Всё рушится

Всё началось с того вечера.
Киллиан ехал домой после дня, проведённого с Грэйс, но неожиданный звонок из больницы заставил его резко сменить маршрут. В тот вечер он так и не вернулся домой. Провёл всю ночь в больнице, ожидая. Отцу делали сложную операцию. Это был тот самый момент, когда головой ты понимаешь: шансов мало, но сердце кроет в себе надежду. Ночь наполненная ожиданием, и утро, полное боли.
Отец умер.
Однажды, Киллиан уже потерял маму, и это был самый тяжёлый период в его жизни, с которым он не знал как справиться. Терять — всегда больно. Воспоминания того времени остались обрывистыми, потому что на душе было паршиво. Сейчас всё снова повторялось. Он потерял последнего человека, которого называл семьей.
Не сказать, что Киллиан сильно любил отца, особенно в последние годы. Между ними не было привязанности, не было искренности. Между ними ничего не было. Даже врачи вряд ли могли назвать их семьей. Но даже так, уход отца оставил горечь. Киллиан не знал что делать дальше.
Он сидел в больнице, полностью позабыв о времени, пытался принять реальность, то ли справиться с накатившийся тоской. Чтобы это ни было, Киллиан не мог этому противостоять. Иногда такое бывает: наступает момент, который полностью рушит тебя как человека.
Киллиан не был привязан к семье. И всё же, какими бы паршивыми люди ни были, всегда хочется дать им шанс и оставить их в своих воспоминаниях.
Наверное, он с самого начала не собирался справляться с потерей, ведь разве можно с ней справиться? Он не ждал, что всё просто пройдет само собой, да и не надеялся на это. Потому что Киллиан — из тех людей, которые не ищут и не пытаются.
И всё бы так и продолжалось, если бы сообщения, пришедшие на мобильный, не заставили его вернуться в реальность.
Грэйс. От одного её образа в голове становилось как-то легче дышать. Хотелось увидеть её, рассказать обо всём, но Киллиан не смел. Знал, что ей и самой трудно. Раны на её сердце ещё не зажили, так как же он может?
Он правда не собирался взваливать на Грэйс свои трудности, но стоило прочитать её: «Киллиан, у тебя всё в порядке?», как захотелось элементарно обнять её.
Она просила не справляться одному, и, чёрт возьми, с каких пор Киллиан стал таким слабым? С каких пор он был готов перечеркнуть все свои принципы просто ради того, чтобы увидеть её?
Киллиан знал: если увидит, он справится, он сможет это пережить, как тогда, в детстве, когда мамы не стало...
Он позвонил ей, встретился, и первое, что Грэйс сделала — это крепко обняла, а он её. И стало легче. Киллиан не знает, как это работает и нормально ли, что на него так сильно влияет её присутствие, но факт оставался фактом — с ней легче.
В ту ночь Грэйс осталась рядом. Она не стала врать тёте, сказала как есть, и та, на удивление, разрешила ей остаться у Киллиана. Её присутствие было необходимым, как кислород, и она оставалась рядом. Не было длинных разговоров, не было неловких моментов, не было ничего непозволительного. Грэйс просто легла с ним в одну кровать и оставалась рядом, зная, что Киллиану это нужно. С ней тепло. С ней меньше дурных мыслей лезло в голову. Не будь в ту ночь её рядом, Киллиан не смог бы уснуть так быстро, не смог бы свыкнуться с мыслью, что отца больше нет в живых, что ему не придётся ходить в больницу каждый день, не придётся слушать неутешительные прогнозы от врачей, не придётся надеяться, что жизнь отца продержится ещё на несколько месяцев дольше.
Утром Грэйс всё ещё была рядом, как и все последующие дни. Она оставалась рядом во время подготовки похорон, и на самих похоронах тоже. Она была рядом почти постоянно. Грэйс пропускала школьные занятия вместе с ним и несла эту тяжесть тоже вместе с ним.
Киллиан был благодарен, но он так же волновался о ней, а потому как-то раз сказал:
— Тебе не стоит пропускать так много занятий из-за меня.
Грэйс даже не посмотрела на него в этот момент, лишь спокойно ответила:
— Если выбирать между школой и тобой, я выберу тебя, поэтому даже не думай о подобных вещах, договорились?
Киллиан слабо улыбнулся.
Он больше не поднимал этой темы и старался не думать о подобных вещах.
Похороны прошли тяжело. Киллиан не станет врать, что родственников он предпочел бы не видеть, но пришлось. Кто-то говорил, как сильно соболезнует, другие плакали, а третьи рассказывали о том, каким замечательным был отец, что, конечно же, было ложью. Почти никто из родственников терпеть его не мог, потому что отец постоянно одалживал деньги и не возвращал их. Благо, никто из них ни разу не упомянул Киллиану о деньгах. Если бы это произошло, он ушёл бы как можно быстрее с этого чёртового места.
Так и было бы, не будь рядом Грэйс. Она чувствовала его паршивое настроение, а потому несколько раз брала инициативу на себя в разговорах с абсолютно незнакомыми ей людьми. Грэйс, на удивление, очень умело вела разговоры. Хотя, почему на удивление? Она всегда знала, что сказать и как сказать так, чтобы убедить и влиться в доверие к человеку. Подбирала темы, которые радовали других, а если ей что-то не нравилось, она ловко избавлялась от собеседника.
Всегда. Но последние месяцы она была сильно погружена в себя, поэтому Киллиан забыл о такой её стороне.
И о том, какой она может быть внимательной, тоже.
— Когда мои родители умерли... — тихо начала говорить Грэйс, идя вместе с ним с кладбища. Похороны закончились, и теперь они наконец-то шли домой, — я не пришла на похороны.
Грэйс редко делилась сокровенным. На самом деле, она почти никогда не говорит о себе и своих проблемах, если не спросить, поэтому то, что она рассказывала и делилась — редкость.
— Почему?, — осторожно спросил Киллиан.
— Я не смогла.
Узкие тропинки, окружённые зеленью, старинные надгробия. Они не массивные, не бросаются в глаза — наоборот, маленькие, почти неприметные. Вокруг ни души, только они с Грэйс и прохладный ветер, намекающий на скорый дождь.
Киллиан не знал, можно ли ему спрашивать, трогать её старые раны или ещё незажившие. Хотелось спросить так много всего, но произнести вслух не получалось.
