Глава 13
Грейс Смит
Я в прострации, как робот, оглядываю обстановку в зале и выхожу на улицу. Летний ветерок обдувает лицо. Я смутно смотрю в облака. Пасмурно. Тело ощущается как дрожащее желе — бесформенное, безвольное месиво с пёстрой начинкой моих смятенных эмоций.
Звук катящихся колёс, тяжёлая тень и гул мотора привлекают моё внимание. Нарастают сомнения.
Всё как в тот вечер. Машина. Мрак. Дьявол.
Он заставляет меня вернуться в прошлое — насильно окунает в ледяную морскую волну, заставляет вымыть внутренности её горькой солёной водой и захлебнуться. Сосуды в глазах будто сужаются, ощущения покалывающие, и я не отрицаю, что близка к слезам, но упорно сдерживаю их.
Я ненормальная, раз снова связываюсь с ним. Я определённо зашла слишком далеко с идеей бизнеса и карьеры. Я слишком сильно хочу добиться успеха ради мамы и своего обколотого сердца.
Ещё пару секунд я колеблюсь, но затем медленно иду к машине. Умные мысли пусть догоняют меня позже. Классика.
Открываю дверь, сажусь на переднее сиденье и вдыхаю аромат салона. Господи, даже запах остался прежним. Будто меня запихнули в капсулу времени, чтобы проверить, сколько я продержусь. Не хочу дышать. Напрягаю горло, пытаясь сдержать кислород, словно навязчивую тошноту.
Безумие.
Я сижу неподвижно, а Кристофер тем временем заводит машину. Он включает поворотник, выезжает на дорогу, и мы срываемся с места. Я молча смотрю вперёд, игнорируя его движения, которые мелькают на периферии зрения.
— Тебе некомфортно?
Я напрягаюсь при его хриплом голосе, рефлекторно оглядываю его и опускаю взгляд на свои руки. Не говори со мной. Не говори со мной.
— Я в норме.
Снова поднимаю голову, чтобы не показать, что соврала, или чтобы не демонстрировать слабость. Форест мимолётно изучает мою фигуру — я это чувствую, — затем жмёт на газ и занимается обгоном машин.
— Я бы не знал тебя, если бы ты ответила мне правду. Как банально. Если хочешь получить от меня помощь, тебе стоит быть со мной честной.
Всё-то он знает и замечает. Я поджимаю губы и оборачиваюсь к нему, впервые осматривая его невероятный внешний вид: белая рубашка с подкатанными рукавами, штаны с ремнём и его мимику — расслабленную и непринуждённую. Он сосредоточен на дороге, крутя руль одной ладонью.
— Как я должна реагировать на человека, к которому чувствую глубокую неприязнь и предпочла бы не сводить наши пути?
Я не собираюсь скрывать свое недружелюбие к нему и уж точно не собираюсь его лелеять. У него наверняка есть свой мотив помогать мне. Например, криводушная сделка.
— Но ты добровольно пришла ко мне, связывая наши пути, потому что помощь тебе нужна именно от меня, — заключает он, словно я одна виновата в нашей встрече.
Я щурюсь, протягиваю руку и включаю музыку.
— Если бы у меня был другой вариант, я бы воспользовалась им, не раздумывая.
Откидываюсь назад и отворачиваюсь. Здания за окном внезапно начинают стремительно исчезать, мотор ревёт — мы набираем скорость. Думать тут долго не приходится: Дьявол выходит из себя, и я подталкиваю его к стадии бешенства. Он вообще на такое способен? Сейчас кажется — нет. Если бы я не знала, какой он вспыльчивый, подумала бы, что его вообще ничего не трогает.
Атмосфера в машине давит на уши, оставляя звон, словно от удара в колокол. Ладно, я жалею о сказанном. Не тот момент выбрала.
Духота сдавливает меня, и кажется, вот-вот заструится пот по коже. Я нажимаю кнопку, приоткрывая окно. Пульс замирает в те моменты, когда Кристофер резко входит в повороты, но это странным образом оживляет. Прохладный воздух и адреналин — вот что мне знакомо. Теперь мне гораздо лучше.
