Глава 3
Может, снаружи все воспринимают меня как расчетливую, бесчувственную Грейс, но я понятия не имею, кого принесло из моей прошлой жизни, и эта маленькая дезориентировка скручивает органы. Будто задыхаюсь внутри.
Стуча каблуками по асфальту, я захожу в свою кофейню и сбиваюсь, встречаясь только со своим бариста. Поднимаю солнечные очки на макушку и подхожу к нему.
— Гость не дождался? — отшучиваюсь, хотя плохое предчувствие щиплет мои нервные окончания, как пинцет.
— Скорее наоборот, — усмехается Алекс, вытирая тряпкой стойку и глядя на меня исподлобья. Затем кивает в сторону столиков. — Упрямо ждёт. Ставлю миллион, он готов ждать ещё несколько часов... и полжизни.
Я поворачиваюсь в сторону мужчины, но сталкиваюсь с его массивной спиной. Он одет в приличный костюм цвета индиго, будто только вернулся из Лас-Вегаса. Сдержанно сидит за столиком, проявляя терпение. Я не узнаю, кто это, и уже немного расслабляюсь.
— Хорошо, Алекс, благодарю.
Я направляюсь к незнакомцу. Что ж, Грейс, тебе не впервой разговаривать с посетителями.
— Здравствуйте, могу я вам чем-то помочь? — с уважением обращаюсь я, садясь напротив.
— Конечно, можете, — нотки опасности распознаются моими прошлыми инстинктами.
Я вижу его лицо. Я узнаю его. Он немного изменился: новые шрамы на лице, более широкие скулы и впалые глаза, под которыми лучше виднеются синие вены — видимо, из-за плохого кровообращения, хотя они всё ещё манят своей порочной тьмой. Это не та тьма, которой я доверяла (или могла бы доверять), которая защищала. Это харизматичное бедствие, способное обхитрить и разорвать на части. Но теперь эта харизма более суровая, вянущая, даже если и сверкает, как звезда в зимнюю ночь. Его тело прибавило в массе, и я приблизительно понимаю, как тяжело будет его оттолкнуть, если наши стычки повторятся. Я бы не хотела этого.
Ладошки впервые за это время потеют из-за встречи с посетителем, и я теряю умение говорить.
Этого не может быть. Какого чёрта он здесь забыл?
Оглядываюсь по сторонам. Это моё место, и я в безопасности. Хотя меня подмывает встать и свалить отсюда. А ещё лучше — выгнать его и забыть обо всём этом, как о галлюцинации моего разума.
— Что тебе от меня нужно? — невозмутимо спрашиваю, защищаясь своей холодностью.
Тот отпивает кофе и театрально морщит лоб.
— Проваливай отсюда! — шикаю я, опираясь ладонями о стол и поднимаясь. Он накрывает мою руку своей, припечатывая к поверхности. Я гневно реагирую на этот хамский жест. — Знаешь, я начинаю подумывать о том, чтобы нанять охрану.
— О, это комплимент? — обольстительно спрашивает он. Я поднимаю на него свирепый взгляд. — Да перестань, я не опасен для тебя. В твоей эмоциональной головушке сейчас наверняка всплывают не слишком приличные сцены, верно? Хм, на балу я был довольно неплох. С тобой я был вежливее, чем с кем-либо, — наигранно потирает подбородок, как бы размышляя.
— Ты был напыщенным мудаком, Уоллер, — заявляю я, не пошевелив бровью.
— Я пытался пригласить тебя на танец, — широко и ласково улыбается он.
— И я сказала «нет».
— Хм... Да, припоминаю. Наверное, поэтому я и вспылил, — Кларк замечает мою неприступную гримасу и перестаёт кривляться. — С тех пор прошло много времени, Грейс. Я совершил немало ошибок и... скажем так, — он делает глоток кофе, — последствия мне не понравились. Ни сердце не пробило, ни амурная стрела не выстрелила в грудь... Вот и пришёл исповедаться.
Я сохраняю спокойствие, хотя смотрю на него как на придурка.
— Что-то неубедительно. Где твой крест на шее и икона в кармане рубашки от Стефано Риччи²?
