Часть II. Глава 15
29 дней до моего возвращения
ДЖЕЙН: Я утонула в новой истории, как в спасительном омуте. Слова лились сами собой, складываясь в предложения с легкостью, будто кто-то развязал узлы в моем сознании. Давно я не чувствовала этого опьяняющего творческого подъема, будто в топку моего воображения подбросили свежих дров, и теперь пламя пожирало все мои сомнения.
Но стоило мне оторваться от экрана, как чувство вины накрывало с новой силой. Твой призрачный силуэт возникал в дверном проеме, или тень твоей улыбки случайно мелькала в отражении оконного стекла. Особенно я избегала кухни – того места, где мы стояли так непозволительно близко, где пали границы дозволенного, боясь, что сожаление о не случившемся настигнет меня именно там.
Я писала маниакально много, одержимо, до дрожи в пальцах. Текст бил из меня подобно роднику после долгой засухи в пустыне. Прерывалась лишь тогда, когда усталость нещадно валила с ног. И заказывала еду, не отрываясь, смотрела на яркий экран телевизора, лишь бы не оставаться наедине с тишиной. Каждый звонок, каждое сообщение заставляли мое сердце бешено колотиться – будь то подтверждение заказа, курьер, мой супруг или даже Афина.
Моя единственная подруга, чьим именем я все эти недели прикрывала наши встречи перед мужем, вернулась из Монте-Карло и приглашала на ужин. Я вежливо отказалась, предпочтя эти драгоценные дни до возвращения Дэниела посвятить только книге, зная, что потом не смогу писать с той же страстью.
Так и текли мои дни: утренний кофе, многочасовой марафон за ноутбуком, поздний ужин перед телевизором, правки написанного, горячий душ и, наконец, падение в пустую двуспальную кровать, где я мгновенно проваливалась в сон от усталости.
Прошла неделя.
Впервые с твоего приезда в Лондон мы не общались так долго.
Тишина восьми дней разлетелась вдребезги от звука хлопнувшей двери.
– Джейн!
Голос Дэниела ворвался в мой писательский кокон, заставив пальцы застыть над клавиатурой. Сердце совершило резкий прыжок, опережая разум.
– Джейн! – в этот раз в его тоне уже звучали знакомые нотки нетерпения, приправленные озорством.
Я вскочила с кресла, машинально сохраняя файл, и бросилась в гостиную, едва успев перехватить его у лестницы. Дэниел замер на первой ступеньке, заметив меня в дверном проеме кабинета, и улыбнулся той самой улыбкой, от которой у меня всегда кружилась голова.
– Ну наконец-то.
Он шагнул вперед, и комната внезапно стала меньше. Воздух между нами сжался, зарядился напряжением. Мой пульс участился.
Не выдержав, я прыгнула ему на шею, не давая опомниться, и он поймал с легкостью, знакомой за годы нашего брака. Его смех, такой родной и звонкий, пробежал по моей коже мурашками.
– Соскучилась? – прошептал он, прижимая к себе так сильно, что я едва могла дышать.
– Ты же... должен был приехать только послезавтра... – неуверенно любопытствовала я, откинув голову назад, чтобы рассмотреть его –растрепанные ветром волосы, тени под глазами говорили об усталости, но он все еще был беспощадно красив и ко всему прочему был моим.
Дэниел не дал договорить. Его губы накрыли мои – горячие, сладкие от мятной жвачки, безжалостно знакомые.
– Не смог выдержать, – он отрывался на секунду, но не отпускал. – Ускорил все свои сцены, уговорив режиссера отснять их за прошедшие несколько дней. Он еще назвал меня одержимым, когда я улетал первым рейсом, чтобы увидеться со своей женой.
Его ладони уверенно скользнули под льняную рубашку и тонкий домашний топ, обжигая голую кожу.
– Боже, как я скучал...
Мой смех растворился в стоне, когда его губы принялись методично исследовать шею. Все эти дни мы с Дэниелом беспощадно флиртовали в переписке, полной двусмысленных намеков и невысказанных обещаний. Во мне все еще клокотало неутоленное желание, подпитываемое жгучим чувством вины перед супругом.
– Как прошли пересъемки?.. – попыталась я, но он в очередной раз заглушил вопрос поцелуем, прижав к стене.
– Позже, – просто сказал он, и в сером отблеске голубого моря его глаз вспыхнул тот самый огонь, перед которым я никогда не могла устоять. – Не хочу о работе. Только мы, только о нас...
С этими словами мой мир сузился до точки – его губы, руки, дыхание обжигали своим пламенем. Пальцы скользнули под топ, вверх вдоль ребер, медленно и нежно. Неторопливыми движениями Дэниел оголил сначала одно мое плечо, затем второе, не забывая покрывать обнаженную кожу поцелуями. Я едва могла думать. Только что в моей голове были герои, диалоги, целый новый мир, а теперь остался только он и твердое, непоколебимое желание.
