Глава 19.Шаг в паутину
Тишина в кабинете стояла густая и давящая. Слова Фауста повисли в воздухе, как ядовитый дым, медленно растекающийся по комнате. Я не могла оторвать взгляда от ало-фиолетовых глаз — в них читался настойчивый поиск хоть малейшего признака согласия. В горле встал ком, горький и удушающий. Если я сейчас приму его помощь, Фауст может воспринять это как знак своей власти надо мной, как молчаливое признание того, что я добровольно стала его собственностью, его извращённой копией утраченной возлюбленной... Но если откажусь — что тогда? Ведь я уже дала клятву душ, связала себя невидимыми путами. Он сможет просто приказать мне стать его послушной и безвольной куклой, и тогда о мести можно будет забыть навсегда... Мысли терзали сознание, заставляя осознать всю безрассудность и опасность моего поступка. Однако одно было ясно без сомнений: пока этот мужчина видит во мне бледное отражение своей Анивии, он не причинит мне физического вреда. Напротив, можно даже сказать, что он будет лелеять эту иллюзию, пытаться взрастить в моей душе те же чувства, что пылали в его душе. Ведь не просто так он предложил помочь разобраться с Элой, верно? Его интерес был искренен, хоть и извращён. Если это так, значит, у меня есть шанс. Я смогу использовать его... проявив ложную ласку и притворную взаимность, я смогу обмануть его, выведать его секреты и однажды найти способ разорвать этот чудовищный договор. В любом случае, просто так он меня уже не отпустит... С этим горьким осознанием я опустила взгляд и наконец сглотнула, пытаясь протолкнуть ком неприязни и страха.
— Как... Прошептала я, слегка прикусывая нижнюю губу до боли, чтобы голос не дрожал. — Как ты... поможешь мне?
Взгляд Фауста, до этого бывший аналитически-холодным, внезапно смягчился, а в уголках его глаз обозначились лучики крошечных морщинок. Он улыбнулся с каким-то странным, почти что ласковым удовлетворением, словно учитель, наконец-то дождавшийся верного ответа от нерадивой ученицы.
— Я не могу раскрыть тебе свои методы. Произнёс мужчина, его голос зазвучал как шёлк, скользящий по лезвию ножа. — Но поверь, они быстрые и действенные.
«Поверь». Это слово отозвалось во мне горькой насмешкой. Доверие здесь было синонимом самоубийства. Но открытое противостояние тоже вело в тупик. Мне нужно было узнать, что задумал аукционист, нужны были детали. Без них я слепа, а слепая пешка долго не живёт. В голове родился рискованный, отчаянный план, основанный на его же больной привязанности.
Собрав всю свою волю в кулак, я заставила мышцы ног подчиниться и медленно, с показной слабостью, поднялась с колен. Сделала шаг, потом другой. Воздух между нами сгустился, наполнился напряжённым ожиданием. Фауст следил за моими движениями с любопытством хищника, наблюдающего за неожиданным поведением добычи.
Я подняла руку. Пальцы сами задрожали, и мне пришлось приложить невероятные усилия, чтобы сдержать эту предательскую дрожь. Мысленно я умоляла русала, чьё холодное присутствие всегда ощущалось где-то на периферии сознания, не вмешиваться, не проявлять себя сейчас. Кончиками пальцев я едва коснулась его щеки. Кожа оказалась на удивление гладкой и прохладной, как отполированный мрамор, без намёка на щетину.
— Пожалуйста... Мой голос прозвучал тихо, с нарочитой, детской незащищённостью, которую я извлекла из самых потаенных уголков памяти. — Разве я не заслуживаю того, чтобы знать?
Мой палец замер у уголка его губ. Я видела, как зрачки глаз мужчины, расширились, поглощая фиолетовое сияние радужки. В них читалась внутренняя борьба.
В следующую секунду его рука Фауста молнией взметнулась вверх, а пальцы нежно обхватили моё запястье. Я вздрогнула, испуганный вскрик застрял в горле. Его хватка была твёрдой, не причиняющей боли, но не оставляющей ни малейшего шанса на освобождение. Русал притянул мою руку к себе, и прежде чем я успела что-либо понять, его губы коснулись тыльной стороны моей ладони.