— Тёте сказала, что не могу, потому что болею, — рассказывала Грэйс, — Я на самом деле болела, но не так сильно, чтобы не пойти на похороны собственных родителей. В тот период я всё ещё не могла принять того, что они мертвы. Я не хотела смотреть на то, как люди жалеют меня и приносят свои соболезнования, потому что я ещё не смогла отпустить, принять тот факт, что больше никогда их не увижу, не смогу обнять их, поговорить с ними. Если бы я пошла на похороны, я увидела бы всю жестокость реальности, а мне этого очень не хотелось.
— Ты не сожалеешь, что поступила так?, — тихо спросил Киллиан.
— Тогда — не сожалела, сейчас — сожалею, — честно призналась девушка, грустно улыбнувшись, — Мне понадобилось гораздо больше времени, чем другим, чтобы принять, что родителей больше нет в живых. Из-за этого я не смогла с ними попрощаться как следует. Я сожалею, что не сказала им... хотя бы «прощайте».
Осторожно потянувшись к её руке, Киллиан прикоснулся к ней, взяв её в свою. В голове не было правильных слов, да и, наверное, сейчас они были бы неуместны. Ему хотелось хоть как-то показать, что он рядом. Грэйс это поняла, не могла не понять, поэтому подняла взгляд, посмотрев на него. Она ничего не говорила, но он видел в её глазах благодарность. Грэйс была очень измотанной, но всё равно оставалась сильной. Вся в чёрном, её собранные темно-каштановые, похожие на черный шоколад волосы подчеркивали её острые черты лица, а глаза — большие, зелёные, но это не был ярко-зеленый цвет, скорее тот, который напоминает густой лес, в котором легко потеряться. В её глазах легко заметить усталость и боль, с которой пришлось бороться, но она залечивала все свои раны самостоятельно.
— Поэтому, ты хорошо держался сегодня, — продолжила девушка, — Ты молодец, Киллиан. Несмотря ни на что, ты продолжил двигаться вперёд и попрощался с отцом как следует. Этот поступок очень сильный, и я говорю это не для того, чтобы тебя утешить, а потому что действительно так думаю, — сжав его руку.
Киллиан слабо улыбнулся.
— Спасибо, — тихо произнёс он, — Говорят, что иногда, когда кажется, что жизнь рушится, это всего лишь шанс, построить что-то новое. Кто бы это ни сказал, думаю, в этом есть доля правды.
Грэйс удивленно посмотрела на Киллиана. Она никогда не думала о чем-то подобном в таком ключе. Для неё, то что разрушено, уже никогда не собрать обратно. И это было правдой — то, что разрушилось, больше не станет прежним. Но Грэйс никогда не думала, что благодаря этому можно построить что-то новое. И в этом была доля правды. С тех пор как вся её жизнь перевернулась, она многое потеряла, но начала многое обретать: любящая тётя, которая всё время о ней беспокоится и делает всё, чтобы жизнь Грэйс была комфортной; Киллиан, дружба с которым стала для неё новым дыханием; дружба с Джейсом, которая учит её не оглядываться назад и смотреть дальше своего носа. Новые ценности, которые сменили старые. Новое мышление. Новое всё.

***

Может, она бы выбрала дружбу с Трэйси, если бы та была искренней, но она не была. Вуди хотелось выбрать себя, и она выбрала, только не знала, какие последствия это за собой повлечёт.
Упав на пол от подставленной подножки бывшей подруги, Вуди бросила на неё недовольный взгляд, прожигая. Только вчера она сказала, что не станет отказываться от дружбы с Грэйс, как сегодня Трэйси взялась за своё — унижать. Вуди привыкла, но не когда это направлено на неё. Стоило ожидать, что её невероятно милая «подруга», не будет милосердной и примется за своё, но Вуди надеялась, что она сохранит хоть каплю той дружбы, которая между ними была. Может, для Трэйси эта дружба вообще ничего не значила, раз она так легко отказалась сначала от Грэйс, а затем от Вуди.
Сидя на полу посреди школьного коридора, где все вокруг пялились на то, как когда-то "популярная" Вуди сидела на полу, с разбросанными вокруг книгами и тетрадями. Очень весело, прям ах-ха-ха. Вуди не будет жаловаться, и возмущаться о том, как несправедлива жизнь тоже не станет. Всё более чем заслужено. Годами, будучи на стороне Трэйси, она поступала так с десятками людей — теперь её очередь.
Собрав книги, Вуди начала медленно подниматься, но получалось плохо. Она уже второй раз за неделю плохо приземлилась на колени, и теперь её ноги сильно болели. Но она всё равно выровнялась и всё равно смело пошла по коридору, под нескрытые насмешки других.
Вуди плевать, единственное, чего ей хотелось — увидеть Грэйс. Но сегодня в школе её не было. Ни завтра, ни послезавтра, и все последующие дни. Грэйс просто исчезла. Вуди не находила себе места. Может быть, с ней что-то случилось? Может, последствия вечеринки были куда серьезнее, чем она себе представляла?
Теряясь в догадках, Вуди оставила около двадцати сообщений, не в силах себя сдержать. Она очень сильно хотела извиниться перед подругой, за всё: за то, что она не возразила Трэйси, когда та упрекала её во внешнем виде, за то, что не отговорила от вечеринки, и за остальные вещи, о которых ей не следовало бы молчать. Вуди чувствовала на себе вину, но не могла ничего с ней поделать. Наверное, она должна по-настоящему ощутить, какого это — терять.
Одного дня Вуди всё-таки не смогла спокойно сидеть в школе, а поэтому пошла к Грэйс домой, но ей никто так и не открыл дверь. Дома, видимо, никого не было. Это заставило её волноваться ещё сильнее. Может, Грэйс куда-то уехала на время, чтобы привести мысли в порядок? Такое вполне возможно, учитывая, что после потери родителей она так же испарилась, и никто не знал, где она.
Ждать — лучшее, что могла сделать Вуди. Она продолжала ходить в школу и просто ждала. Было немного одиноко, ведь все друзья, которые у неё были, отвернулись от неё из-за влияния Трэйси, поэтому она сама ходила в школу, сама сидела на переменах, сама кушала в столовой и сама уходила домой.
Домой зачастую возвращать не очень-то и хотелось, там всегда пусто. Родители вечно на роботе или на отдыхе, их почти никогда нет дома. Раньше Трэйси всегда пользовалась такой возможностью, и у неё дома никогда не было скучно, сейчас же всего этого больше нет.