– Дэн, я... хотела кое-что рассказать...
– Это может подождать? – перебил он низким, манящим бархатом, сбрасывая мою рубашку на пол. – Ты не представляешь, как я тосковал по тебе каждую ночь. Не хочу больше так!
Обжигающим жаром интимный шепот коснулся моих чувствительных точек за ухом. Его губы скользнули по ключице, оставляя влажный след, тотчас охлаждавшийся на воздухе. Я закусила губу, пытаясь сохранить хоть каплю рассудка, но вскрикнула от внезапной потери опоры – он ловко подхватил меня на руки. И я крепче ухватила его за шею.
– Тише, миссис Рейнолдс, – ухмыльнулся Дэн, поднимаясь по лестнице, – а то можно подумать, что я тебя похищаю.
– Так и есть, – проворчала я, однако пальцы уже отчаянно запутывались в его волосах, а тело прижималось к нему, предательской пульсацией внизу живота отзываясь на каждый его шаг.
Дэниел толкнул дверь спальни плечом, и мы рухнули на кровать в сплетении смеха, поцелуев и молчаливых взглядов. Я наблюдала как он ловко освобождается от одежды: сбрасывает кроссовки, стягивает через голову футболку, расстегивает джинсы.
Оставаясь в одних лишь боксерах, натянутых впереди от выразительного желания, он склонился надо мной, а глаза сверкали от предвкушения. Я ощутила вес его тела, смешение дыханий, руки скользили вдоль тела, оставляя невидимые ожоги.
– Ты так красива, – его голос дрожал от желания. – Я так скучал по тебе. Хотел почувствовать тебя всю, целиком.
Его губы снова нашли мои и этот поцелуй был глубже, интенсивнее, чем все предыдущие. Влажная дорожка поцелуев шла вниз по моей шее, ключицам, дальше. Он освободил грудь от последней преграды, лаская, покусывая, с наслаждением ухмыляясь каждой моей реакции. Пальцы виртуозно скользили по коже, как по клавишам дорогого рояля, извлекая знакомые аккорды желания. Каждое прикосновение рождало дрожь, каждый жест заставлял тело выгибаться в знакомом до боли ритме. Он дирижировал, а я звучала, исполняя уже известную нам двоим мелодию с особой яростью, желая стереть все воспоминания о недавнем поцелуе, что останется нашей невысказанной тайной.
– Помнишь, как я люблю прикасаться к тебе? – его голос прозвучал низко.
Я не успела ответить, лишь резко выдохнула, когда он стянул с меня шорты. Его губы снова захватили мои, а рука опустилась ниже, скользя по животу к кружевному краю белья. Пальцы впились в бедра, призывая выгнуться навстречу. Он ответно простонал от визуального удовольствия. Он знал меня слишком хорошо: как я реагирую на его прикосновения, на его грязные слова, на этот его приковывающий взгляд.
– Да... вот так... – шепот обжег ухо. – Я хочу слышать тебя.
Я не сопротивлялась. Не могла. Его ладонь скользнула под тонкую мокрую ткань, и я вскрикнула, когда пальцы нашли ту чувствительно пульсирующую точку, которую никто не трогал так, как он. Никто.
– Вот так... – Дэниел чувствовал отклик тела на каждое его минимальное движение. – Какие сладкие звуки... только для меня.
И вдруг...
Твои глаза.
Такой обожающий, всеохватывающий взгляд сквозь дым сигареты в том пабе возле Олд Вик.
Я сильно зажмурилась, словно бы смогла так стереть навязчивый образ, но память была беспощадна: вкус кофе на твоих губах, дрожь в твоих руках, запутавшихся в моих волосах...
– Ты... здесь? – Дэниел прервал поцелуй. Его ладони блуждали по бедрам, вопрошая. – Ты вся дрожишь.
Я открыла глаза и взглянула на мужа. Чувство вины сдавило горло. Лгунья. Обманщица.
– Просто... закружилась голова, – солгала я, заставив себя улыбнуться в попытке притянуть его ближе.
– Джейн... – Дэниел заботливо отстранился, приподнявшись на локте. Брови тревожно сдвинулись, губы, только что обжигавшие мою кожу, сжались в тонкую линию беспокойства. – Ты побледнела. Как ты себя чувствуешь? Тебя тошнит?
Проведя пальцами по его щеке, я попыталась отмахнуться:
– Нет, все в порядке. Наверное, просто переутомилась.
– Я могу вызвать врача.
– Не нужно, – я схватила его за запястье прежде, чем он дотянулся до телефона на прикроватной тумбочке.
– Когда ты... – он проглотил слова, во внезапной мягкости его тона вспыхнула болезненная надежда. – Когда в последний раз ты делала тест?
