Глава 5
Pov: Каролина
Прошла неделя. Целая неделя, как я не видела Егора.
Ни случайных встреч, ни его ухмылки из-за угла, ни того хмурого взгляда, который будто насквозь просвечивает. Сначала я думала, что, может, он занят... Но потом решила — ну и прекрасно. Значит, уехал. Или просто забыл. Так будет проще. Париж — большой город, мы, скорее всего, вообще больше не пересечёмся.
Сегодня утром на почту пришло письмо от Institut Français de la Mode. Открывала я его с дрожащими руками и... да. "Nous sommes heureux de vous informer...". («Мы рады сообщить вам...») Я зачислена. Весь июнь мне предстоит ходить на подготовительные курсы, а потом уже начнётся полноценная учёба.
Я стояла у входа в главный корпус и смотрела на величественное здание, обрамлённое светлыми каменными колоннами. Гул голосов на французском, английском, иногда даже русском — всё это смешивалось в одну какофонию. Воздух пах кофе из ближайшего киоска и бумагой, которую студенты несли в руках.
В аудитории я быстро заняла место у окна и достала блокнот. Сегодня было первое занятие, и преподаватели, кажется, решили с порога погрузить нас в атмосферу. "Présentez-vous" («Представьтесь») — сказала женщина лет пятидесяти, и каждый по очереди рассказывал о себе.
Занятия тянулись до позднего вечера, и, когда я наконец вышла из здания, небо уже окрасилось в тёплые розовые и золотые тона. Париж жил своей шумной вечерней жизнью, а я шла домой с усталым, но довольным лицом.
Телефон в кармане завибрировал. На экране была Милана.
— Алло?
— Каролина, привет! — в трубке прозвучал её оживлённый голос. — Слушай, завтра вечером идём в ресторан, мы с Камиллой и Дианой тебя ждём. Без отговорок.
— Ресторан? — я усмехнулась. — А повод?
— Просто повод — мы! — фыркнула Диана где-то на фоне. — И то, что завтра пятница.
Я засмеялась.
— Ладно, уговорили. Куда и во сколько?
— В семь, на Saint-Germain, — уточнила Камилла. — Я скину тебе адрес.
После звонка я ещё пару минут стояла на месте, улыбаясь. Может, эта неделя и была тихой, но завтра обещало быть... интереснее.
***
Вечер следующего дня. Я заранее приехала на Saint-Germain — не люблю опаздывать, да и хотелось немного пройтись по набережной, выдохнуть после занятий в IFM. Воздух пах прогретым камнем, мокрой древесиной старых ставней и чем-то сладким из ближайшей булочной. В ресторане — тёплый свет, приглушённый гул разговоров, звон бокалов. Девчонки уже махали мне из угла: Милана — яркая, с неизменной красной помадой; Камилла — собранная, с тяжёлыми серьгами-кольцами; Диана — в идеально сидящем чёрном каре, как тонкая тень.
— Каро, сюда! — Милана подпрыгнула на стуле, отодвигая мне место.
— Ты сияешь, как витрина на Рождество, — фыркнула Диана. — Новости есть?
— Есть, — улыбнулась я. — Меня точно зачислили. Целый июнь — подготовительные.
— Тогда за это нужно выпить, — Камилла протянула меню. — Но сначала — еда.
Мы заказали пасту, салаты, по бокалу вина. Разговор перескакивал с преподавателей на планы на лето. Я слушала, смеялась, кивала, делала глотки — и всё равно ловила на себе странную пустоту, как будто откуда-то тянуло сквозняком.
И потом он вошёл.
Я увидела его в отражении зеркала за барной стойкой — тёмная рубашка, движение плеч с той самой экономной силой, которую не перепутаешь. Он говорил с администратором, потом обвёл зал спокойным, холодным взглядом — и на долю секунды задержал его на мне. Я машинально распрямилась. Он не кивнул, не улыбнулся. Только слегка прищурился — так, что в груди у меня будто что-то сдвинулось.