Мельком бросаю взгляд на Алекса, замечая, что он смотрит на нас и собирается подойти. Я покачиваю головой, говоря, что помощь не нужна.
— Ах, ты оценила мой стиль. Не волнуйся, не украл, — Кларк подмигивает. — Деньги не бывают чистыми, каким бы способом ты их не заработала. Это власть, пропитанная одержимыми намерениями, предающаяся из рук в руки. Они полностью нечестивы, так что не вижу смысла отмаливать то, что я обеспеченный.
Я дёргаю свою ладонь и раздраженно сажусь обратно.
— Может, поговорим? — настаивает Уоллер. Я переплетаю пальцы в замок и кладу их на стол. — О. И всё-таки Дьявол смог тебя сломать, — забавляется он, оглядывая меня. — Эта пустота, выпирающая из твоих глаз, проницательность и сдержанность в действиях — как у него. Эмоциональность теперь так легко поддаётся контролю, или тебе нужен хозяин рычага?
Я слегка наклоняю голову, словно могу раздавить его, как таракана, успешно игнорируя насмешки.
— Я не собираюсь это обсуждать, Кларк. Ничего из моего прошлого и настоящего. Ты нигде не участвуешь. Считай это встречей выпускников, где мы можем похвастаться своими успехами.
— Хороший кофе, — хвалит он. — Открыла свой бизнес, горжусь.
— Я тоже довольна, — огрызаюсь, осматривая его внешний вид и вспоминая нашу последнюю встречу. — Я думала, ты в какой-нибудь тюрьме, — скрещиваю руки на груди.
— Был, — выдыхает Уоллер, словно герой, переживший апокалипсис, откидываясь на спинку стула. — Благодаря Дьяволу меня покарали. Иронично, правда? Но через пару месяцев меня выпустили, так что можешь особо не рыдать. Спасибо, я в порядке.
— За пару зелёных бумажек? — догадываюсь я.
Кларк самодовольно кивает, но в его поведении есть что-то скрытое, словно не я одна сломалась. Он кажется сухим и более апатичным, чем показывает.
— Пара — это ничто в этом деле, дорогая, — Уоллер цокает языком и прикусывает зубочистку. — Полгода за решёткой, а потом за «пару» долларовых пачек поехал отдыхать в судебную психиатрическую больницу. О, там было здорово, — скалится он, как акула, и мне мерещится блеск лезвия и вкус транквилизаторов.
Что-то мне подсказывает, что именно там произошёл разлом его личности. Оттуда эти фиолетовые оттенки на коже и бледность, хоть и скрытые от обычных людей хорошим стилем, не знающих его истории.
— Почему судебная? Почему не обычное психиатрическое учреждение? — хмурюсь, пытаясь уловить логику. — Ты совершил преступление?
Он озорно покачивает головой, перемещая зубочистку губами.
— И опять же... наш всемогущий, невероятно сексуальный Дьяволёнок города поспособствовал этому, — возносит руки к небу. Я сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза. — Форест чего-то побоялся, раз удвоил мою взятку в суде и отправил меня путешествовать по чудесным местам Лос-Анджелеса...
Я изнеможённо закрываю лицо ладонями, прячась от восставшего образа.
— Уоллер, прекрати этот цирк, — бормочу, не вынося разговоров об этом. — Я понятия не имею, какого чёрта произошло между тобой и Дьяволом, почему он так охотно стремился отстранить тебя от людей города и почему всё обернулось именно так. Хотя знаешь... за преступления в институте ты действительно должен был ответить. Вот там — тебе прощения нет.
— Если ты о слухах об изнасиловании, то умоляю, — Кларк стонет, отталкиваясь от стула, — этого не было. Я всего-то потрогал её.
— Заткнись! — гаркаю, свирепо сжимая кулак. Мне не узнать правду, и я не собираюсь копаться в этом. — Я не хочу вспоминать ни наши, ни твои личные грехи! Молиться в одном помещении, креститься одновременно, а потом взяться за руки и вприпрыжку ускакать в закат? Нет уж. Так что давай попрощаемся на этой дружелюбной ноте. — Я натягиваю улыбку.