Сердце сжалось, пальцы непроизвольно скользнули к плоскому животу, где, несмотря на все попытки, так и не поселилось наше «может быть».
Приняв мое молчание за замешательство, Дэниел присел рядом. Я видела, как он мысленно считает дни, и вдруг осознала, что, когда все же случится, это станет его самой большой радостью.
– Я не беременна, – выдохнула быстро и немного резко.
Его брови дрогнули. Я не могла спокойно смотреть в эту надежду в глазах Дэниела.
– Ты уверена? Может, стоит проверить? Я могу попросить кого-нибудь сбегать в аптеку...
– Все в порядке. Это точно не беременность. У меня недавно начался цикл.
Он изучал мое лицо – столько обожания, что мне физически стало больно. От меня не скрылось то, с какой заботой Дэн смотрел, борясь со странной, непонятной мне смесью разочарования и облегчения.
– Тогда как ты смотришь на то, чтобы снова попробовать это исправить? – Дэниел улыбнулся той самой улыбкой с ямочками, которые сводили с ума еще со времен наших первых, редких свиданий в Чикаго. Голос зазвучал хрипло и горячо: – Я скучал по своей жене.
Ладонь вновь медленно скользнула по моему бедру, вызывая знакомую дрожь. Я потянула его вниз за волосы, заметив, как играют мышцы на его предплечьях, когда он прижимался ко мне. Спина под моими ладонями напоминала доведенную до совершенства топографическую карту – каждый мускул, каждый изгиб, каждая впадина были мне давно известны. И я осознавала свое право трогать, кусать, оставлять следы на этом идеальном холсте.
Пусть Шон исчезнет.
Язык его медленно выписывал круг вокруг пупка, а пальцы легко справились с кружевными преградами, сбрасывая их на пол с торжествующим вздохом.
Дэниел просто провел губами по внутренней стороне бедра, лишая меня последних преград самообладания.
Пусть останутся только эти поцелуи.
Простыни сжались в кулаках, когда его рот коснулся самого сокровенного. Но он тут же поймал меня за руку, заставляя смотреть на него.
– Такая сладкая... боже, как я скучал, любовь моя, – шепот опалил жаром дыхания чувствительную кожу, смешиваясь с влажным теплом между моих ног. Он продолжал свое медленное, методичное покорение, заставляя меня окончательно терять контроль.
Пусть все будет как прежде.
Я закинула голову, чувствуя, как нарастает неумолимая волна блаженства. Дэниел в последний момент остановился, поднялся, заставив меня стонать от неудовлетворенности, и на мгновение мы просто смотрели друг на друга – два тела, знавшие друг друга наизусть. В голубовато-синих глазах читалось то же восхищение, что и в первую ночь. Мои ладони скользнули по его груди, ощущая знакомые шрамы – один от падения на съемках, другой служил напоминанием об аппендиците до нашего знакомства.
Я уже не могла думать, не могла вспоминать. В эту секунду существовал только Дэниел – его руки, его губы, его тело. Полуденный свет проникал сквозь полупрозрачные занавески спальни, рисовал золотистые узоры на этом до боли знакомом, любимом лице.
И тогда он вошел в меня медленно, с наслаждением, заставляя зажмуриться от переполняющих ощущений. В томительном удовольствии наши пальцы нежно переплелись, прижатые к простыням, когда он начал двигаться.
– Смотри на меня, – потребовал он, и я повиновалась, встречая его горящий взгляд.
В этих синих глубинах я должна была разглядеть весь наш путь – от первой встречи и до последней секунды, но вместо этого мелькнул твой образ.
Неловкое столкновение у плиты. Твои руки в моих волосах. Твои губы и запретная близость, когда мы почти...
Нет!
Я резко заморгала, стараясь прогнать видение. Увидела, как зрачки Дэниела расширяются, когда мое тело принимает его полностью, и ту едва уловимую дрожь в уголках губ, которую замечала только я – актер, умеющий сыграть на экране любые эмоции, но оголенный в таком интимном моменте.
– Ты так прекрасна, – его голос дрожал, обнажая редкую, доступную мне одной уязвимость. – Моя идеальная...
Я ответила на поцелуй с новой яростью, словно пытаясь стереть свое мысленное предательство. Мои руки тянули его ближе, еще ближе, и я старалась убедить себя, что только это имеет значение. Мы двигались в старом, тысячу раз отрепетированном ритме, как танцоры, знающие каждый шаг партнера.
Дэниел что-то шептал мне на ухо, но я притворилась будто не расслышала, боясь, что мой голос выдаст меня. Вместо этого я прижала губы к его шее, вдыхая знакомый запах, но почему-то вспомнила, как пахло твоим парфюмом в то утро.