— Ты кого-то увидела? — шепнула Диана, перехватывая мой взгляд.
— Показалось, — отрезала я, силясь вернуться к разговору.
Но есть стало сложнее. Вино — кислее. Слова — пустее. Он сел через два столика, не спиной — боком к нам, так что я чувствовала его взгляд, даже когда не смотрела. Холодный. Отстранённый. Чужой. Как будто за эту неделю что-то в нём перемкнуло.
— Я на минуту, — сказала я, чувствуя, что кожа стянулась, как после ветра. — В туалет.
Коридор к туалетам был узкий, с матовыми бра на стенах и большим зеркалом перед дверью. Я остановилась на секунду, поправила волосы, провела пальцем по уголку глаза — привычка успокаиваться через мелочи. Сердце стучало быстрее, чем стоило бы. Глупости. Всё в порядке. Он занят своими делами. Он... ничего мне не должен.
Дверь за спиной мягко щёлкнула. Я не услышала шагов — только почувствовала, как воздух стал плотнее. Медленно обернулась.
Он. Уже без пальто, тёмная ткань рубашки приглушала свет, подчеркивая линию ключиц. Взгляд — ровный, ледяной. Без приветствия, без вступления, как ножом по канату:
— Зачем ты мне соврала?
Слова упали на пол, как что-то тяжёлое, и разлетелись осколками. Я не сразу нашла голос.
— В смысле? — спросила тихо, слишком тихо, ненавидя, как дрогнуло «с».
— В смысле имени, — он сделал шаг ближе. — Ты не Рита.
Укол — ровно под кожу. Мысль «откуда?» вспыхнула и тут же обожгла изнутри. Он смотрел так, будто уже вынес вердикт, а я ещё даже не получила право на последнее слово.
— Я... — вдох. — Я не была обязана говорить тебе своё настоящее имя. Мы едва знакомы. Город чужой. Люди пропадают. Я не... — проглотила «доверяю». — Я не люблю раздавать себя первой встречной тени в коридоре.
Его бровь едва заметно дёрнулась.
— «Тень», — повторил он почти без эмоций. — Удобное слово, чтобы спрятаться за ним.
— Удобнее, чем подставлять реальную себя, — я подняла подбородок. Голос обрёл ровность. — Я не знала, кто ты. И не знаю. И не обязана знать. Мне безопаснее так.
Тишина густела. За стеной смеялись, брякали тарелки — мир жил своей жизнью, а здесь, в этом узком коридоре, время словно застряло. Он медленно, очень медленно сделал ещё шаг, стирая расстояние до какого-то опасного «слишком близко».
— Почему ты решил, что я хотела тебя обмануть? — спросила я, стараясь удержать встречный взгляд. — Это был способ защититься. Не нападение.
— Я не люблю ложь, — ответил он коротко. — Даже «защитную». Особенно в моём городе.
«В моём городе». От этой формулировки по спине пробежал ледяной мураш. Я почувствовала, как ладони слегка вспотели, но не опустила взгляд. Если он ждал, что я сломаюсь — не дождётся.
— Откуда ты узнал? — спросила наконец. — Откуда знаешь моё имя?
— Не играем в вопросы, — его голос стал ниже. — Ответа не будет.
Он не моргнул. И я вдруг поняла: не будет — значит не будет. Никаких «потому что». Он не из тех, кого можно уговорить или обойти. Если он поставил точку — это точка, а не запятая.
— Может, на будущее, — в голосе мелькнула сталь, — прежде чем лгать, подумай, кому.
— Впредь советую не проверять, каково это — быть в чужом городе одной, — сорвалось у меня, слишком резко, как нож из ножен. — И всё равно я не обязана была говорить тебе правду.
Он наклонил голову, и в уголке рта на долю секунды мелькнул призрак ухмылки — не тёплой, нет. Опасной.
