ЧАСТЬ II. Глава 12
41 день до моего возвращения
ДЖЕЙН: Знаешь, я никогда не сомневалась в своих историях. Даже если бы кто-то сказал мне, что они несовершенны, что в них нет той огранки, которой ждут читатели – я бы все равно писала. Потому что это было не просто увлечение. Это был мой воздух.
Я всегда любила писать, с тех пор как мама подарила на четырнадцатый день рождения первый ноутбук. Он был не самым новым, не самым мощным, но для меня это была свобода. До этого я была прикована к старому домашнему компьютеру, который гудел, как взлетающий самолет, перегреваясь от пары открытых вкладок. А теперь – я могла унести свои мысли куда угодно. В парк, на школьную скамью, даже на стадион, где мне было плевать на игру однокашников в регби – главное, чтобы вокруг было достаточно тишины, чтобы слышать голоса своих персонажей.
Я окуналась в миры собственной фантазии словно в музыкальные галлюцинации. Моими верными спутниками были плеер и наушники – те самые, с хрупкими проводами, которые я меняла раз в несколько месяцев, потому что они не выдерживали моего бесконечного блуждания между реальностью и вымыслом.
А сейчас в доме было тихо. Слишком тихо. Дэниел улетел в Ирландию на пересъемки, и я снова осталась одна. С ложью на губах, с оправданиями, которые уже давно перестали казаться мне чем-то необычным.
Я медленно размешивала сахар в чашке, и в голове всплывали твои слова. Ты сказал их тогда, пару дней назад, в том маленьком книжном магазинчике, где пахло старыми страницами и вечностью. Ты верил в меня. В мои истории. В то, что я смогу написать книгу несмотря на статус жены Дэниела Рейнолдса, несмотря на весь этот блеск и глянец светской жизни.
Ты искал мою книгу на полках. Ждал. А я...
Предала ли я тебя? Или же себя?
Нет, это было похоже не на предательство, а скорее на медленное угасание.
Я приглушала голоса в голове, день за днем, пока они не стали шепотом, а вскоре – тишиной. Я закрыла дверь в ту часть себя, где жили истории, и сделала это так аккуратно, что даже не заметила, когда она захлопнулась навсегда.
У меня было все время мира, чтобы писать книгу за книгой, а я была просто домохозяйкой и женой знаменитого на весь мир актера, чье лицо мелькало на обложках журналов, чье имя знали все. Моя жизнь раскололась надвое: с одной стороны – стабильность, роскошь и улыбки перед камерами, с другой – снова ты.
Ты был как глоток воздуха после долгого погружения. Каждая наша встреча заставляла меня чувствовать себя живой, легкой, настоящей. Но за это приходилось платить враньем, скрытностью и тревожными сообщениями Дэну, чтобы узнать, где он и не собирается ли приехать домой раньше меня, ведь он не знал, что я вижусь с тобой.
Я просто не хотела придумывать оправданий своим поздним возвращениям. Но и отказаться от этих встреч я тоже не могла – иначе это было бы сродни добровольному лишению себя кислорода.
И все же...
Каждый раз, когда я видела тебя, мне казалось, что где-то там, в глубине, снова загорается огонек. Тот самый, что когда-то заставлял меня писать до рассвета, забывая про сон и экзамены.
Я устроилась в кресле, поджав под себя ноги, и уставилась в окно. За стеклом шелестела листва, играя с ветром в нежный танец, а лучи летнего солнца выписывали на полу причудливые узоры, будто пытались напомнить мне, что жизнь – это свет и тень, и без одного не бывает другого.
А я думала о том, как черт возьми я докатилась до такого.
Переезд в Лондон круто изменил мою жизнь. Город, который должен быть послужить началом новой главы, превратился в изящную клетку. Да, я могла быть рядом с любимым человеком, я была его поддержкой, а затем стала его женой, частью его мира, но при этом чувствовала, как мало-помалу теряю себя.
Моя страсть к письму исчезла.
Я помнила, как была полна амбиций, оставляя Чикаго, как верила, что мои истории могут что-то значить. Но с каждый днем в этом огромном, холодном городе моя уверенность таяла как снег под лондонским дождем. Я садилась за ноутбук – и не могла выдавить из себя ни строчки. Слова застревали где-то в горле, превращаясь в ком невысказанных чувств. Я смотрела на пустой экран, и мне казалось, что вместе с ним опустошаюсь и я сама.
А потом пришло осознание: я стою на краю.
У меня был муж, красивый дом, деньги, внимание – все, о чем многие мечтают, но внутри зияла пустота, которую я не могла объяснить самой себе. Последние полгода я пыталась заглушить ее ужинами в дорогих ресторанах, новыми платьями, улыбками для папарацци... но ночью, когда Дэн спал, а в доме воцарялась тишина, она возвращалась.
Я растворялась.
Я рассыпалась.