Чтобы хоть немного скрасить школьные дни, Вуди как-то гуляла вокруг территории школы и случайно наткнулась на маленьких котят, которые прятались в задней части здания. С тех пор она приходит к ним после занятий и кормит.
— Вы совсем маленькие, — произнесла Вуди, сидя на корточках, осторожно кормя их влажным кормом. Котят было всего три: один белый, другой белый с коричневыми пятнышка и третий полностью чёрный.
Им холодно. Такие маленькие котята не переживут остаток зимы в Портленде. Слишком худые. Могут умереть. Их жизнь, зависит от жизни других, а они даже не понимают этого, просто живут, потому что по-другому не могут. У них нет выбора.
— Черт возьми, — донеслось громкое, знакомое.
Вуди резко повернулась в сторону человека, который нарушил её покой, и увидела Джеймса. Он испугался, не думал встретить здесь кого-то.
— Ну-ну, я же не настолько страшная, — улыбнулась девушка, решив подразнить его. Непонятно, откуда взялась такая смелость по отношению к этому парню. Наверное, Вуди просто поняла, что он ей ничем не грозит. Он такой же обычный человек: любит носить чёрные толстовки, широкие джинсы, ему нравится сидеть в укромных местах и слушать музыку. На уроках он всегда сидит в наушниках, которые ловко прикрывают его тёмные, почти чёрные растрёпанные волосы. Вуди просто поняла, что его хмурое выражение лица — это прикрытие, маска. Может быть, это то, кем бы хотел быть Джеймс, но он им не был.
— Ты определенно не страшная, — усмехнулся Джеймс, замечая рядом с девушкой котов.
— Правда?, — улыбка всё так же оставалась на её лице, — Тогда какая я?, — этот вопрос сорвался с её уст. Она не собиралась его по-настоящему спрашивать, но, чёрт возьми, спросила, и этого уже не изменишь.
Джеймс не сводил глаз с девушки, сидящей на корточках. Эта девчонка всегда одевается красиво. Как бы ему ни были неприятны люди, Джеймс не был слепым и не мог не замечать подобных вещей. Волосы Вуди красиво завиты, вельветовая коричневая юбка, чёрные колготки, настолько прозрачные, что из-под них можно было разглядеть её большие ссадины на коленях, высокие ботинки, но не выше колен, куртка в стиле «авиатор». Джеймс знал что под ней на Вуди чёрная водолазка. Знал, потому что видел её сегодня на занятиях. Да, он разглядывал её, но никогда в жизни не скажет этого вслух.
— Спроси, что-нибудь другое, принцесса.
Брови девушки поднялись вверх. Принцесса? У неё даже губы приоткрылись.
— С каких пор я стала принцессой?
— А разве ты не всегда ею была?, — усмехнулся Джеймс.
Вуди поняла. Вот какой она была для него. Вылизанная богатенькая девчонка с идеально уложенной прической, дорогими брендовыми вещами, всегда яркой улыбкой и счастливым выражением лица. Всё правильно, Вуди была именно такой, он нигде не ошибся, и она даже не будет спорить или пытаться защитить свою честь, гордость или что там обычно люди защищают, когда чувствуют, что с ними неправильно обращаются. Вуди не станет отрицать своей сущности, потому что, да, у неё была хорошая жизнь, и ей никогда не приходилось ни в чем себе отказывать, потому что в такой семье она родилась, такой её воспитали, и она не собирается биться кулаками о стену, лишь бы в ней увидели что-то другое, пусть ей этого и отчаянно хотелось.
— Да, верно, — кивнула Вуди, но на лице не было ни радости от этого, ни тоски, — Мне нравится, как это звучит с твоих уст, мило. Обычно из них вылетает только какая-то гадость, — улыбнулась девушка, осторожно протянув свой пальчик к чёрному котику и он потянулся к ней, приласкавшись.
— Что ты здесь делаешь? Решила все свои грехи прикрыть добродетельностью?
Ну вот, не прошло и пяти минут, а он уже сказал что-то колкое и грубое. Вуди бросила на него злой взгляд.
— Заткнись.
На лице Джеймса растянулась довольна улыбка. Вот какой она может быть. Совершенно не подходит образу богатой принцессы.
— Это ты что здесь делаешь? Вряд ли решил заняться добродетельностью, — спросила Вуди.
— Хотел найти новое место, где можно будет спокойно покурить, — сказал он, прислонившись спиной к стене, доставая пачку сигарет.
— Эй, — Вуди испугалась, поднялась, подходя к нему, накрывая пачку сигарет своей рукой, — Не кури здесь.
— Что?, — нахмурился Джеймс, — Какого, блин, чёрта, ты не даёшь мне здесь покурить?
— Они совсем маленькие, — ответила она, и Джеймс не сразу понял, что она говорила о трёх маленьких котах, — Им и так здесь холодно, дым от сигарет может только усугубить ситуацию.
Джеймс посмотрел на три маленьких создания. Мда уж, ещё из-за такой причины он не откладывал пачку сигарет, но сегодня пришлось. Он засунул её обратно в карман, а затем посмотрел на Вуди. Что-то в ней изменилось после последней их встречи. Джеймс мало что знал об этой девушки. Она казалась милой, невинной и глупой, но так казалось до тех пор, пока он не начал сталкиваться с ней наедине. Она всегда глупо улыбается рядом со своими друзьями, говорит что-то не замысловатое, но сейчас Вуди так себя не вела. Любопытно, в чём была причина?
После недолгого молчания между ними, он всё же решил сказать первым:
— Ты не видела Грэйс в последнее время?
Джеймс внимательно следил за сменой её выражения лица, и сейчас он точно мог разглядеть там безнадежность, тоску и сожаление. Её глаза были большими, и в них легко можно было разглядеть, что на самом деле она чувствует. Раньше Джеймс этого не замечал.
— Нет, не видела, — покачала головой.
— Чтоб её, чёрт возьми, — злостно сорвалось с уст Джеймса.
Вуди проследила за ним. Значит, он тоже не видел её? Значит, не одна она пыталась найти её?
— Я писала ей, звонила и даже приходила домой, но мне никто не открыл. Разве вы не соседи, ты её ни разу не видел?
— Она словно испарилась. Я заходил к ней домой, но её тётя, очевидно, решила, что говорить мне правды не стоит.
— Что она тебе сказала?
— Сказала, что у Грэйс есть свои причины и что с ней всё в порядке, — эти слова давались ему тяжело. Он ненавидел, когда люди исчезают, ещё больше ненавидел, что ничего не знал, и что он не тот человек, который должен знать.