Это не был поцелуй в привычном понимании. Это было прикосновение лепестка, холодного и бархатного одновременно. Его губы, почти бесцветные, обжигали кожу ледяным жаром, от которого по всему моему телу пробежали мурашки, и сердце на мгновение замерло, а затем забилось с удвоенной силой. Дыхание перехватило. Я застыла, не в силах пошевелиться, чувствуя, как каждый нерв в моём теле напрягся до предела, ожидая укуса его хищной челюсти. Но его не последовало был лишь этот леденящий, почтительный, и оттого ещё более пугающий поцелуй.
— Я не привык раскрывать свои секреты.... Тихо произнёс мужчина, его голос снова приобрёл привычные мне ядовито-сладкие нотки. Но в глубине глаз всё ещё плескалось что-то сбитое с толку. — Но на этот раз я сделаю исключение для тебя....
Фауст нехотя отпустил моё запястье. На коже осталось белесое пятно от его пальцев, которое медленно начало заполняться кровью и розоветь. Полукровка отвернулся и плавным, отработанным движением провёл пальцем по одному из магических кругов на столе. Знаки вспыхнули коротким серебристым светом, и в центре стола, прямо над древесиной, воздух задрожал и сгустился.
Медленно, словно из-под воды, проявилась сфера. Она была размером с небольшое яблоко, идеально круглая, матовая и белая, как будто слепленная из густого молочного тумана. Внутри неё медленно кружились и оседали хлопья, напоминающие снег в стеклянном шаре.
Фауст бережно, взял сферу в ладони и протянул её мне.
— Как ты уже заешь моя уникальная способность, позволяет мне заглядывать в прошлое других существ. Спокойно проговорил полу-эльф не отводя от меня глаз. — Эта сфера способна записывать и хранить эти воспоминания, делая их осязаемыми.
Я осторожно, приняла сферу с изумлением всматриваясь в неё. Она была тяжёлой и на удивление холодной, будто выточенной изо льда, который не тает. Хлопья внутри закружились быстрее от прикосновения.
— Я не знала, что такое вообще возможно. Прошептала я без притворства. Это и вправду было за гранью любой магии, о которой я читала или слышала ранее.
Фауст усмехнулся, коротко и сухо.
— Это моя личная разработка. Плод долгих лет... исследований. Магия памяти — одна из самых сложных и нестабильных. Обычные оккультисты боятся к ней даже подступаться. Одно неверное движение — и можно стереть не то что воспоминание, а весь разум.
Он внимательно следил за моим лицом, видя неподдельный интерес, смешанный со страхом. Его взгляд стал проницательным, аналитическим.
— Хочешь увидеть, что записано в этой сфере? Спросил вдруг учитель.
— Правда? Можно? Вырвалось у меня, и я тут же поймала себя на том, что звучу слишком искренне, почти по-детски восторженно.
Его улыбка стала шире, в ней читалось удовлетворение.
— В этом нет проблем, я ведь уже рассказал тебе свой секрет.
Полукровка снова взял сферу из моих рук. Его пальцы ненадолго коснулись моих, и снова отстранились.
— Закрой глаза. Мягко скомандовал он. — Постарайся успокоить дыхание. Не нужно напрягаться. Просто представь свою магию, текущий от твоего сердца к кончикам пальцев. А затем... направь ее в сферу.
Я подчинилась, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди. Веки сомкнулись, погрузив меня в темноту.
— Не фокусируйся. Расслабься. Голос прозвучал совсем рядом, успокаивающе.
Я сделала глубокий вдох, выдох, отбросив ненужные мысли. Сначала ничего не происходило. Но спустя пару минут...
В сознании вспыхнула ослепительная, всё сжигающая белизна. Больно ударила по глазам, даже сквозь закрытые веки. Я дёрнулась от неожиданности, но постаралась тут же прийти в себя. Свет погас так же внезапно, как и появился, сменившись абсолютной, всепоглощающей пустотой. Я больше не чувствовала своего тела, не ощущала холодного кабинета, не слышала дыхания Фауста. Я стала чем-то бестелесным, точкой сознания, парящей в небытие.