Мы доезжаем, и я, словно деревянная, выхожу из машины, ожидая Кристофера. Он невозмутимо закрывает машину с помощью пульта, обходит её и направляется ко мне, сунув руки в карманы штанов. Проходя во двор, он не оглядывается, а я спешу за ним, мимо охраны. Ладони становятся липкими.
Кристофер открывает дверь и протягивает свою сильную руку, приглашая меня войти. Я пялюсь на его вены и татуировки, обнажённые благодаря подкатанным рукавам.
— Проходи. Чего как не родная? — уголки его губ чуть дёргаются — он явно издевается надо мной.
— Я не задержусь.
Сжимая зубы, я прохожу внутрь и снимаю каблуки. Выпрямляюсь и оборачиваюсь к нему. Я знаю, что Форест чувствует вкус победы — я оказалась в его владениях, на его территории. Как он и подметил: добровольно. Но я не собираюсь ему уступать или облегчать задачу, поэтому выгляжу скептично и слегка ненавистно.
Дьявол с ног до головы осматривает меня с безучастным выражением лица, и я ощущаю себя ещё ниже. Затем он молча направляется на кухню.
Я вскидываю брови, провожая его огорошенным взглядом. Как был наглым засранцем, так и остался. Я пришла к нему по деловому вопросу, а не как его очередная подружка! Куда он, чёрт подери, удрал? Очевидно, его мало волнует, что я не хочу находиться здесь дольше, чем необходимо. Это следовало ожидать.
Сплюнув на свою гордость, я медленными шагами плетусь за ним. Засовываю руки в задние карманы штанов и неуверенно осматриваю всё вокруг. Ничего не изменилось. Будто бы и не прошло четыре года. Разве что появилось декоративное освещение — лампочки. Среди тёмной мебели и общей эстетики они напоминают свет во тьме. Маленькое сумасшествие, тайну и скрытность. Почти как в моей кофейне.
Я прикусываю язык, сдерживая шквал эмоций. Внутри всё бурлит, словно в адском котле. Я не должна этого чувствовать. Я должна быть запрограммированной льдинкой. Но всё это — такая ловушка: каждый предмет, каждый запах, каждый поворот — до боли знакомы, до одури родные.
Я помню абсолютно каждый момент и фрагмент, случившиеся в этом особняке. Наш первый раз, наши ночные встречи, ругань и страсть...
— Кукла, — окликает меня Дьявол, словно из самой бездны, и я молниеносно перевожу взгляд на него.
Кристофер стоит, поясницей опираясь на столешницу, его руки скрещены на груди, из-за чего ткань рубашки натянуто обхватывает мускулы. Он взъерошивает волосы, слегка наклоняя голову, чтобы проследить за моим взглядом, будто знает, о чём я могу думать. Будто именно этого он и добивается.
В воздухе раздаётся знакомый звук: гудение насоса и капли. Кофемашина... а затем сильный запах помола. Я затаиваю дыхание. Кристофер всегда пил кофе, когда я к нему приходила. Очень странно это осознавать, особенно учитывая, что мой бизнес строится на этой теме.
Если бы мой мозг умел блевать, он бы сделал это прямо сейчас — от переизбытка ощущений. Но пугает даже не это. Больше всего настораживает то, как он меня назвал.
— Давай договоримся, что меня зовут Грейс. Я не в вашей компании, не твоя игрушка и не собираюсь возвращаться к этому периоду, Кристофер. — Дрожь вибрирует по коже, а раздражение нарастает. — Не называй меня так, пожалуйста, — добавляю я, потому что веду себя грубо для той, кому нужна помощь.
— Раз ты так непримиримо настроена против меня, то мы с тобой не друзья, Смит. — Теперь он давит на меня, и его энергия ощутимо подавляет мою. Именно поэтому я всегда страшилась быть с ним наедине. — Помнишь, что это значит?
Он оскаливается, заставляя меня покрыться мурашками. Конечно, помню. Ему вначале до смерти досаждало, когда я звала его по имени.
— Я не буду звать тебя Дьяволом, — фыркаю я. — Назови любое другое имя, но я не собираюсь звать тебя по прозвищу.
— И почему же? — он специально щурит глаза, в голосе сквозит интерес и притворность.