Он хотя бы отвечал на её вопросы, это был уже хороший прорыв.
— Как думаешь, — она нервничала, сжимала свои руки, — С ней случилось что-то после вечеринки..? — Вуди боялась услышать ответ, но незнание пугало её больше, — Может, что-то заставило её снова захотеть уехать и оставить всё на время?
Джеймс нахмурился. Это не было причиной, он это точно знал, но эта вечеринка до сих вызывала в нём только злость и ярость.
— В следующей раз, перед тем как что-то делать, думай дважды своей маленькой головой, — ткнул он в её лоб, — Ты вела себя как полная идиотка, а теперь сожалеешь?, — усмехнулся Джеймс, — За свои действия нужно брать ответственность, и если не готова с ней столкнуться, то лучше, блин, вообще ничего не делай. Как же меня бесят такие, как ты, — бросил он, уходя.
Вуди поджала губы. Он был прав. Он чертовски прав, ей нечем возразить. Вуди не хотела идти против Трэйси. Она просто поддержала её затеи, даже когда видела, что Грэйс плохо, что ей не нравится подобное. Но Вуди всё равно закрыла глаза и делала то, что и всегда — слепо следовала за другими. Она всегда была такой, потому что боялась остаться совсем одной. Она боялась быть отбросом общества, боялась быть той, кого будут обижать, над кем будут насмехаться. Она так сильно боялась, что делала вещи, которыми совершенно не гордиться. Вещи, которые никогда бы не сделала, будь она менее одержима страхом.
Вуди так и стояла, не шевелясь. Ей стало стыдно, страшно. Господи, она просто не могла поверить в то, кем стала. Она стала собственным кошмаром и теперь не могла найти выход, но и просить о помощи не хотела, потому что это уже слишком.
— Эй, принцесса, — позвал её Джеймс, оглянувшись, видя, что девушка так и стояла на месте, не возражая его словам, — Обработай свои колени и перестань носить такие тонкие колготки. Заболеешь, дура.
Хотелось плакать. Надув щеки, чтобы задержать слезы, Вуди кратко кивнула парню, пусть это и было лишним, ведь он уже развернулся, уходя. Только когда его силуэт исчез из виду, по щекам скатились слёзы. Джеймс говорит много грубых слов, но в одном он был прав — она полная дура.
Прикрыв лицо руками, с уст сорвался тихий всхлип. Она до ужаса ненавидела каждую частичку себя, то, во что она превратилась. Ненавидела себя прошлую за страх, за поступки, за всё. Ненавидела ту Вуди, которая закрывала глаза на унижение других. Ненавидела ту Вуди, которая позволила другим руководить её жизнью. Ненавидела Вуди, которая позволила себе назвать хотя бы одного человека поехавшим. Ненавидела ту Вуди, которая поддакивала любой грязи, сошедшей с уст Трэйси. Ненавидела себя.

***

Проснулась Грэйс от мелодичного и красивого голоса тёти, которая напевала песенку «Happy Birthday to You». В руках у неё был маленький шоколадный тортик, в который была воткнута одна маленькая свеча. Улыбнувшись, Грэйс медленно поднялась в сидячее положение, сонно потерев глаз. Свеча ярко горела, и чем ближе подходила тётя, тем ярче становился свет маленькой свечи. «Красивая», — подумала Грэйс, а затем сплела руки, когда тётя села рядышком.
— Загадывай, — прошептала она.
Сегодня её темные длинный волосы были собраны в пучок, на ней был милый зелёный свитер, грубой вязки и домашние штаны в красно-зеленую клетку. В глазах тёти всегда была какая-то искра, которая так и рвалась прожить эту жизнь как можно ярче. Тётя всегда тепло улыбалась, готовила ей завтраки и ужины. Она собирала ей батончики в школу, и всегда желала удачи. Всегда поддерживала и ни на чем не настаивала. Тётя позволяла Грэйс прожить ту жизнь, которую она бы хотела прожить. Грэйс была глупой, когда думала, что тётя отказывается от своей жизни ради неё. На самом деле жизнь тёти уже была полна радости и счастья, а наличие Грэйс, как будто делало искру в её глазах ярче.
«Хочу, чтобы она всегда была такой счастливой. Хочу, чтобы жизнь и дальше была такой», — подумала про себя Грэйс, прикрыла глаза, а затем задула свечу.
— Поздравляю тебя с Днём Рождением, милая, — улыбнулась тётя, отложив торт на столик около кровати, а после утянула Грэйс в объятия.
— Спасибо, тётя, — мягко улыбнулась Грэйс, обводя руки вокруг неё.
— Взяла шоколадный тортик, твой любимый, — гордо произнесла она, отодвинувшись.
— Ты что-то вообще упускаешь из виду? Может, ты даже знаешь, какое на мне белье сейчас?, — пошутила девушка.
— Ну... чёрное?
— Что?! Как... — Грэйс резко прикрылась одеялом, словно пыталась спрятать себя от глаз тёти.
— Я угадала?, — удивилась женщина, а затем они обе рассмеялись.
Грэйс взяла тортик на маленькой тарелочки, а пальцы обхватили ложечку. Обычно в кровати она не ест, но сегодня был особенный день. День Рождения как-никак. Первый День Рождения без родителей.
— Уверена, что хочешь пойти сегодня в школу?, — спросила Элис, наблюдая за тем, с каким аппетитом кушала Грэйс, — Всё таки не каждый день исполняется восемнадцать. Что думаешь?
— Я и так много пропустила, — дожевав ответила Грэйс, — Я хочу закончить школу и попробовать поступить в университет, поэтому не хочу снова пропускать.
Позавчера, когда Элис впервые спросила, собирается ли Грэйс устроить какой-нибудь праздник, а та сказала, что хочет поставить учебу в приоритет, она лишь улыбнулась. Но когда Грэйс сказала что хочет попробовать поступить, Элис искренне удивилась. Раньше в глазах этой сломленной девочки не было ни капли надежды, не говоря уже о планах на будущее. Но сейчас в её глазках появились маленькие проблески. Элис по-настоящему счастлива была это услышать, поэтому не стала возражать и настаивать.
— Хорошо, но вечером устроим посиделки, договорились?
— Договорились, — мягко улыбнулась Грэйс.