– Я люблю тебя, – внезапно сказала я, пытаясь убедить себя, что другая правда, та, что произошла на кухне неделей ранее, не останется между нами невидимой трещиной.
Дэниел ответил не словами, а движением – глубоким, заставившим выгнуться от приближающегося фейерверка. Привычный нам ритм был знакомым, как собственное дыхание, и его ускорение привело к волне наслаждения, накрывшей меня с головой. Я сконцентрировалась, зажмурившись, чтобы не выкрикнуть не то имя. Он последовал за мной почти сразу, не сдерживая своего стона.
Губы его коснулись моей щеки в нежном послесловии страсти.
– Я тоже тебя люблю, – слова, произнесенные с той искренностью, что отчего-то теперь резала мне душу.
Он ничего не знал. Не подозревал. Просто любил.
Мы лежали сплетенные телами – моя нога закинута через его бедра, ладонь покоилась на моем животе. Я наблюдала как его грудь поднимается в такт успокаивающемуся дыханию, как длинные ресницы трепещут. В этом беззащитном состоянии он казался тем самым парнем, с которым я в первое свое лето в Лондоне убегала от папарацци по ночным переулкам Сохо.
– Дэн... – я потянула за край простыни, чтобы прикрыть наготу, внезапно чувствуя себя уязвимой.
– Ммм? – Он потянулся, не открывая глаз, и сильные руки автоматически притянули меня ближе. Его пальцы поглаживали мое плечо, вырисовывая медленные круги, заставлявшие мой мозг выключаться в такие моменты.
Я открыла рот, чтобы сказать о возвращении к писательству, о том, что больше не хочу хранить эту тайну только с тобой.
– Кстати, хотел тебе рассказать о забавном случае на площадке, – Дэниел внезапно рассмеялся, открывая глаза. – Мой дублер, Остин, ты его знаешь... так вот... этот идиот умудрился упасть в искусственное озеро прямо в костюме за две тысячи фунтов! – Его заразительный смех сотрясал наши сплетенные тела. – Я думал, костюмеры поседеют.
Я натянуто улыбнулась, наблюдая, как его глаза возвращались к привычному сероватому оттенку теплой лазури, сверкая озорными искорками.
– Это ужасно, – пробормотала я, все еще цепляясь за свое желание признаться, как утопающий за соломинку.
– Ужасно смешно! – поправил он и внезапно перевернул меня на спину, накрывая своим телом. Его губы нашли уголок моего рта в нежном, немного робком поцелуе. Пальцы запутались в волосах до боли привычным жестом.
Я снова собралась заговорить, но неожиданный звонок разорвал томную тишину. «Блэкберри», брошенный им на тумбочку перед тем, как снять джинсы, вздрогнул, заливая комнату навязчивой вибрацией. Дэниел глухо застонал, уткнувшись лицом в подушку рядом с моей головой.
– Не бери, – прошептала я, но его рука уже тянулась к аппарату.
Он приподнялся, на секунду задержав на мне взгляд, чуть подернутый дымкой недавней страсти, а затем поднес телефон к уху.
– Да, слушаю.
Я отвернулась к окну и, закрыв глаза, слушала как Дэниел смеется в трубку, а теплая ладонь по привычке скользила по моему плечу, вычерчивая бессмысленные узоры. Все это казалось таким... правильным.
«Я снова пишу», – вертелось на языке.
Столько месяцев я не могла заставить себя сесть за текст, столько ночей провела, глядя на мертвую белизну экрана, чувствуя, как слова в едва различимом шепоте ускользают, словно запертые внутри голоса, не дающие прислушаться к себе.
Но теперь они вернулись.
И это пугало вдвойне.
Потому что вместе с ними вернулось странное, щемящее чувство, будто я живу не своей жизнью. Будто все вокруг – этот дом, этот брак, даже сам Дэниел – лишь красивая декорация, за которой скрывается нечто иное. Что-то, чего я сама была не в силах понять.
Дэниел снова рассмеялся в трубку, его грудь содрогнулась, передавая дрожь мне.
И вдруг в памяти всплыл момент, когда дождь застал нас врасплох, когда ты схватил меня за руку и потащил под навес антикварной лавки, смеясь, мокрый, настоящий.
Я распахнула глаза, ища ими Дэниела, словно это помогло бы стереть мысли, и ощутила его мягкие губы на виске. Он уже закончил разговор и потянулся.
– Кто звонил?
– Гвен. Переснимаем сцену, но уже в павильоне. Не нужно возвращаться в Эдинбург.
Я видела, как он закатил глаза, произнося имя своего менеджера, но в них светился неподдельный азарт. Дэниел обожал это: кастинги, съемки, фотосессии, шепотки на премьерах, вспышки фотокамер, то, как режиссеры желали заполучить его себе, как признавались, что с ним любой фильм выстрелит в прокате, стопроцентно окупаясь.