Я шумно и конвульсивно вдыхаю, возводя глаза кверху. Господи, с ним так тяжело. Мне всегда было и будет неудобно звать его Дьяволом в таких официальных моментах — без дурачества и специального задания, где роли необходимы. С самого начала я понимала, что его второе имя вызывает страх и подчинение. А я слишком хорошо изучила его другую сторону — более человечную, чтобы звать его подобным словом.
Прикрываю веки, опуская подбородок, и выставляю руку вперёд — жестом показываю, чтобы он перестал закидывать меня вопросами и терзать мою память. Встречаюсь с ним взглядом и качаю головой.
— Пожалуйста... — Я выиграю только, если буду контролировать свои эмоции. Ведь он ими питается. — Давай перейдет к тому зачем я здесь.
— Я тебя слушаю.
— Что тебе известно о Кларке на данный момент? — выпаливаю на одном дыхании, переплетая пальцы обеих рук, с силой сжимая их друг о друга, чтобы размять суставы.
Мышцы Кристофера пружинят ещё сильнее, а желваки заметно ходят. Он становится всё более жёстким, злобным. Возможно, до сих пор держит на него зуб. Я ничего не знаю об их отношениях — в последний раз мы втроём виделись на Балу.
— А что тебя с ним связывает? — выплёвывает он встречный вопрос, с явным принуждением к ответу.
Я возмущенно приоткрываю рот, хлопая ресницами. Щёки вспыхивают, разгораясь ярким румянцем, а жар молниеносно разливается по телу. Как же это бестактно и двусмысленно!
— Кристофер...
Его скулы ещё больше напрягаются, а уголки губ подёргиваются.
— Смит, ты отвечаешь на мои вопросы, а взамен получаешь ответы.
Победить в этом споре мне не суждено. Возможно, это его триггер. Я тихо, почти по-звериному, рычу. Мне совсем не хочется озвучивать предложение Уоллера — ему необязательно об этом знать. Но Форест всё равно рано или поздно узнает, а мне нужно понять, правильно ли я поступаю.
— Он... — Я облизываю губы. — Кларк предложил мне помощь с моим бизнесом. Хочет, чтобы я подписала договор и работала с ним как партнер и инвестор.
Кристофер внимательно слушает, продолжая смотреть мне прямо в глаза и вроде уравновешенно дыша, но в то же время полной грудью. Он будто всерьез вовлекается в мою проблему, из-за которой я пришла.
— Выгода?
Я немного думаю, насколько жалко это будет звучать, и насколько моя проблема наивная, а затем неуверенно отвечаю:
— Я обеспечиваю его защиту в случае банкротства, на случай если это произойдет, чтобы у него были потенциальные доходы, а он инвестирует в мою кофейню и помогает расширить ее, чтобы мы оба выиграли в этом.
Наступает гробовая, почти болезненная тишина. Кристофер обдумывает это, а я оглядываю кухню, чтобы избавиться от дискомфорта. Внезапно он отрешенно разворачивается, забирает чашку с кофе и снова обращает на меня внимание.
— Кларк для меня больше не авторитет и вряд ли будем им. Не удивительно, что он ищет защиту в таких как ты.
Я нагромождаю брови. Это камень в мой огород? Звучит так же, как и при нашей первой встрече у Кэтлин дома.
— Как я?
— Ты слышала. Ты должна понимать, что он — лживый ублюдок. Все те деньги, которыми он хвастается, он может, в лучшем случае, запихнуть себе в задницу. Уоллер хочет использовать тебя, Грейс. Глупо было приходить с таким очевидным вопросом, — Кристофер отпивает кофе, а я закипаю от злости. — Такие люди не меняются.
— Такие как ты? — Включается мой защитный режим, и я становлюсь стервой из-за его прямолинейных упрёков с отсылками к прошлому. — Знаешь, что? Я не просила обсуждать и уж тем более осуждать мои поступки. Ты мог бы остановиться на первых словах, а не пытаться важничать. Ты не изменился, Форест, все тот же бездушный подонок! И не нужно обобщать!
Он даже не моргает, продолжая отхлебывать напиток, будто знал, что именно так я и отреагирую. А я повелась и проламываю свою ледяную броню.
— Так ты ему веришь?
Дьявол провокационно ставит горячую чашку на стол, словно предупреждая о буре, которая вот-вот начнется. Я слишком много ему позволяю, слишком много эмоций отдаю. Поэтому равнодушно качаю головой и взмахиваю рукой.
