Глава 12
— У меня нет причин тебе верить.
Кларк судорожно вдыхает воздух. Он правда думал, что я соглашусь?
— Грейс, послушай, речь о достижении целей. Хочешь знать мой мотив? Хорошо. Мне нужно, чтобы ты продвигала своё дело, на случай, если моё казино накроется. В таком случае я получу свои проценты за инвестирование. Но к тому времени твоя кофейня разрастётся, и эти проценты покажутся тебе песчинкой.
— Что ж, это уже звучит более правдоподобно, — бормочу я, задумавшись.
Ничего ошеломительного в этом не вижу. У него нелегальный бизнес с большой прибылью, но нет никакой гарантии, что его не закроют. Он не обладает таким преимуществом, как Дьявол, вот и ищет удобные способы удержаться на плаву.
— Я тебе не лгу. В этом нет никакого смысла. Я могу найти другой стартап, но хочу наладить с тобой общение и предлагаю взаимовыгодную помощь. Я инвестирую твою кофейню...
— А я тебя страхую на случай, если твою фирму заложат, чтобы ты не остался с голой задницей на улице, — устало продолжаю за него. — Я это поняла.
— Тогда, может, заедешь ко мне, чтобы подписать нужный документ? — он доброжелательно улыбается.
И я всё равно ему не доверяю — по большей части. Хотя надо признать, что я в принципе никому не доверяю. Но его предложение кажется мне не таким уж плохим. Мой бизнес расширится, а он будет материально в безопасности.
Телефон звонит, отвлекая, и я моментально поднимаю трубку.
— Что такое, Джесс?
— Ты можешь приехать в школу? Мне нужна твоя помощь, — её голос звучит грубовато и недовольно, заставляя меня забыть о теме договора.
— Оставайся там, я скоро буду. — Кладу телефон в сумку, достаю кошелёк и оплачиваю за себя. Возможно, даже оставляю больше из-за спешки. — Мне нужно идти.
— Я оплачу, перестань, — Уоллер злится, глядя на мой жест.
Я встаю с места, ухмыляясь.
— Я пришла не на свидание.
— Сделка, Грейс...
— Я подумаю.
Вылетаю из заведения, ловлю такси и еду за Джессикой. Я переживаю за мелкую. Она обычно никогда не звонит мне во время учёбы, да и сама привыкла со всем разбираться. Но что бы там ни было, я готова сорваться в любой момент, чтобы помочь ей.
Оплатив проезд, я торопливым шагом направляюсь во двор школы. Когда подхожу ближе, замечаю Джесс, которая с подавленным видом обнимает Сару и что-то бормочет себе под нос. Я оглядываюсь, пытаясь понять, что произошло, но поблизости никого нет.
— Девочки, что случилось? — останавливаюсь напротив них, кладя ладони на их плечи. — Джесс?
Джессика отстраняется от Сары и шикает:
— Ей мальчик сказал, что она некрасивая! И добавил плохое слово.
Мои глаза расширяются. Господи, эти мальчишки всех доведут. Как такое можно было сказать? Сара невероятно красива для своего возраста, это явно была попытка задеть её. Но она же ещё совсем ребёнок и не понимает этого.
Я присаживаюсь на корточки, чтобы быть с ними на одном уровне. Мои ладони мягко скользят вниз, касаясь их маленьких ладошек. Сара второй рукой вытирает слёзы с покрасневших щёк.
— Солнышко моё, ты не должна их слушать. Ты же знаешь, что ты очень красивая, правда? Джессика говорила, что твоей внешностью восхищаются, — успокаиваю её я, а моя мелкая кивает. — Смотри, если я скажу, что у тебя три руки, ты обидишься?
Сара качает головой.
— Нет, у меня же их две.
Я киваю в ответ, подтверждая её слова.
— Умничка. Вот и обидные, фальшивые слова не должны тебя трогать. Это ведь неправда. Гадости говорят только те, кто не уверен в себе. Только ты сама знаешь, какая ты на самом деле, и никто не вправе менять твоё мнение, верно?
— Верно...
Джесс смотрит на меня с озорной улыбкой, а Сара уже успокаивается.
— Джессика, почему ты маме не позвонила?
— Эм... — Она нервно сжимается.
Я выпрямляюсь, пристально глядя на девочек, и прищуриваюсь.
— Так, так... Я узнаю этот взгляд.
