Глава 2
Сидя за столом, я пересматриваю документы. Телефон вибрирует, отвлекая меня от работы, и я отвечаю, увидев на дисплее имя родного человека.
— Да, мам? — откидываюсь на спинку кресла.
— Милая, на эти выходные приезжает Джессика, не хочешь увидеться с ней?
Я быстро обдумываю, не запланировано ли у меня что-то на эти выходные.
— Конечно, я приеду.
— Буду ждать, дочка.
Я слегка улыбаюсь, и звучат короткие гудки. Выключив телефон, отбрасываю его на край стола. На меня обрушиваются воспоминания из прошлого, и я раскачиваюсь на кресле, сосредотачиваясь на них.
— Может, ты сначала доучишься, а уже потом откроешь своё дело? — настаивает мама, но я точно знаю, чего хочу. — Грейс, всё, что угодно, но ты не можешь бросить учёбу!
— Я и не собиралась! — возражаю, не зная, как ещё ей донести, что мне это нужно. — С моей успеваемостью всё будет хорошо, обещаю.
— Как это было на первом курсе, хм?
Я сжимаю руку в кулак. Господи, мам, ты не представляешь, почему я пропускала лекции.
— Я уже взрослая и в праве решать сама, — устаю воевать. — Я устроюсь на работу, и сама себя обеспечу, ладно? Не хочу, чтобы ты считала меня ребёнком.
— Я не считаю тебя ребёнком... — Эбби мотает головой.
— Разве? — Я демонстративно скрещиваю руки на груди.
Мама замолкает, идёт в гостиную, берёт свою сумку, возвращается ко мне и протягивает карту.
— Что это? — запинаюсь я.
— Там деньги, которые я откладывала на особый случай. — Мне приходится взять карту, потому что она сует её мне в ладонь. — Если для тебя это важно, значит, и для меня это важно.
Я улыбаюсь смелее и шире. Эбби поступила разумно — не просто как мудрая женщина, а прежде всего, как мама, которая пообещала всегда поддерживать меня. Я никогда не забуду, как она подбодрила меня в такой трудный момент. Я была на дне, и она даже не представляла, насколько для меня тогда утонул весь мир, насколько сильно мне нужно было что-то, чтобы всплыть и не утонуть окончательно. В тот момент единственным, что помогало мне держаться, была идея стать лучше — доказать, что я была и остаюсь достойной стоять наравне с такими людьми, как Кристофер. Мысль о собственной кофейне стала настоящей одержимостью. Иногда я даже думала: может, когда я стану популярной, сам Дьявол попробует мой кофе и почувствует ту горечь, которую оставил после себя.
Я смотрю на фотографию в рамке на своём столе. На ней мы с мамой держим воздушные шары и торт в честь моего начала нового пути. Мы сделали это фото, когда я решила переехать. Тогда был долгий и сомнительный разговор, такой же, как и с бизнесом, но в конечном итоге Эбби пришлось смириться с тем, что мне пора идти по жизни самой. От неё осталась только вера и любовь, способные придать мне уверенности в моих шагах.
Телефон снова вибрирует, и я раздражённо вздыхаю. Эти звонки уже дребезжат у меня в голове. Я отвечаю.
— Грейс Смит, ваш товар доставлен.
— Выхожу.
Я собираю документы и складываю их в шкафчик. Встаю и направляюсь в зал. Людей становится с каждым часом всё больше. Видимо, у многих обеденный перерыв или окончание занятий. У всех, но не у меня. Я выхожу на улицу, иду к дороге и подхожу к легковому фургону.
— Подпишите здесь, здесь и вот здесь... — говорит мужчина с короткостриженой бородкой и широкими скулами, указывая пальцем, хотя я и так это уже знаю наизусть.
Забрав лист и ручку, я перечитываю список на достоверность и правильность, пока мужчина таскает коробки в мой кабинет. Дует приятный летний ветерок, но я сосредотачиваюсь на работе и оставляю три подписи. На улице жарко, мне душновато даже в платье. Ох, я не фанатка этого времени года. Мне по душе холод — такой, чтобы кровь замирала, и чтобы ничего не тревожило, как мертвеца. А может, так я скрываю свою эмоциональность.
— Это всё? — спрашиваю я, когда поставщик закрывает двери машины и вытирает пот со лба. Он кивает. — Пройдёмте в мой кабинет.