— Не важно, — бормочу я, разворачиваюсь и ухожу в прихожую.
Дура. Зачем только пришла? Ведь ясно же: Кристофер хочет втянуть меня в свою игру, обвести вокруг пальца. Кларк для него не авторитет — он сам это сказал. Значит, он ничего не знает о том, что с ним, и верить ему я не собираюсь.
Кожа зудит, пальцы тянутся к запястьям, будто я смогу найти успокоение, раздирая её до боли. Я подхожу к двери и смотрю на каблуки, собираясь уйти, но замираю как вкопанная. Знакомый запах ударяет в нос, вызывая першение в горле. Этого не может быть.
Не может быть правдой.
Нет.
Как загипнотизированная, я медленно плетусь в гостиную. Глаза расширяются, по нервам пробегает ток, дыхание перехватывает. Вокруг — мягкий свет. Корзины с букетами роз, их тёмная красота с блёстками ослепляет. Воздушные шары переливаются глянцем.
Проклятье, нет.
— Это был не Кларк... — я обнимаю себя руками, будто защищаясь. Позади появляется высокая фигура, и я резко разворачиваюсь. — Это был ты? Ты подарил мне всё это на день рождения?
Меня трясёт, мороз пробирает до костей. Это похоже на сказку, но я не знаю её финала.
— Уверен, тебе понравилось, — хрипло произносит он, самодовольно наблюдая за моей реакцией.
— Зачем ты... Это нарочно, да? Почему всё это у тебя дома? — в этот раз я говорю твёрже.
— Это напоминает мне о тебе.
Я всхлипываю и усмехаюсь. Трудно поверить. Да и не хочу заострять на этом внимание.
— Встреча в кофейне тоже была не случайна, так? У меня сейчас такое ощущение, будто ты был моей тенью всё это время. У меня кружится голова... — я зарываюсь пальцами в волосы, глядя на него с обидой. — Зачем тебе всё это? Чтобы снова сделать мне больно?
Кристофер убирает улыбку и делает шаг вперед.
— Ты знаешь, почему я тебя оставил.
— Плевать мне, ясно? Перестань давить, черт возьми!
— Нет, пока ты не перестанешь быть такой.
— Например? Какой, Дьявол?
— Хочу тебя настоящую. Верни себя. Покажи эмоции. Ты знаешь, безразличие — не твоя стихия. Тебе станет легче, я обещаю, — он приближается, и его голос эхом звенит в ушах.
Что он обещает? Не сделать больно? Боже, я не хочу иметь с ним дело. Это больно — так больно, что я корчусь, сжимая руки в кулаки. Он останавливается напротив, и, клянусь, он скоро об этом пожалеет.
— Это я, Дьявол. Теперь я такая. Такой ты меня сделал. Это не исправить, понимаешь? Не. Исправить.
Он опаляет мою кожу грозным дыханием, будто у меня нет выбора — будто я обязана снова стать собой. Я сжимаюсь под гнётом его сверкающего взгляда и суровых черт, иссечённых мелкими шрамами. Я на его территории. А этот дом... он больше похож на пряничный, заманивающий в ловушку детей.
— Или ты прекратишь примерять эти грёбаные маски и притворяться, будто тебя не трясёт от сдержанных эмоций... или я сорву их сам. И ты знаешь, что мой способ заденет тебя намного сильнее, — чётко, почти угрожающе, цедит он.
Я с ужасом отклоняю голову назад, пытаясь хоть немного увеличить дистанцию — мои ноги будто приросли к полу. Честно говоря, сейчас я сомневаюсь в своей натуре. Сейчас я, возможно, выгляжу уверенной, но внутри всё пульсирует — всплески, порыв за порывом. Сильных. Острых.
Я знаю: мне конец. Его вторжение в моё личное пространство ощущается так, будто я стою перед ним обнажённой. И прежде чем понимаю, что происходит, я отступаю, пока не упираюсь в стену, утопающую в цветах. Кристофер движется следом.
Он опирается ладонью о стену над моей головой и наклоняется ближе. Моё дыхание становится поверхностным, мышцы сводит, а спина болит от того, как сильно я вжимаюсь в твёрдую поверхность. Запах роз опьяняет, а запах волн убивает. Его решимость и моё поражение ранят, словно последняя потерянная надежда.