— Нас защитил один мальчик, и теперь наших родителей вызывают в школу. Кроме родителей Сары — она тут не причём, и её мама занята. А своей маме я не хотела звонить...
Я тихо смеюсь, прижимая ладонь ко лбу, а вторую кладу на талию. Они по-любому что-то натворили. Вот что значит быть сестрой.
— Ладно, я зайду к директору, а вы подождите меня тут, — обречённо соглашаюсь я. — И без слёз, иначе останетесь без конфет.
Девочки обнимают меня со всей любовью и садятся на скамейку, продолжая ругаться на мальчишек. Я смотрю на время, понимая, что опять отсутствую на работе.
Забегаю в школу, направляюсь по коридору, пока не вижу табличку с нужной надписью. Я закатываю глаза, стучусь и любезно открываю дверь.
— Здравствуйте, вы к кому? — строго спрашивает меня женщина.
Вот поэтому я ненавижу школы.
— Здравствуйте, я по поводу Джессики.
Женщина поправляет широкие очки на своей переносице и указывает на ближайший стул. Я подхожу ближе, сажусь за длинный стол и внимательно рассматриваю её.
По спине пробегает холодок. Ведь я сама совсем недавно училась и бегала разбираться со своими проблемами.
— Кем вы приходитесь Джессике?
Директор явно недовольна тем, что пришла не мама. Я остро чувствую её неприязнь и какую-то старую, придирчивую требовательность.
— Её сестра, — бесстрастно отвечаю я, не отрывая взгляда от её короткой стрижки и узких зрачков.
Она пытается изобразить благосклонное выражение, но это ей не удаётся. Попытка рушится, когда она недовольно шевелит потрескавшимися губами и снимает очки с таким видом, словно она президент.
— Я вызывала её маму, — прочищая горло, ворчит она. — Насколько вам известно, а может, вы и вовсе не в курсе событий, Джессика и Сара устроили драку.
— Драку? — перебиваю я. — Мои девочки сказали, что мальчик из класса назвал Сару некрасивой. О драке и слова не было.
— Так и есть. Но из-за этого инцидента произошла драка — между этим мальчиком и...
Она не успевает закончить, потому что дверь резко открывается. Мы одновременно оборачиваем головы, и к нам заходит незнакомый мне мальчик, а позади него...
— Кристофер? — хриплю я, не веря своим глазам.
Он разговаривает по телефону, его движения уверенные, губы сжаты в твёрдые, решительные линии. Кажется, наше присутствие его нисколько не смущает. Дьявол захлопывает за собой дверь, не удостоив нас взглядом. Директриса поджимает губы, и на её лице, как на открытой книге, читается немой упрёк. Очевидно, она часто видит его здесь.
Мальчик с тёмными, растрёпанными, как ёлочные иголки, волосами, шкодливыми глазами и завидно длинными ресницами стоит рядом с Кристофером, засунув руки в карманы своих джинсов. Сомневаюсь, что это часть школьной формы. Выражение его лица безразличное, но и немного вздорившее.
Глядя на эти две фигуры с их идентичными повадками, у меня невольно возникает мысль, что у них с Дьяволом есть что-то общее.
— У вас пять минут, — грубо бросает Форест, отключая мобильник.
Я вскидываю брови от его наглости, хотя сама не прочь осадить директора. Дьявол никогда не любезничал.
Наконец он замечает меня. Его взгляд скользит по моим сцепленным пальцам, по тому, как я свожу ноги под столом. Затем поднимается к моему лицу. Он наклоняет голову и усмехается.
— Какая встреча, Грейс Смит.
Я мигом отворачиваюсь, упрямо глядя перед собой. Всем нутром ощущаю его триумф, голод и власть. Да, мы встретились — как он и говорил. Не по его вине, но, похоже, судьба издевается надо мной.
Стараюсь избегать резких движений, чтобы не выдать бурлящие внутри эмоции. Однако директриса не сводит с нас глаз — похоже, она что-то заподозрила. Но её манеры оставляют желать лучшего: словно надутая жаба, она взмахивает рукой:
— Сэм, подожди, пожалуйста, в коридоре. — Затем обращается к Кристоферу: — Присаживайтесь.
Дьявол неторопливо обходит стол, отодвигает стул и садится напротив меня. Он откидывается на спинку стула, его ноги чуть растопырены и едва касаются моих каблуков. Его взгляд сосредоточен на мне, и мои ладони начинают потеть.