Мы заходим внутрь, и Алекс коротко бросает на нас взгляд. Однажды он сказал, что люди неправильно поймут из-за похотливой улыбки моего поставщика и моей властной походки, когда я приглашаю его к себе.
Проигнорировав этот намёк, я захожу в кабинет, сажусь за своё место, достаю деньги и начинаю отсчитывать нужную сумму. Жилистый мужчина садится напротив меня.
— Простите, а сколько вам лет? — интересуется он.
Я поднимаю расчетливый взгляд из-под ресниц.
— Сколько есть, все мои, — протягиваю ему деньги.
Поставщик усмехается и пересчитывает сумму.
— Всё правильно, — бормочет он.
— Вы работаете без выходных? — спрашиваю я, чтобы понять, в какие дни мне лучше звонить.
— Для вас хоть в выходной день примчимся, — хмыкает мужчина, проводя пятерней по своей шевелюре. Я очаровательно улыбаюсь. — До свидания.
Он выходит. Как только дверь закрывается, я убираю улыбку с лица и кусаю щеку. Она не была наигранной... скорее, уважительной. На самом деле меня никак не смутил его флирт — это обычное дело. Мужчины часто заглядываются на самодостаточных женщин, жаль только, они не понимают, чего им это будет стоить. Не каждый потянет женщину, которая создает себя сама и владеет своим миром, как волшебной палочкой. Я перестала реагировать на открытые подкаты и подмигивания, особенно когда некоторые удивляются моему молодому возрасту. Это немного злит, но я научилась воспринимать это как комплимент и вдохновляться своей силой, к которой я стремилась. И я стараюсь не распространять информацию о себе, особенно вступая в игру бизнеса. Я всё больше понимаю Кристофера...
В дверь стучат, и я мгновенно отбрасываю эти мысли. Вот почему мне нравится работать — это помогает заглушить тревожный шум.
— Войдите, — холодно говорю я.
Дверь приоткрывается, и в проеме появляется физиономия Алекса.
— Я так понимаю, привезли продукты? Могу я их уже расфасовать по полкам?
— Конечно, — смягчаюсь я. — У меня есть время, так что я помогу тебе, — смотрю на часы.
— А говорят, что начальство отдыхает и ничего не делает, — дразнит парень.
Я смеюсь, подходя к коробкам.
— Не в этой жизни... — разрезаю ножницами скотч.
За час мы вместе раскладываем товар по полкам. Алекс успевает ещё и принимать заказы, и я совсем не против — даже горжусь им. Не зря же я взяла его на работу. Запах сладких зефирок маршмеллоу, батончиков, какао, молока, сиропа и прочих вкусностей будоражит мой желудок. Я хочу есть. Впрочем, неудивительно — обед почти прошёл, а я успела съесть только один круассан.
— Я отлучусь на полчасика. Если тебе что-то нужно будет, звони, — предупреждаю Алекса, и тот кивает.
Ещё раз оглядываю заполненный зал и, убедившись, что всё в порядке, выхожу. Надеваю очки и, стуча каблуками, тороплюсь к парковке. Сажусь в машину, включаю кондиционер и выезжаю на дорогу. Делаю музыку погромче и прибавляю скорость. Движение — ещё одна вещь, которая пополнила копилку моей одержимости. Пусть всего на миг, но я снова чувствую себя живой, свободной, счастливой. Эти ощущения текут по телу, как электрический разряд, как вторая кровь — только темнее и с другой функцией. Ностальгия по бывшим друзьям всегда где-то рядом, но я научилась не проникаться ею. Всё же кайф длится всего пару несчастных минут...
Останавливаюсь возле кафе, выхожу из машины, закрываю её и собираюсь зайти в здание, но оборачиваюсь на рваные крики и шум. Они поблизости, исходят из проулка. На моей стороне улицы никого, кроме голубей и птиц. Я облизываю губы и решаю пойти посмотреть. Когда завершаю поворот за угол кафе, вижу, как двое мальчиков, которым лет по тринадцать, кружат вокруг девочки и тянут её кудрявые волосы. Её платье немного испачкано коктейлем, который валяется в стороне возле мусорных баков, а глаза красные от подступающих слёз.
— И что здесь происходит? — грубо и с льдинкой в голосе спрашиваю я, скрещивая руки на груди.