А я вдруг осознала, что не знала, что именно любила я сама.
– Пойду освежусь, – он поцеловал меня в лоб, поднимаясь с кровати.
Я лежала, прислушиваясь к шуму воды, к его негромкому насвистыванию. Он был счастлив, спокоен, и ни о чем не подозревал.
Быть может, я зря пишу? Разве мне мало этого дома, статуса, человека, который многим кажется идеалом?
Но тогда...
Зачем я пригласила тебя?
И зачем ты согласился?
А зачем поцеловал меня?
Хотя кого я пыталась обмануть – этот поцелуй был неизбежной, неумолимой линией вразрез нашей идеальной жизни с Дэниелом. Словно трещина в стекле, которое в скором времени разлетится вдребезги.
Вода стихла. Я замерла, представляя, как он вытирается полотенцем, как капли стекают по его спине, как пальцы взъерошивают мокрые волосы, укладывая их так, как он любит. Все эти привычные жесты, которые я знала наизусть. Все эти детали, которые теперь казались хрупкими, подобно первому льду на речной глади.
– Ты не спишь? – спросил он, стоя в дверях, уже одетый в низкие спортивные штаны, а торс блестел от оставшихся капель.
Я покачала головой:
– Наслаждаюсь моментом.
– Я спущусь перекусить. Принести тебе чего-нибудь?
– Нет, спасибо.
Он кивнул, на миг замерев, любуясь мной в облаке кремовых простыней, улыбнулся и вышел. Шаги его растворялись в тишине, оставив за собой лишь распахнутую дверь спальни.
Я перевернулась на бок и свернулась калачиком, вжавшись в простыни, будто могла сжаться в крохотную невидимую точку, желая исчезнуть и вернуться туда, где меня перестанет разъедать это непрекращающееся чувство вины. И вдруг услышала едва уловимый, знакомый звук входящего сообщения.
Затаив дыхание, я замерла.
Мой телефон остался в кабинете. Значит, это его.
Дэниел крайне редко забывал свой телефон.
Повторный «пинг», и сердце уже предательски колотилось так громко, что, казалось, заглушит все остальные звуки вокруг.
Я не хотела смотреть. Ине должна была.
Но пальцы уже скользнули по гладкой поверхности тумбочки, подхватывая телефон. Экран снова вспыхнул, выплюнув не предназначенное мне уведомление:
«Подтверждение брони: Hoxton House, London, на сегодня, 18:00, столик в винном погребе на двоих. Для: мистер Дэниел Рейнолдс +1»
Текст впился в сетчатку, проникая в мозг, будто выжигался раскаленным шрифтом.
Его любимый ресторан, где мы всегда отмечали годовщину свадьбы.
Наше место.
Телефон снова дрогнул в руке:
«Как просили: розы будут доставлены к ужину».
«Блэкберри» выскользнул, упав на простыни, точно раскаленный уголек, оставивший на коже невидимый ожог. Где-то внизу звякнула упавшая ложка – резкий металлический звук, как щелчок затвора, выдергивающий меня из оцепенения, из водоворота подозрений и горьких догадок.
Шелковый халат обвил мое тело, словно пытаясь удержать от того, что я собиралась сделать. Собственные шаги вниз по лестнице показались мне слишком громкими. Незадачливая ступенька, напоминавшая о том, чтобы ее наконец починили, скрипнула под босыми ногами последним предупреждением.
Его «блэкберри» тяжело лежал в моей ладони, когда спустилась в кухню. Дэниел стоял у холодильника, спиной ко мне, наливал себе стакан апельсинового сока, напевая что-то под нос. Мускулистые плечи и рельефные мышцы спины, обточенные тренировками, делали его почти нереально красивым. Влажные волосы, зачесанные назад, подчеркивали благородные линии профиля. Казалось, сама природа создала его, чтобы покорять сердца поклонниц.
– Ты забыл, – сказала я отстраненно, протягивая телефон.
Дэниел обернулся, и время замедлило свой бег. Та самая улыбка. Те самые ямочки. Пять лет назад этот взгляд, ненароком обращенный ко мне в книжном магазине, заставил сердце биться чаще.
– О, спасибо, любимая, – он отхлебнул сока, глянув на экран с сообщением о бронировании. Ни тени смущения не промелькнуло на его лице.
Дэниел положил телефон на столешницу и продолжил готовить себе сандвичи с огурцом. Прежде чем снова посмотреть на меня с безмятежным видом, он аккуратно отрезал хлебные корочки и откусил один из бутербродов. Я никогда не могла понять этой любви англичан к сочетанию хлеба с огурцом. Впрочем, Дэниел не мог понять моей зависимости от тостов с арахисовой пастой.
– Hoxton House? – спросила я, показывая на телефон. – Не хочешь объяснить?