— К сожалению, мне тоже пора, так что давайте уладим всё поскорее, — я робко поджимаю ноги под стул и оглядываюсь на женщину.
— Как вы и говорили, мальчик из параллельного класса обидел Сару, вследствие чего Джессика заступилась, а Сэм подхватил и устроил драку посреди коридора.
Честно, я изо всех сил стараюсь слушать женщину, вникнуть в суть, но сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Всё это так напоминает время, когда мы с Кристофером учились. Я мимолётно поглаживаю затылок и бросаю взгляд на Дьявола. Мы встречаемся глазами, и он едва разводит руки, удерживая локти на подлокотниках — словно говорит: если промолчу я, то выскажется он, и это будет неуважительно.
— Вам не кажется несправедливым то, что вы собираетесь наказать Сэма и Джесс? Почему вы вызвали только нас, а не родителей мальчика, который посмел так некультурно отозваться? — я тычу пальцем в стол.
На несколько секунд морщусь, теряя твёрдость в своих словах. Чёрт, нет, если бы здесь были родители того мальчика, Дьявол бы их растоптал.
Директриса, шокированная моим выпадом и сомнением в её профессионализме, приподнимает брови; на лбу собираются морщины, зрачки сужаются ещё сильнее. Похоже, я — или мы с Дьяволом — единственные, кто осмеливается противостоять её решениям.
Нет, я не собираюсь извиняться и говорить, что такого больше не повторится, что я поговорю с девочками и проведу им лекцию. Они должны уметь постоять за себя, и я горжусь ими, горжусь Джессикой за то, что она умеет защищать слабых. Я буду отстаивать своё мнение и мнение девочек.
Кристофер хмыкает, а директриса судорожно переводит взгляд на него.
— В любом случае, драка — это не выход. Девочки должны знать, что так импульсивно реагировать нельзя, а Сэм должен понимать, что драться — неприемлемо.
— Нет, девочки должны знать, что такое отношение к ним недопустимо, и что они могут позвать на помощь, и им помогут, — влезает Форест, зарычав низким голосом и наклонившись к ней. — Не делайте из девочек жертв. Как и из мальчиков, которых не научили должным образом обращаться с девочками. Потому что они с самого начала должны уяснить, что за свои действия они понесут последствия, пока это не дошло до инцидента с изнасилованием. И если вам нужно моё мнение, то Сэм вполне может обеспечить девочкам защиту, в отличие от вас и вашей грёбаной школы, которая считается одной из самых дорогостоящих.
Я незаметно хмыкаю, облизываю губы и глубоко вдыхаю воздух, чувствуя, как лёгкие наполняются смелостью.
— В любом случае, это не первый раз, когда эти хулиганы цепляются к Джесс и Саре, — спокойно продолжаю я, подхватывая речь Дьявола. — И, если уж на то пошло, я имею право пожаловаться выше — вашему начальству, чтобы они провели проверку и утвердили вашу квалификацию, если вы не уладите порядки в школе.
Я со скрипом отодвигаю стул и встаю, опираясь ладонями на стол. Женщина приоткрывает губы, из её горла вырывается непонятное бульканье, и она переводит взгляд на Кристофера.
— У вас две жалобы, — объясняет Форест обманчиво мирным тоном. — Что с ними делать — ваша проблема и ответственность. Если вопрос не решится до завтрашнего дня, будете искать новую работу. И не факт, что найдёте. — Он угрожающе улыбается и тоже встаёт, засовывая одну руку в карман брюк, а второй постукивая костяшками пальцев по столу.
Довольная, я оглядываю директрису, которая покраснела с ушей до пят — то ли от злости, то ли от стыда. Всё становится куда сложнее, когда вызываешь в школу родителей, у которых есть влиятельные родственники, связи и деньги. Особенно если один из них связан с криминалом.
Дьявол коротко кивает, жестом приказывая мне идти. Он пересекает комнату, открывает дверь и пропускает меня вперёд. Какой джентльмен... Я благодарно киваю ему и выхожу.
Иду по коридору. Мои движения напряжённые, а цоканье каблуков по полу подогревает огонь, что кипит во мне. Перед дверью, ведущей во двор, я останавливаюсь и разворачиваюсь, преграждая ему путь.