— Грейс...
— Грейс Смит, — поправляю его. — У меня ещё куча дел, а ты, кажется, уже допил мой «хороший» кофе. Алекса, — зову официантку, а Кларк усмехается. — Счёт, пожалуйста.
Устремляю расчетливый взгляд на него, и тот тоже смотрит на меня, не скрывая своего искреннего смеха. Ему весело? Мне вот от всей этой неприятной встречи — не очень.
Он затронул мои болевые точки и подал идеи для размышлений, когда я перестала это делать. Я действительно уловила: Уоллер не ожидал такой подставы от Дьявола. Но мне планы Кристофера были неизвестны, и я не могла помочь. Хотя, глубоко в душе, любопытная Грейс хотела бы раздобыть объяснения.
Я поднимаюсь из-за стола и выхожу. Вслед раздаётся только одно слово:
— Сучка.
Что ж, мне не впервой. Я слегка улыбаюсь, довольная тем, что сумела пробить его фасад высокомерия. В этом Крис тоже был прав: я была Куклой — той, что умеет прикинуться игрушкой, умеет вызывать эмоции... чтобы управлять ими.
Прохожу мимо взволнованного Алекса, захожу в свой кабинет и сажусь за стол, хотя совсем не настроена на работу. После встречи остался осадок — неприятное удивление. Кларк Уоллер... А чего я ожидала, когда решила остаться в этом городе? Он выглядел немного сдержаннее и взрослее, чем в институте — словно баллотируется в президенты. По крайней мере, не устроил шумиху в моей кофейне.
— Телевизор... — задумываюсь я, прислоняя кончик ручки к губам. — Почему бы и нет? За два месяца я могла бы заработать нужную сумму и выделить деньги на это. Как говорила Эвелин в институте: «Бизнес должен развиваться».
Ставлю галочку в блокноте напротив своих написанных идей. Смотрю на время: почти десять, рабочий день подходит к концу. Я закрываю шкафы с документами на ключ, задвигаю кресло и выхожу. Алекс убирает своё рабочее место, а Алекса моет столики. Я оставляю свою сумку на ближайшем стуле и меняю табличку с «Открыто» на «Закрыто».
Засматриваюсь на то, как люди гуляют по летнему городу: кто-то торопится с работы, разговаривая по телефону и отворачиваясь от громкого шума, кто-то наслаждается нежной летней погодой, облизывая мороженое в рожке и фотографируясь возле уютных мест. Рекламные баннеры и небоскрёбы мерцают в ритм жёлтых фар машин, слышны звуки уличных музыкантов и смех подростков. Я слегка улыбаюсь, разглядывая родной вечерний город, сияющий бело-голубыми и фиолетово-розовыми волнами жизни.
В уборной я мочу тряпку, беру швабру и начинаю мыть полы. Заканчиваю в главном зале, обойдя всё. Возможно, это не типично для директора и не так распространено — мыть полы самой, ведь большинство нанимают уборщицу. Но для меня это пока лишние затраты, да и я неплохо справляюсь сама. С меня корона не упадёт. Тем более кофейня — это мой личный труд, и я рада заботиться о ней.
— До завтра, Грейс Смит.
Я останавливаюсь, приподнимаюсь и оборачиваюсь к сотрудникам. Алекс и Алекса стоят рядом, как парочка. Они всегда идут домой вместе, что не может не вызвать у меня подозрений. Кто знает, может, моя кофейня соединяет судьбы.
— До завтра, — прощаюсь я, кивая им.
Алекс открывает дверь, пропуская девушку вперёд, и выходит за ней, фыркнув что-то милое, отчего Алекса хихикает.
Заканчиваю с уборкой, я отключаю все неоновые декорации и закрываю дверь на ключ. На улице мягкий ветерок, и мои локоны щекочут обнажённые участки кожи, а запах асфальта с выхлопными газами заполняет лёгкие. Жара к вечеру спала, и мне становится намного легче. Я направляюсь к своей машине, сажусь в салон, открываю окно с моей стороны и выезжаю на трассу.