– Ох, черт, – он поставил стакан, притворно сокрушенно вздохнув. Тишина растянулась на три удара сердца. – Ты прочитала? Это должен был быть сюрприз.
– Для кого? – я снова ткнула пальцем на уже погасший экран. – Столик для двоих. Винный погреб?
Дэн продолжил жевать, подняв палец, прося время проглотить. Я ненавидела, когда он превращал простые моменты в театральные паузы. Его глаза, способные выразить любую эмоцию по заказу, были сейчас совершенно непроницаемы. Он медленно прожевал, вытирая пальцы салфеткой с напускной небрежностью.
– Боже, ты такая прелесть, когда ревнуешь! – внезапно рассмеялся он, хлопнув себя по лбу. – Вообще-то, это должен был быть ужин-сюрприз.
Я медленно моргнула.
Он звучал убедительно, включив тот самый тембр, от которого когда-то подкашивались колени и бабочки трепыхались в животе. Обладать мужчиной, которого желала женская половина человечества, та еще зависимость. Но вот его взгляд на долю секунды метнулся влево – так бывало только когда на пресс-конференциях и интервью ему задавали неудобные вопросы.
– Да неужели? – я скрестила руки на груди, чувствуя скольжение шелка по коже. – Я прекрасно знаю, что бронь для нас двоих не будет отмечена как «плюс один».
Непродолжительная пауза, во время которой Дэниел неожиданно притянул меня к себе и положил ладони на мои плечи.
– Ошибка администратора? – снова улыбнулся он. – Ладно, детектив... ты меня раскусила! Это для встречи с Бруксом по поводу нового проекта. Он помешан на приватности.
– В нашем ресторане? – спросила я, и он кивнул.
– Там отличный сервис и строжайшая конфиденциальность. Но! – Дэн резко заключил мое лицо в свои ладони, с нескрываемой нежностью глядя прямо в глаза. – Я отменю. Сейчас же. Ты права, я не должен был соглашаться. Тем более обещал, что мы проведем время вместе, когда я вернусь.
Его прикосновения всегда действовали на меня гипнотически. Пальцы скользили по подбородку, шее, нежному участку за ухом, вызывая трепет, и все обиды и подозрения таяли как снег на солнце.
– А цветы? – едва шевеля губами, спросила я.
– Приятный бонус. Я знал, что ты обидишься, потому хотел вернуться с охапкой алых роз – сотня, не меньше. И стал бы вымаливать прощение у своей ревнивой жены.
– Их доставят в ресторан к ужину?
– Все правильно. Я хотел сам лично вручить их тебе по возвращении домой после встречи с Бруксом.
В его глазах застыл немой вопрос: «Ты ведь мне веришь?». А в моей голове то и дело закручивался вихрь очередных сомнений: он лжет, он умеет лгать, он же актер. Но все в его словах звучало правдоподобно. И страшнее было другое – я хотела ему верить. Отчаянно, безнадежно хотела.
Тишина, казалось бы, растянулась на вечность.
– Прости. Не знаю, что на меня нашло. Работа важна для тебя, я понимаю. Я... привыкла.
– Что с тобой? – он наклонился ближе. – Ты какая-то другая в последнее время.
Испугавшись, что он прочтет правду в моих глазах, я рванула к холодильнику, хватаясь за бутылку воды.
– Ничего. Я все понимаю. Просто устала. И немного разочарована. Ты только приехал, а уже снова исчезаешь в рабочих встречах. Я думала...
Я замолчала, не решаясь признаться, что его присутствие было необходимо мне. Хотя бы для того, чтобы остановить меня от неминуемого шага к пропасти.
Дэниел вздохнул, проводя рукой по волосам, и в этом жесте читалась непривычная усталость.
– Ты права. Я веду себя как последний эгоист, – он потянулся к «блэкберри», выбирая нужный номер. – Отменяю встречу. Хочешь поехать за город? Или останемся здесь, закажем что-то и посмотрим тот американский ширпотреб, который ты так любишь?
Меня кольнуло. Опять этот снисходительный тон, когда речь заходила о моих предпочтениях, просто потому что это был продукт не британского телевидения. Я так часто пересматривала «Друзей», что сериал стал моим убежищем в те дни, когда Дэниел пропадал на съемках. Двадцать минут наигранного, но такого искреннего смеха, который заглушал тишину пустого дома.
Дэниел сделал всего один звонок своему менеджеру, отдавая распоряжения перенести встречу с Бруксом на любой другой день, отменить бронь, а доставку цветов перенаправить на домашний адрес. Каждое слово отчеканивалось как в хорошо отрепетированном монологе.
Все это время он стоял рядом, рассматривая меня. Эта пронзительная синева обладала особой магией – топить во мне любые сомнения, зарождающиеся по поводу и без.