— Что ты здесь забыл? — Этот вопрос будет мучить меня, если я не спрошу. — Ты не говорил, что у тебя есть брат.
— Ты и не спрашивала, — отвечает Кристофер так, будто ожидал этого.
Я щурюсь. Как же он меня бесит.
— Ну же, не сердись так. Ты только что сама угадала, — дразнит он, мимолётно проводя указательным пальцем под моим подбородком. — Сэм — мой брат. Двоюродный. Его семья год назад переехала в Лос-Анджелес.
— Научился, значит, на вопросы отвечать? — фыркаю я.
Я отворачиваюсь и только тянусь к дверной ручке, как Дьявол хватает меня за локоть, притягивает к себе и нависает надо мной. Я издаю невнятный звук, ощущая жар и твёрдость его тела.
— Мне плевать, что мы в школе. И поверь, я знаю, как утихомирить тебя, Куколка. Не думаю, что ты хочешь испытать флешбэки прошлого, так что придержи язык, — шипит он.
Я чувствую его тёплое дыхание возле уха, волосы шевелятся и щекочут скулы, когда я утыкаюсь носом в его грудь, опуская веки и прислушиваясь. Мурашки атакуют кожу, и я прерывисто вдыхаю.
— И это говорит тот, кто пару минут назад рассказывал о последствиях действий и уважении к девочкам?
Его губы едва касаются кожи на моём лбу и чуть царапают её, когда он дьявольски улыбается.
— А я говорю о тех воспоминаниях, где ты наслаждаешься этим.
Я трясусь от непривычки, потому что забыла, какое это — быть смущённой из-за его прямолинейности. Кристофер отпускает меня, протягивает руку и снова открывает мне дверь. Доля конфузности мешает мне съязвить, и я просто кусаю щеку, выходя на улицу.
Не оборачиваясь, я спешу к Джесс и Саре. Заправляю волосы за ухо, словно избавляясь от мелких касаний, чтобы убить волнение. Видя меня, девочки вскакивают и бегут навстречу.
Сэм стоял с ними, а сейчас направляется к Кристоферу, который зажигает сигарету. Я морщу нос, не одобряя его поступок. Курит возле детей — вот он пример! Да ещё и на территории учебного заведения.
Но что-то сжимается между рёбер, когда я предполагаю, что он часто курил в моём присутствии. Или мне это только кажется.
— Я поговорила с директрисой. Если у вас будут жалобы, сразу говорите мне, договорились?
Я обнимаю девочек, которые охотно машут Сэму. Поворачиваюсь и ловлю его взгляд, устремлённый на Джессику и Сару, тогда как Дьявол не отводит глаз от меня. В их взглядах нет нежности — скорее, притязание.
Отстраняюсь от девочек, прокручивая в голове одну свежую мысль. Очень глупую, но необходимую...
— Ты уже уходишь? — Джесс дергает меня за руку.
Загипнотизированная, я снова оглядываюсь на Кристофера.
— Да... Мне нужно идти. Проводи Сару домой, ладно?
— Я могу проводить их обеих, — громко вмешивается Сэм. Его голос в таком возрасте уже довольно шершавый и низкий.
Девочки смущённо хихикают, а Форест продолжает курить, выдыхая дым вверх, будто так и должно быть. Он даже не пытается влезть. Я глубоко вздыхаю и смиренно киваю. Думаю, Сэм точно не навредит.
Когда дети уходят, продолжая обсуждать эту ситуацию, я направляюсь к Дьяволу. Голова вздернута, осанка ровная, взгляд расчетливый. Каблуки гулко отстукивают по асфальту, а Кристофер не сводит с меня глаз, будто это он заманивает меня в ловушку.
— Мне кое-что нужно, — сразу перехожу к делу, останавливаясь напротив.
Дьявол медленно затягивается — фильтр сигареты тлеет. Он облизывает пересохшие губы и чуть наклоняет голову, чтобы выдохнуть дым подальше от меня.
— За любую услугу нужно платить.
Венки на моей шее истерично пульсируют, а в горле оседает хрипота.
— Я помню, но это не совсем услуга... — Господи, рядом с ним моя самостоятельность увядает, мысли замедляются — словно я заранее знаю, что он решит мою проблему даже без слов. — Мне нужна краткая информация о...
Кристофер дёргает скулами, его взгляд становится серьёзнее и темнее. Он выкидывает сигарету в мусорный бак и наклоняется ко мне.