— Тебе нравится ходить по лезвию, Ри... — он оборвал сам себя и произнёс чётко: — Каролина.
Моё имя, произнесённое его голосом, прозвучало как приговор и как вызов одновременно. Я ощутила, как где-то под рёбрами что-то дернулось — страх, злость, желание огрызнуться, всё вместе. Он подошёл ещё ближе. Я машинально отступила — и упёрлась лопатками в прохладную стену. Свет бра отразился в его зрачках холодным бликом.
Расстояние — на вдох. Его запах — что-то тёмное, терпкое, вперемешку с кожей и ночным воздухом. Пальцы сами сжались в кулаки у бёдер, чтобы не выдать дрожи — то ли от нервов, то ли от того, как обжигающе близко он стоял.
— Впредь советую не обманывать меня, — сказал он тихо.
Его дыхание коснулось моей кожи — и я ощутила, как лёгкие сжались. На секунду действительно забыла, как дышать. Горло стало сухим, как песок. Я не отвела взгляда — только потому, что не могла.
Он выпрямился — будто щёлкнул выключатель — и отступил ровно на один шаг. Тяжесть его присутствия всё ещё держала меня на месте, как будто стена за спиной стала магнитом.
— Возвращайся к подругам, — произнёс он ровно. — Вечер длинный.
— Ты... — я сглотнула, снова находя голос. — Ты правда думаешь, что имеешь право меня проверять?
Он посмотрел так, будто ответ очевиден.
— Я думаю, что некоторые ошибки лучше исправлять сразу, — сказал он. — До последствий.
И развернулся. Ушёл без оглядки, плавно, уверенно, как человек, который всегда выходит из комнаты первым. Дверь мягко закрылась, и я осталась одна — со своим отражением в зеркале и сердцем, которое грохотало так, будто сейчас разбудит весь ресторан.
Я вдохнула — впервые за эти минуты по-настоящему. Потом ещё раз. Ладонями упёрлась в холодный кафель, чувствуя под пальцами швы: раз, два, три — считаю до пяти, чтобы вернуть себе тело. Лицо в зеркале — бледнее на тон, глаза — шире, зрачки — темнее. Он знает моё имя. Он проверял меня. Как? Кто ему сказал? Адрес? Соседи? Бумаги из университета? Почему ему это вообще нужно?
«Потому что он такой», — отозвалось внутри. Тот, кто не любит сюрпризы. Тот, кто не любит ложь. Тот, кто идёт прямо, не оглядываясь.
Злость поднялась волной. На него — за вторжение, за тон, за холодную уверенность, будто я — просто пункт в его списке. На себя — за «Риту», за то, что позволила этой игре зайти так далеко, за то, что сейчас руки ещё чуть дрожат. И — что хуже всего — за то, что где-то под всей этой злостью шевелится другая дрожь: острая, беспомощная тяга к этой опасной близости, к этому дыханию, которое обжигает кожу, к этому «в моём городе», которое звучит так, словно он держит Париж на ладони.
«Стоп, — приказала я себе, намочила запястья прохладной водой. — Соберись. Ты — не из тех, кто ломается из-за чьего-то взгляда». Я вытерла руки бумажным полотенцем, посмотрела в зеркало ещё раз и изобразила улыбку. Вроде получилось.
Вернулась в зал. Девчонки подняли головы почти синхронно.
— Ты долго, — заметила Камилла. — Всё ок?
— Всё, — я опустилась на стул, делая глоток воды, как если бы это был спасательный круг. — Очередь была.
Милана изучающе скользнула по моему лицу взглядом, но промолчала. Диана сменила тему, что-то про завтрашние планы на Монмартре. Я кивала, отвечала, шутку подхватила, смеялась даже — и всё равно затылком чувствовала, как где-то за спиной двигается мужчина в тёмной рубашке. Когда наши взгляды на секунду снова встретились через зал, он не улыбнулся и не отвёл глаза. Просто посмотрел — так, как метят цель, чтобы не потерять. А потом вернулся к своему столу, к чёрному кофе, к чужому разговору.
