϶ᴛᴏ нужнᴏ ᴋᴀᴋ-ᴛᴏ ᴨᴩᴇᴋᴩᴀᴛиᴛь.
- Извини, что я вчера тебя сучкой обозвала.
- Ты также назвала меня зазнайкой из группы поддержки.
- Прости. Ты все еще зла на меня?
- Да, - ответила она. - Не так, конечно, как была зла вчера, но... мне было больно, розэ. Мы с Дженни ужасно о тебе волновались, ты почти с нами не разговаривала. Я спрашивала и спрашивала, хочешь ли ты встреться и поговорить, а ты просто игнорировала меня. И когда я увидела тебя разговаривающей с юнги, когда ты должна была разговаривать со мной... я приревновала. Не по-извращенски, а... знаешь, я ведь должна была быть твоей лучшей подругой? Я чувствовала, что ты просто отбросила меня в сторону. И сейчас меня серьезно волнует то, что ты начала спать с чонгуком вместо того, чтобы поговорить со мной.
- Извини, - пробурчала я.
- Прекрати повторять это. Одних извинений недостаточно, они не могут изменить будущее. В следующий раз подумай обо мне. И о Дженни тоже. Ты нужна нам, розэ. И запомни, что мы всегда готовы тебя поддержать, потому что мы любим тебя... по какой-то непонятной причине.
Это заставило меня улыбнуться.
- Я запомню.
- Не кидай меня больше, ладно? - ее слова были тихим шепотом. - Даже с Дженни, мне было ужасно одиноко без тебя... и у меня не было никого клевого, кто мог бы меня подвезти. Знаешь, как стремно ездить с Венди? Пару дней назад она чуть не наехала на старичка на велосипеде. Я не рассказывала тебе эту историю?
Некоторое время мы просто колесили по сеулу, сжигая бензин и обсуждая все подряд. Лиса запала на баскетбольного игрока. Я получила "отлично" по английскому. Ничего слишком личного. Теперь лиса знала мой секрет - или часть его - и больше не злилась на меня... ну, не так уж сильно злилась. Она заверила меня, что мне нужно будет еще сильно постараться, чтобы она окончательно меня простила.
В десять часов позвонила ее мама, желая знать, куда пропала машина, поэтому лисе пришлось отвезти меня домой.
- Ты собираешься рассказать об этом Дженни? - спросила она, поворачивая на мою улицу. - Об чонгуке?
- Не знаю. - Сделав глубокий вдох, я приняла решение, что скрывать что-то не такая уж и хорошая идея. Это только все ухудшало. - Ты можешь рассказать ей все, что угодно, но я не хочу больше об этом разговаривать. Я хочу просто забыть обо всем этом.
- Я понимаю, - сказала лиса. - Думаю, ей следует знать. Она все же наша лучшая подруга... но я скажу ей, что ты движешься дальше. Потому что ты это делаешь, да?
- Ага, - пробормотала я. Когда она подъехала к моему дому, я не могла не чувствовать легкого беспокойства. Глядя на входную дверь из дуба, окна нашей гостиной с закрытыми жалюзи и наш простой, ничем не примечательный забор, я задумалась о том, что никогда не замечала той маски, за которой пряталась моя семья.
Затем я подумала об отце.
- Увидимся в понедельник, - сказала я, отворачиваясь, чтобы лиса не могла видеть переживания на моем лице.
Выбравшись из машины, я зашагала к дому.
Я была практически на крыльце дома, когда вспомнила, что у меня нет ключей. Прошлой ночью чонгук вытащил меня из дома так быстро, что я не успела схватить свою сумку. Поэтому мне пришлось стучать в собственную дверь в надежде на то, что отец уже проснулся и мог впустить меня.
Я ждала, боясь и вспоминая.
Когда повернулась ручка и дверь распахнулась, я невольно сделала шаг назад. На пороге стоял отец, с красными глазами за стеклами очков. Он выглядел очень бледным, как будто был болен, и я заметила, как тряслась его рука на дверной ручке.
- Рози.
Он не пах виски.
Я выдохнула, даже не замечая, что на мгновение перестала дышать.
- Привет, пап. Я, эмм, забыла ключи вчера, поэтому...