— О таком не говорят на улице, Смит. Ты знаешь правила. Вечером я свободен, можешь заехать ко мне.
Я растерянно хлопаю ресницами. Приоткрываю рот, но слова не находятся. Он разворачивается и уходит — будто нарочно, чтобы не оставить мне выбора.
— Кристофер, я не поеду к тебе! — кричу я, глядя на его широкую спину.
— Твой выбор.
Я недовольно цокаю. Манипулятор и эгоист, вот кто он!
— Чёрт!
С его появлением моя жизнь словно пошла на ускоренной перемотке — разворачивается неразбериха, которую мне самой придётся расхлёбывать. Быть в доме у Дьявола? Там, где мы пережили страсть, крики и радость? Это самоубийство. Кто знает, на что он способен? Что он задумал? Я знаю. И именно поэтому боюсь.
Но мне отчаянно нужна его помощь. Только Дьявол способен указать верный путь. Каким бы он ни был, Крис никогда не сбивал меня с дороги. Он всегда находил обходные, более лёгкие и хитрые тропы, по которым я могла дойти до цели. Он знает, что я умею адаптироваться, менять маски, играть роли. И именно это пугает больше всего.
Я всегда нуждалась только в его помощи. Сколько бы лет ни прошло, Кристофер остаётся единственным, кто может удовлетворить мои запросы — даже если это всего лишь тривиальные, грёбаные вопросы.
Еду на работу, ворча под нос: пять вечера, отлично я погуляла. Меня немного мутит, я глотаю кислоту во рту. Расплачиваюсь с водителем, выхожу из машины и захожу в свою кофейню.
— Грейс... — зовёт меня бариста.
Я останавливаюсь, перебивая его:
— Алекс, это по работе?
— Нет, но...
— Не сейчас, Алекс, — я качаю головой и быстрым шагом иду в кабинет.
Закрываю дверь, хватаю пульт и включаю кондиционер. Душно. Я злюсь на то, что за все эти четыре года моя жизнь застревает в тупике. Сначала Кларк со своим предложением, потом выясняется, что у Кристофера есть брат, который учится в одной школе с Джессикой. А теперь мне нужна его помощь.
— Это сущий бред и совпадение, — обречённо хнычу я, роняя лоб на стол.
Телефон вибрирует. Я вскидываю голову и читаю сообщение.
От кого: Неизвестно.
Сообщение: «Мне нужен ответ.»
Не понимая, кто это, я хмурюсь, разыскивая номер. Ох, теперь всё встает на свои места. Я помню эту комбинацию цифр наизусть — просто удалила контакт Кристофера, когда решила порвать с прошлым.
Кому: Дьявол.
Сообщение: «Сам знаешь, что, если бы это не было таким важным, я бы ни за что не подошла к тебе.»
Проглатываю ком в горле. Прочитано.
— Подписываю себе смертный приговор, — мямлю я, дуя губы.
От кого: Дьявол.
Сообщение: «Через час подъеду.»
Отключаю мобильник и отбрасываю его в сторону. Откидываюсь на спинку кресла, закрывая глаза. Что я творю?
Кристофер Форест
Рассекая трассу и лавируя на опасных, узких участках дороги, я ухмыляюсь. Кэтлин оборачивается и кидает взгляд на мой включённый телефон, где высвечивается переписка с Грейс. Она прищуривается.
— Ты полный мудак, Кристофер.
— Ты, несомненно, права, кошечка, — бесстрастно отвечаю я, подрезая медлительную, как черепаха, машину.
— Она согласилась? После всего, что ты наворотил? Чёрт, мне придётся отдать деньги Шону и Джонсу за проигрыш в споре.
— Сделаешь это — и я лично закрою все ваши счета в банках, Моррисон. Никто не будет ставить долбаные ставки на Грейс, понятно? — рявкаю я.
— Воу-воу, я бы удивилась, если бы не знала, что все эти годы ты следил за ней и страховал каждый её шаг, — иронизирует она, откидываясь на спинку сиденья и обхватывая подголовник ладонями. — Почти джентльменский поступок.
— Ты получила кое-какие ответы насчёт нашего с ней расставания, так что не ерзай, пока я не затормозил и не припечатал твою мордашку к лобовому стеклу.
— Ауч.