Набираю номер Джессики и с волнением жду.
— Хэй, Джессика, как дела?
— Грейс! — кричит мелкая. Я смеюсь, ловко управляя машиной. — Всё чудно! О, сегодня в школе нам сказали, чтобы мы нарисовали свой страх...
Я внимательно слушаю, не прекращая улыбаться. Когда мне грустно, я всегда звоню своей хулиганке. Она напоминает мне меня в детстве. Точная копия: боевая, но такая наивная и добрая девчонка. Этим Джесс сохраняет во мне маленькую частицу прежней меня.
— И что же нарисовала ты? — Я останавливаюсь на светофоре.
— Конечно же ничего! Я же ничего не боюсь.
— Точно. Я помню, — со смехом подтверждаю я. — Джессика, как насчёт того, чтобы завтра я отвела тебя в школу? М?
По звукам, она будто вскакивает с кровати и катится по полу.
— Серьезно!? Ты подвезёшь? А как же работа? — в её голосе присутствуют нотки надежды.
— Я выделю часик на тебя, — обещаю я и жму на газ, когда дорога немного позволяет ускориться. — Завтра утром подъеду к твоему дому. Передавай маме привет.
— А-а, жду, люблю тебя!
Она отключается так молниеносно, что я не уверена, услышала ли Джесс мою последнюю фразу. Что ж, ради таких моментов я и живу. Я поняла, что всегда нужно находить цели — будь они маленькими или грандиозными, это не имеет значения, — и тогда ты становишься частью этого волшебного мира, сложного алгоритма и переплетённых цепей. Ты вступаешь в эту игру и держишься в ней, пока не решишь сдаться. А сдаться — значит умереть. Что бы ни встало на пути, никогда не разрывайте нити, удерживающие вас в этом сложном клубке: рано или поздно вы найдёте свою тропу.
Невозможно жить без боли, ведь именно она делает нас сильнее и мудрее, указывает на наши ошибки и не даёт избежать их впредь. И нельзя жить без улыбок, потому что тогда теряется весь смысл. Улыбка — это как убеждённость в победе, непобедимое оружие и обещание одержать победу.
Я снова вспоминаются слова мамы...
— Помнишь, ты говорила, что даже после сильного дождя всегда появляется радуга? — спрашиваю я, положив голову ей на плечо.
Мама отрывается от телевизора.
— Конечно, помню. — Она засовывает мне в рот попкорн. Я жую его. — А знаешь, что дальше? После слёз — счастье.
Она права. После всех разочарований, после всех своих истерик, я наконец-то чувствую себя свободно. Более счастливой и успешной. Не могу сказать, что раны зажили. Нет, они где-то пульсируют и жалят. Скорее всего, потребуется больше времени. Или, возможно, в будущем появится тот, кто сможет залечить мой прошлый опыт и скрасить будущее. Главное — верить.
— И будет это не скоро, — усмехаюсь я. — Моя маска хладнокровия этого не допустит, — мрачно хриплю, словно говорю от имени своей боли, и прибавляю громкость музыки, чувствуя сильное желание заплакать.
Прибавляю скорость, направляя всё своё внимание на дорогу. Так будет лучше, так просто легче.
Выхожу из машины, захожу в подъезд и поднимаюсь на лифте вверх. Смотрюсь в зеркало и понимаю, что работа всё же вымотала. Либо мои мысли. А может, всё вместе...
Открываю дверь квартиры, прохожу внутрь и вдыхаю запах пустоты. Включаю свет в прихожей, снимаю каблуки и иду в свою спальню. Открываю окно, чтобы комната проветрилась ко сну, затем переодеваюсь в домашнюю одежду, собираю волосы заколкой и плетусь на кухню. Открываю холодильник, достаю банановый йогурт и слышу звонок телефона. В прихожей вынимаю мобильник из сумки и поднимаю трубку, прочитав имя на дисплее.
— Привет, Холли. — Я плетусь обратно на кухню.
— Чего так не весело? — с ликованием приветствует она.
Я хихикаю. В её стиле.