Он нежно водил рукой по моей спине, вдоль каждого позвонка, каждой впадинки. Изнеженная от его непрерывных прикосновений, развеяв все подозрения словно звездную пыль, я хотела было отправиться в душ, но он ловко поймал мое запястье, притягивая к себе, очерчивая губами линию скулы.
Дэниел закончил разговор и бесцеремонно швырнул телефон на столешницу.
– Не могу поверить, что ты подумала... – его губы скользнули вниз, по шее, зубы легонько зацепили мочку. – Моя ревнивая глупышка.
Я попыталась отстраниться, но вышло неуверенно, да и его руки уже скользнули под кружевной низ халата. Дэниел ловко нашел пояс и рванул его – шелк распахнулся, обнажая кожу, а сам он наблюдал за всем словно разворачивал свой рождественский подарок.
– Раз ты все испортила... – он прикусил мою нижнюю губу, заставляя тело откликнуться волной предвосхищающего жара внизу живота. – Ты делаешь это специально?
– Что?
– Ты прекрасно знаешь, как нравишься мне в этом халате... знаешь это и пользуешься? Тогда готовься к последствиям, миссис Рейнолдс.
Я почувствовала, как он прижал меня к кухонному острову. Его руки скользнули под мои ягодицы, впиваясь пальцами, одним движением приподняв на край столешницы. Губы опустились на ключицу – сначала нежные поцелуи, перемежавшиеся с легкими укусами. Поцелуй за поцелуем.
Я захлебнулась противоречивыми чувствами: вина за недавний поцелуй с тобой смешалась с возобновившимся животным возбуждением от его грубых ласк. Он играл грязно, не стесняясь применять все свои актерские навыки, а я таяла под этим напором.
– А... как же... н-новый проект? – выдавила я, когда его рука скользнула между ног, обнаруживая отсутствие белья. Я не успела даже принять душ после наших недавних ласк в спальне, так спешила выяснить правду о том злополучном сообщении.
– К черту все проекты, – прошептал он, прежде чем снова захватить мой рот в поцелуй, перекрывающий кислород.
Где-то в глубине сознания я понимала: он избегает разговора о сообщении, я же молчу о нашем с тобой поцелуе на этой самой кухне. Но, когда он провел пальцами по влажным губам, раздвинув пульсирующую плоть, заставив меня в очередной раз выгнуться и простонать, все мои мысли растворились.
– Прости, что соврал сначала про работу, – шептал Дэниел, целуя так, словно хотел выпить всю ложь, все сомнения и каждый твой след, что мог остаться на моих губах.
Срывая стон за стоном, он усмехнулся, словно хищник, выигравший так и не начавшуюся схватку, и опустился на колени передо мной. Не найдя в себе сил воспрепятствовать, я вцепилась в его темные волосы. Запрокинув голову, увидела, как лучи закатного солнца пробиваются сквозь жалюзи, рисуя на потолке золотые полосы. Его уверенный язык запечатывал право на меня, без каких-либо слов.
«Ты моя. Только моя».
– Дэн, я... должна сказать... – попытавшись собраться с мыслями, начала я, но он поднялся, навалившись на меня, и жестко и властно заполнил меня собой без остатка, превратив слова в бессвязный стон.
– Позже, – сказал он, начиная неторопливо, медленно, почти нежно двигаться внутри меня. – Сейчас я занят.
Я дернулась от неожиданного удовольствия, локти соскользнули по мрамору, и бутылка недопитой минералки грохнулась на пол, разбиваясь о кафельный пол кухни. Никто из нас даже не вздрогнул.
Дэниел уверенно засыпал влажными поцелуями мою грудь, играя с возбужденными сосками, пока продолжал свои методично настойчивые движения бедрами. Шелк скользнул по коже, обнажая и плечи. Воздух холодил тело, а его прикосновения жгли сильнее огня. Я впилась ногтями в его спину, чувствуя, как мышцы напряглись под пальцами.
– Мой ревнивый чертенок, – он застонал, когда мои ноги сомкнулись на его пояснице. – Как я могу смотреть на других женщин, когда рядом со мной такая богиня? – говорил он, меняя угол и скорость толчков.
Внезапно его руки сжали мои бедра, резко развернув к столешнице. Холодный мрамор обжег распаленную, обласканную грудь, руки пытались ухватится хоть за что-нибудь в поисках опоры.
– Так лучше, – его голос прозвучал густо, подобно меду, обжигая дыханием кончик уха.
Одной рукой он впился мне в волосы, пригибая ниже. Шелк халата скользил по спине, когда его ладонь опустилась на мою ягодицу, и неожиданно звонкий шлепок эхом разнесся по кухне. Я вскрикнула, тотчас почувствовав, как он прижимается ко мне, врезаясь в мягкую, податливую плоть.