Я сосредотачиваюсь на дороге, но мысли уже кружатся, собираясь в единую точку, в единую галактику — подобно космической природе. Всё, что я наговорил Грейс, — чистая, как вода в колодце, правда. Я должен был отстранить её от нас, особенно от себя. Я с самого начала твердил это Моррисон — и не ошибся. Но я просчитался, когда стал защитой для Грейс. Когда мы действовали по контракту, а в итоге получили набор въедающихся чувств. Эти долбаные чувства, которые подкрадывались ко мне из каждого угла моего дома, где звучали её истерические крики и сексуальные стоны. Это проклятие. Или, чёрт побери, карма. Я не знаю. Но я знаю, что мне дали слишком непосильный выбор, и я его сделал.
Чем ближе подходил наш конец с Грейс, тем сильнее я ощущал насильственное давление — на сердце и разум. Кукла подходила мне, подходит до сих пор, как луна — небу, как закат — вечеру. Она умеет удивлять, успокаивать и будоражить меня своей многозадачностью. Она находит эти чёртовы проблемы, как цветы на видной поляне. И, что самое интересное, меня это притягивает, словно к мёду. Я готов решить любую её проблему, взять контроль над любой ситуацией, если в конце она обработает мои раны, назовёт меня эгоистом и приготовит что-нибудь сладкое.
Я ненавидел, когда она уступала Аннет, ненавидел до дрожи и сбитых костяшек. Грейс будто готова была держать видеокамеру, пока я трахался с её лучшей подругой. Она отталкивала нас так же, как и я, но у неё не было настолько веских причин, как у меня. Лишиться лицемерной дружбы? Проблема уровня: миллионер потерял пять долларов.
А как только Кукла приняла свои чувства... Было поздно. Мне пришлось сделать ход конём и перевернуть нашу шахматную доску.
Но об этом позже.
Я знал мечты Грейс, её душу, её уступчивость и способность принимать глупые решения. Я должен был обрубить ей связь с Девис, чтобы она могла двигаться вперёд. Проклятье, я расчищал ей дорогу, будто я не Дьявол, а Святой отец. Аннет нашла бы способ обманом провести Грейс в бизнесе. Я знаю Девис и её натуру, причём по рабочим моментам. По моим расчётам, было семьдесят процентов вероятности, что Смит не смогла бы иметь то, что имеет сейчас, — свою кофейню.
Мои причины были куда масштабнее. Я правил несколькими районами, держал под контролем клубы и наркоторговлю. Но при появлении Грейс, при частых нападениях на неё, при угрозах Уоллера — который оказался далеко не таким беззащитным, — я задумался о будущем. Грейс была бы в жуткой опасности. Я даже, твою мать, не хочу представлять, через что ей пришлось бы пройти, и осталась бы она жива, если бы тогда я оставил её себе.
Я собирался захватывать Лос-Анджелес, укреплять связи и оборону. Но всем известно: где власть, там конкуренты, враги и люди, которые раздробят тебе каждую кость, отрежут нервные окончания, раскромсают мышцы, а глазные яблоки сохранят в банках с формалином.
После нашего расставания я разгромил весь дом. Сокол едва не схватился за оружие, чтобы успокоить меня. Но я сорвался раньше: взял ключи от машины и уехал к отцу, игнорируя все дорожные знаки. Я рассказал ему всё. Мы с ним никогда не были близки, но я был на грани нервного срыва и жажды крови. Меня будто заживо поджигали, оставляя только два выбора. На самом деле, его не было. Всегда один.
Я уже встал на этот путь криминала. И, если я сдам назад, то окажусь глубоко под землёй, а над ней будет блестеть хром моего свежего трупа. Вряд ли на моей могиле расцветут цветы.
Отец наотрез велел мне не возвращать Грейс. Он напомнил мне, что такое жажда власти, что такое заказное убийство, что такое любовь и беззащитность. Он ничего не имел против моих отношений, он даже понятия не имел, кто такая Грейс Смит — зеленоглазая манипуляторша, которая вцепилась в моё тёмное сердце. Но отец будто уже принял её. И на тот момент он тоже защищал её.