Она не собиралась врать. План был такой: одеться, привести себя в порядок, прийти в школу, отсидеть на уроках, внимательно слушая всю информацию, и взяться, наконец, за ум. И Грэйс отлично справлялась с этим планом. Она оделась: в этот раз это были чёрные приталенные джинсы, кремового оттенка свитер — и это, наверное, единственная светлая вещь в её гардеробе. Грэйс долго смотрела на свои вещи — почти все черные, и ей это не нравилось. Впервые за несколько месяцев после потери родителей ей захотелось прикупить себе немного вещей и выбросить почти все со своих полок. Но этим она займется позже.
План всё ещё был в силе. Девушка одела на себя куртку, серый шарфик, чтобы чувствовать себя ближе к родителям, обувь и вышла на улицу. Всё было прекрасно до того самого момента, пока она не села в серый «Фольксваген». В голове она думала о том, что нужно ехать в школу, а сама свернула совершенно в другую сторону. Голова пыталась достучаться до сердца, сказать: «Разворачивайся» или «Куда ты, к черту, едешь?», но Грэйс не слушала сейчас свой разум. Вот тебе и взяться за ум. Грэйс, конечно, никогда не претендовала на звание самого честного человека в мире, но даже она задумалась о том, что, несмотря на то, что всё время думает об учёбе, никогда не может взяться за неё должным образом. Всё время что-то мешает, всё время что-то отвлекает. Но сейчас о причинах и решениях этой проблемы она не решалась думать. Просто ехала по Саут-Вест Паттон-Роуд, улице, окутанной лесом, и думала о Киллиане.
Похороны были почти неделю назад. С тех пор Грэйс приходила к Киллану то домой, то на работу. Работал Киллиан в музыкальном магазине, и там было весьма уютно. У него не было особой любви или привязанности к музыке, да и он не планировал в будущем как-то этим заниматься. Просто это было удобно и зарплата была достойной — вот и всё. Но Грэйс не ехала к нему на работу, она ехала к нему домой, потому что знала, что у Киллиана сегодня выходной. Он просил её больше не приходить, просил вернуться на учёбу, вернуться в темп своей жизни, и Грэйс сказала ему, что так и сделает. Она не собиралась врать, потому что была настроена поехать в школу, но не смогла.
Грэйс станет легче, если она просто увидит его и убедиться, что с ним всё в порядке. Простая проверка, не больше. Потом Грэйс поедет на учёбу. И это был новый её план. Она заедет, увидит его и поедет обратно на учёбу. План надежный.
Выйдя из машины и подойдя к двери, Грэйс засомневалась. Что она ему скажет? Как объяснит своё появление? «Извини я волновалась о тебе, поэтому приехала?». Разве это звучит не странно? Почему она не подумала об оправдании, когда ехала? Почему её поступки всегда такие необдуманные?
Но на дверной звонок она всё же нажала. Грэйс не уйдет, пока не убедится, что с ним всё в порядке. Как бы неловко или стыдно ни было, для неё важнее увидеть его, а обо всём остальном она подумает позже.
Дверь открыли не сразу, но её не заставили долго ждать.
— Грэйс?, — вполне очевидно, что он был удивлен. Она же обещала, что начнёт ходить в школу, а теперь Грэйс стоит перед его дверьми.
— Да, я, — улыбнулась девушка немного неловко, заметив его растерянный вид. А ещё заметила, что он без очков, в домашней одежде, весь такой уютный, растрёпанный, не идеальный, как обычно, и черт возьми, он был привлекательным. Но какого черта она вообще думает об этом сейчас?
— И ты снова перед моим порогом, — произнёс очевидное.
— Верно, снова, — кивнула Грэйс, — Я просто... хотела убедиться, что ты в порядке, — а ещё она хотела увидеть его в свой День Рождения, но этого Грэйс никогда не скажет вслух.
— Это единственная причина?
Нет, но Грэйс не может сказать в голос об этом.
— Да, — соврала она, опустив взгляд.
— Ты слишком сильно волнуешься обо мне, — мягко улыбнулся Киллиан, подходя к Грэйс ближе, — А ещё ты мне только что соврала.
Грэйс подняла на него удивленный взгляд. Как он догадался? Нет, не стоило удивляться, это же только подтвердит его слова! Но было поздно, ведь Грэйс смотрела на него двумя большими глазами, не зная, что и сказать.
— Ничего не скажешь в своё оправдание?, — спросил он, наблюдая за тем, как она поджала губы, качая головой, из-за чего Киллиан посмеялся, — Что ж, тогда, наверное, мне стоит пойти в школу вместе с тобой.
— Что?, — теперь её лицо приняло озадаченный вид, — Нет, тебе не нужно этого делать. Тебе наверняка всё ещё трудно отойти от случившегося. Я правда пришла просто проверить тебя. Теперь я уйду, а ты оставайся дома, хорошо?
— Грэйс, — позвал Киллиан, — Мне скучно дома. Я не хочу постоянно грузить себя мыслями о произошедшем, легче мне от этого не станет.
— Но...
— Никаких «но». Просто поехали в школу вместе, ладно?
Грэйс промолчала. Снова оглядела его с ног до головы, а потом остановилась на его глазах.
— Пойдешь в школу так?, — любопытно спросила девушка, намекая на внешний вид парня.
— Теперь, когда ты об этом сказала, я думаю, что это очень даже неплохой вариант, — засмеялся Киллиан, — Но без очков я едва ли что увижу. Честно, даже тебя размыто вижу.
Наверное, именно поэтому Киллиан стоял так близко, — подумала Грэйс. Он хотел видеть её, но получалось у него плохо. Киллиан иногда щурился, словно пытался приглядеться к ней, и она не могла не подумать о том, что он выглядит мило.
— Я подожду тебя на улице. Не торопись.
Киллиан не заставил её ждать. Через считанные минуты он вернулся уже собранным. На лице красовались уже привычные очки, а волосы уложены. Грэйс не могла не подумать о том, что Киллиан чертовски хорошо выглядит в любом виде. Она быстро отогнала эти мысли на задний план, так как ей нужно было сосредоточиться на дороге.
У Грэйс это получилось неплохо. Её состояние сильно улучшилось в последние недели. Она всё так же посещала Миссис Джонсон, которая пришла к выводу, что Грэйс вполне хорошо справляет без таблеток и что её состояние уже не такое подвешенное, как раньше. По большей части это было благодаря людям, — по словам Миссис Джонсон. Окружение Грэйс сильно изменилось, и люди рядом позитивно влияли на неё. Конечно же, главную роль сыграла сама Грэйс. Она начинает приходить в себя, становиться человеком который живёт, а не который выживает.