Домой я шла медленно, длинными кварталами, чтобы успокоить сердце. Ночь пахла липой и асфальтом, и каждый фонарь отбрасывал тени, похожие на разорванные ленты. В голове билось одно: он знает моё имя. Он сказал его так, будто всегда знал. И — «впредь советую не обманывать меня».
«А если я опять совру?» — вспыхнула внутри дерзкая мысль. И тут же погасла. Не потому что страшно. Потому что не хочется. Потому что странно мириться с тем, что кто-то видит меня насквозь — и от этого не хочется прятаться ещё сильнее. Хочется... понять, что он на самом деле решает в этом городе. И почему мне вдруг важно, чтобы он поверил мне, когда я наконец скажу правду.
***
Я вышла из аудитории, и шум коридоров постепенно стих, когда двери университета распахнулись передо мной.
Тёплый июньский воздух обдал лицо, и я уже собиралась достать телефон, чтобы глянуть сообщения, как заметила его.
Егор.
Он стоял, облокотившись на чёрный автомобиль, и, даже издалека, было видно, что он... не в настроении. На этот раз не было той ленивой, насмешливой улыбки. Только холодный, пронзительный взгляд, будто он видел меня насквозь.
— Нам надо поговорить, — голос ровный, но в нём ощущался металл.
Я остановилась на ступенях.
— А если я не хочу? — дерзко вскинула брови, делая вид, что мне всё равно. Хотя сердце уже неприятно ускорило ритм.
Он выпрямился и сделал пару шагов ко мне.
— Не советую тебе испытывать моё терпение, Каролина.
Глубоко внутри кольнуло. Он впервые назвал моё настоящее имя — без намёка на «Риту».
— Может, я и не обязана с тобой разговаривать, — сказала я, стараясь, чтобы голос звучал твёрдо. — И вообще, после вчерашнего...
— В машину, — его тон стал чуть ниже и опаснее. — Или мне повторить?
Я выдохнула сквозь зубы, шагнула вперёд и села на переднее сиденье. Он сел за руль, и двигатель ожил. Несколько минут мы ехали молча.
— Мне понадобится твоя помощь.
Я открыла рот, чтобы возмутиться, но слова застряли: что значит твоя помощь? Я глянула на него:
— После того, что было вчера? Ты смеешь... — мой голос сорвался, я чуть не закричала. — Я хочу, чтобы ты отстал!
Его плечи дернулись, он повернул взгляд обратно на дорогу, стиснув челюсть:
— Ты солгала мне. Если хочешь, чтобы я оставил тебя в покое — придётся помочь.
Я замерла, внутреннее сопротивление сталкивалось с холодной логикой: не помочь — значит, не отстанет.
— В чем именно? — выдохнула, стараясь звучать ровно.
Он посмотрел на меня, глаза стали ещё более ледяными:
— Ты знаешь, что я покупаю и продаю картины. Мне нужно купить одну очень древнюю работу. Но владелец согласен отдать её только после ужина с мной... и с моей девушкой.
Я моргнула, сердце ушло в пятки:
— Твоей девушкой? — попыталась пошутить, но смешок застрял в горле.
Он резко оборвал тему:
— Девушки у меня нет. Вот почему ты будешь играть её роль.
Я чуть не выпрыгнула из машины, но его взгляд, холодный и пронизывающий, не оставил выбора. Он слегка наклонился, чуть прижал руку к моей, и тонко, но властно произнёс:
— Не делай глупостей.
Я сжала губы, с трудом сдерживая себя.
— Значит, я твоя «девушка» на один вечер? — выдохнула, пытаясь обмануть сердце, которое бешено колотилось.
Он кивнул, не поднимая глаз от дороги:
— Послезавтра. Вечером. До этого времени ты будешь готова: одежда, манеры, всё.