Мальчики испуганно отпускают девочку и отступают.
— Я задала вопрос, — повышаю голос.
— Это он придумал! — кричит мальчик в кепке, тыча пальцем в своего друга.
— Не правда, это ты предложил запугать её! — оправдывается второй, шлёпнув по пальцу товарища.
Я закатываю глаза. Это их не оправдывает.
— Вы знали, что таких хулиганов, как вы, сажают в тюрьму? — Они переглядываются и, волнуясь, отступают назад. — Вы не станете настоящими мужчинами, если будете обижать девочек или нападать на слабых. Это позорно, мальчики. Найдите себе равных, раз такие смелые. Ну? — Я покачиваю головой и смотрю на девочку, которая почти прижимается ко мне. Во мне пробуждается инстинкт защитника, и я рычу: — Ещё раз увижу вас рядом с ней...
— О, дерьмо, мы поняли, поняли, — огрызается тот, кто в кепке.
Я осуждено качаю головой.
— Извинились. Оба.
Девочка вытирает глаза от слез, будто набираясь смелости, и ждет.
— Извини, мы больше так не будем и не тронем тебя, — бормочут они в унисон.
— А теперь идите, — шикаю я.
Они тут же мчатся по улице, толкаясь. А я наклоняюсь к девочке.
— Ты в порядке, дорогая? — мягким жестом вытираю её слезки.
— Да, спасибо, — её голосок звучит беспомощно, а ладошки пытаются оттереть платье от пятна.
Моё избитое сердце под плотным стеклом тает.
— Это были твои знакомые? Ты их знаешь?
— Одноклассники... Я недавно перевелась в новую школу, и теперь они ходят за мной, — расстроенно шепчет она.
Я выпрямляюсь и оглядываюсь.
— В эту школу? — указываю большим пальцем на здание, виднеющееся на другой стороне дороги. Девочка кивает. Я присаживаюсь на корточки. — Подождёшь меня завтра у ворот школы?
Она неуверенно кивает, не совсем понимая, для чего мне это. Я улыбаюсь и достаю из сумки шоколадную конфету. Не удивляйся, у меня всегда найдется что-нибудь сладкое. Я ведь всё та же сладкоежка.
— Держи, — отдаю ей конфету. — А теперь беги домой.
Малышка забирает конфету, возможно, забывая о случившемся, и торопится уйти. Я слежу за ней, и в голове начинают насмехаться образы из института. Улыбка постепенно превращается в раздражение. Да что же это такое?
Шагаю по коридору института, направляясь на следующую лекцию, хотя пришла рано. Вдруг останавливаюсь и прислушиваюсь к знакомым диалогам и звукам.
— Встань на коленки, будь послушной, — мерзкий голос, полный грязи и унижения, скребет мою душу.
Я сурово хмурю лоб. Это не первая моя такая ситуация, и я намерена идти до конца. Прохожу дальше, понимая, что голоса доносятся из туалета.
— Пожалуйста, не надо, — испуганно шепчет девушка.
Я замираю, видя ужасную сцену за приоткрытой дверью. Незнакомый мне парень со смазливой внешностью и множеством царапин на оголенных руках, вероятно, первокурсник, прижимает к раковине девушку, чем-то похожую на меня: сложение фигуры, цвет волос и стиль одежды. Она дрожит так отчаянно, что её страх передается и мне, но у меня он вызывает только злость. Она умоляет его остановиться, пытается отбиваться, но её сил не хватает. Парень лишь расстегивает её рубашку, почти полностью обнажая грудь в лифчике.
Меня охватывает сильная, нестерпимая агрессия, когда я осознаю реальность происходящего. Странная вспышка гнева пожирает меня, словно, если я не выплесну её, сгорю сама.
Я уже делаю шаг, чтобы вмешаться, но замечаю, как Кристофер поднимается по лестнице. Что-то внутри меня замирает, будто я инстинктивно знаю, что мне не нужно вмешиваться — он всегда брал такие ситуации на себя.
Мгновение, и Форест свирепо щурится, глядя на происходящее. В его взгляде сверкает опасная молния, а скулы напряжённо сжаты.
Ещё мгновение, и он оттягивает незнакомца от девушки, разворачивает его и мощным ударом кулака врезается в лицо. Я слышу визг, грозное рычание и звук ударов. Это кажется до боли знакомым. Я стою в паре метров и с шоком наблюдаю за происходящим.