Бросить таблетки было большим шагом к выздоровлению, но она всё ещё не была полностью здорова. Грэйс часто преследовали тревожные мысли, у неё мог случиться приступ, если ситуация была бы триггерной. Некоторые вещи она не могла контролировать, как бы ей не хотелось. Залезть себе в голову и исправить всё не получиться. Нужно было идти маленькими шажками к желаемой цели. И она шла. Было трудно и временами даже невыносимо, но она справлялась.
— Грэйс, ты никогда не задумывалась о том, чтобы сменить школу?, — неожиданно спросил Киллиан, что не отводил взгляда от окна.
Из-за удивления, накрывшего её, Грэйс отвела взгляд от дороги, чтобы посмотреть на парня. Наверное, она хотела увидеть его выражения лица, чтобы лучше понять вопрос, но тут же вернула взгляд обратно.
— Я... я никогда об этом не думала, — честно призналась.
— Правда?, — пусть он и спросил, но в его голосе не было удивления. Он как будто бы знал, что она ответит так, — А я часто задумываюсь о том, почему мы остались в этой школе после всего случившегося. С средних классов мы сталкивались с осуждением и насмешками. Мы столько пережили, но всё равно остались на месте. Мы терпим людей, которые этого даже не заслуживают.
— Может быть, никто из нас не хочет убегать, — задумчиво ответила Грэйс.
Киллиан, наконец, отвёл взгляд, чтобы посмотреть на Грэйс.
— Я знал, что ты скажешь что-то подобное, — улыбнулся он.
— Что? Почему?
— Ты смелая. Ты никогда не убегала. Ты всегда искала способ справиться, всегда искала как найти выход. Несмотря ни на что, ты просто шла вперёд и никогда не задумывалась о побеге. Это очень на тебя похоже.
Киллиану нравилась эта черта Грэйс. Она не видела, насколько была сильной, но была сильнее многих. Даже когда её пыталась сломать жизнь, она всё равно стойко стояла на ногах, пусть Киллиан и не знал, как ей удалось это сделать.
Грэйс — загадка. Она всегда знала, что сказать, знала, как поступить, знала, как найти выход. Скорее всего, сама Грэйс не осознавала, что смелость, это её сильная сторона, которая тянула её вперёд.
Грэйс же ничего не ответила. Приехав в школу и опоздав на второй урок, она размышляла о сказанных словах Киллиана. Его вопрос заставил её задуматься. Он ведь прав: почему они оставались в школе, после всего происходящего? Почему в ней оставались Грэйс, Киллиан, Вуди, Эйра и все остальные ребята, которые испытали немало боли из-за издевательств? Можно же было избежать всего этого, просто уйдя. Но никто не уходил. Все оставались. Все хотели пройти через это самостоятельно.
И тут Грэйс подумала о том, почему же никто никогда не пытался изменить эту чёртовую систему школы? Почему всегда есть главная задира? К чему всё это притворство?
«Ты смелая», — сказал Киллиан. Смелая?
Грэйс ещё та трусиха. Она испугалась смерти родителей и была готова расстаться с собственной жизни из-за незнания и собственного эгоизма. Если бы Киллиан знал об этом, он бы никогда не назвал её смелой.
Школа — паршивое место. Здесь ты впервые чувствуешь себя слабым, чувствуешь, как важен социальный статус, как важно то, с кем ты общаешься и как ты это делаешь. Впервые чувствуешь стыд из-за собственного выбора, чувствуешь несправедливость. Впервые чувствуешь ответственность за свои поступки. Впервые понимаешь, насколько жизнь, оказывается, может быть паршивой.
Школа никогда не была местом, где можно расслабиться. Это всегда борьба. Пусть и не физическая.
По этой причине, никто не убегал: каждый знал, что так будет везде. Любая школа чертовски паршивая, и убегать просто нет смысла.
Так и пролетели уроки для Грэйс — она снова думала о чем угодно, кроме того, о чем бы стоило задуматься. Нет, всё-таки она согласится на предложение тёти о репетиторе, иначе ей не удастся толком собраться.
Выйдя в коридор, Грэйс вздрогнула от неожиданного появление Вуди, которая набросилась на неё с объятиями.
— Боже, я так переживала, — голос Вуди дрожал, а руки крепко держались за Грэйс, словно она вот-вот исчезнет.
— Вуди?, — удивленно произнесла Грэйс, осторожно накрывая одной рукой её спину.
— Извини, — тут же опешила девушка, отходя, — Я знаю, что тебе не нравиться, когда я так делаю, — говорила она открыто, без былой радостной улыбки, — Я просто сильно волновалась, ты снова перестала ходить в школу и я не могла с тобой связаться, поэтому я переживала, как бы ничего не случилось.
Осторожно взяв Вуди за руку, Грэйс слегка отошла, чтобы остальные не пялились на них в коридоре. После того как они поссорились с Трэйси, почти вся школа смотрит на Грэйс искоса, но, видимо теперь не только на неё, но и на Вуди тоже.
— Со мной всё в порядке. Просто кое-что произошло, и я не могла ходить в школу, — Грэйс не могла сказать ей истинных причин, так как это было бы очень невежливо по отношению к Киллиану.
— Это не из-за вечеринки?, — обеспокоено спросила Вуди, — Если это из-за неё, то прости, пожалуйста, я не...
— Вуди, всё в порядке правда. Вечеринка тут ни при чем, я уже и забыла о ней.
— Честно-честно?, — виновато спрашивала Вуди.
— Честно, — улыбнулась Грэйс тому, какой подруга была милой, — Трэйси тебе, разве, не сказала, что...
— Сказала, — лицо Вуди приняло более серьезный вид, — Но в этот раз я не встану на её сторону. Я не буду отказываться от нашей дружбы ради неё. Я просто хочу... хочу остаться рядом с тобой, а не с ней, — искренне говорила девушка.
Грэйс видела, как слезились её глаза, сколько в них было печали и сожалений. Вуди, сильно волновалась всё это время, пока её не было. Она больше не улыбалась так часто и так ярко, теперь её взгляд был совершенно другим, Грэйс её такой никогда не видела. Нет, она просто никогда не видела этой стороны Вуди. Настоящей стороны подруги.
Такую Вуди хотелось обнять и сказать, что она не одна. Грэйс не стала сдерживаться: она подошла к Вуди, осторожно обняв подругу.
— Спасибо, что осталась со мной, — тихо произнесла Грэйс, — Спасибо, что на протяжении всей нашей дружбы ты сглаживала углы. Я знаю, что таким образом ты пыталась защитить меня.
