Глава 3 Жизнь среди теней
Будильник не звонил уже сотни лет. Не было ни школы, ни звонков, ни расписаний. Но Настя всё равно вставала ровно в шесть утра. Как будто тело, несмотря на бессмертие, продолжало следовать привычному ритму.
Она расправила плечи, убрала волосы с лица и посмотрела в зеркало. В отражении — та же девушка, которой она была пять столетий назад. Лицо без морщин, глаза — острые, пронизывающие, как лед. И в этом взгляде читалась не наивность юности, а что-то иное... Покой, отточенный болью, и знание, которого не должен был нести ни один человек.
На кухне — тишина. Холодный чай, который она всё равно заваривала каждое утро. Ритуал. Иллюзия повседневности. Она не нуждалась в еде, питье или сне, но продолжала жить, как будто всё ещё была частью этого мира.
Настя села у окна. За стеклом — бетонный город, возведённый после катастроф, переживший смену цивилизаций. Летали дроны, рекламные экраны проецировали неоновые лица, вдалеке шла процессия бессмертных, поклоняющихся неизвестному богу. Но всё это было чуждо ей.
Она достала тетрадь. Не электронную, а обычную — с листами, пахнущими бумагой и временем. Там были её мысли. Мысли, которые никто не должен был читать.
"6:00. Я всё ещё чувствую его рядом. Сны не лгут. Кирилл где-то есть. Я верю. Я обязана верить."
Она прикрыла глаза. Всё было... слишком спокойно. Слишком.
— Доброе утро, — прошептал чей-то голос из темноты за спиной.
Настя даже не вздрогнула. Просто повернулась. Там никого не было. Только легкая дрожь в воздухе и еле заметный запах палёного дерева.
Она встала, взяла плащ и вышла на улицу. Шаг за шагом, проходя мимо прохожих, мимо витрин, мимо электронных жриц и небоскрёбов из чёрного стекла, она пыталась заставить себя забыться. Хоть на минуту.
Она пошла в старую танцевальную студию. Заброшенную. Пыльную. Но она оживила её. Своим присутствием. Музыка заиграла из ничего — Death Waltz, резкий, печальный, пугающий. Настя встала в центр зала.
Движения — точные. Холодные. Совершенные. Идеальные не от природы, а от того, что в ней больше не было человеческих ограничений. Каждый поворот — словно отзвук боли. Каждый прыжок — вызов самой судьбе. Она танцевала не для кого-то. Она танцевала против чего-то.
Вдруг зеркала по периметру зала начали темнеть.
В отражении — не она.
В отражении — Кирилл. Бледный, с пустыми глазами, искажённый чем-то иным.
— Ты... не должна была остаться, — прохрипел он.
Настя замерла. Рука её дрогнула. Всё вокруг исчезло. Только они. Она и призрак. Или иллюзия?
— Это не ты, — шепнула она.
Кирилл в зеркале склонил голову.
— А если это всё, что от меня осталось?..
И он исчез.
Стук сердца Насти сбился. Она опустилась на колени. Воздух стал густым, как кровь. Вокруг — снова тишина. Но это была другая тишина. Ожидающая.
И в этот момент с потолка, медленно и незаметно, сползла тонкая, еле заметная чёрная нить. Она исчезла в щели пола.
Чёрная Лоза.
Настя медленно поднялась с пола. Пальцы дрожали — не от страха, а от чего-то другого. От предчувствия. От той самой тени, что стелется в углу, пока ты живёшь свою «нормальную» жизнь. Пока варишь чай, пока чистишь зубы, пока танцуешь наедине с собой. Смерть молчит, но наблюдает.
Она подошла к щели в полу, откуда исчезла чёрная нить. Дрожащими пальцами провела по холодному бетону. Сухо. Но будто бы... тепло. Как будто под этим залом что-то дышало. Что-то давно забытое, но не мёртвое.
— Это не твоё, — раздался шёпот.
Но голос не был голосом Кирилла. Он был резким, будто скребущим по стеклу.
Смерть молчала. Она не вмешивалась. Это беспокоило.
Настя вышла из студии. Снаружи всё было как всегда: город жил, машины летали, люди смеялись, не подозревая, что под этим хрупким фасадом реальности тлеет трещина, из которой скоро потечёт чёрная гниль.
Она пошла по улице. Медленно. Вглядываясь в лица прохожих.
И вдруг — остановка.
Среди толпы стояла девочка. Лет десяти. Слишком бледная. Слишком неподвижная.
Она смотрела прямо на Настю.
И в её глазах... не было души. Пустота. Чёрные бездонные провалы. Как у куклы, у которой выдрали внутренности, но оставили лицо.
— Помоги, — прошептала девочка.
И исчезла. В одно мгновение. Как мираж.
Настя замерла. Под ногами треснул асфальт. Неглубоко, еле слышно, но — символично. Что-то начинало рваться наружу. Баланс нарушался.
Она вспомнила то, о чём рассказывала Смерть.
Что души детей начали исчезать. Что их тела живут, а внутренности — выжжены. Оставлены без искры.
Настя пошла домой. Мир вокруг становился резче. Как будто всё происходящее начинало отдаляться от нормального восприятия. Цвета тускнели. Люди теряли индивидуальность. Город превращался в декорации, в театр, в котором осталась одна живая актриса.
И когда она открыла дверь — её ждал гость.
На кухне сидела Катя.
Бывшая Кирилла.
Та самая, что предала, бросила, изменила. Та, которую Смерть прокляла.
Катя выглядела... старой, но при этом живой. Годы не тронули её тело, но разъели лицо. Как будто кто-то сдирал с неё слой за слоем, не давая умереть.
— Привет, — сказала она и посмотрела на Настю потухшими глазами. — Я больше не могу.
Настя молчала. Всё внутри неё сопротивлялось состраданию.
— Я прожила три сотни лет в одиночестве. Ни один человек не мог меня полюбить. Ни один даже не попытался. Их тела гнили рядом со мной. Дети рождались мёртвыми. Ты ведь понимаешь, да? Я пустая. Я наказана.
Катя подняла голову.
— Я не знаю, зачем пришла. Наверное, хотела увидеть хоть кого-то, кто знает, что я сделала.
Настя смотрела прямо в неё.
— Смерть дала тебе то, что ты заслужила. Я не прощу.
Но... я не убью.
Катя закрыла глаза.
— Тогда она это сделает сама.
И в тот же миг воздух задрожал. Комната потемнела. За спиной Кати возник силуэт. Не тень. Присутствие. Лицо не видно. Только скошенные косы. Только дыхание, пахнущее вечной зимой.
Смерть взяла Катю за руку.
Катя не сопротивлялась. Просто сказала:
— Спасибо, что напомнили мне, кем я была.
И исчезла. Навсегда.
⸻
Настя осталась одна. Но ей уже было не одиноко. Она чувствовала приближение нового.
Что-то приходило. Что-то, что несло с собой не просто тьму.
А переход.
Она снова взглянула в окно.
И небо было не синее. Оно двигалось.
Как будто на горизонте... что-то рвалось в этот мир.