– Боже, как ты прекрасна... – он провел языком по обнаженной коже спины, пока ладони уверенно впивались в бедра, задавая ритм. – Такая мокрая. Вся дрожишь. Вся моя.
Скользнув одной рукой под живот, он приподнял меня, а пальцы другой уверенно задвигались в знакомом танце – вверх, вниз, рисуя круги на узелке наивысшего наслаждения между ног, заставляя отзываться все мое тело.
– Нет-нет, – он убрал руку, оставив пульсирующую пустоту. – Не сейчас.
Затем он снова провел твердой, горячей плотью по внутренней стороне бедра, оставляя влажный след. Резкий толчок и я закатила глаза от полноты навалившихся ощущений, чувствуя, как он заполняет меня собой до предела.
Определенно, Дэниел мог бы быть богом секса.
– Моя девочка... да... вот так... – рычал он мне в спину, пока я хрипло смеялась. Ритм его был беспощаден – каждый толчок вгонял меня глубже в столешницу.
И вот когда я в очередной раз оказалась практически на краю обрыва, Дэниел вновь торопливо развернул меня к себе.
– Тебе нравится, когда я уезжаю надолго, да? Когда я... возвращаюсь голодным... к тебе.
– Боже... – мой стон застрял в горле, когда он снова резко вошел в меня, приподнимая, доводя до предела. Прохладный мрамор впился в спину, контрастируя с жаром его тела в моих цепких объятиях.
– Да... Я твой бог, – рычал он, входя глубоко, заставляя меня задержать дыхание. – Смотри на меня...
И я смотрела. Его губы нашли мои во властном, требовательном поцелуе: как на премьере, когда он сделал мне предложение, как в день нашей свадьбы, когда священник объявил нас мужем и женой, как в ту злополучную ночь, когда две полоски на тесте оказались еще одной ложной надеждой.
Его бедра двигались в четком ритме, каждый толчок приближал нас к кульминации. Но в самый неподходящий момент перед глазами всплыло другое лицо – твои карие глаза, морщинки у висков, когда ты улыбнулся, и неповторимый шлейф ветивера и амбры.
Мысль о тебе ударила как пощечина.
Я зажмурилась, но Дэн тут же прохрипел:
– Глаза открывай... Я хочу видеть тебя.
И словно по команде мое тело взорвалось вопреки усталости. Я кричала, глядя прямо в его исполненные страстью глаза – те самые, что смотрели на меня со всех журнальных обложек.
Дэниел кончил следом, с моим именем на губах, с той самой улыбкой, которая сделала его знаменитым. Он продолжал двигаться, продлевая спазмы, пока с глухим стоном не рухнул на меня.
Мы дышали в унисон, прилипшие друг к другу потными телами.
– Обожаю, когда ты ревнуешь, – выдохнул он, отстранился и натянул штаны. Капли пота жемчужной россыпью поблескивали на рельефном прессе.
– Ты опоздаешь, – произнесла я, пьяно разглядывая своего мужа. – Брукс довольно важная птица, чтобы отменять с ним встречу ради секса с женой.
– Он не знает, что его продюсерский контракт только что был пересмотрен самой красивой женщиной в Лондоне. – Дэниел виновато смотрел на меня, все еще переводя дыхание. – Но ты права, я должен пойти.
– Иди, – устало произнесла я, прижимаясь к его груди, слушая знакомый ритм сердца.
– Ты уверена? – телефон на столешнице громко завибрировал, и он потянулся к нему с извиняющимся выражением на лице.
– Ты умеешь извиняться, – улыбнулась я. – А мне еще нужно закончить главу.
Дэниел удивленно вскинул бровь, отвечая на звонок:
– Да... я передумал, да... Ты все правильно сделала... Через двадцать минут, – он прикусил губу, бросая взгляд на мои голые ноги, пока я лениво завязывала пояс халата. – Черт, я даже не распаковал вещи, – он почесал затылок, оглядывая одиноко стоящий чемодан у арки в гостиную.
– Я разберу их и закину в стирку, – спрыгнула со стола и Дэниел поймал меня за талию.
– Ты точно ангел, – его губы коснулись макушки, а ладонь шлепнула по ягодице. – И дьявол в одном флаконе.
Я закатила глаза, вырываясь:
– Беги в душ, кинозвезда! А то Брукс еще передумает снимать это твое красивое личико.
– Обещаю вернуться до того, как ты уснешь. И... мы продолжим. Закажи суши. Можем посмотреть твой дурацкий сериал, – бросил он, уже поднимаясь по лестнице.
Я скрестила руки, улыбнувшись вопреки самой себе, стоя посреди последствий нашего урагана: на столе остались отпечатки от секса, а на полу – осколки упавшей бутылки, будто фрагменты моей разбитой верности. Где-то наверху зашумела вода. Следов твоего присутствия я более не наблюдала и ненадолго вздохнула от облегчения.