Перед моим внутренним взором, сперва размыто, а потом всё чётче, проступила комната похожая на мою, но всё же имеющая некие отличия. Почти сразу в этой комнате я заметила Эолу она металась из стороны в сторону будто раненый зверь в клетке. Её прекрасное лицо было искажено гримасой неподдельной ярости. Девушка с силой сжала кулаки, её плечи напряглись.
— Чёрт... Чёрт... Чёрт! Голос, обычно такой сладкий и мелодичный, сейчас скрипел, как ржавая пила. — Да что эта выскомерная тварь себе позволяет? Выставила меня идиоткой при всём классе!
Моё бесплотное сознание сжалось. Это определённо была отсылка к первому дню нашей с ней встречи.
Эола с силой пнула ножку кровати, затем схватила с ближайшей полки толстый фолиант по истории магии и что есть мочи швырнула его в стену. Книга отскочила с глухим стуком, рассыпая по полу клочки старой бумаги.
— Как же это уродина меня бесит! Завопила блондинка. — Скорее бы эта девка уже превратилась в Алькану! Скорее бы это закончилось!
Она схватилась за голову и стала нервно теребить свои идеальные золотые локоны.
— Что бы я, святая, и так присмыкалась перед тёмной? Немыслимо! Если бы только не этот чёртов контракт душ!
Мои несуществующие мысли замерли, застыли на этом словосочетании. Контракт душ?
Эола исказила лицо в гримасе, в которой смешались гнев, отвращение и... страх.
— Теперь я обязана выполнять все приказы этого чёртова демона! Ааа! Как же это раздражает!
Девушка не договорила. Её голос оборвался. Она замерла на полпути и медленно, очень медленно повернула голову. Её взгляд, острый и подозрительный, уставился прямо туда, в ту точку невидимого пространства, откуда я за ней наблюдала. Глаза девушки, обычно ясные и голубые, сейчас потемнели, стали глубже.
— А это ещё что? Голос прозвучал тихо, но с убийственной чёткостью. В нём не было и тени прежней истерики. Только холодная, животная настороженность.
Эола видела меня. Чувствовала. Её взгляд, полный внезапного осознания и гнева, пронзил моё бесплотное сознание, словно ледяная игла. Будто чувствуя мою безысходность, сознание тут же пронзила та самая ослепительная белая вспышка. Я дёрнулась, глаза сами собой распахнулись.
Дыхание перехватило, сердце бешено колотилось о рёбра, как птица, пытающаяся вырваться из клетки. Я снова стояла в кабинете Фауста, а холодная сфера всё также находилась в руках. Я чувствовала липкий холодный пот на спине и лбу.
— Она... она увидела меня? Выдохнула я, поднимая испуганный, почти дикий взгляд на аукциониста.
Фауст, наблюдавший за мной всё это время с тем самым холодным интересом, медленно покачал головой. Его ало-фиолетовые глаза были спокойны и ясны, в них не было ни удивления, ни беспокойства.
— Нет. Увидеть — нет. Но почувствовала... несомненно. Эола обладает удивительно чуткой, почти животной интуицией на магическое вмешательство, даже если это вмешательство в её прошлые, уже отжившие воспоминания. Именно поэтому проникновение в её сознание — задача не из простых. Малейший нажим, малейшая неосторожность — и она ощущает вторжение, как щекотку в глубине сознания.
Я пыталась перевести дух, унять дрожь в теле. Обрывки увиденного и услышанного кружились в голове, складываясь в чудовищную, невероятную картину.
— Значит... значит, правильно ли я понимаю... Сглотнула, подбирая слова. — что Эола... она заключила нерушимый контракт с демоном?
Вопрос повис в воздухе. Фауст промолчал. Он не подтвердил мои догадки. Он просто смотрел на меня, и в его молчании был ответ — красноречивый и однозначный. Он знал. Он определённо знал правду. И его знание было куда более полным и страшным, чем моё обрывочное понимание.
— Фауст, пожалуйста... расскажи мне больше я ведь вижу, что ты что-то знаешь....