Вуди спряталась в шее Грэйс, не желая показывать своего расстроенного выражения лица. Она была благодарна тому, что рядом с ней всегда был такой человек. В этот раз Вуди постарается сберечь эту дружбу. Она больше не хочет испытывать разочарования, боли, ужаса и всех тех кошмарных чувств, которые она испытывала рядом с Трэйси. Теперь Вуди хочется побыть собой. Теперь ей хочется пожить немного той жизнью, которой она мечтала жить — искренней, настоящей.
— Ты делала гораздо больше, — прошептала Вуди, — Ты всегда делаешь гораздо больше, но не показываешь этого. Сколько знаю тебя, Грэйс, ты всегда прятала себя, но больше ты так не делаешь, и я рада, — мягко улыбнулась Вуди, — А ещё я рада, что могу поздравить тебя с ещё одним Днём Рождения.
— Ты помнишь?, — удивилась Грэйс.
— Конечно, помню, — Вуди сжала Грэйс в своих объятиях, — С Днём Рождения, Грэйси.
Грэйс мягко улыбнулась, чувствуя тепло, исходящее от подруги, и приятный запах персика.
— Спасибо, — ответила она.
Некоторое время они так и стояли, обнимая друг друга, но Грэйс всё же кое-что интересовало, поэтому она перевела дыхание:
— Она тебя задирала всё то время, пока меня не было?, — осторожно спросила Грэйс, отодвигаясь, чтобы посмотреть на Вуди.
— Это же Трэйси, — Вуди шмыгнула носом, — Она не умеет по-другому выражать свои чувства.
— Было тяжело?, — Грэйс поправила пару прядок волос Вуди, которые непривычно были ровными. Вуди всегда делала себе красивые волнистые локоны, которые, безусловно, ей шли, но сейчас её волосы были прямыми. Одета она была в полосатый свитер, под которым можно было увидеть водолазку, а снизу — штаны коричневого цвета, в оттенок свитера. За эти дни в Вуди определенно что-то изменилось.
Наверное, все они изменились за эти несколько недель.
— Нет, — покачала головой подруга, — Она всегда была невыносимой. Сейчас просто немного больше чем раньше. Меня это уже даже не впечатляет, — прямо говорила Вуди.
Грэйс посмеялась.
— А вот твой друг Джеймс гораздо более невыносимый, чем Трэйси.
— О, — удивилась Грэйс, — Вы всё-таки познакомились?
— Пришлось, — сказала Вуди уже без былого энтузиазма, когда речь заходила о Джеймсе.
— Теперь я точно вижу, что ты познала всю прелесть его характера, — улыбнулась Грэйс, — Расскажи что между вами случилось...
Они болтали и шли вместе в столовую. Оказывается, Вуди несколько раз столкнулась с Джеймсом, за ту пару-тройку дней, пока её не было в школе, и, кажется, поладить им не удалось. Грэйс этому даже не удивилась. А вот что насторожило её, так это слова о том, что Джеймс тоже искал её, пока она не выходила на связь. От этого Грэйс стало не по себе. Она была так поглощена своими мыслями и переживаниями, что просто не могла с кем-то говорить, тем более объяснять, почему она не ходила в школу. Даже если Джеймс спросит, она не сможет дать ему дельного ответа, а это может его сильно разозлить.
Тихо выдохнув, Грэйс вместе с Вуди зашла в столовую и огляделась. За прежний «популярный» столик они садиться не собирались, пусть он и был пустым. Теперь это не их место. Девушка увидела Эйру, которая сидела за большим столом совсем одна и пила, кажется, клубничное молоко. Грэйс взяла Вуди за руку:
— Сядем там, — указала она на столик, где сидела Эйра.
— Ой... — Вуди как-то неуверенно потопталась назад, — Даже не знаю, не думаю, что она захочет сидеть с нами за одним столиком. Мы столько раз... да ты и сама знаешь.
— Знаю, — Грэйс прекрасно понимала чувства Вуди, — Но больше пустых столиков нет, а нам всё равно нужно где-то сесть. К тому же, я уже убедилась, что она не кусается. Если скажет пересесть, мы так и сделаем.
— ... Хорошо, — неуверенно кивнула Вуди и пошла за Грэйс, которая уверенно тянула её к столику. Чем ближе они подходили, тем больше эта идея казалась Вуди плохой.
Грэйс остановилась около столика.
— Ты не против, если мы сядем здесь?, — спросила она у Эйры, которая подняла на девушек весьма спокойный взгляд.
И вот, Вуди ждала какого-то взрыва или хоть чего-нибудь, но Эйра лишь сказала:
— Да, можете. Здесь свободно.
Сев за столик, Вуди поджала губы. Поставила свой поднос с едой и смотрела на еду, как на какое-то спасение от неловкости.
— Тебя давно не было видно в школе, — сказала Эйра, посмотрев на Грэйс, — У тебя всё в порядке?
— Да, — кивнула Грэйс, кушая, — Были некоторые трудности, но сейчас уже всё хорошо.
Удивленно наблюдая за этим диалогом, Вуди не могла понять, в какой момент Эйра и Грэйс начали так спокойно общаться между собой.
— Вот как, я рада это слышать, — кивнула Эйра, слегка улыбнувшись.
— Ко всему прочему, вы не против, если к нам присоединится ещё кое-кто?
— М, кто?, — удивленно спросила Вуди.
— Я пригласила...
— Она пригласила меня, — улыбнулся Киллиан, стоя возле их стола с подносом.
Губы Эйры раскрылись от удивления, а Вуди чуть не подавилась рисом.
— Вы не против?, — посмотрела она на девочек и они обе покачали головами.
Киллиан сел рядом с Грэйс, занимая край стола. Он улыбнулся ей, а она ему. Было немного странно сидеть вот так вместе со всеми за столом, но Грэйс впервые за долгое время почувствовала, что постепенно всё становиться на свои места. Да, было неловко: она чувствовала, как Вуди не знала куда деть свой взгляд, а Эйра поглядывала на ту временами с неким подозрением. Грэйс знала, со временем, они привыкнут друг к другу. Может, друзьями они не станут, но, возможно, станут хотя бы воспоминаниями друг для друга.
— А меня пригласить забыли, — вдруг донесся голос Джеймса, на которого абсолютно все подняли удивленные глаза.
— А я-то думал, кого здесь не хватает, — усмехнувшись, произнёс Киллиан.