К чёрту всё. Больше не выдерживаю.
— Ты разрушил меня! Это был ты! Не смей обвинять меня в масках, когда я живу так уже четыре года! Чего ты от меня ждёшь? — отчаянно кричу я, а горькая слеза катится по щеке.
Он стирает её пальцем, и в его движении мелькает мягкость.
— Послушай. Я знал, что ты слишком сильна, чтобы уничтожить себя. Ты всегда была одна. Ты не растрачивала свои способности и чувства на других, сколько бы знакомых у тебя ни было. Тогда я показал тебе, каков может быть мир. Что тебя ждёт в среде конкуренции. Как стать холоднее. Но твои чувства... они просто скрылись на время, — его шёпот затуманивает мой разум, грудная клетка вздрагивает с каждым вдохом. Кристофер заглядывает мне в глаза и нежно касается моей щеки. — Я же знаю, ты моя Куколка. Моя разносторонняя, эмоциональная девочка. Ты можешь быть равнодушной или чувствительной, когда захочешь. Просто покажи мне это, — он заправляет прядь моих волос за ухо. — Давай. Я не обижу.
Я не могу снова чувствовать что-то к нему. Просто не могу. Меня прорывает, и это почти физически невыносимо. Я срываюсь на всхлип, хрипло втягиваю воздух и начинаю бить его ладонями: по груди, плечам, а затем — по лицу. Звонкая пощёчина вызывает его низкое рычание, а из меня рвутся тихие рыдания. Слёзы застилают зрение, влажные и тяжёлые ресницы мешают видеть. Ладони горят от ударов, а ногти оставляют царапины на его коже. Но мне этого не хватало.
Кристофер стискивает челюсть, принимая каждую мою атаку. Он не замечает ни боли, ни жжения от оставленных мною следов. Зато снова видит ту самую девочку: беззащитную и слабую. Мне становится отвратительно от самой себя, потому что я буквально начинаю сдаваться.
— Ты меня раздражаешь! — я толкаю его.
— Ты знаешь, что это правда, — шипит он, неожиданно хватая меня за руки и прижимая их к стене. — Поэтому тебя это так бесит?
В его глазах читается понимание моей истерики, а в моих, боюсь, — признание его правоты.
Этого не может быть!
Я ошибаюсь. Он ошибается. Мы ошибаемся.
Его грудная клетка — словно камень, но внутри бьётся сердце, и я чувствую его слишком отчётливо. Его тело вплотную прижато к моему, и теперь два сердца стучат в одном страдальческом ритме, будто мы оба — покалеченные любовью. От него исходит дикий жар, и меня накрывает паника.
Я пытаюсь отстраниться, извиваюсь, но Кристофер нарочно приближается ещё сильнее — наши носы почти соприкасаются. Я кряхчу, но взгляд сам собой падает на его губы.
Ошибка.
Моя слабость. Та, о которой знает только он. И, конечно, Кристофер не упускает шанс: застать врасплох, пока я в плену секундного желания, и не дать мне опомниться.
Он прижимается к моим дрожащим, солёным от слёз губам. Я издаю стон — что-то между испугом и протестом, широко распахиваю глаза, шумно вдыхая носом. Его прохладные губы настойчиво обхватывают мои, он легко прикусывает, задевая нервы, и жадно, но плавно скользит по моему рту.
Его рука обхватывает мою талию, удерживая на месте и создавая трение между нашими телами, потому что ему нужно ощутить своё собственничество. Вторая рука касается моих щёк, мягко, но решительно сжимая их, заставляя меня приоткрыть рот.
Мои веки закрываются. Мозг всё ещё в ауте, а губы всё же поддаются настойчивому языку. Дьявол проникает в мой рот — этот мокрый, горячий контакт вызывает сладостное наваждение, прокатывающееся до самого низа живота. Бёдра сжимаются. Я вздрагиваю снова, издаю короткий писк и начинаю извиваться, но Кристофер удерживает меня, не отпуская. Он продолжает сплетаться с моим языком, чередуя поцелуй с дурманящими, убаюкивающими движениями — будто хочет меня успокоить.
Это, возможно, и сработало бы... если бы не моя обида.