Я кивнула, всё ещё потрясённая, и мысли метались: «Как он может быть таким холодным, таким властным, и в то же время... таким притягательным?»
— А как я буду одеваться? — робко спросила, хотя понимала, что любой протест бессмысленен.
— Я всё объясню. Ты будешь готова до встречи, — сказал он сухо. — Мы заедем за одеждой заранее.
Я глубоко вздохнула, пытаясь осознать, что только что согласилась на это. Сердце колотилось, тело горело от напряжения и, одновременно, от странного притяжения, которое невозможно было игнорировать. Егор, холодный, властный, мужественный... стоял в моём мире, и я была вынуждена подчиниться.
Всё, что оставалось — принять правила его игры и готовиться к вечеру, который обещал быть полным опасности, страсти и непредсказуемости.
Егор держал руль уверенно, взгляд холодный, почти пронзительный. Даже молчание между нами казалось напряжённым.
— По пути тебе нужно кое-что понять, — начал он ровно, не отводя глаз от дороги. — На ужине важно не только то, что ты носишь, но и то, как себя ведёшь.
Я чуть вздрогнула, но кивнула, стараясь выглядеть уверенной.
— Люди будут смотреть на детали, — продолжал он, — даже на то, как ты держишь столовую ложку или смотришь на собеседника. Они сразу видят, кто контролирует себя, а кто нет.
— То есть... я должна быть полностью... — я замялась, не находя слов.
— Полностью собранной, — поправил он. Его голос был сухим, холодным, но с той самой притягательной харизмой, от которой невозможно оторвать взгляд. — Улыбка — лёгкая, не слишком широкая. Вопросы — точные, не слишком любопытные. И главное: не показывай лишних эмоций.
Я чувствовала, как внутри что-то сжимается. «Как он может быть одновременно таким строгим и... таким завораживающим?» — вновь подумала я.
Он снова посмотрел на меня мельком:
— А ещё, — продолжил он, — важно знать, что на ужине я представляю не только себя. Это проверка и на меня. Люди оценивают меня через мою спутницу. Ты должна быть частью этой картины, а не отдельной фигурой.
Я чуть нервно вздохнула.
— То есть... я играю твою роль?
— Нет, — сказал он коротко, резко, поворачивая взгляд обратно на дорогу. — Ты играешь роль моей девушки. И мне понадобится полная преданность этой роли хотя бы на один вечер.
Я открыла рот, чтобы возразить, но сразу закрыла — чувствовала, что любое слово может прозвучать не так. Вместо этого стиснула губы.
— А что если... — начала я, но он перебил:
— Нет «если». Я уже объяснил условия.
Я глубоко вдохнула, стараясь собрать мысли. «Один вечер... и он отстанет?» — подумала я. Но внутренний страх и трепет не отпускали.
— Хорошо... — наконец сказала я тихо, с лёгкой дрожью в голосе. — Я соглашусь.
Он кивнул, почти незаметно, и сказал:
— Послезавтра вечером. Сегодня мы подберём только наряд. Завтра утром — аксессуары и обувь. Всё должно быть готово.
Я кивнула, пытаясь осознать, что именно я согласилась делать. Егор тихо вел машину, снова сосредоточившись на дороге, и я сидела рядом, поглощённая собственными мыслями: страх, волнение и странное притяжение к человеку, который был одновременно холодным, властным и невероятно сексуальным.
Каждое слово, каждый взгляд заставляли моё сердце колотиться. И я знала, что этот вечер станет только началом игры, в которую я втянута.
***
Мы вышли из машины и прошли через массивные двери бутика, будто входили в другой мир. Широкие зеркала отражали мягкий свет люстр, полы были безупречно чистыми, а на вешалках висели платья и костюмы, словно созданные для вечера, который меня ещё ждёт.
Егор шёл рядом, плечи расправлены, движения уверенные, взгляд сосредоточенный. Я ощущала его присутствие так остро, что казалось, каждое моё движение он фиксировал.