Мой муж был везде: на экранах, на страницах журналов, в сердцах поклонниц. Ты же нашел себя в театре, в этих живых, дышащих ролях, в аплодисментах зала. Да, ты не стал режиссером, бросил карьеру в кино, не побоялся начать что-то новое.
Вы оба горели. А я?
Я стала тенью.
Невидимкой.
Не помню, когда последний раз я действительно думала о своей жизни, о том, как верила, что смогу сделать что-то важное, что-то, что оставит след.
Мечта написать книгу, изменить чью-то жизнь... я помню, как горела этим желанием. Но где оно теперь? Вроде бы все вокруг меня сводится к тем, кто уже достиг того, о чем я так долго думала. А я?
Жена. Подруга. Приложение к чужой славе.
Я жила рядом с величием, но сама не могла найти свой путь. Иногда кажется, что я просто забыла о своих мечтах, растворившись в его истории. И если я не начну снова, если не вернусь к себе, то ведь так и останусь этой тенью, никогда не существовавшей по-настоящему.
Взгляд мой упал на нашу свадебную фотографию у камина. Дэн улыбался мне с того снимка – мой муж, мой партнер, человек, которого я любила несмотря на все сложности. Но вдруг в памяти всплыли твои глаза. Пронзили меня своей чернотой из пучины воспоминаний, заставляя сердце биться чаще, как это случалось в колледже.
И тогда я поняла, боясь себе в этом признаться: ты появился не просто так.
Ты умело распахнул дверь в ту комнату моей души, которую я давно заперла. Включил свет. И там, под слоями пыли, все еще стояла печатная машинка, все еще лежали листы с незаконченными историями. Все еще жила та девушка, которая верила, что ее слова могут изменить чью-то жизнь.
Осталось сделать только шаг, чтобы вернуться.
Молчание внутри меня немного сдвинулась.
Я глянула в сторону кабинета. Там, за полуоткрытой дверью, в книжной тишине библиотеки, нарушаемой лишь тиканьем часов, стоял ноутбук. Одинокий, ждущий. Он будто знал, что сегодня я не смогу устоять перед зовом пустого экрана – этого цифрового полотна, готового впитать в себя все, что скопилось в глубинах моей души.
Мне хотелось излить на бумагу все, что я чувствовала к тебе. Каждую дрожь, каждый взгляд, каждую невысказанную мысль, что висела между нами незримой паутиной. Это было страшно. Опасно. Как шаг над пропастью, где ветер шепчет: «Не прыгнешь – не узнаешь, умела ли ты в действительности летать».
Ты помог мне вернуться к себе – к тем уголкам души, куда я боялась спускаться одной. Ты стал проводником в лабиринте моих страхов и восторгов, и теперь я хотела запечатлеть все это. Не просто записать, а сохранить, превратив страх, восхищение, любовь и тоску в искусство – в строки, что будут дышать, жить и обжигать.
Глубокий вдох. Шаг вперед. Я вошла в кабинет, так и не притронувшись ни к еде, ни к грязной посуде, и поставила чашку остывающего чая на край стола. Пальцы слегка дрожали, кончики их покалывало – будто под кожей пробегали тысячи крошечных молний.
Экран загорелся. Знакомый рабочий стол, старые обои – Биг-Бен, который когда-то казался мне символом чего-то важного, а теперь стал серым и безликим фоном моей обыденности. Я открыла папку с прошлыми работами, пробежалась по названиям, пытаясь уловить в них отголоски былого вдохновения. Но нет – это было не то. Не оно.
Чистый документ. Мелькающий курсор, словно подмигивающий: «Ну что, сегодня рискнешь?». Я замерла, словно перед прыжком. Пальцы коснулись клавиш, прошептали по ним подушечками пальцев едва слышно, неуверенно. Мысли метались, как испуганные птицы, – то взлетали хаотичной стаей, то затихали, оседая где-то в глубине.
А потом я прыгнула.
Первые пару слов...
И словно плотину прорвало. Слова хлынули потоком – неровным, горячим, небрежным. Я не думала о грамотности, о стиле, о том, что подумают другие. Я просто писала. Выворачивалась наизнанку, выплескивала на страницу все, что месяцами неудач скопилось во мне клубком спутанных проводов. Клавиши стучали, как дождь по стеклу, музыка в наушниках сливалась с ритмом сердца, и мир вокруг перестал существовать.
И лишь написав несколько тысяч слов, я наконец остановилась, сбросив наушники. Музыка, сердце и мысли затихли. Родилась новая история.
В комнате воцарилась тишина. Но это была другая тишина – легкая и наполненная, как после грозы, когда воздух чист, а земля дышит озоновой свежестью.
Я не думала об ужине. Не думала о сне. Даже усталость, приятно разлившаяся под кожей, казалась теперь не врагом, а союзником и доказательством того, что я все еще живая.
Потому что я снова писала.