Он медленно двинулся вперед, будто опасаясь, что я испугаюсь и убегу. Затем обвил меня руками и крепко прижал к себе, и я спрятала лицо у него на груди. Мы стояли так долгое время, и когда он, наконец, заговорил, я могла слышать, что он делал это сквозь слезы.
- Мне очень, очень жаль.
- Я знаю, - пробормотала я в его рубашку.
И я тоже плакала.
***
В тот день мы разговаривали с папой больше, чем когда-либо за все мои семнадцать лет. Не то чтобы мы не были близки раньше, просто никто из нас не был особо разговорчив. Мы не делились нашими мыслями и чувствами, не делали что-то важное, как показывают по телеку. Обычно ужиная, мы сидели перед телевизором и никто не смел прерывать программу ничего не значащим разговором. Мы просто так привыкли.
Но в тот день мы разговаривали.
О его работе.
О моих оценках.
О маме.
- Она и правда больше не вернется, так ведь? - Отец снял очки и провел по лицу обеими ладонями. Мы сидели на диване. И телевизор был выключен. Комнату наполняли только наши голоса. Хоть это и было немного страшно, нам все же нравилась эта полутишина.
- Нет, папочка, - сказала я, храбро потянувшись вперед и сжимая его руку. - Она не вернется. Это место больше не для нее.
Он кивнул.
- Я знаю. Я уже давно знал, что она не счастлива... может даже до того, как она сама это осознала. Я просто надеялся...
- Что она передумает? - подсказала я. - Думаю, она хотела. Именно поэтому она уезжала и возвращалась. Она не хотела признавать правду. Не хотела признавать, что хотела... - я сделал паузу на следующем слове, - развод.
Развод было просто таким окончательным. Больше, чем размолвка. Больше, чем разрыв или длинная командировка по работе. Он означал, что их брак, их совместная жизнь по-настоящему окончены.
- Ну, - он вздохнул, пожимая мою руку в ответ. - Думаю, что мы оба избегали своих проблем.
- Что ты имеешь в виду?
Отец покачал головой.
- Твоя мать взяла Мустанг, а я бутылку виски. - Подняв руку, он по привычке поправил свои очки, он всегда так делал, когда старался что-то объяснить. - Я был так разбит тем, что твоя мама сделала со мной, что забыл, насколько ужасно пить. Я забыл посмотреть в лучшую сторону.
- Пап, не думаю, что у развода есть лучшая сторона. По-моему, там со всех сторон все паршиво.
Он кивнул.
- Может это и правда, но в моей жизни достаточно светлых сторон. У меня есть любимая работа, отличный дом в хорошем районе и замечательная дочь.
Я закатила глаза.
- О боже, - пробормотала я. - Только не надо цитировать фильмы. Серьезно.
- Прости, - сказал он, улыбаясь. - Но я серьезно. Многие убили бы за мою жизнь, но я даже не задумывался об этом. Я принимал все это и тебя, как должное. И я очень сильно раскаиваюсь в этом, рози.
Я увидела блестящие в его глазах слезы, и мне захотелось отвести взгляд, но я заставила себя сконцентрироваться на нем. Я слишком долго отворачивалась от правды.
Папа несколько раз извинялся за то, что произошло за последние несколько недель, и пообещал, что снова будет посещать недельные собрания Анонимных Алкоголиков, чтобы вернуться к нормальной жизни. Потом мы опустошили в раковину каждую бутылку пива и виски, что были в доме, желая начать все с чистого листа.
- Твоя голова в порядке? - спросил он в миллионный раз.
- Да, все нормально, - продолжала отвечать ему я.
Он снова покачал головой и пробормотал извинения за то, что ударил меня. За те ругательства. И затем обнял меня.
Серьезно, в миллионный раз.
Около полуночи я присоединилась к нему в его ночном ритуале по выключению света.
- рози, - сказал он, гася свет на кухне. - Я хочу, чтобы ты поблагодарила своего друга в следующий раз, когда увидишь его.
- Моего друга?
- Того парня, что был с тобой вчера. Как его зовут?
- чонгук,- пробормотала я.
- Да, ну, я заслужил это. Было очень смело с его стороны сделать то, что он сделал. Не знаю, что между вами происходит, но я рад, что у тебя есть друг, готовый постоять за тебя. Поэтому скажи ему, что я благодарен.
- Конечно. - Я повернулась и направилась вверх по лестнице в свою комнату, молясь, что это не случится очень скоро.