На этот раз мужчина не поддался на мои манипуляции. Его взгляд резко ожесточился, в нём промелькнуло предостережение. Он мягко, но недвусмысленно поднял руку, преграждая мне путь и обрывая мои слова.
— Нет. Эта тема закрыта. Для твоего же блага.
Расстроенно я опустила взгляд, чувствуя, как по щекам разливается жар обиды и бессилия. Машинально прикусив губу я, снова пытаясь совладать с эмоциями.
— Не кусай свои красивые губки. Прошептал Фауст еле заметно усмехнувшись.
Смущённо, почти рефлекторно, я прикрыла губы тыльной стороной ладони. Жест вышел стыдливым и неестественным, но, похоже, именно это и хотел увидеть полу-эльф.
Он воспользовался моментом, сделав лёгкий, неслышный шаг вперёд, сократив и без того крохотную дистанцию между нами до минимума.
— Итак. Прошептал он, останавливаясь так близко, что я чувствовала исходящий от него холодок и сладковатый, дурманящий запах засушенных трав. Дыхание мужчины коснулось моего лба. — Правильно ли я понимаю, что моё предложение о помощи принято?
Я замерла, не в силах оторвать взгляд от его пронзительных глаз. Внутри всё сжалось в комок протеста и страха. И почему-то сейчас, в этот самый неподходящий момент, перед моим внутренним взором всплыл образ Рейгара. Его твёрдый взгляд, насмешливый изгиб губ, и тепло твёрдого тела.... В груди что-то болезненно и остро кольнуло — чувство, похожее на тоску, смешанную с уколом предательства. Предательства к самой себе к своим истинным желаниям и чувствам.
— Да. Выдохнула я, и моё собственное слово прозвучало приглушённо, словно его произносил кто-то другой. — Я согласна.
В ту же секунду, без малейшей паузы, руки эльфа нашли меня. Движение было неожиданным, стремительным, но не грубым — скорее, властным и оберегающим. Фауст притянул меня к своей прохладной, твёрдой груди, одна рука уверенно обвила мои плечи, а другая легла мне на затылок, ладонью прижимая мою голову к его плечу. Я вся задрожала, застыв в этом леденящем, неестественном объятии. Моё тело напряглось, стало деревянным, неспособным ответить или оттолкнуть. Я просто замерла, чувствуя, как холод от его одежды и тела проникает сквозь ткань моего мундира.
— Я очень рад. Горячо, с неподдельной, пугающей страстью прошептал Фауст прямо у моего уха. Его губы коснулись моей кожи чуть ниже мочки уха, и я содрогнулась от этого ледяного, влажного прикосновения.
Пальцы мягко вплелись в мои белые, распущенные волосы, ласково, почти с благоговением поглаживая их. Это прикосновение было пугающим своей интимностью. Русал медленно отклонился, всё ещё держа меня в своих объятиях-оковах. После чего поднёс прядь белых волос к своим губам. Я вздрогнула, затаив дыхание, наблюдая, как его тонкие, почти бесцветные губы прикасаются к моим волосам.
— Мне... мне пора... Выдавила я, пытаясь сдержать предательскую дрожь в голосе и всем теле. Мои пальцы судорожно сжали складки его халата. — Занятия... занятия ещё не закончились...
Фауст задержал меня ещё на мгновение, его взгляд, тяжёлый и всевидящий, скользнул по моему лицу, будто запоминая каждую деталь моего смятения, каждый оттенок страха и вынужденной покорности. Затем он с лёгкой, неохотой разжал объятия. Пальцы мужчины скользнули по моей руке, как будто не желая отпускать окончательно.
— Конечно. Произнёс полукровка. — Я не стану тебя задерживать.
Эльф повернулся, достал тот самый причудливый ключ из кармана и вставил его в замочную скважину. Щёлчок прозвучал громко, как выстрел, в тишине комнаты. Дверь открылась, впуская в наше леденящее уединение прохладный, безликий воздух коридора лазарета.
— До скорой встречи, Анивия. Сказал Фауст, и в его голосе снова зазвучали те самые сладковато-ядовитые нотки аукциониста.