— М-м, только пришла с работы, какой у меня ещё должен быть голос? — жалуюсь со стоном, доставая чайную ложку и садясь за стол. — Через часик лягу спать — завтра мне мелкую в школу везти.
— Ох, чёрт... — высказывается Холли. Я кушаю йогурт, слегка кивая головой. — Почему ты так поздно пришла? Уходи с работы пораньше!
— Ты же знаешь, что кофейня работает до десяти, а мне ещё нужно полы вымыть, закрыть все двери и отключить свет... — У меня аж голова гудит.
— Не тот бизнес ты выбрала, детка, — подруга уныло фыркает. Я хмыкаю, облизывая ложку. — Наняла бы уже уборщицу, администратора или менеджера...
— Это для более крупных заведений. Я только начинаю зарабатывать, а дальше как пойдёт.
— Хм, ладно. Я чего звоню... — медлит она. — У меня есть кое-что новенькое для тебя. Тебе может приглянуться. Зайдёшь ко мне завтра?
— Я уже пообещала себе, что в этом и следующем месяце никакого шопинга. Подумывала телевизор купить в кофейню, — расстроенно хнычу, доедая йогурт.
— Господи, просто зайди! Я давно тебя не видела!
— Хорошо, хорошо. Завтра подъеду, — смеясь, я иду к мусорке и выкидываю пустой стаканчик.
— До завтра, детка-конфетка!
Моя нынешняя подруга — Холли Райт. У неё смуглая кожа, чёрные, как смола, кучерявые волосы до груди и рост сто семьдесят пять сантиметров. Она худенькая: хрупкие плечи, ноги, талия и грудь среднего размера. Её блестящие карие глаза, маленький носик и большие губы придают ей вид милого щеночка. Иногда я умиляюсь её заметным щёчкам — это у нас общее. Она на два года старше меня. Именно поэтому и называет меня «Детка». Хотя, она ещё аргументировала это тем, что я слишком серьёзная и нуждаюсь в чём-то дерзко-эмоциональном. Конечно, она была права — я была такой, но ей лучше не знать моего прошлого.
Чем-то Холли напоминает мне Аннет: весёлая, спонтанная, зажигательная и способная конкурировать, но в ней нет ни капли злости или маски, нет показной пафосности и бесстрашия. У неё есть страхи и травмы, но Холли не скрывается. Она такая, какая есть. Наверное, это меня и цепляет в ней.
За ней ухлестывают многие, мужской пол всегда оборачивается, когда она проходит, и Холли любит их отшивать, а потом плакать из-за того, что у неё никого нет. Я всегда закатываю глаза и указываю в сторону стоящих парней, которые с восхищением машут ей.
У неё также есть свой бизнес — Райт держит магазин каблуков и сумочек. И, как известно, каблуки я обожаю. Мы нашли общий язык, стали больше и ближе общаться, поэтому она пока что моя единственная близкая подруга за все эти годы.
— Могу я чем-то помочь? — подходит ко мне девушка, заметив, что я не могу определиться с каблуками.
— Да... — цокаю я. — Отговорите меня от покупки всех этих невероятных каблуков, — пальцем указываю вниз, где валяются пять пар обуви.
— Боюсь, что у меня как раз-таки другое намерение, — хохочет она, собирая маленькой заколкой свои пушистые, как пружинки, волосы.
Сначала я ничего не понимаю, а потом оглядываю её дорогой образ: одета по последней моде, на ногах шпильки — словно у дрянных девчонок, но аура у неё доброжелательная, как у Бэмби.
— Дайте угадаю, хозяйка этого магазина?
Она смеётся и коротко кивает.
— Холли Райт, — она охотно протягивает мне руку.
— Грейс Смит, — пожимаю её ладонь. — В таком случае несите всё, что у вас есть. Видит Бог, я не хотела тратить много, — идейно щурю глазки, показывая, что рада знакомству.
Холли с одобрением наклоняет голову и широко улыбается.
— Специально для вас сделаем скидку.
²Стефано Риччи — итальянский дизайнер, известный своими люксовыми коллекциями мужской одежды.
Спасибо за картинку для главы user95996866 ❤️🦋