— Сначала определимся с цветом, — сказал он холодно, не улыбаясь. — Не слишком ярко, но и не совсем тускло. Тебе нужна гармония, но с характером.
Я кивнула, пытаясь казаться спокойной, хотя сердце стучало как сумасшедшее.
— Характер? — повторила я, осторожно улыбаясь, — Мне кажется, в этом ужине нет места экспериментам...
Он тихо усмехнулся один раз, лёгкая, почти незаметная усмешка, которая сразу заставила меня сглотнуть.
— Эксперименты уместны только в том случае, если их видят все, — сказал он, затем мгновенно вернулся к своей холодной, собранной манере. — Твоя задача — быть заметной, но не слишком.
Я пробежала взглядом по платьям. «Как выбрать что-то, что устроит его? И при этом не потерять себя?» — думала я.
— Этот? — показала я на простое, элегантное чёрное платье.
Егор внимательно посмотрел на него, скрестив руки:
— Слишком просто. Оно подчеркнёт только внешность. Тебе нужно больше — нам нужно впечатление. — Он подошёл ближе, почти касаясь меня плечом, и добавил: — И помни, что взгляд и осанка важнее цвета.
Я чуть вздрогнула. Его близость была одновременно пугающей и притягательной.
— Хорошо, — выдохнула я тихо, — а что тогда лучше?
Он провёл рукой по вешалке с платьями, словно выбирая не просто ткань, а стратегию. — Что-то элегантное, но с силой, — сказал он, холодно оценивая меня. — Чтобы твой образ говорил о тебе больше, чем слова.
Я заметила, как он снова мельком взглянул на меня — и это мгновение заставило меня почувствовать себя словно выставленной на пьедестал, и одновременно запертой в клетке.
— А обувь? — спросила я, стараясь звучать уверенно.
— Туфли должны быть лаконичными. Ничего лишнего. Они должны поддерживать, а не отвлекать, — ответил он сухо. — Как и аксессуары.
Я кивнула, ощущая, как напряжение между нами растёт. Его взгляд то и дело останавливался на мне, а его холодная, собранная манера управления этим процессом делала всё невероятно... напряжённым.
— Ты всегда так конкретен? — осмелилась я спросить.
— В этих делах? — он посмотрел на меня чуть шире, глаза пронзительные. — Всегда. Ни шагу в сторону, если хочешь, чтобы всё получилось.
Я слегка улыбнулась, чувствуя, как тепло распространяется по телу, — и он заметил это. Его взгляд мгновенно стал ещё холоднее, как будто проверял: подчинюсь я его правилам или нет.
— Ладно, — выдохнула я, — тогда доверюсь тебе.
Он кивнул, почти не улыбаюсь, снова собранный и холодный.
— Отлично. А теперь подбираем платье так, чтобы тебе было удобно и уверенно. Я не хочу, чтобы на ужине твои ноги или руки выдали тебя.
Я посмотрела на него и поняла, что в его словах было не только указание, но и забота — скрытая, но реальная. Сердце забилось быстрее.
Мы уже были в примерочной, мягкий свет отражался от длинного зеркала, и я старалась не замечать Егора рядом. В воздухе висел запах дорогих тканей, но мне хотелось поскорее отсюда уйти.
— Начнём с этого, — сказал он, протягивая мне черное платье, плотное и струящееся. — Попробуй.
Я быстро надела его, стараясь не задерживать взгляд на себе слишком долго. Платье обтягивало фигуру идеально, подчеркивая каждый изгиб, но мне хотелось только надеть и снять, чтобы уйти.
Егор молчал, внимательно осматривая меня. Я заметила, как он чуть наклонился, чтобы увидеть детали посадки, и лишь потом, через мгновение, слегка закусил губу, будто невольно проявляя эмоцию.
— Подходит, — сказал он сухо, ровно и спокойно. — Оно не отвлекает, подчёркивает характер.