Его слова звучат в моей голове на репите каждую минуту:
— Ты должен взять ответственность за последствия, Кристофер. Она ещё студентка, она уже подверглась шоку из-за своего отца. Я дал тебе возможность править, дал тебе поддержку полиции, чтобы ты проводил махинации с наркотиками из-за Эмилии. Я не останавливаю тебя, когда вижу, что ты собираешься добиться чуть ли не статуса Мафии. Слишком поздно, сынок. На тебя скоро обозлятся тайные общества и политические игроки. Ты не сможешь одновременно стратегически думать, собирать солдатов и быть рядом с девушкой. Ты хочешь концовку, как у нас с твоей матерью, а? Будь мужчиной, а не бестолочью! Претендуй на неё только тогда, когда сможешь обеспечить ей неприкасаемость, дать будущее и свои гребаные чувства. Это понятно?
Кристально понятно, пап.
Я сжимаю крепче руль, проводя ладонью по волосам. Каждую ночь я повторял себе эти слова, каждый раз, как я бухал, я наизусть проговаривал их. Я выстраивал стратегию завершения того, что планировал с самого начала, когда поступил в институт — заняться этим проклятым городом ангелов. Сделать так, чтобы я устанавливал правила, чтобы мои близкие ходили по улицам и не думали о внезапной стрельбе или поножовщине.
Когда я избавился от Кларка Уоллера, чтобы он не посмел помешать Грейс и не опорочил её — потому что, клянусь, пролилась бы кровь всех его родственников и самых дальних тоже, не важно, какого поколения — я поразмыслил над расставанием с Куклой: нет, не о том, что будет со мной, а о том, что будет с ней.
Я предполагал и визуализировал точную её реакцию. И я угадал. Это не победа. Далеко нет. Хотя были и плюсы, которые я тоже просчитал. Например: она стала бизнес-леди. Я горжусь ею.
Мне пришлось делать ей больно в институте, вести себя как отморозок, потому что я знал, что Грейс не отпустит нас и наше прошлое, если словит мой избитый, голодный взгляд. Я также знал, что ей нельзя общаться с Кэтлин — эти две стервочки что-то да натворили бы.
О своём плане я рассказал Кэтлин только спустя два года, когда велел ей забрать документы. Я поступил в институт по воле отца, но остался из-за своих причин: отец Грейс, сама Грейс и её вечные преследователи, а напоследок — Кларк. Когда на меня обратили внимание, а угроза смерти наступала на пятки, я приказал Фенисе и Соколу прятаться и тренироваться. За эти годы они выросли в умениях, как и я. Вообще-то мы добились всех поставленных целей.
Я не мог не обеспечить хотя бы призрачную защиту Куколке, поэтому нанял охрану, которая следила за ней по улицам в виде обычных прохожих: утром, вечером, ночью. Да, были моменты, когда эта ненормальная бродила в четыре утра по дворам с каменным лицом. Я знал, ей было паршиво. Мне тоже. Но я был занят нападениями и грязными встречами. Сокол часто приглядывал за ней, как снайпер с вышек, Фениса обхаживала ночные кварталы и клубы, Шон оглядывал камеры города, а Док... Дерьмо. Он лишь любил психологически насиловать мой мозг, напоминая о ней. Например, хвалил ее безумность и то, как она посылала меня. Ему нравится холодная ненависть.
Я знал, что Кларка выпустили, и что Грейс начала свой бизнес. Я не раз разгребал её проблемы, находясь вдали. Например, её мама почти каждый месяц получала премии на работе — потому что я позаботился об этом. Я знал, что эти деньги пойдут на открытие кофейни. Грейс трудилась, вкладывала душу в дело, искала связи. Но и я отправлял к ней нужных людей — тех, кто предлагал помощь, чтобы её не обманули с контрактами. Она бы справилась и без меня, но путь был бы куда длиннее. В бизнесе всегда есть взлёты и падения.
Я, блядь, следил за её карьерой. Получал почти болезненное удовлетворение, замечая свои следы в каждом её шаге. Кукла всё-таки слушала меня. Теперь она знает, как быть лидером. И что стоит на кону.
Я добился своего, теперь могу претендовать на всё, что моё, на всё, что хочу. Я дам Куколке время привыкнуть к моему присутствию и позволю ей вести игру. Но что-то мне подсказывает, а точнее, я это давно предполагал, что с моим появлением её истинная сущность вернётся, а вместе с ней — и проблемы. Она — моя беда, но и стимул стремиться к большему могуществу, чтобы доказать ей: её проблемы — чушь собачья, она не виновата в том, что её пустоголовые ухажёры — слабаки. Никто не сможет дать ей то, что могу дать я.