Четыре года. Четыре грёбаных года. И он всё ещё целуется так же дьявольски хорошо — если не лучше. Или я слишком соскучилась по этой ласке. Его губы остались такими же властными, немного грубыми, но всё равно манящими. Я не могу отрицать, что мне хочется притянуть его за шею и углубить этот поцелуй до точки невозврата. Но и не могу согласиться с тем, что готова связаться с ним.
Я стараюсь увернуться, хватаюсь за его запястья и сопротивляюсь. Мычу, отворачиваюсь, пользуясь тем, что его хватка не слишком сильная. Поцелуй разрывается на моём тихом выдохе, смешанном с влажным эхом его дыхания и низким рычанием. Кристофер отстраняет лицо, не настаивая на продолжении, но его руки по-прежнему удерживают меня.
Я задыхаюсь, грудная клетка вздымается, а на щеках высыхают слезы. Внутри вспыхивает ненавистным пламенем, эмоции прожигают мой лед и перестаю себя контролировать.
— Да ты издеваешься! Перестань помыкать мной! — Я отталкиваю его от себя, кашляю, но крик вырывается сам. — Это чёртовы отговорки, Дьявол! Если бы твои чувства хоть наполовину были такими же, как мои, ты бы не бросил меня. Не оставил бы без объяснений, не дал бы мне остыть! У тебя — жестокие методы, чтобы показывать, какой мир. Просто признай, что ты — эгоист, что не видишь никого, кроме себя, что тебе легче уйти, чем поговорить, чем открыть душу!
Я хватаюсь за голову — она жутко болит. Губы ноют и пульсируют от непривычки. Я ни с кем не целовалась после него. Не была так близка. Сейчас мне страшно. Он врывается в мою жизнь, претендует на то, на что не должен, и ковыряется в моих ранах. Для чего? Разрушить всё то, что я так усердно строила? Поиграться, как в прошлом, потому что ему вдруг стало скучно?
Хватит, прошу, я ведь не железная. Да, я привыкла — и продолжаю привыкать — к холодности, к ролям... Но мне всё так же больно, твою мать!
Хотя эта маска слетела так же, как опадают хрупкие листья осенью с деревьев. Теперь Форест знает, что я поддалась этому поцелую, что я не настолько охладела. Я даже не собираюсь спрашивать, зачем он это сделал, потому что и так понятно: для информации, для проверки и для цели сбить мою упрямость. Теперь он уверен, что мои чувства к нему не угасли.
Что, если ты ошибаешься, Кристофер?
— Моё присутствие рядом с тобой было опасным для тебя. Повторяю, ещё раз, Смит: ты не вынесла бы столько крови и жестокости, — вдалбливает он, явно надеясь на что-то большее, чем ссору.
Я отхожу от стены, показывая, что его слова ничего для меня не значат, что они не имеют на меня никакого воздействия.
— Что изменилось, м? Какого хрена ты вернулся?
— Ты выросла, открыла свой бизнес, а я укрепил своё положение в городе. Теперь ты способна принимать решения — и осознавать их последствия. Тебе было восемнадцать, и я не дал тебе права выбора. Точнее, однажды я всё же ослабил бдительность и почти позволил этому случиться... Но, поверь, не должен был, — он смотрит прямо в глаза, прожигая насквозь. — А сейчас даю.
Я чертыхаюсь. Как он умудряется оставаться таким невозмутимым в подобных ситуациях?
Нет, у меня нет сил устраивать цирк и выступать в нём. Дьявол никогда не поймёт, насколько сильно он был мне нужен. Как долго я его ждала. Какой след он оставил в тот день. Так же, как и я не пойму, почему он всегда предпочитает принимать решения один — не спросив, не посоветовавшись.
— Но тогда это был мой выбор. Я хотела его. Больше всего на свете, — шепчу я с укором, тыча пальцем в пол. Вечер откровений окончен. — А сейчас мне это и даром не нужно.
Кидая на него последний взгляд, я прохожу мимо и направляюсь к выходу. Мне так хреново, что хочется безостановочно выть.
Кажется, эту ночь я проведу в луже рыданий и отчаяния, пытаясь вытащить из себя весь осадок и ненависть.
Вытираю рукой губы там, где он касался меня.
Я не твоя игрушка, Дьявол. Смирись с этим.