, прижимающие так близко, что чувствовала каждый напрягшийся мускул. Только едва уловимый горьковатый привкус кофе. И это пламя, что лизало меня изнутри, заполняя каждую клеточку, заставляющее содрогнуться в немом блаженстве.
Мы дышали друг другом подобно утопающим – жадно и отчаянно.
Твои руки прижимали крепче, пальцы запутались в волосах, прогоняя нежность пинком голода, годами сдерживаемого и так смело вырвавшегося наружу.
Я первой разорвала этот прочный круг, опустив голову. Ты прижался лбом к моему лбу. Волнение и трепет опадали в такт сбившемуся дыханию и неровному стуку сердца в груди. Внутри звенела тишина, а за закрытыми веками калейдоскопом вспыхивали звезды.
– Мы не должны... – прошептала я в попытке отдышаться, пока мои пальцы все еще цеплялись за твои предплечья, не в силах отпустить окончательно.
Чувствовать тебя так непозволительно близко ранило даже больше, чем четыре года разлуки, разделившей нас по разным континентам. Тяжелое, неравное дыхание. Губы все еще горели и помнили твой вкус.
Я боялась открыть глаза, не веря, что позволила этому случиться. И что целовала тебя так, словно не существовало мира вне этого мгновения. Не существовало счастливой, беззаботной жизни с Дэниелом.
Дэниел...
Глаза распахнулись в ужасе. Ты по-прежнему держал меня в своих объятиях, прижав бедрами к столешнице, открыто смотрел на меня, без слов заявляя, что рухнули все давно выстроенные стены.
И молчал.
В случившемся не было слабости. Только правда.
Она-то меня и испугала.
– Я... – голос предательски дрогнул, будто кто-то насыпал песка в глотку.
– Прошу не говори. Лучше не говори ничего. – Ты провел пальцем по моей щеке, затем по нижней губе, заставив вздрогнуть и словив резкий вдох чувствительной кожей. Мы оба знали – этому не суждено повториться. – Если ты скажешь, что это была ошибка, я уйду. Сейчас же.
В тот момент я знала: все не может быть так просто, но и подобрать нужные слова оправдания было невозможно.
Где-то за окном пролетела птица, тень мелькнула по стене. Тишина в доме затаила дыхание в ожидании моего решения.
– Я не могу... – снова вырвалось у меня, но это были не слова отказа, а скорее признание собственной слабости.
Пальцы впились в холодный мрамор столешницы, ища точку опоры в этом вихре эмоций.
Ты стоял передо мной – взгляд пылал, губы приоткрыты, грудь вздымалась в такт моей. Я видела в тебе то же смятение, ту же внутреннюю борьбу.
И то же неутоленное желание.
Всего на миг я представила, как твои ладони скользят по моей спине, оставляя на коже огненные письмена. Под давлением хлынувших волной воспоминаний мои мысли становились все более отчаянными и страстными. Я вспоминала, как эти губы целовали меня, заставляя забыть о всем, не задумываясь о последствиях. И хотелось прижаться, чувствовать каждый твой вдох и выдох, вновь ощутить их как свой собственный. Но вместо этого сделала шаг в сторону, окончательно выскользнув из твоих объятий.
Неловкость повисла между нами, как тяжелый бархатный занавес. Накал страсти медленно угасал, разом схлопнулся, уступая место трезвой, холодной реальности.
– Нам нужно... – жестом указала на беспорядок на кухне: недопитый кофе, хаос незавершенного завтрака на столе. Жалкая попытка отвлечься.
Медленно кивнув, ты провел рукой по волосам, будто пытаясь стряхнуть наваждение.
– Ты права, – голос звучал глухо, а в глазах читалось совсем иное.
Я вдруг осознала, что это утро стало последней чертой, когда все изменится.
Ты отвернулся, и я заметила, как напряглись твои плечи, как дрожат и сжимаются кулаки, будто в комнате с нами все еще находится не разорвавшаяся бомба.