Незнакомец хватает Кристофера за воротник рубашки и тянет его в коридор. Они падают на твёрдую плитку с глухим ударом. Дьявол значительно крупнее и опытнее: он без особых усилий усаживается на незнакомца и несколько раз бьет его по лицу. Девушка прикрывается рубашкой, а по ее щекам и подбородку текут слезы. Она явно первокурсница.
Кровь меня не пугает, как и ярость Дьявола. Я уже привыкла к этому и приняла как должное — словно в этом нет ничего нового. Словно знаю, что так и должно быть, хотя и не считаю, что насилие — это правильно.
Нескольких ударов Криса достаточно, чтобы обидчик отключился, и чтобы я с незнакомкой ощутили себя в безопасности.
— Добро пожаловать, новенький, — презрительно плюёт Форест и одним рывком встаёт.
Я задумываюсь: может, он подумал, что это я была в опасности? Но тут, тяжело дыша и не оборачиваясь на незнакомку, Кристофер поднимает свой темный взгляд и смотрит на меня. Его выражение лица не меняется, словно он никогда бы меня ни с кем не спутал, и доволен тем, что я все еще нахожусь там, где он мог бы меня защитить.
Может, это я скучаю? Сердце замирает, и я задерживаю дыхание, слегка пошевелив пальцами рук. Его глаза такие злые и мстительные — многие бы сочли это бесчеловечностью, но я все еще вижу в нем что-то любимое. И от этого мне становится невыносимо больно.
Студенты, собравшиеся в коридоре, начинают подходить и осматривать тело парня, а студентки помогают пострадавшей: застёгивают ей рубашку, гладят по волосам, успокаивают и закрывают за собой дверь уборной.
Но я смотрю только на Дьявола, словно примагничена. Его костяшки кулаков в крови и ссадинах, даже в синяках и порезах — но они явно давние. Что-то случилось, они были на очередном деле. И как же я сейчас хочу обработать его руки снова... Прикоснуться и прошептать, что он бездушный подонок и эгоист, что я волнуюсь. Но это был его выбор — оттолкнуть всё, что я готова была ему дать.
Кристофер холодно отворачивается и уходит. Я прикусываю нижнюю губу, поворачиваюсь и иду в аудиторию.
Я захожу в кафе и занимаю дальний столик. Не успеваю сесть, как ко мне подбегает официантка и протягивает меню.
— Готовы сделать заказ или хотите сначала ознакомиться с меню? — дружелюбно спрашивает она.
— Мне, пожалуйста, салат «Цезарь» и вишневый сок. — Времени на рассмотрение выбора у меня нет.
Официантка уходит, и я откидываюсь на диванчик. Глядя на телевизор, где транслируются игривые клипы, но с музыкой, не подходящей картинке, я снова задумываюсь о той ситуации в прошлом и о том, что произошло сейчас. Воспоминания сегодня не щадят меня.
После новогодних праздников мне было сложно вернуться в институт, ходить по знакомым углам и кабинетам, делать вид, будто ничего не случилось. За эти праздничные выходные я замкнулась в себе и никуда не выходила. Просто не имела и до сих пор не имею понятия, что будет дальше. Прошла неделя с начала учебы, и я всё ещё чувствую глубокую пустоту, как воронку, заполненную пылью и железными винтами. Ничего не изменилось, кроме слухов о нашей потасовке с Аннет — они постепенно затихают, студенты перестают шептаться и коситься.
Я плетусь по коридору одна, сдерживая поток внутреннего дискомфорта. Ни с кем больше не общаюсь и не вижу в этом смысла. Случившееся уничтожило меня, мне нечего предложить людям.
Собираюсь открыть дверь кабинета, но крики эхом доносятся до моих ушей. Я уже предполагаю, что это тот самый новенький, решивший проверить терпение Дьявола на прочность, но это женские насмешки.
Аннет с подругами толкают безупречную рыженькую, но непопулярную девчонку в коридоре и злорадно смеются. Я слышу отрывки их комментариев:
— Ты не посмеешь участвовать в учебном конкурсе, ты не достойна титула, забери документ об участии.
— Господи, ты не знаешь, что Аннет — единственная, у кого реальные шансы выиграть? А ты такая сухая и блеклая...