Джеймс бесцеремонно уселся к ним за стол, со стороны Вуди, потому что это было единственное свободное место.
Грэйс внимательно смотрела на Джеймса первое время, но, кажется, тот не злился. На удивление, он был весьма спокойным. Почему-то Грэйс была уверенна, что ей ещё придется с ним поговорить, но, по крайней мере, сейчас он был спокойным, и это радовало. Атмосфера за этим столом стала ещё более странной. Никто не осмеливался что-то произнести или поднять тему для разговора. То, что они сидели за одним столом, уже было прогрессом, если это вообще можно так называть.
Напряжённое молчание превратилось в спокойное, пока в столовую не зашла Трэйси. Никто за столом даже не заметил бы её появление, если бы она не задела поднос Киллиана, который сидел ближе всего к краю стола. Поднос с грохотом упал на пол.
Повисло молчание.
— Ой, я задела твой поднос, — произнесла она с таким наигранным сожалением, что это было даже противно, — Я случайно, извиняй, — улыбнулась она.
Все продолжали молчать. Вуди замерла, Джеймс смотрел на Трэйси с каким-то безразличием, а Эйра — с привычным спокойствием. Пусть каждый из них имел разное выражение лица, но никто больше не притрагивался к еде, все смотрели на Трэйси.
— Закончила?, — всё же спросил Киллиан, — Тогда проваливай. Мне не нужны твои извинения.
— Прости, что?, — Трэйси не могла поверить, что с ней разговаривают с таким пренебрежительным тоном.
— Не глухая, ты прекрасно слышала, что я сказал.
— Хах, — усмехнулась она, потянувшись к стакану на их столе. Это выглядело так обыденно и грациозно, что жест не казался странным, до тех пор, пока содержимое стакана не оказалась вылитым на Киллиана одним быстрым движением руки.
— Ой, извини, рука дернулась, — усмехнулась Трэйси.
В столовой раздались звуки удивления и тихий шепот.
Грэйс резко встала со стола, не выдержав. Она прямо-таки кипела от злости, которая накрывала её. Грэйс никогда не была чрезмерно агрессивной, но сейчас ярость кипела внутри неё, и она просто не могла больше себя сдерживать. Пора положить конец такому отношению.
Схватив свой стакан с водой, она подошла к Трэйси и резким движением вылила всё на неё.
— Какого... какого, мать твою, черта?!, — прокричала Трэйси, раскинув руки по бокам. Она не знала за что взяться первым: за своё личико или волосы, за которые она всегда волновалась при любой удобной ситуации. Где бы они не были, она по сто раз на день спрашивала: «Мои волосы красиво лежат?».
— Это ты какого черта себе позволяешь?, — перекричала её Грэйс, из-за чего все в столовой снова затихли.
— Да как ты... — Трэйси только ступила к ней и подняла руки, чтобы схватить Грэйс за воротник, как Киллиан встал, закрывая собой Грэйс и схватив блондинку за руки. Трэйси что-то кричала и пыталась вытянуть свои руки, ударить Киллиана, но она была слишком слабой по сравнению с ним.
Грэйс удивленно смотрела на его спину перед собой. Ярость медленно стихала. Рядом есть тот, кто защитит её. Это чувство безопасности вдруг накрыло её с головы до ног, и внутри стало так спокойно, как никогда раньше. Тёмная макушка и широкие плечи прикрывали Грэйс. Они были для неё опорой. И она вдруг подумала о том, что рядом с ним ей ничего не страшно. Рядом с ним, она готова бороться.
И тогда Грэйс поняла. Она никогда не была смелой и сильной. Ей всегда страшно, и она боится принимать решения. Силу и смелость ей давали люди. Только благодаря близким людям, которые любили и заботились, Грэйс могла уверенно стоять на своих двоих, быть здесь, сейчас, проживать эту жизнь, любить, верить и просто быть собой. Каждый, сидящий за этим столом, так или иначе помогал Грэйс двигаться вперед. Но не только они, а ещё и Киллиан, стоящий впереди, тётя и родители. Пусть они и покинули этот мир, они навсегда останутся в сердце Грэйс. Они всегда будут рядом.
Никто и ничто больше не сломит её. Грэйс никому не позволит рушить свою жизнь.
Прикоснувшись к руке Киллиана, Грэйс посмотрела на него, словно говоря: «всё в порядке».
— Если ты ещё раз хоть пальцем тронешь хотя бы кого-то, сидящего за этим столом, — уверенно говорила Грэйс, становясь снова напротив Трэйси, чувствуя на себе взгляд Киллиана, стоявшего позади, — Если ещё раз будешь специально ставить подножки, обзывать, лезть и причинять им боль, ты будешь иметь дело со мной. Ты меня поняла?, — произнесла она с холодом в голосе, пусть и тихо.
— Ты сейчас шутишь?, — усмехнулась Трэйси, но не могла скрыть своей дрожи, пусть и пыталась сделать вид, что её совсем не трогает происходящее.
— Ты меня поняла?, — снова спросила Грэйс, сделав шаг к ней на встречу, смотря на неё нечеловеческим взглядом.
— Да пошла ты к чёрту, Грэйс, — процедила Трэйси, — У тебя нет прав и сил, чтобы противостоять мне, так что будь умнее и не стой у меня на пути. Пожалеешь, — ткнула она пальцем в плечо Грэйс, которая тут же отбила её руку.
— Проваливай, — бросила Грэйс.
Трэйси сложила руки на груди, наклонив голову, продолжая обжигать Грэйс взглядом.
И в этот момент, началась настоящая вражда. Всё что было «до», — пустые слова. Теперь пути назад нет, и Грэйс будет стоять до конца.
Трэйси прошла мимо, сильно задев плечо Грэйс, из-за чего она слегка пошатнулась, но руки Киллиана, идеально ложащиеся на её плечи, удержали девушку на ногах.
Повернувшись сначала к нему, Грэйс увидела в его взгляде гордость, силу, опору. Она знала — он будет рядом в этой борьбе. Затем её взгляд метнулся на ребят, которые больше не сидели за столом. Каждый из них в какой-то момент поднялся. Грэйс не знала в какой именно, но она точно знала — каждый из них, был готов заступиться за неё. И она ни капли не жалеет, что поручилась за каждого из них.
Грэйс больше не позволит, чтобы их обижали. Больше не позволит обижать себя. Она залечивала свои шрамы не для того, чтобы их снова терзали. Теперь, она будет сама ручаться за свою жизнь и никому не позволит рушить то, что она с таким трепетом собирала.