Я сделала вид, что мне всё равно, слегка кивнула и подошла к зеркалу, чтобы поправить платье. Моя мысль была проста: «Чем скорее мы это закончим, тем лучше».
— Завтра утром поедем за обувью и аксессуарами, — добавил он, холодно и собранно, будто говорил о рутинной задаче. — Выбираем что-то удобное и стильное.
Я молча кивнула, стараясь не показывать, что меня напрягает его присутствие и этот маленький момент с губой. Платье было черное, идеально, но я хотела лишь поскорее закончить примерку и уйти.
Егор сделал шаг назад, глаза снова холодные и сосредоточенные.
— На ужине будешь в нём. Всё остальное — детали, — сказал он и отошёл, ясно давая понять, что разговор окончен.
Я стояла перед зеркалом, пытаясь сосредоточиться на себе, а не на его холодной, собранной фигуре. Платье идеально, Егор строг и властен, и даже без всякой улыбки вокруг него витала напряжённая энергия. Послезавтра мне предстоит вечер рядом с ним, и я понимала: неважно, как я делаю вид, это будет сложно.
Я сняла платье, аккуратно сложила его на вешалку и отдала Егору, а он держал его в руках, словно это был обычный инструмент, а не вещь, способная меня заставить чувствовать себя уязвимо.
— Всё готово, — сказал он сухо и направился к выходу. Я поспешила следом, стараясь не показывать, что меня всё ещё захватывает лёгкая дрожь от примерки.
Мы вышли на улицу, и воздух Парижа в полдень ударил свежестью. Егор открыл дверь машины и первым положил платье на заднее сиденье, затем повернулся ко мне, холодный и собранный.
— Завтра утром мы поедем за всем остальным, — сказал он, садясь за руль. — Подбираем строгие линии, нечто, что не отвлекает и подчёркивает осанку. Всё должно быть идеально, иначе впечатление будет испорчено.
Я кивнула, молча слушая, но сердце билось чуть быстрее — его внимание, хоть и сухое, давало о себе знать.
— И ещё кое-что, — продолжил он, голос ровный, но с оттенком строгости. — На ужине важно вести себя спокойно. Улыбки только по делу, разговор — короткий, точный. Никто не должен понять, что это притворство.
Я прикусила губу, дерзко посмотрела на него и попыталась ухмыльнуться, но Егор оставался непоколебим. Его холодный взгляд пробивал насквозь, заставляя меня чуть напрячься:
— Понимаешь? — спросил он, словно не ожидая ответа. — Любые эмоции вне рамок могут сыграть против нас. Будь внимательна, слушай, действуй. Всё остальное — не твоё дело.
Я сделала вид, что всё понятно, но внутри крутились мысли: «Он странно близок, даже когда кажется таким холодным. И всё же этот контроль, эта строгость... заставляет сердце биться чаще».
Он слегка вздохнул, рука на руле, и добавил:
— Послезавтра вечером всё начнётся. Мы должны быть подготовлены.
Я молча кивнула, чувствуя напряжение, но и странное волнение. Егор снова сел тихо, взгляд сосредоточенный на дороге, и я поняла: несмотря на то, что он почти не улыбается, этот вечер будет не просто ужином. Это будет проверка меня, нас, и моих нервов.
Мы молча доехали до моего дома, и я вышла из машины, держа платье в руках. Он даже не сказал «до свидания», только холодно кивнул, словно напоминая: послезавтра будет всё иначе.
Я вошла в квартиру, и мысли продолжали крутиться без остановки: его строгая фигура, холодный взгляд, ровный голос... и то, как он, даже не улыбаясь, способен был заставить меня чувствовать... что-то, чего я не ожидала.
От Автора: вот такая вот длинная глава, котики! Пишите как вам, ставьте много звездочек, если хотите продолжение поскорее и не забывайте про мой тгк mirkaawattpads, там много спойлеров к главам и даты новых глав!!