В этот момент у меня возникает сильное отвращение к Девис. До этого я ещё чувствовала долю вины, думала о своём поступке, но сейчас... Она очень изменилась после того случая. Я пыталась с ней поговорить, но после множества грязных слов в мой адрес и множества мелких подлостей, например, отпечатков поцелуев красной помадой на моих личных вещах с подписью «Fuck you» (конечно, под конец я вспылила, достала тональный крем и измазала её им, в результате чего мы оказались у декана в кабинете, где я равнодушно закатывала глаза, наплевав на визги Аннет), я пришла к выводу, что... Наша ссора... к лучшему.
Может, Крис был прав — рано или поздно Аннет бы испортилась, и тогда мне бы досталось сполна. Она стала настоящей стервой. Не той стервой — сексуальной, привлекающей внимание, а той, от которой тошнит и выворачивает. Её идеальная обложка не способна скрыть от меня эту гниль. Но другие этого не замечают, восхищаются её образом и только.
— Какая ты убогая, — мелодично смеётся Аннет.
Рыженькая пошатывается и падает на пол, чтобы собрать свои тетради и документы. Видимо, она — одна из первокурсниц.
— А юбку где взяла? У бомжа отобрала?
«У тебя с полки забрала, пока ты задирала нос к небесам», — думаю я, тяжело выдыхая и сжимая руки в кулак. Ну уж нет, к черту! Это выходит за рамки, даже не учитывая мою потребность защищать других. Так себя властно вести я ей не позволю.
Подхожу к ним, расталкивая свору. Соучастницы отступают, но осматривают меня с ног до головы и громко усмехаются. Мне плевать. Я подаю руку девушке, помогая ей встать. Та удивлённо смотрит на меня своими сверкающими, туманными глазками, а я перевожу ненавистный взгляд на Аннет, сжигая её уверенность в неприкосновенности. Она глазеет в ответ, причём так, будто я — ошибка мира, что классика.
— Хочешь быть сукой? Вперёд. Да хоть умойся своей токсичностью, — шикаю я. — Но запомни: с этого дня я не позволю тебе издеваться над девочками. И ты точно знаешь, насколько я изменилась и с чем сталкивалась, кого могу привлечь к нашей стычке. Поэтому не доводи меня, Девис. — Я сжимаю запястье первокурсницы и завожу её за спину.
— Смотрите, мать Тереза пришла, — она нахально взмахивает руками и лопатками, изображая ангела.
Соучастницы вызывающе хохочут.
— Посмотри на себя, — гаркаю я, как мамочка, качая головой. Аннет приподнимает брови, словно сложный подросток, продолжая лицемерно скалиться. — В кого ты превратилась?
— А в кого превратилась ты? — она кивает подбородком, сщуриваясь. — В подстилку Дьявола. — Я проглатываю ком в горле, стараясь не реагировать на её провокации. — Ах да... — Я сильнее сжимаю зубы, думая об убийстве, когда она подходит ближе. — Он выбросил тебя, как ненужную, испорченную марионетку.
— Ваш заказ. — Официантка ставит его на стол, и я вздрагиваю, выходя из транса воспоминаний.
— Спасибо.
Начинаю есть и... Боже, как я люблю это! Хотя, по виду не скажешь — я успела сбросить несколько килограммов, но, скорее всего, это из-за стресса. Так что, возможно, скоро они ко мне вернутся.
Тарелка опустошена уже через десять минут. Я ем быстро, хотя знаю, что это неправильно и вредно для здоровья, но ничего с собой поделать не могу. Пью сок, одновременно доставая деньги. Рингтон телефона трезвонит в третий раз, и я чертыхаюсь. Приходится прервать подсчёт купюр и ответить.
— Что-то срочное, Алекс? — спрашиваю я, отпивая сок. — Извините, можно счёт, пожалуйста? — обращаюсь к официантке, зажимая динамик телефона ладонью. — Наличными, — добавляю и снова слушаю своего работника.
— Как посмотреть... К тебе пришел человек. Сказал, что вы давно знакомы.
Я хмурюсь, не понимая, о ком вообще речь. После окончания института я не общалась ни с кем, кроме мамы. Из моей прошлой жизни никого не осталось. Что за бред?
— Минут пятнадцать, и я подъеду. Если я ему так нужна, то подождёт.
Дальше следует усмешка Алекса.